505

Ну и ладно. Пусть Тенко не делится своими переживаниями. Своим сердцем. Так будет только лучше. Героям все равно на то, прав ли Тойя, и они никогда не узнают, как он молился в свои восемь, чтобы дорогой папочка не ударил мамочку. И они не услышат, как Даби молится в свои двадцать три, чтобы телу не было больно, когда он активирует свою причуду. Потому что злодеям молиться запрещено. — Даби. Шото сразу же возводит ледяную гору на месте, где стоит Тойя. Чтож, его тело приспособлено к низким температурам гораздо лучше, чем к высоким, у него иммунитет к этому. Даби просто нагревает свое тело и проходит через лед. — Ты слаб, Тодороки Шото. Энджи басисто выкрикивает название своего приема, как делают большинство героев. Даби никогда этого не понимал. Он больше действовал, чем говорил. Старатель выставляет ладонь вперед, чуть сгибая пальцы и создает поток огня, расширяющийся по направлению к цели. Что бы кто не говорил, у него сильная причуда. У Тойи сильнее. Он может спустить на него поток атомных бомб, может поднять температуру выше старательской, но просто отзеркаливает его позу, направляя такой же поток. О да, он тоже так может. — Ты просто аморальный выродок, не знающий границ! Лига злодеев убивает ни в чем неповинных людей каждый день. У вас нет на это права. — зло говорит Старатель. Тойя отмахивается от атаки Шото справа и отвечает на слова героя. Вау, кем еще он сегодня успеет побывать? — Зачем же так? — с саркастичной ухмылкой спрашивает он, продвигаясь вперед, когда вспышка от огней устраняется, — у меня есть прекрасное имя. Зовите меня Тойя. Энджи Тодороки расширяет глаза. И замирает. — Нет, это не правда, — взволнованно шепчет он, — мой сын… Он погиб, когда ему было двенадцать. И Даби кидается на отца, как когда-то в детстве. Хватает его за грудки и поджаривает руки. — Ты. ТЫ убил меня, Старатель. Посмотри, что ты натворил, о, я так долго ждал этого момента. И теперь ты, папочка, в моих руках. Ты знаешь, что мое пламя сильнее твоего. Старатель сцепляется с Тойей. Мышцы не помогают ему, герой использует лишь причуду. Но Даби в миг загорается. Его огонь не такой, он голубой, с синими окончаниями, он лижет тело героя номер один, грозясь поглотить. Тодороки ударяет отца по скуле снова и снова, он ему противен. — Но ты не бойся, я не убью тебя. Я долго думал, как же мне сделать тебе больно. Как забрать у тебя Все. И я убью Шото, уничтожу то, во что ты вложил так много сил. Я лишу тебя твоего смысла, как ты лишил меня моего. Потому что я сын своего отца, Старатель. Тепло вокруг очень-очень близко. Тойя улыбается безумной улыбкой, широко раскрыв рот. Скобы натягивают кожу, но там, в расстояниях между ними виден его напряженный подобравшийся язык. Несколько домов в округе больше не существует. Пламя ест все, даже людей. Даби жмет и жмет чужое горло. — Нет. Нарушает тишину. — Ты не тронешь его. Потому что я не позволю. Помощи героя заслуживает каждый, кем бы он ни был. Даже он. А я. Не заслуживаю? Почему же мне никто не помог? Шото может и не понимает, как воздействовать на злодея с огненной причудой, который не боится льда, но отлично тянет время. Ному в округе воют и стучат копытами или лапами по земле. Шигараки собирает подчиненных. — Извиняюсь, — Тойя примирительно поднимает руки ладонями вперед, — мне пора бежать. Свидимся. И, меняя давление воздуха, с пламенным хвостом улетает в верную сторону за груду обломков. Когда Старатель, еле держась на ногах радуется отступлению лиги, он кладет свою огромную ладонь на плечо Шото Тодороки, шевеля мускулистыми плечами, и тот не смахивает ее и не ударяет отца. — Шото, я… — Энджи, кажется, расплачется сейчас, какая жалость, — я кажется понимаю, что натворил. И я горжусь тобой, Шото. Прости меня. Блевать тянет, какая милая семейная сцена. Даби однозначно убьет младшего Тодороки, чтобы сделать герою номер два больно, однажды. Но сейчас он просто побудет грустным мудаком из подростковых сериалов, потому что первый пункт его зловещего плана «Мщу папочке из всех сил» выполнен и остается всего два: лишить его преемника и раскрыть Японии настоящую сущность нового героя номер один. Ному уносятся в непонятном направлении, Шигараки и остальные на них — первый ряд в транспорте, и Тойя — вместе с ними. Герои не создают преследование, потому что спасение пострадавших граждан у них на первом месте. Злодеям этот факт только на руку. Отлучившись на приличное расстояние, Ному прыгают в порталы, открытые Курогири. Никто не должен знать путь к местонахождению лиги злодеев. Даби расставляет руки в стороны и падает на свой футон. Только на минутку. В его комнате стены с ободранными обоями, пара постеров и бардак из вещей в стареньком шкафу и углу. Он весь кипит от злости. Общего сбора никто не отменял. За дверью Томура Шигараки рассказывает о следующем этапе плана. Как похуй. Тога увлеченно говорит о пересечении с Мидорией Изуку, студентом UA сегодня, краснея и прикрывая глазки. — …Даби возьмешь на себя Старателя, если он появится. У тебя хорошо получается. Ястреб еще информирует нас? — Временами, — уклончиво отвечает Тойя. Вообще-то информация Ястреба полезна скорее для него, чем для лиги злодеев. — Пусть так и остается. На всякий случай. Спиннер, ты… Конечно, он возьмет на себя героя номер один. Кто бы сомневался, семья должна держаться вместе, как-никак. Тодороки удаляется в свои мысли. Сейчас было бы неплохо съесть рамен. Или роллы. Суши ему никогда не нравились, хотя и часто встречались