— Я уже скучаю по ним, — сказала Ребекка с болью в голосе, и Клаусу стало ясно, что она плакала. Он почувствовал, как что-то сжалось у него в груди, а она продолжала говорить. — Все эти годы, всё время, что мы провели порознь… Ничего из этого не подготовило меня к такому, — сказала она между всхлипываниями. — Просто знать, что они где-то там живы, было достаточно, для чувства безопасности и принадлежность к миру, который, казалось, просто проходил мимо меня.
Клаус услышал сигнал оповещения с телефона и какое-то шарканье. И тогда он услышал голос Марселя.— Твоя подруга получила сообщение? — спросил он. — Я бы не стала называть её своей подругой, но, да.
Клаус на мгновение задумался, кто бы мог быть этой ''подругой'', но его размышления были остановлены, когда Марсель и Ребекка продолжили беседу.— Она в порядке? — услышал он вопрос Марселя. Но ответа он Ребекки не последовало, поэтому он предположил, что она либо кивнула, либо покачала головой. — Ты в порядке? — снова раздался голос Марселя. — Ты же знаешь, что нет, — ответила она. — Я вернулась на площадь, Марсель. Я попрощалась с братьями и ушла… но потом вернулась. Будто я не могла принять их смерть, пока не увижу её собственными глазами. Не знаю, что я желала получить из этого.
Клаус был ошеломлён признанием Ребекки; он не мог себе представить, каково ей было.— Я вернулась и увидела только кучку пепла и догорающую одежду, я просто подумала, что, может быть, смогу забрать его с собой, чтобы похоронить их как следует, не знаю, просто… — остального у него не получилось разобрать, но он был уверен, что она плачет.
Клаус не знал, как относиться к тому, что видел перед собой.— Зачем ты написала Кэролайн? — услышал он вопрос Марселя. Глаза Клауса расширились от удивления. О чём говорил Марсель? Была ли она той ''подругой'', о которой говорила Ребекка? — Я только что видела, как на улицах Нового Орлеана горели останки моих братьев, — ответила Ребекка, — И я думаю, что… Я просто должна была рассказать кому-то об этом; кому-то не из семьи, просто способ для меня, чтобы поделиться самой печальной новостью в моей жизни, не ожидая утешений или наигранных соболезнований любого рода. В этом вообще есть смысл? — Не думаю, — ответил Марсель, и Клаус услышал тихий смех Ребекки, и на несколько мгновений воцарилась тишина, прежде чем Марсель заговорил снова. — Как ты думаешь, чего бы от тебя сейчас хотели твои братья? — Я уверена, что Элайджа посоветовал бы мне перестать быть ребёнком и немного поспать, — теперь Клаус почти слышал улыбку в словах Ребекки. — Что касается Ника, он, вероятно, хотел бы, чтобы я снова пошла и проверила Хоуп.
Клаус услышал, как они оба рассмеялись:— Чёрт возьми, Ник, я собиралась попросить тебя отвести меня к алтарю! — Ребекка уже смеялась, и Клаус не мог сдержать едва заметной улыбки, появившейся на его лице. — Не Элайджу? — спросил Марсель, и Клаус не был уверен, было ли это искреннее удивление или он дразнил. — Эй, Элайджа был первым выбором Фрейи на эту роль… Ник всегда будет моим, — у Клауса пересохло в горле от слов Ребекки. — И ещё, никому не говори, — она понизила голос до шёпота. — Он всегда был моим любимым братом… и да, даже после того раза, когда он считал, что хочет убить меня. — Я знаю, что Ник принёс самую благородную жертву ради своей дочери, и это благородно… но как эгоистично с моей стороны иногда желать, чтобы он не умер и мог просто быть здесь со всеми нами?
Глаза Клауса наполнились слезами, когда он услышал, как Марсель убеждает её, что это не эгоистично, и что сейчас ей нужно немного поспать. Постепенно голоса стали затихать, и окно начало расплываться. И тут он вспомнил, что Мэри-Элис всё это время стояла рядом с ним. — Готов к следующей остановке? — спросила она с жутковатой весёлостью. Слова Ребекки всё ещё крутились в голове Клауса: — Просто, чёрт возьми, продолжай, ведьма, — выплюнул он, раздражённый восторгом, который ведьма, казалось, получала от этих событий. — Только потому, что ты Великое Зло, не значит, что ты должен быть грубым, — Мэри-Элис закатила глаза, поворачиваясь к нему и снова протягивая руку.Ещё одна спираль света, и они достигли того самого места, куда он боялся попасть.
