Посмертное желание

Не Хуайсан — растрепанный, в легких ночных одеждах — сидел на постели, боясь пошевелиться. Лишь его полный ужаса взгляд метался от желто-красных талисманов к человеку, остановившемуся посреди комнаты. К тому, кого молодой глава надеялся никогда больше не увидеть. Да и не увидит он его больше никогда, потому что человек этот умер. Человек умер, но родился демон. Нет, ни одно защитное заклинание, ни один стражник не в силах теперь уберечь Не Хуайсана, и тот это понимал. Понимал это и Цзинь Гуанъяо, откровенно наслаждаясь испугом своей жертвы. Направив на Не Хуайсана серебрившийся при лунном свете меч, он задумчиво произнес: — Я будто бы себя перед смертью вижу. Вот только в моей душе тогда еще теплилась надежда на спасение, а в твоих глазах лишь отчаяние и обреченность. Я был наивнее тебя и думал еще выжить, а ты здраво оцениваешь ситуацию. Ведь ты убил меня, а значит, я вправе поступить с тобой так же. — Э-это не я убил тебя, — с трудом проговорил заклинатель, но тут же замолчал, заметив, как перекосилось лицо демона. — Нет, это ты убил меня — его руками! Его мечом! — выкрикнул Цзинь Гуанъяо и, будто в подтверждение своих слов, кивнул на Шоюэ. — Этим самым мечом! Несколько секунд Не Хуайсан ошеломленно смотрел на клинок, а затем вздрогнул, словно осознав что-то страшное. — Откуда он у тебя? — севшим голосом спросил заклинатель. — Старший брат Лань… Что же, Не Хуайсан решил, что Лань Сичень мертв? Он, верно, содрогнулся бы от отвращения, узнав, что Цзинь Гуанъяо сделал с ним на самом деле. А может, и правда стоит об этом рассказать?.. Демон поморщился. Нет, не настолько Не Хуайсан дорожит «старшим братом Лань», чтобы страдать по нему. Лань Сичень запомнит сегодняшнюю ночь, и этого достаточно. — Он жив, — спустя минуту тягостного молчания бросил Цзинь Гуанъяо. — Его я ни в чем не виню. — И себя, должно быть, тоже? — воскликнул заклинатель, почувствовав в себе какую-то безрассудную смелость. Слишком сильно он ненавидел этого лицемера, чтобы погибнуть теперь от его руки так трусливо и покорно. — Ты хочешь убить меня, чтобы восстановить справедливость, но справедливость уже восторжествовала — с твоей смертью! Лучше бы в этот мир вернулся даге, а не ты… — Так сильно скучаешь по брату? Так раздели же его участь и надейся на встречу с ним в следующей жизни! Демон крепче сжал рукоять Шоюэ и сделал несколько быстрых, уверенных шагов вперед — навстречу своей жертве, недвижимо замершей в страхе. Клинок вонзился в тяжело дышавшую грудь… раньше, чем должен был. Алая кровь окропила светлые одежды, но не ночной халат Не Хуайсана, а белоснежное ханьфу ордена Гусу Лань. Вся ненависть, за жизнь и послесмертие изглодавшая сердце Цзинь Гуанъяо, в одночасье обратилась в столь же разрушительную и мучительную боль. Откуда… откуда… Цзинь Гуанъяо, боясь и выпустить из ладони рукоять, и сделать неосторожное движение, изумленно смотрел на человека перед собой, а тот шептал, хрипло и прерывисто: — А-Яо, ты не должен… убивать снова… Мне тяжело видеть, как злоба разъедает твою душу… даже после смерти… Цзинь Гуанъяо разжал дрожащие пальцы и медленно опустил руку. Неужели… неужели Лань Сичень разгадал его замысел? Неужели он воспользовался талисманом перемещения, чтобы остановить его? Почему он появился именно между ними? Ни мгновением раньше, ни мгновением позже — почему именно сейчас? Почему именно он? Почему?! Он рухнул на колени рядом с осевшим на пол Лань Сиченем и впился воспаленным взглядом в сочившуюся из раны кровь. Шоюэ все еще оставался в груди заклинателя. Его же собственный меч! Тот самый меч, которым некогда был пронзен и Цзинь Гуанъяо. Теперь они поменялись местами. Однако демон, которого породила жажда расплаты, вовсе не чувствовал себя отомщенным. Он лишь уверился: даже с его смертью судьба не перестала насмехаться над ним. — Брат… — с вымученной улыбкой проговорил Лань Сичень, но Цзинь Гуанъяо тут же его остановил: — Молчи, молчи, потом все скажешь! Я… я передам тебе свою ци, и тебе сразу станет легче! Он приложил руки к обагрившемуся одеянию, готовый отдать все духовные силы, всю жизненную энергию, что была у него… И запоздало осознал: жизненной энергии в нем, мертвеце, не осталось. В его меридианах текла лишь темная, губительная для Лань Сиченя ци. Могущественный демон, несущий бедствия дух, он мог сеять вокруг себя лишь разрушения и погибель, но был бессилен разжечь угасавшее пламя жизни в том единственном человеке, кому он смерти не желал. Между тем силы оставили Лань Сиченя: глаза его закрылись, а голова безвольно запрокинулась. Надежда, казалось бы, утонувшая в отчаянии и невыносимой боли, вновь затеплилась в мертвом сердце демона. Не Хуайсан! Точно! Он живой, он заклинатель, он сможет спасти Лань Сиченя!.. Но что же? Кровать теперь была пуста. Загнанная в ловушку жертва воспользовалась выпавшим ей шансом и сбежала. Цзинь Гуанъяо в тревоге заозирался по сторонам и, наконец, услышал тихий звук шагов позади себя. Он обернулся, и взгляд его, сперва выцепивший бледное лицо Не Хуайсана, упал на шкатулку у того в руках. Ловушка для демонов. Артефакт, что был куда могущественней защитных талисманов на стенах покоев. Артефакт, способный заточить даже дух Цзинь Гуанъяо. Пальцы Не Хуйсана откинули испещренную древними узорами крышку, а его губы едва слышно, но неумолимо быстро зашептали заклинание. Жертва обернулась охотником. Хищник был загнан в угол. И даже не хотел бороться за свободу. Однако прежде, чем Не Хуайсан закончил заклинание, прежде, чем шкатулка сокрыла в себе демона, Цзинь Гуанъяо успел с мольбой в голосе произнести: — Спаси его. Это стало его новым — и теперь единственным — желанием.