в общепите Японии. Или вообще что угодно. В животе урчит. Настроение напрочь испорчено. Чтоб он сдох на хуй, этот Старатель. — Что у тебя случилось? — интересуется Тенко. Даби и не заметил, как все разошлись. — Да ничего, — угрюмо отмахивается Тодороки, — мы сегодня поедем? Шимура закатывает глаза. — С таким настроем — только к психиатру, — не менее угрюмо отвечает он. У него тоже был хреновый день. Он сегодня отступил, и хоть это и было частью плана, взрослые всегда идут до конца, у них всегда все получается. И он ненавидит каждую свою неудачу, каждое свое отступление всеми фибрами души. В метро от ветра бахают высокие двери. Поезда едут на полной скорости, они удачно занимают последние свободные места и, замотавшись в маски, думают о своем. Тойя надевает черную кофту с высоким стоячим воротником, капюшоном и очки. Теперь его не узнать. «Над чем ты метаешься?» — Тодороки печатает вопрос на экране его смартфона, в заметках, потому что грохот колес портит звук, — «у тебя на лице все написано». Взрослые люди решают свои проблемы сами, без посторонних лиц. Шигараки ужасно хочет с кем-нибудь поговорить. Он перебирает пальцами по шее. Даби болтает ногой. «Не над чем, просто задумался» — пишет Томура. «Ладно» Он замирает и останавливается, что-то вспоминая. Проходит некоторое время. «Нет, не ладно. Выкладывай, что там происходит у тебя в голове» — и, подумав, добавляет, — «мне это важно». Тенко бросает свои руки висеть между коленями. Губы напряженно растягиваются, а брови сводятся к переносице. Глаза щурятся. Он единственный, кто так настоял. — О боже, — шепотом говорит Тойя, — да ты весь… — Я. же. должен быть взрослым, идеальным человеком, — расстановкой говорит он, — но. Мне так сильно хочется, чтобы меня жалели. Омерзительно. Или не хочется ничего. Я не знаю. Я это ненавижу, — Шимура говорит достаточно громко, но Тойя не заостряет его внимание на этом, — Я не должен показывать это, но на деле мне просто херово, я… Он замолкает. Когда держишь это в голове — все цельно, в одной картинке, но когда начинаешь излагать картинку в слова — мысли уже не кажутся такими логичными. — Так, а ты почему хочешь быть идеальным? — Я… Тодороки не перебивает его, просто выжидает некоторое время после образовавшейся тишины. — Ты знаешь, что взрослые люди не стесняются своих эмоций, какими бы они ни были? Томура молчит. — Ты считаешь меня взрослым? — Да. — Но я не скрываю своих эмоций. — Ты просто спокойный сам по себе. Тебе не нужно их скрывать, вот в чем проблема. Ты такой по-настоящему, а я — нет. Я все убиваю и убиваю это в себе, и каждый раз это чувствуется неприятно, даже физически, психосоматика. А я горжусь собой за это, понимаешь? — Тебе сейчас легче? Шигараки остается отчасти недовольным, потому что Даби не ответил на его вопрос. Он слышит стук колес. Он удивляется. Да. Теперь проблема кажется не такой масштабной. Это потому, что Тойя его не высмеял или потому, что он озвучил ситуацию? — Я удивлен. Обычно слова не помогают. Хочу расплакаться тебе в жилетку. И сказать, что я пошутил. Мне стыдно, что я поделился с кем-то. — Отлично, я не против. Я постоянно кручусь возле тебя, и если тебе неудобно говорить о своих эмоциях другим, можешь говорить мне. Это нормально — чувствовать. И тебе стоит идти на поводу чувств без угрызений совести иногда. Ничего плохого не случится. Возле заброшенных домов-многоэтажек есть станция метро. Там по-вечерам Тойя заливает гортань отвратным пакетированным вином, разбавляя его с яблочным соком прямо в упаковке, пытается отделаться от растянувшегося сыра из горячей пиццы и дышит чистым воздухом, бросив сигареты в четыре длинных пальца. На обшарпанной лавочке зеленого цвета Томура курит тяжелые сигареты, перехватив указательным и средним, и запивает клубничным энергетиком за триста йен. Даби каждый раз внимательно наблюдает. Возможно, он влюбился. В его воображении Томура обнимает его за шею и улыбается. Но в реальности — поворачиваются сначала зрачки, а потом голова, и задается неспешный ритм беседы. — Это не твой цвет. Даби ворочает головой, прогоняя мысли и вопросительно смотрит на Шигараки. — В смысле? Тенко перехватывает кислотно-розовую с красными элементами банку поудобней и оттопыренным пальцем указывает на шевелюру Тойи. — У тебя корни белые. Тодороки на автомате накрывает волосы ладонью, выдавая неоднозначное «А.». Месяц подходит к концу, однако. Все возвращается в прежнее русло. Как это объяснить? Хороший вопрос. Не рассказывать же все длиннющую историю своей жизни. — Не будешь красить? — Буду, — резко выпаливает Даби. Слишком быстро. Томура пожимает плечами. — Ну окей. Шигараки снова тянет энергетик через зеленую трубочку, согнутую в первой трети от начала. Губы облезают. Саднит. А Тодороки ясно дал понять, что не собирается обсуждать эту тему. Но если бы он не отвечал так резко, Тенко бы и не спросил. Небо сереет к темному. Пахнет свежестью. В телефоне у Шимуры на завтра обещали дождь. И плюс двадцать пять градусов. — Это из-за моего отца. — Не хочешь быть похожим на героя номер один? — Не в этом де… — Даби вдруг осекается, — Кто тебе сказал, что я сын Старателя? Тойя удивляется и злится. Но уже поздно, он выдал себя. Остается только ждать реакции лидера. Шигараки кидает пустой баночкой в сторону зеленой урны. Смотрит на Даби. Сбрасывает пепел с недокуренной сигареты. Ждет. — Я не принимаю в лигу людей, о которых ничего не знаю. Но не волнуйся. Я сам отыскал информацию. И это не было точным