Бойня. Клаус воспользовался моментом, чтобы осознать своё присутствие в доме, всё ещё не оправившись от предыдущего удара из прошлого. Или это было настоящее? Он даже не был уверен, были ли эти видения реальными, или они были чем-то, что проклятая ведьма приготовила, чтобы заставить его согласиться снова стать человеком. Убедившись, что все эти ''воспоминания'' только ухудшат его положение, Клаус повернулся к Мэри-Элис: — Послушай меня, ведьма, я совершенно не заинтересован в том, чтобы быть здесь. Меня не волнует, как все теперь живут. Я не хочу слышать о том, как они скучают по мне, или как не скучают. Просто верни меня обратно в призрачный город. — Да ладно тебе, это самое большое развлечение, которое у меня было за последние годы, и это самое меньшее, что ты мне должен, — поддразнила Мэри-Элис, когда Клаус впился в неё взглядом. — И кроме того, следующий человек — это та, кто провела с нами в особняке очень много времени — она конечно спала большую часть времени, тем не менее. Клаус начал было спорить с ней, но его прервал голос его старшей сестры — Фрейи. Он повернулся, чтобы проследить за её голосом, и только тогда понял, что стоит в её комнате, где она, ходила из угла в угол и вела ночной разговор со своей женой — Килин, которая сидела на краю их кровати.— Конечно, я не в порядке, — говорила Фрейя. — Но я благодарна, — она взяла Килин за руки. — Я благодарна, что мне выпал шанс стать сестрой Клауса и Элайджи до того, как они умерли, — Килин молчала, просто улыбаясь ей в ответ. — И хотя Никлаусу потребовалось немного больше убеждения, — добавила она с мягким смешком. — Мне нравится думать, что наша связь укрепилась за те несколько лет, что я провела с ним… и что он знал, что я отдала бы за него свою жизнь… и за Хоуп, — она замолчала, и Клаус почувствовал тяжесть на сердце, наблюдая, как Фрейя пытается побороть рыдания.
Эмоциональное молчание было грубо прервано голосом Мэри-Элис: — Я не помню, чтобы она была такой разговорчивой, пока была с нами, — сказала она, почесывая голову. Клаус повернулся и сердито посмотрел на неё. — Ты закончила? — прорычал он. Она рассмеялась. — Мы ещё даже не добрались до самой лучшей части! — воскликнула Мэри-Элис, подпрыгивая и возбужденно хлопая. Если бы Клаус считал, что в этом есть какой-то смысл, он бы задушил ведьму прямо здесь и сейчас. Но прежде чем его разум смог придумать более красочные способы убить её, его сестра заговорила снова.— Я уже скучаю по ним, — наконец сказала Фрейя, подходя к жене. — Такое чувство, что я только вернула свою семью после стольких лет и теперь… Потеря Фина, навсегда останется боль, в моём сердце, но после всего, что мы прошли вместе осознание того, что я больше никогда не увижу Элайджа и Никлауса заставляет меня… — Я знаю, — тихо сказала Килин, беря руки Фрейи в свои и сжимая их.
Затем Фрейя села рядом с ней, не отпуская ни на мгновение:— Я хотела бы поговорить с тобой ещё кое о чём, — тихо сказала она. — В чём дело? — глаза Килин смотрели на неё с беспокойством. И Фрейя улыбнулась ей. — Не о чем беспокоиться. Просто… теперь, когда Винсент наконец согласился стать донором для нашего ребёнка, мне стало интересно, — я знаю, что, возможно, забегаю вперёд, задавая этот вопрос — если у нас будет мальчик… — она остановилась на мгновение, чтобы посмотреть прямо в глаза Килин. — Я была бы счастлив, если мы назовём его Ником, — Клаус замер. — Конечно, — согласился Килин, и они улыбнулись друг другу. — Но теперь я хочу услышать тысячу имен, которые ты придумала, если это будет девочка! — обе женщины разразились смехом, и их разговор отдалился на задний план.