***

Не Хуайсан склонился в почтительном поклоне. — Примите мои соболезнования, глава Лань. — Глава Не, прошу, не называйте меня так, — произнес Лань Ванцзи, и в голосе его, обычно ровном и спокойном, слышалась тоска. Даже шум толпы, собравшейся у могилы Лань Сиченя, не смог заглушить ее. — Но теперь это ваш титул, и мне следует соблюдать приличия. — Хуайсан тоже стал главой после смерти брата, — заметил стоявший подле супруга Вэй Усянь. — Он понимает твою боль, как никто. — Мгм, — ответил Лань Ванцзи просто, и все догадались, что обсуждать что-либо он не намерен. Но все же Не Хуайсан, запальчиво взмахнув веером, заверил его: — Не сомневайтесь, я отомщу за наших братьев. Труп Цзинь Гуанъяо уже доставлен в Цинхэ, и я лично позабочусь о том, чтобы его прах уничтожили. Тело Цзинь Гуанъяо, извлеченное из-под развалин храма Гуаньинь, и правда было кремировано, а прах — доставлен в резиденцию главы Не. Теперь все, что осталось от этого подлого человека — жалкая горстка пепла — находилось в глиняном сосуде среди прочих артефактов потайной комнаты. Не Хуайсан какое-то время задумчиво смотрел на сосуд, а затем перевел взгляд на резную шкатулку. Глубоко вздохнув, он приблизился к ней и, откинув крючок, поднял крышку. «Владеющий прахом демона будет властвовать над ним», — так, кажется, прочел он в трактате? Неужели это правда? Неужели он сможет самовольно управлять этой страшной силой, от которой чуть было не умер? Неужели столь ненавистный ему человек, погубивший так много людей, будет преданно служить ему? О, это станет для проклятого демона мукой, что хуже смерти! И вот, теперь этот дух стоит перед ним в молчании, нечитаемым взглядом смотря на своего заклятого врага. — Отныне я твой хозяин, — произнес Не Хуайсан как можно увереннее. В какое же изумление повергла его всего пара слов, пророненная Цзинь Гуанъяо! «Да, господин». Не Хуайсан обомлел на пару секунд, но, придя в себя, счастливо рассмеялся. Осталось нанести этому демону последний удар! — Ты помнишь Лань Сиченя? — с усмешкой спросил он. — Д-да, господин… — Он мертв.