до того, как я увидел твою реакцию. — Блять. — выдает Тодороки, — ты собираешься убить меня или что-то типо этого? Тенко усмехается. Что-то типо этого. — Что-то типо этого. Он привстает, наклоняясь к Даби, и мастит ладонь ему на плечо. Поднимает мизинец. Тойя дергается. Нагревает тело. Томура приближается к его лицу, а потом к уху. И шепчет. — Я знаю, у тебя в комоде есть краска, — Тодороки закрывает глаза. Опасность, — и что нам с этим делать? И Тоя чувствует себя блятской собакой, потому что вперемешку с инстинктом самосохранения, он течет и замирает от шигараковского «нам». — Придется приехать на базу и покрасить тебя. Ох, черт. — Ебать. Нахуя так пугать? Томура возвращается на место. — Ты думал, я тебя убью. — констатирует он. — Да. Зачем ты это сделал? — Не знаю, — отвечает Шигараки, — мне просто захотелось. Ты сказал, что не всегда хорошо контролировать свои действия. — Да… И ты собираешься придерживаться этого правила? — Однозначно нет. Жаль. — Ты когда-нибудь целовался с парнем? Тойя поперхивается импровизированным коктейлем. — Ты сказал, что не будешь придерживаться этого правила! Томура болтает двумя ногами, иногда задевая гравийку. И задумчиво смотрит на Тодороки. — А с девушкой? — Эм. Мне двадцать три, — отвечает Даби. — А мне двадцать, и? Нет. Однозначно, Томура просто делает вид, что не понял его ответа. — Я ушел из дома в одиннадцать. — Я знаю. — Блять, ты всю информацию обо мне нарыл?! — Почти. Так на вопрос ответишь? — Да. — Ну, и? — Это и есть ответ, «Да». Я трахался в свои пятнадцать, просто о чем ты. — Понятно, — спокойно отвечает Тенко, отворачивая голову к зданиям. — Ты спокоен только снаружи или внутри тоже? У тебя сердце колотится или нет? — вдруг пропевает Тодороки. — У меня нет сердца. — А, так ты мертв внутри. — Да. Беседа заканчивается и они сидят, молча дожевывая остатки пиццы, еще некоторое время. День в зените, приходит самая жаркая его часть. Тодороки радуется, что использовал дезодорант сегодня ночью-утром, но думает, что это его не спасет. Поясница всегда намокает быстрее всего. Солнце слепит прямо в спину. У Томуры довольно длинные волосы. Шее наверно жарко. Тойя вздыхает. — Разве у тебя не должно быть чего-то вроде иммунитета к жаре? — Шигараки кладет в рот корочку предпоследнего кусочка пиццы и облизывает бледные губы. У Тойи были с собой очки, он взял их для маскировки шрамов под глазами. Если усадить их на нос, вокруг не будет настолько ярко, но лезть в карманы, да и делать что-то в принципе, было слишком лень. Оставалось только мучиться. — А что, в Яндексе об этом не пишут? — наигранно удивляется Даби, сминая упаковку от сухого вина. — Во-первых, я не пользуюсь Яндексом, там мало засекреченной информации, — поясняет Шимура, а во-вторых, у всех обладателей огненных причуд есть защита от перегрева. Иначе они бы просто сожгли себя заживо. Тодороки кидает смятый картон в мусорку и попадает. Хорошо, что нет ветра, пришлось бы поднимать, лидер бы не простил ему разбросанного мусора. — Ты не был бы живым, если бы не выносил высоких температур, — подводит итог Томура. — Как ты мог заметить, — отвечает Даби, — я не полностью жив. Откуда, ты думаешь, эти ожоги? Моя мать обладала ледяной причудой, а отец, — он морщится, — огненной. Мое тело приспособлено к низким градусам, как у нее, но моя причуда связана с огнем. Вот и получается, что я чувствителен к теплу и медленно сжигаю себя при использовании причуды. Мне, вообще-то, противопоказано ею пользоваться. И, ты прав, я однажды умру. — Ха-а, — выдыхает Шигараки, — тогда все встает на свои места. Обратный путь занимает больше времени, чем хотелось бы. Тойя слушает музыку в своем плеере; Томура просто сидит возле него. Вагон подергивается, когда колеса наезжают на неровности. Пассажиры качаются из стороны в сторону. Тенко иногда касается своим локтем локтя Даби. Он уже искренне ненавидит мурашки. В стеклянных вставках двери напротив он видит их отражение. У Тодороки очень-очень голубые глаза и полуприкрытые веки. В восьмидесяти процентах случаев он выглядит равнодушным, это здорово. — Нужно купить тебе футболку. Или майку, — о, нет, Шигараки вспоминает, что нужно думать, прежде чем говорить, уже после воспроизведения картинок в своем сознании, — с коротким рукавом. Тойя поворачивается к говорящему, не меняя выражения лица. — Зачем? — Чтобы тебе не было жарко. А. Это мило. — Это намек на поездку в торговый центр? Томура неопределенно кивает: Может быть. Все равно заняться нечем. Он привык решать задачи, а не ныть о них и считает себя крутым из-за этого, но почему-то кажется, что Даби нужно было посочувствовать. Шигараки совершенно не умеет поддерживать. Трава летом зеленая-призеленая, даже заводы и заброшенная многоэтажка кажутся оживленными. Птички щебечут в небе, была бы идиллия, если бы не грязный воздух. Шигараки как-то читал, что по техническим показателям заводы должны находиться в сотнях метров от жилых помещений. В этой ситуации правило не соблюдается, на языке иногда ощущаются смолы. Но стоит взять во внимание, что в здании, где находится база лиги злодеев некоторое время никто уже не живет. Получается, они сами пришли гробить свои бронхи. Здесь раньше была детская площадка, наверно многоэтажка задумывалась для продажи семейным парам, но теперь от качель остались только пара дуг да полуразобраная лесенка в синей облупившейся краске. Тенко проходит в коридор. Дождей недавно не было, поэтому вода сверху не капает, и это очень