Клаус оцепенел: Ребекка хотела, чтобы он отвёл её к алтарю. Фрейя собиралась назвать своего ребёнка в его честь. 'Они будут двигаться дальше. С ними всё будет в порядке', — сказал он себе. Люди умирают каждый день. Будучи первородным гибридом, он слишком долго последствий, которые несли с собой смерть. — Расскажешь о чём ты думаешь? — неожиданно раздался голос Мэри-Элис. — Знаешь, — начал Клаус, подавляя эмоции и глядя на своего спутника со зловещим выражением в глазах. — Я был готов согласиться на сделку в самом начале этого грандиозного маскарада, но эти нелепые видения мало меня убеждают, — Мэри-Элис холодно посмотрела на него, и он продолжил. — На самом деле все эти представления, которые ты устраиваешь, только доказали, что они прекрасно обходятся без меня, — его голос с каждой минутой становился всё более угрожающим. — Так что, Верни. Меня. Назад. — Во-первых, — вызывающе начала белокурая ведьма, её кудри подпрыгивали, когда она говорила. — Это не видения, это события, которые на самом деле произошли сразу после вашей с Элайджей смерти. А во-вторых, Никлаус Майклсон, ты явно избегаешь истины, — Клаус нахмурился, но она продолжала: — Я наблюдала за тобой, пока ты наблюдал за своей семьей. Ты знаешь, что если бы у тебя был шанс, ты бы вернулся, чтобы быть с ними и сохранить свою семью. А это именно то, что я тебе предлагаю. Клаус молчал, не пытаясь оспорить слова Мэри-Элис. Он ненавидел то, что она, казалось, видела его насквозь. Особенно ему не нравилось, что она может оказаться права. Ход его мыслей о других вещах, которые он ненавидел, был прерван, когда Мэри-Элис сказала: — Какие бы сомнения у тебя ни были, я уверена, что посещение другой комнаты этого дома скрепит нашу сделку, — глаза Клауса расширились, когда его осенило, и они мгновенно закрылись в ожидании вихря, как только ведьма схватила его за руку.Открыв глаза, он сразу же понял, где находится, прежде чем его зрение полностью прояснилось.
Она стояла к нему спиной, её длинные каштановые волосы слегка шевелились в такт движениям её руки, когда она проводила кистью по большому холсту, стоящему перед ней. Клаус видел, что она работает над семейным портретом, над которым начала работать ещё при его жизни. Его любимая Хоуп. Клаус почувствовал прилив гордости, наблюдая, как она работает в полной тишине, каждый мазок кисти сделан с определённой целью, каждый цвет точно передан. Он не мог видеть её лица, но она казалась спокойной и собранной, и полностью погружённой в искусство. Клаус продолжал наблюдать за ней ещё некоторое время, радуясь, что на этот раз Мэри-Элис не докучала ему своими замечаниями. Он наблюдал, как она моет кисти и откладывает их в сторону, по-видимому, сделав это ненадолго. Клаус уже собирался спросить Мэри-Элис, почему она хочет, чтобы он это увидел, когда Хоуп повернулась, чтобы забраться в свою постель. Её глаза были покрасневшими и опухшими, как если бы она плакала в течение нескольких часов. Даже когда она приглушила свет, чтобы лечь спать, Клаус видел следы высохших слёз на её щеках. Он не мог смотреть на свою дочь в таком состоянии и уже собирался попросить Мэри-Элис забрать его оттуда, когда услышал тихий шёпот Хоуп.— Не знаю, слышишь ли ты меня, но я подумала, что ты должна знать, что я чувствую себя дерьмово прямо сейчас, — слова Хоуп вырвались между всхлипываниями, и она крепче прижала подушку к лицу.
Клаус почувствовал, как его горло распухло, а глаза наполнились слезами, наблюдая за ней, пока она продолжала свой односторонний разговор.— Потому что, честно говоря, я не могу представить никого другого, кроме себя, кто несёт ответственность за смерть обоих моих родителей. Ты знаешь, каково это?
Она тяжело всхлипнула, и Клаус, продолжая слушать, подавил слезу.— И самое смешное, что меня вообще не должно быть! Я — живое доказательство сверхъестественной лазейки, — провозгласила она, издав короткий смешок, который медленно перешел в плач. — Ненавижу это чувство. Я знаю, ты говорила мне быть храброй, но это так трудно, я не знаю, смогу ли я…
Клаус смотрел на неё, чувствуя себя беспомощным, страстно желая обнять, утешить.— Я очень скучаю по тебе, мама.
Губы Клауса приоткрылись, как будто он хотел что-то сказать ей, но сдержался, потому что Хоуп всё равно не услышала бы. Он раздражённо повернулся к Мэри-Элис: — Она просто девочка, скучающая по своей матери. Я ничего не могу сделать, чтобы помочь ей с этим. Ведьма просто подняла к нему ладонь, говоря: ''потерпи''. Клаус обернулся, чтобы посмотреть на дочь, не зная, сколько ещё он сможет выдержать, не чувствуя, как его сердце разрывается на тысячу кусочков.Хоуп глубоко вздохнула и продолжила: — