Неоднозначно плохие

      — Как же я в тебе ошибся, — с грустью осознаёт Иллар, глядя на хохочащую, сорвавшуюся Алису. — Ты — монстр. Если монстр не поддастся дрессуре — его следует уничтожить, пока сила не возросла до уровня, с каким не справится уже никто.  — Когда ты утонешь — я скажу директору, что ты сама приняла решение умереть. Это ведь не отличится от правды?  — Тогда в чём разница? — резко спокойно спрашивает Алиса, медленно погружаясь в болото. — Вы убьёте ребёнка, потому что ощущаете опасность, а мне нельзя убить человека, потому что он опасен? Какие вы все мерзкие и двуличные.  — Я спасу мир.  — Начните с очистки Леса Забвения, убийства падшего в море, ну и разберитесь с политикой короля. Слабо? Ну да, конечно, убить меня проще. Только это не решит проблем вашего мира.  — Он существовал дольше, чем ты дышишь, и просуществует ещё столько же.  — Я видела руины этого мира. Не важно, вы считаете себя способным убить меня? Очень смешно. А брату моему что скажете?  — Как бы там ни было, а войной против человечества и драконов он не пойдёт, если сохранил рассудок. В ином случае…  — Снова меня провоцируете? За вас-то драконы мстить не будут. Он ничего не отвечает. Алиса кривится от покалывания и передёргивает плечами — пиявки, червяки, гадкая консистенция болота, а ещё всякие личинки и жуки, прочая мерзость. После такого придётся проводить полную магическую очистку тела, мало ли…. У неё от невыносимости происходящего мышцы нервно дёргаются, а сама она мечется между желанием прекратить всё уже сейчас и увидеть, чем закончится, насколько далеко зайдёт эта лысая курица, возомнившая себя великим драконом на страже порядка.  — Последний шанс, что должен делать сильный дракон?  — Что захочет. Великий и всемогущий дракон делает, что хочет. Для него не существует правил и законов. Он никому ничего не должен.  — Дракон следит за сохранением мира и справедливостью.  — Чёрные тоже так говорили? Где в этом мире справедливость?  — Чёрные вымерли.  — Я тоже чёрная, и что?  — Чёрным здесь больше не место.  — Мне интересно, не убиваете ли вы собственных детей, если их чешуя чёрная? Продаёте на подпольные рынки… Иллар отворачивается и молчит, да и Алиса больше не способна говорить — болото достигло губ. Магия внутри бесится и ищет выхода, как под ядом, закупоривающим меридианы. Необычная реакция на кандалы, но вполне объяснимая — одержимость. В прошлый раз она не заметила, занятая попытками дышать сквозь опухшее горло. Болотистая вода достигает носа, она перестаёт дышать, чтобы не набраться гадости, лёгкие вскоре рвёт от нехватки кислорода, кровь стучит в голове, глаза всё ещё передают мозгу информацию, но лучше разглядеть забытое прошлое, чем спину преподавателя. Ситуация выглядит ужасной, нереальной — кто бы мог подумать, что он всерьёз примет решение убить? И Алиса проваливается в былое, закрывая глаза и отрешаясь от реальности, где организм умирает, а бешено бьющееся сердце замедляется, кровь останавливается. «- А что значит одержимая? — интересуется, пользуясь случаем, и словоохотливый дроу тут же объясняет: — Помешанная на магии, ходячая бомба. У них в голове одна магия, могут город сжечь просто потому что в мозгах дёрнула энергия. Одержимая, понимаешь? Как призраком или демоном, только магией. «Я это лишь я», — повторяет она про себя, дожёвывая последний кусок вкусного пирога, а когда проглатывает, уточняет: — И поэтому их недолюбливают? — Будто другой вид, — нехотя говорит тот. — Вот смотришь, вроде и человек, но одна сплошная магия. Так нам в академии говорили. Не люди и не… непонятно что. — Как аномалия, — предполагает, давно уже привыкнув к неприятному слову. Драко и так аномалия. — Ага, да. Аномальный мутант. Какое-то нарушение в развитии. Чудище просто. «Я это лишь я, никакое не чудище». За этим воспоминанием следует другое, где тот же дроу оглядывается: «- А, к слову, я не против одержимости, по-моему, это круто! А ты не похожа на описываемых психов, так что буду раз новой встрече!» Новые встречи… Ей очень хочется вновь увидеть Дика, вернутся в те лёгкие времена, почувствовать себя маленькой девочкой, держащейся за взрослого, взявшего на себя всю ответственность. «Как, должно быть, чудесно», — проносится в мыслях. Куда приятнее, чем ощущать проникающего в нос червя, но это, пожалуй, переживают все трупы. Особого страха, ужаса или омерзения она уже не ощущает, да и вообще эмоции приглушаются, как и телесные ощущения.  — Скажу, что не успел, — вздыхает Иллар, вытаскивая мёртвое и не отзывающееся жизнью тело. Хватает за запястье и тянет на твёрдую поверхность, а её интересует только одно:  — А поверят? Хотя нет, как считаете, директор Ник хоть немного расстроится, или всё, во что я верила, ложь? О, Хаос, попалась на крючок, как дура… Конечно, бормочет это всё монотонным пустым голосом в землю — испугавшийся Иллар отпустил руку. Алиса не вздыхает — мёртвые не дышат, а говорить ничего не хочет, садится и пропускает через каналы с остановившейся кровью и такой же замороженной энергией искажение. То вырывается из рук, кандалы трещат и рассыпаются, не выдержав обратного воздействия, а кроме того, застоявшаяся нейтральная энергия внутри меняется. Иллар смотрит на неё тёмным взглядом и колдует упокоение, но никакого эффекта вообще не происходит. Тогда он дёргает огонь, но вспоминает, насколько та невосприимчива к нему, и использует смертельное заклинание тёмного элемента. Алиса отбивает то негативом, не удосужившись набрать в лёгкие воздуха, чтобы проговорить: «Отрицаю», а ещё пытается им же убрать из себя гадость, пока собственная энергия проходит процесс мутации и искажения, превращается в нечто чуждое. Червяка сплёвывает. Ей хочется стенать от осознания бренности бытия, а ещё некоторые моменты встают на полочки: Смерть — могильное равнодушие, Огонь — желание всё сжечь, разрушение — привычное подсознательное намеренье. Смерть отлично притупляет эмоции, иначе брезгливость убила бы уже второй раз.  — И правда, надеялись убить Драко? Какая наивность. К счастью, клятва никому и никаким образом не разглашать произошедшее сохранит тайну, если только он не рискнёт пожертвовать душой. Отравившиеся негативом пиявки осыпаются с тела, оставляя склизкие следы. Иллар сглатывает, готовя мощное заклинание, пока та снова выплёвывает червя и следом сгибается и рвёт… Вот как себя чувствуют зомби… Воспоминания снова размываются, теряют чёткость и значимость, но остаются в голове основами мышления. Алиса чувствовала, что восстанавливается. Постепенно, по крохам возвращает себя и разбирается, что такое «я», принимает себя, пересобирает заново карточный домик, сломанный собственноручно. На новую попытку убийства от Иллара отвечает отрицанием, а ещё протягивает ладонь и требует:  — В уплату отдайте мне свою руку по плечо. Некоторый компромисс с инстинктами, магической указкой и жаждой — в месиве не понятно, чего хочет пробуждающаяся кровь, чего энергия, да и какая именно, а что диктует уже свой разум. Разозлённый дракон обращается… Алиса задирает голову, оглядывает его и восхищается. Огромный тёмно-коричневый крылатый ящер, каждая чешуйка могла бы сверкать золотом на солнце, но в тусклой местности он и выглядит мутным. Места расправить крылья не хватает, лапы не тонут лишь благодаря магии, а ещё мешающие деревья снесло, и теперь те торчат неприглядными щепками и огромными поваленными стволами. Но ему и не нужно никак шевелиться, достаточно раскрыть пасть и собрать столько энергии, сколько сумеет выжать огромное тело. Её поразило количество и мощность — вот уж и правда, дракон, могущественный дракон, способный разрушить город без особого напряжения. К сожалению для этого дракона, мёртвая мана всё ещё разъедала любую другую, а условия преображения сошлись в ней — умершее тело мага, остановившиеся потоки в теле, искажённые хаосом в новую форму. Огромная атака ушла дальше, разделившись в том месте, где сидела Алиса, выставившая поток мёртвой энергии — выглядело, словно нож рассёк ленту надвое. О случившемся свидетельствовали разрушения: полностью стёртая растительность, иссохшая почва, растрескавшаяся от жара и покрытая серым налётом выжженной без огня жизни. Она проговорила, глядя на его форму:  — Хотя я дам выбор: целое крыло, руку, ногу, один глаз с тысячей чешуек и пятью литрами крови, ваша печень с одним лёгким или почкой и сто чешуек с литром крови. Прекрасные, свежие ингредиенты, а у брата уже ждёт лаборатория — Агар недавно сообщил, что закончил обустройство. Клан постепенно развивается, потому что пространство под лаборатории уже начали возводить башней, а ещё подобрали место для постройки артефакторской мастерской.  — Или мне лично оторвать вашу лапу? Алиса сильно стучит в грудь, упав на спину, но не спускает взгляда с обратившегося преподавателя. Или уже бывшего? Сердце быстро запускается, что и не удивительно — никаких повреждений, кроме только-только начавшейся ранней стадии разложения, тело не испытало, а последствия смерти мозга быстро устранились. Она вытряхивает из браслета запасной хрустальный шар и выкачивает всю мёртвую ману в него, не дожидаясь, пока энергия начнёт своё движение и изгонит аномальные частицы, очистит их. Шар чернеет. Глядя на то, как мёртвый вновь стал живым, как чёрная энергия, переливающаяся, подобно ртути, заполняет непригодное для хранения и накопления вместилище, видя разрушения за её спиной, Иллар негромко рычит:  — Ты и впрямь чудовище. Но на его морде пустота, в глазах нет ничего — видимо, ошеломление происходящим настолько сильно, что он ничего не чувствует.  — Я — Драко, король драконов, что выше богов, великое существо, равное самой магии и стихиям. Иллар опускает взгляд:  — Всё, чего я хотел, это мирного будущего. Ты же принесёшь разруху. Но методов борьбы против этого не существует. Нет, любая борьба принесёт только ещё более страшные последствия, потому что разозлённый монстр снесёт всё без заминки, а убить… Её, видимо, не убить. Сама смерть не принимает, не даёт покоя, не хочет гибели этой особи. Так… Неужели у этого существа больше прав, чем у других? Все деяния и помыслы не достаточны для ликвидации, стало быть… Мир выбрал её сторону, независимо от последствий? Возможно ли, что последствия… устраивают мир? Но это нечестно. Почему так?  — Так и есть, — подтверждает Алиса, не отрицая самой себя, и тем самым отрывает его от сложных размышлений. — Катаклизмы, стихийные бедствия, войны — разрушение есть часть правильного порядка вещей. Порядок без войн — утопия, а утопия слишком искусственна и хрупка. Ваш мир не прочнее хрустального бокала. Она беззаботно черпает энергию воды и промывает себе волосы, вычёсывает из них мусор. Будто и вовсе не заморачивается ситуацией, тянет восстановленную силу из себя для бытовых заклинаний чистки и какое-то время просто приводит себя в порядок, прежде чем продолжить говорить с оттенком усталости:  — Мне бы плюнуть на всё и дать этому бокалу разбиться самостоятельно, но здесь живёт мой брат, а потому, хочется вам того или нет, но я устраню проблемы, какие вижу для него. Понадобится — и к драконам в гости наведаюсь. И вообще-то я не стремлюсь сломать мир, а напротив, помочь ему. Для Иллара так не выглядит, разве девочка понимает больше взрослого? У него в голове появляется надежда на то, что ребёнок запутался и на самом деле не знает, что творит, что будет лучше. Но, открыв рот, он запинается о мысль: «А что на самом деле лучше?». Алиса снова подымает на него глаза:  — Как бы там ни было, а вы меня убили. Так что сейчас вы дадите ещё одну клятву, поделитесь своим телом, мы вернёмся в академию, и я смогу отправиться в клан. К слову, я советую отдать печень, кровь и чешую, от этого не умрёте, они потом восстановятся, а новая рука уже не вырастет, как и крыло. Я же не зверь какой-то. И пока Алиса думает, что проявляет излишнее милосердие, Иллар в шоке распахивает жёлтые глаза. До этого момента он не воспринимал слова всерьёз, так, скорее уж пугалкой.  — И всё же, милосердие наказуемо, — бормочет она, видя в нём слабость. — У вампиров в стране смилостивившихся казнят, вы знали? Из-за этого Дэлу пришлось убить своего брата, чтобы занять место князя и убрать угрозу. Так что если вы сомневаетесь — я сама отберу то, что захочу, мне без разницы с живого или мёртвого — скверна или мёртвая мана, моё пламя или хаос — вас догонят, где бы ни спрятались, лживый и трусливый дракон. Драконья туша приходит в движение, но Алиса со стоном подымается на ноги, и тот замирает, почувствовав дрожь на уровне рефлексов.  — Драко — это то же самое стихийное бедствие, мы рациональны и иррациональны, но силы природы до сих пор нас любят. Мы до сих пор часть природы, потому что мы — стихийное бедствие. Грозы и ураганы, извержения вулканов, разве природа не страшна в гневе? Не смотря на то, что как аномалия мы не принадлежим ни Судьбе, ни мирам, они все продолжают воспринимать нас частью себя, и в тоже время аномалией. В этом так же проявляется логичность и нарушение логики природы. Стихии до сих пор обожают нас, как своих детей, так кто же из нас двоих не прав, господин Иллар? С мокрых волос продолжает капать вода, но это не то, что привлекает его внимание. В них блестит сплетённый из проволоки венец, блестит алмазами и жемчугом, оттенком белого серебра или платины. Именно он дёргает за инстинкты, а когда она наконец-то полностью распрямляет недолго бывшее мёртвым тело и смотрит — остаётся только подчиниться. Дик, когда учил подавлять зомби, объяснял действие «как будто кричишь на кого-то и давишь характером». Доминировать над кем-то. Как ни глянь, а что с мёртвыми людьми, что с живыми драконами при наличии подспорья к власти всё одинаково:  — Директор знает о ваших планах? Он такого же мнения? Иллар первые мгновения и впрямь сопротивлялся, но непонятная сила подавила его, сжала всё внутри, заставила сердце бешено грохотать в ушах. Он и перед королём, белым драконом никогда такого не чувствовал, как перед девочкой, ещё даже не обратившейся. На ней всего-то проявились чёрные чешуйки: затянули руки по локти и испортили лицо. Тем не менее, на сопротивление сил не хватало:  — Нет… Ник бы никогда не подверг опасности детей. Алиса видимо успокоилась, но не отступила:  — Клянитесь собой: душой и телом, что никому и никогда не расскажете ничего обо мне, моём брате или Драко. Клянитесь, что не попытаетесь причинить нам вред. И отдайте мне плату! *** Алиса чувствовала тошноту после прямой телепортации драконьим порталом на полный желудок. Плотный обед грозил вывернуться, сырая печень всё никак не переваривалась — да, он отдал кусок печени, а ещё целый мешок чешуи и пару банок крови. Это заняло немало времени, но непоправимо он не пострадал, да ещё и принёс клятву, значительно так облысел — стыд-то какой, лысая ящерица. Для неё повреждения выглядели скорее как: «Пострадала только гордость» — печень регенерирует и без драконьей живучести, чешуя отрастёт за пару месяцев, кровь восстановится и того быстрее. С почкой, как и лёгким, всё равно нет полезных рецептов, а конечности им необходимы для баланса тела и равновесия при полёте. Ценен весь дракон, но обычные органы слабо выделяются — плоть как плоть, только сердце, мозг и глаза считаются редкими. Остальное никак не выделяется, а богатая ферментами печень полезна в питании.  — Ох, вы закончили, — поприветствовал их директор Ник, но борющаяся с тошнотой Алиса могла только дышать, согнувшись и вцепившись в раму стационарного портала. — Как прошло? Иллар вздохнул, не в силах поделиться пережитым, устало покачал головой:  — Я сдам отчёт позже, адептка Драко свободна.  — Ох, тогда вам следует отдохнуть, — отозвался лис, опустив уши. — Выглядите уставшими.  — Можно меня к нашей группе и куратору? — приподняла руку Алиса, до сих пор не отлипая от жерди, и Ник кивнул:  — Да, Широ очень за тебя переживал. Но тебе не следует сходить в больничное крыло?  — Она в порядке, — развеял его сомнения Иллар и направился к выходу: — Я сяду за отчёт. Хотя собирался пойти туда, куда её посылал Ник. Печень в драконьей туше огромная, пусть отрезали небольшой кусок — всё равно тревожит, ноет, ещё и не до конца затянувшийся шов болит.  — Ты точно хочешь сейчас идти к ним? — серьёзно повторил свой вопрос Ник, проводив Иллара взглядом. Алиса разогнулась и кивнула:  — Да, я в порядке.  — Они в пустыне, тебе придётся ориентироваться, чтобы отыскать группу. Кроме того, вернуться назад вы все сможете только с Широ.  — Тогда мне надо поспешить, — отрезала и икнула. И вроде съела не так уж много, а перевариваться что-то не хотело…