радует. Знакомый путь заложен в голову повторяющимися действиями до автоматизма. Шигараки открывает дверь и проходит в бар. Курогири не видно. Не видно никого вообще. На нынешней базе были свободные комнаты, однако большинство членов лиги злодеев предпочитали жить в другом месте, только иногда ночуя в баре. У всех были на то свои причины. Например, Тога не жила здесь, потому что место располагалось слишком далеко от учебы, но довольно часто приходила, потому что у нее, как и у многих злодеев, были большие проблемы с семьей. Даби был одним из немногих, кто крепко обосновался на базе. Это было связано с нежеланием тратить деньги на съем квартиры и нуждой прятать себя от глаз окружающих. Шигараки жил в там, где предложит ВЗО. Все, что нужно находилось в баре, интернет был прекрасный, еда периодически появлялась, Курогири под боком, и больше ничего не нужно. — Бери краску и пошли ко мне, — сказал Шимура, заворачивая за угол. Сизые и черные голуби гнездились на крышах домов напротив. От чего-то безлистое дерево совсем их не привлекало. Некоторые балконы были красными или синими, не в цвет фасаду. Под ними крепились Тарелки передач. Очень дешево и совсем не по-японски. Томура смахнул прядь, лезущую в лицо, и Даби предложил ему постричься. Смешанный с проявляющей эмульсией пигмент стоял в белой мисочке на краю раковины. Тойя сидел там же. Шигараки разделил его волосы на два слоя, собирая верхний в пучок на затылке. Тодороки выглядел привлекательно, когда остро улыбался, маломальски размыкая губы, и смотрел исподлобья. Тенко увлеченно водил кисточкой по пробору. Ему пришлось отказаться от одноразовых перчаток. Даби сидел расслаблено. Он облокотил руки на колени и следил за чужими движениями. Когда Шимура менял положение плеч, сухожилия на его шее напрягались. Тойя не был тем, кто подмечает детали. Он был тем, кто подавался вперед, почти утыкаясь носом в перекат плеча. — Что ты делаешь? На Тенко черный свитшот с капюшоном. Даби никогда не бывает серьезным. Он все делает в шутку, для развлечения. И он в шутку целует Шигараки в ключицу. И в шутку обнимает его под лопатками. В мире нет ничего стоящего, а в зеркальном стекле отражение двух людей. — Что ты делаешь, Даби? Что же? В груди прекрасно болит. Все маячки кричат о страшной опасности. Тойя предупреждал, что из него плохой слушатель. Это было не просто так. Томура поднимает плечо и наклоняет голову в одну точку. Зрительный контакт — одна из омерзительных вещей. Тодороки смотрит только прямо или в детство, третьего не дано. Он видит лишь посеченные концы голубых волос. Держать в руке кисточку и одновременно с тем опираться на человека неудобно. А еще нельзя использовать все пальцы. Касание резкое, автоматическое. Даби трогает губами там, где заканчивается нижняя челюсть и начинается шея. Тенко неприятно выдыхает и меняет одну ладонь на локоть, чуть заваливаясь на правую сторону. Кисть ложится на кисть, но зуб не попадает на зуб. В диафрагме невыносимо. Ничего интересного не происходит. Тойя распускает пучок, снимая резинку. Волосы падают на лоб. Кисточка возвращается на место. Краска прохладная и недорогая. — Тут написано, что нужно замотать голову. Я дам тебе полотенце. — Ладно. Серое ли небо? Щебечут ли там птички? Шатаются ли провода на бетонных столбах? И будет ли дождь? — Давай сбреем тебе волосы? — Пошел на хуй. — С радостью. — Так, слушай внимательно. Убираешь сантиметров десять, не больше. И будь аккуратен. Не перережь мне глотку. — Не буду, у тебя самого прекрасно получается. — Иди ты. Даби берет в руки ножницы с черно-красной рукояткой. Шигараки становится лицом к зеркалу. — Неужели ты мне не доверяешь? Я оскорблен. — шутит Тойя. — Не доверяю, — абсолютно серьезно отвечает Томура. По крыше барабанит дождь. Это слышно даже в баре. Лезвия перекусывают пряди. Довольно густо. Это занимает не больше шести секунд. Выходит неровно, но концы подвиваются, почти не заметно. — У тебя волосы вьются? — Типо того. Только когда короткие. — Тебе идет, можно я тебя обниму? Тенко грустный и подавленный. Почему Тодороки спрашивает разрешения только иногда? Почему это ощущается так небезопасно? — Ты знаешь, что есть вещи которые пытаешься выбросить, но они уже часть тебя и это возможно только если выброситься самому? Даби крепко прижимает к себя Шигараки. Он весь ватный. И несет какой-то бред. — Боже, ты ледышка. — Это потому что я мертв внутри.                             Лифт медленно поднимается наверх. Хорошо, что в больших торговых центрах есть кондиционеры. Плохо, что на лифты циркуляция воздуха не распространяется. Даби однозначно купит себе свободную хлопковую рубашку с рукавом в три четверти, когда они доберутся до магазина. Томуре тоже нужна рубашка. Тойя уверен, что он не любит классическую одежду. Но ему бы пошел красный. Тога, случайно оказавшаяся в том же месте в то же время, наверно, тоже так считает, потому что до сих пор не перестает болтать что-то об одежде. — Ну-ну, Томура-кун, — Химико прислоняет ладошки к щечкам и сладко растягивает слова, — ты будешь та-ак солидно выглядеть в каком-нибудь костюмчике! Может даже на свой возраст, а не на пятнадцать лет. Да ну блять. Ну что такое. Шигараки закатывает глаза, это откровенно заебывает. Слишком душно, чтобы что-то доказывать или выспаривать. Даби трогает его за торс сбоку и Шимура прячется в складки его олимпийки, легко закидывая руку на плечо. — Отъебись от него, а? — говорит Тодороки, укладывая вторую ладонь на светло-голубую растрепанную макушку. Разница в росте совсем небольшая, и если бы Тойя не носил ботинки на каблуке, была бы еще меньше. — Аааааа, как можно быть таким нудным и милым одновременно! — лопочет Тога, — Даби, ты просто прелесть. Шигараки готов благодарить несуществующего бога, все геройское сообщество и кого вообще угодно за то, что Химико отчаливает на следующем этаже, потому что он бы точно перестал ручаться за свои действия, если бы она сказала хотя бы еще одно блядское слово своими накрашенными нежно-розовым блеском губами. Лифт движется вверх и Даби делает шаг назад, чтобы облокотиться спиной на железную панель. Томура не отходит от него, поэтому они просто немного меняют местоположение. В помещении пахнет потом и шампунем с мятой. Кстати, нужно купить новый, потому что тот, который Шигараки использовал сегодня, отвратительно резал глаза при попадании в них. Тенко совсем облокотился на Тодороки и закрыл веки. Тойя сделал так же. — Вообще, мы пропустили свой этаж. Шимура отстранился, посмотрел на кнопки с цифрами этажей и нажал на третью. Как там делают нормальные люди? Пишут списки покупок или что-то вроде того? Томура открывает заметки на своем телефоне. Семь процентов, вот черт. Когда лифт доставляет их в пункт назначения, Даби утягивает Тенко к щиту с картой всего торгового комплекса. Шигараки делает фото, но вряд ли кто-то из них будет использовать его. Прямо, по широкому проходу, по бокам которого расположены обувные, затем направо и сразу еще один поворот. Тенко застывает на входе в сетевой масс маркет. Ему стоит признаться, что он чувствует себя немного растерянно, потому что не помнит, когда последний раз ходил по магазинам, и ходил ли вообще. Тойя убегает вперед, но, моментально замечая пропажу, оборачивается через плечо и находит взглядом Шимуру. — Ты чего, пошли. Томура устремляется вслед за ним, цепляясь за два пальца ладони Тодороки. Даби никак не реагирует, продолжая петлять между стоек с одеждой. В магазине играет ненавязчивая музыка. Людей сравнительно много, но очередей у примерочных нет. — Тебе нужно что-нибудь определенное? — спрашивает Тойя, останавливаясь у вешалок с рубашками. Шигараки неуверенно пожимает плечами. Он не знает. Он носит одежду, которая висит у него в шкафу несколько лет подряд, и этого хватает. — Может пара футболок, — произносит он, вопросительно смотря на Даби, — ну не знаю, что-нибудь простое и повседневное. Можешь выбрать мне что-нибудь. Доверяю твоему вкусу, хотя он хреновый. — «Хреновый» — потому, что мне нравятся психически нестабильные лидеры преступных организаций? — Да. Еще, ты слушаешь отвратную музыку, — спокойно отвечает Томура. — Знаешь, я очень хотел посмотреть на тебя в рубашке. Какие цвета ты предпочитаешь? Ладно, глупый вопрос, — Тойя проводит кистью руки по воротникам, ища нужный размер. У Шимуры «XS», наверное. Когда попадается нужный, Даби снимает вещь и протягивает ее Тенко, — вот, неси. Потом, Тойя навешивает на согнутую руку Тенко еще несколько однотонных футболок, потому что Шимура бракует все цветное и яркое, и долго стоит у полки с джинсами, задумчиво перебегая взглядом то на них, то на тонкие брюки, висящие недалеко. Под фоновый шум Шигараки копается в телефоне, узнает несколько абсолютно бесполезных новостей из области героики и не успевает создать сервер в сетевой игре, потому что экран мобильника погасает, оповещая о полном отсутствии заряда. Томура раздосадованно вздыхает, хватает Даби за предплечье и тянет туда, где предположительно находится примерочная. Шигараки исчезает за стенкой, задергивая штору. Полотно не успевает перестать колыхаться. Даби просовывает голову, а потом и остальное тело внутрь, но замирает на середине. А. Это случайно не нарушение личного пространства? Тенко поворачивается к нему и, замечая смятение, раздраженно закатывает глаза. — Боже, давай быстрее, а. Даби расплывается в придурковатой улыбке и Томура думает, что его глаза скоро потеряют способность выкатываться из-под век. Тойя зависает, боком облокотившись на перегородку. Томура стягивает толстовку через голову, подхватив ее подол тремя пальцами снизу. Волосы электризуются. Шигараки проводит двумя ладонями от пробора. Потом, роется среди взятой с собой одежды, находя красную рубашку, и расстегивает маленькие круглые пуговицы, начиная сверху. Томура худощавый. С темными родинками разных размеров и светлой белесой кожей с желтым подтоном. Торс уже, чем грудная клетка. Переход мягкий, только в области под грудью ребра чуть выпирают. Острые лопатки двигаются вместе с руками. Даби подставляет кулачок к губам и приподнимает брови. Томура чувствует на своей спине прожигающий взгляд, вздрагивает и оборачивается. — Ты выглядишь по-идиотски. Тойя умирает внутри. Ну что же такое! Кисти рук тянутся к талии. Шигараки оборонительно поднимает ладони. — Можно я… — протягивает Тодороки. — Нет. — Но я же еще не договорил. — Я сказал «нет». Даби принимает самый что ни на есть несчастный вид и кусает скулу. — Ты такой прекрасный. Томура надевает хлопковую рубашку. Блятское блятство. Шигараки отставляет воротник незастегнутым, короткие волосы обнажают заклеенную широким пластырем шею. Томура подкатывает рукава на один оборот, потому что они чуть длинноваты, и поворачивается к зеркалу. Весьма непривычно. Однако, оттенок идеально совпадает с цветом глаз, подчеркивая его, и Тенко готов признать, что выглядит чуть более солидно теперь. Даби обращает голову к небесам, сжимает пальцы в кулак и ударяет по несчастной пластиковой стенке. Шимура резко оборачивается. — Я не выдерживаю. — Заметно. Держи себя в руках или вали в другую примерочную. Ты мешаешь выбирать. И бесишь. — Тебе очень идет, бери, — протягивает Тодороки, — Почему я не могу потрогать тебя? Томура меняет рубашку на черную свободную футболку и чувствует себя более комфортно. — Потому что мне это не интересно, — отвечает Шигараки. Даби клонит голову к плечу, — успокойся и меряй свои вещи, Тойя. Даби вздыхает. Как понять того, кто сначала ластится в лифте целых несколько минут, а потом говорит, что «ему это не интересно? Тойя тянет молнию вниз. Она расходится в две стороны. Куртка летит на пол. Он снимает белую майку с широким вырезом. Томура внимательно рассматривает свое отражение в зеркале. Тодороки медленно сгорает изнутри. Он набрасывает цветастую тонкую рубаху из полиэстера и смотрит в зазеркалье. Оттуда на него глядит непритягательнейшее нечто с ярко выделяющимися шрамами. — Тенко. — А? — отзывается Шигараки из почти надетой водолазки. — Я тебя не привлекаю? Ну, мы поцеловались на вечеринке и ты вроде как был не против. И ты ничего не сказал, когда мы стояли в лифте. Но потом. Ты ведешь себя так, будто я тебя заебал. Блять, я не знаю, как тебя понимать, так что. Объясни мне. Томура раздраженно вздыхает. Какой раз за день настроение бесповоротно портится? Уж не сосчитать. — Я был пьяным. Или грустил. Или и то и другое вместе. Я просто искал утешения, а ты оказался рядом. Я не хочу тебя задеть, правда, но прошу, не воспринимай это все так близко к сердцу. Даби. Прекращает движения. Было весело до этого момента. Черт же потянул его за язык. — Ясно. Шигараки поворачивается к Тодороки. Тойя натягивает улыбку. — Только не говори, что ты обиделся на меня, как тринадцатилетняя девочка, — пренебрежительно говорит он. Диафрагма сдавливает грудную клетку. — Да все нормально. Тишина заполняла кабинку, уничтожая социальные связи. Даби заканчивает с примеркой на две секунды позднее Томуры.                             — Купим риса по стандарту или как? — Ага, и вина. Томура подходит к прилавку, заставленному упаковками с популярными сладостями, и берет в руки прямоугольную желто-коричневую коробочку. — Знаешь, что это? — Даби становится сзади него, засовывая руки в карманы брюк. Его ремень с двумя рядами облицованных металлом дырочек неизменно топорщится на конце. Возможно, Шигараки думает, что на его широких бедрах в совокупности с низкой посадкой это смотрится сексуально. Возможно. — Покки. Может видел челлендж с ними в интернете? У тебя же есть телефон. Тенко вспоминает просмотренные им за последнее время сайты. Он по большей части использует свой мобильник для смсок Курогири и коротких игр для расслабления мозга. Остальное не интересует его. — Нет. В чем суть? Даби кисло улыбается. — А ты хочешь, чтобы я тебе наглядно показал. Шимура хмурится. Причем тут наглядность? Он пожимает плечами, ставит упаковку на место и берет несколько пачек мармеладок всевозможных форм и цветов. Ничего он не хочет, и вообще, здесь не продаются энергетики со вкусом клубники, только с лаймом и вишней. Это довольно грустно. — Не хочу, пошли в молочный и на кассу. На выходе из магазина случается столкновение с толпой людей. Даби задевает какого-то парня. Ноги путаются из-за отсутствия пространства для отступления назад. Далее следуют недовольное «бля, можно аккуратней?» и ощутимое давление трех пальцев на плече, мешающих встать. Тойя поднимает непонимающий взгляд на Шигараки. Томура смотрит вперед и вниз, сщюрив веки и поджав губы. Даби следит за траекторией. Парень, упавший на пол, не двигается, тараща глаза на Шигараки. Тойя сглатывает. Оу. Мидория Изуку, кажется о нем как-то рассказывала Тога. Прежде чем кто-либо успевает предпринять что-либо, действует Томура. Он делает выброс вперед, за долю секунды оказываясь за спиной юэйевского студента, и сцепляет пальцы по его шее. Даби поднимается с пола. Все разрешилось бы парой угроз и испорченным настроением, если бы вокруг не стояли случайные свидетели. Тодороки воспламеняет правую ладонь. У Тенко в кармане лежит маленькая красная кнопочка. Своеобразный детонатор, но пользоваться им еще рано. На размышления о дальнейших действиях остается минимум времени. Среди людей начинают появляться знакомые лица. Шигараки уже видел их, когда совершал набег на UA в первый раз. Даби возводит огненный круг, отделяя себя, Томуру и Мидорию от остальной части человечества. Зеленоволосый веснушчатый парень на пробу шевелит рукой, но Шигараки предостерегающе увеличивает силу нажатия указательного и безымянного пальцев, шепча на ухо. — Одно движение — и от тебя останется кучка песка. Изуку вновь замирает. — Мидория! — доносится из-за стены огня. Даби ни с чем не перепутает голоса своих милых родственников, и это однозначно его младший брат. Изуку не откликается по очевидным причинам, и когда из пламени начинает появляться разноцветная шевелюра, догадка только подтверждается. Чтоже, времени больше нет. Томура опускает руку в карман и зажимает кнопку одним пальцем. — Привет, братишка, я же говорил, свидимся. Слышится грохот. Курогири получил сигнал. Зверь, размером, переплевывающим про-геройский, выплюхивается из портала, появившегося в воздухе. Его мозг уродливо раскрыт на обозрение окружающим. Клюв издает нечто отталкивающее. Глаза по-тупому разъехались в разные стороны. Шигараки резко бросает Мидорию на Шото, Даби тушит огонь. Люди с криками разбегаются в разные стороны, студенты пытаются устранить Ному, но без убийств не обходится. Даби улыбчиво машет ладонью на прощанье и позволяет темноте портала поглотить себя. Никто даже не пытается его остановить.                             Томура приземляется на стул: день был откровенно херовым. Ному напал на юэйевских школьников потому, что он решил расслабится. Выйти в социум. Шигараки кладет локти на стойку и мостит щеку на них. По телевизору показывают один из новостных каналов. Журналистка берет интервью у недовольных охраной студентов жителей, а потом у учителей UA. Они заявляют, что Шигараки Томура больше похож на подростка, не сориентированного в своих действиях, из чего выходит, что беспокоиться не о чем. Мужчина с длинными блондинистыми волосами и короткими усиками громко говорит, что Шигараки Томура еще безмозглый ребенок, такой же как и первокурсники академии, однако обладает разрушительной причудой. Что необдуманность в купе с такой силой могут быть опасны даже для него самого. Также, упоминается, что охрана UA будет усилена в кратчайшие сроки. Тенко трогает кончиками пальцев шею. Курогири говорит, что ВЗО вызывает Томуру на связь. Он поднимается с высокого барного стула, клацает телек и засовывает руки в карманы. Он благодарен за отсутствие лекций о безопасности. Доски не скрипят под ногами; Шигараки в пару шагов добирается до отдельной комнаты, где нет света, но есть хлам по краям у стен и подвешенный под потолок монитор. ВЗО рассказывает, что Шигараки на пятьдесят процентов виноват в том, что герои используют именно эти слова, обсуждая его. Томура не пытается доказать обратное. Он взрослый. Взрослые люди молчат, им все равно на то, что о них думают. Он выдает покорное «Да, учитель» и удаляется от экрана, снимая руку с лица. Она отвратительная, он терпит каждый раз, потому что убил этого человека; никто не может видеть его лицо, пока отец направляет его. Иногда, люди не слышат, даже когда кричишь. Красное пальто оставляется на вкрученной у входа вешалке. Широкая петелька скоро отпадет. Ради чего ему быть взрослым теперь? В горле отвратно саднит, шея расчесана, нижняя челюсть спазмически напрягается, вздохи не получаются ровными. Томура закрывает дверь и оступается; он не видит ничего перед собой. Опускаясь на пол, плечом и чуть боком проходится по дереву, жмется и разворачивается прямо. Это невыносимо. Почему он всегда один? Тенко вытягивает ноги вперед и скрещивает лодыжки. Они расслаблены. Рука, случайно слишком близко приближенная ко рту оказывается неприятно теплой. Нижняя губа вся в слюне. Шимура касается своей щеки ладонью. Рот приоткрыт и расслаблен. Челюсть уже болит. Он расслабляет мышцы лица. Встает. Делает несколько шагов к кровати и усаживается рядом. Телефон сильно глючит, не давая набирать текст. Записанные строки удаляются. Томура ставит его на зарядку в торчащий черный переходник удлинителя. У него есть компьютер. Но он не будет работать без зарядного. На улице темно — он знает, даже находясь в подвальном помещении. У него есть маленькое прямоугольное окошко под потолком. Жалюзи на нем почти закрыты. — Тебе, должно быть, ужасно больно, — говорит Даби, стоящий у дверного проема. — Они называют меня безмозглым ребенком, — Шигараки сидит у своей кровати, среди одежды, белья и проводов, — Я просто хочу, чтобы меня не трогали. И Тойя не знает, что ему делать, потому что Он не хочет, чтобы к нему прикасались, но в таких ситуациях люди идут на тактильный контакт. И хрен там ему нужен Тодороки с его словами. — Я принес тебе пластыри, — о, зачем, — и гигиеничку. И Тога сделала рамен внизу. Сказала спускаться, но походу уже свалила куда-то. Тенко сидит, не сильно согнув одну ногу в колене и бросив кисти рук на деревянный пол, и смотрит на Даби с его зеленым аптечным пакетом, который принесла Химико. Веки болезненно красные. — Я… я тебе наклею, — Даби делает полтора неуверенных шага, — ладно? Шигараки молчит, Шигараки все равно. Он не здесь. На худой шее видно пульс. Тойя садится на одно колено и распаковывает широкий белый пластырь с ваткой посередине. Упаковка бумажная. Насухо, без всякой мази накладывает на рану и приглаживает края. Томура наклоняет голову в Ту сторону. Тодороки кладет туда свою ладонь. Тенко закрывает уставшие глаза. Даби доклеивает пластыри, не оставляя пустого места. Помада масляно надавливает на плоскую нижнюю, проходясь влево и обратно, Шимура приоткрывает рот. Тойя трогает подбородок у маленькой аккуратной родинки и проводит стеком по верхней губе. Трещин почти не видно. Даби откидывает голову назад и смотрит. Может быть, Томуре больно говорить. И он дышит через нос. Не смыкает губ и не открывает глаз. Тойя кусает щеки изнутри. Думает. — Я хочу поцеловать тебя. Хочу заставить тебя чувствовать себя хорошо. Но не могу. Потому что Ты мне не позволяешь. — Прости меня, — выдыхает Шигараки, — Тойя, но я не могу. Ночью Томура не может заснуть, потому что сначала думает о том, как прекрасно лежать в теплой постели, а потом о том, как наверно разбито он будет чувствовать себя утром. Даби лежит в кровати и тихо дышит. Воздух, выпущенный изо рта задевает складку темной простыни. Получается звук. Экран телефона загорается, и Томура перекатывается на другой бок, чтобы посмотреть, не звонит ли ему кто. Никого. Дурацкое обновление системы. Он поворачивается, привстает на локтях, и с размаху тыкается между Даби и теплым одеялом. Матрас немножко скрипит. Хотя, он не старый. Ладонь почти накрывает Томуру сверху, под тканью, когда он полусонно бормочет про «не надо», еще сильнее сползая в низ, чтобы с головой укутаться в приятную тяжесть. Одну руку мастит локтем на стыке между ними, а вторую складывает в кулак, перекрывая доступ кисти и укладывая на подушку у лица. Даби не разочарован. Ну. Может самую малость. И он даже чувствует на себе ответственность за спокойствие Томуры, поэтому шепотом спрашивает глупость, пытаясь разрядить обстановку: — Тенко. Топ три правила успешной жизни лидера лиги злодеев. И Томура отвечает. Не совсем то, о чем его спросили. — Час ноль две. Спроси меня утром. Он двигается на месте и затихает.                             Звон будильника разъедает воздух похлеще шигараковской причуды. Пробуждение откладывается на восемь минут. Томура закрывает глаза. Ему же что-то снилось. Приятное. Когда становится ясно, что сон не вернется, Шигараки неожиданно легко встает. На свежий воздух совсем не тянет. Никуда не тянет. Шесть часов, на улице еще темно. Он оставляет одеяло остывать. Выходит на балкон. Даби был там раньше. Или нет. Томура трет лицо безымянным и средним. Глазные яблоки слезятся. — Ну давай, — равнодушно говорит Даби, поджигая средний палец, чтоб поднести его к кончику сигареты, — топ три правила успешной жизни Томуры Шигараки. Он медленно втягивает смолы. Курение определенно вредит ему больше, чем остальным людям из-за приспособленности тела к низким температурам, но потягивать сигаретку за утренним разговором — не то, от чего Тойя в первую очередь отказался бы. — Хм, — хмыкает Томура, — первое — осторожность. Ко всему новому в частности. Второе — следование плану. Стоит продумывать свои поступки заранее, чтобы быть уверенным в завтрашнем дне. Меня раздражают испорченные планы. И третье… ну даже не знаю. Шигараки облокачивается на острый вырез балконной панели локтевыми мышцами и недовольно подмечает, что стоит что-нибудь с ними сделать, иначе он однажды разозлиться на режущий предмет и разрушит его. Иногда Томура вел себя импульсивно. Не часто, к счастью. — Я думал ты назовешь что-то типо: семь дополнительных пар рук — раз, носить только черную одежду — два и самое главное! Никогда не стричь волосы. Это три. Шигараки прыскает от смеха и наигранно оскорбленно интересуется: — А как же «разрушить Даби на мелкие кусочки однажды»? — О, это самое важное, как я мог забыть. Поставим на первое место. Тем более, ты уже подстрижен.   Даби тушит окурок о стену, она теперь не белая. Томура вроде не негативит. Ну и хорошо. — А если серьезно, — продолжает Тойя, становясь возле лидера и так же смотря вдаль, на крыши высоток, — мы когда-нибудь все новое забудем. Так что лучше быть в настоящем, Тенко. Иначе всю жизнь проведешь в паранойе. Шигараки по-честному задумывается над словами Даби. — Если придерживаться твоих слов, то можно совершить очень много необдуманных поступков. Ветер по утрам совсем легкий. Пахнет летом. Томура теперь будет изредка носить черные футболки с большими вырезами. Даби умирает от жары со своей огненной причудой, ожоги вечно влажные от пота, скобы скрипят. Это не очень хорошо. Тодороки тяжело закрывает и открывает веки, вместо кивка, соглашаясь. — Почему это плохо? — Можно разрушить что-нибудь. Тенко прав. Применительно к его причуде, да и в принципе. Ему нельзя быть неаккуратным. У него не будет второго шанса и Тойя чувствует себя безнадежным. — И тебе никогда не хотелось перестать быть сдержанным? — Что ты хочешь сделать? — щурит веки Томура. Даби чуть покачивается и приподнимает начала темных бровей вверх. Все еще не сводит взгляда с электростанции напротив. Там в окошках уже выключают свет, потому что солнце начинает заменять лампы. Но лучше, конечно, просто спать в такую рань. — Очевидно, кое-что необдуманное. Тодороки улыбается. Совсем немножко. — Мне не понравится, — удручающе кривит губы Шигараки. — ты составил плохой план. — Ошибаешься, — замечает Даби, поворачиваясь к лидеру, — у меня вообще нет никакого плана. У Томуры не такие невероятно потрескавшиеся и сухие губы после помады. И еще, он холодный. Во рту мокро, язык попадает в западню между острыми зубами, но расплата не настигает. Люди как Даби обычно не совершают импульсивные поступки, потому что глубоко кладут на все, и чувства сильно притупляются. Но недостаток адреналина в крови компенсируется фактом: он мягко облизывает верхнюю губу Шимуры и тянется к его спине, скрытой под очередной черной шмоткой. — Не трожь, — шипит лидер, прижимая запястья Тодороки к железной панели позади. Он поднимает только средние пальцы, почти касаясь ими пожженной кожи, и Даби мирится с тем, что ему необходим контроль, чтобы чувствовать себя комфортно. — Если я надену на твои блятские руки наручники, то ты сможешь дотянуться до них ладонью, чтобы уничтожить? У Тойи перед глазами возникает голубая взъерошенная макушка, и Шигараки не отвечает, всем корпусом прислоняясь к грудной клетке Тодороки. Спокойно. — Определенно. Не трогай меня. Не люблю, когда меня трогают. Тога занимается поставкой еды в бар, используя свою причуду, потому что даже членам Лиги Злодеев нужно есть. Томура спускается вниз, и Даби совершает большой набег на холодильник. Вчерашний, разогретый сегодня рамен ощущается не так хорошо, как ожидалось. Не то чтобы был выбор. Томура садится у барной стойки. Стул немножко скрипит. Курогири наливает и отлучается в другое место. — Ты симпатичный, — констатирует Даби, разглядывая детали лица Шигараки.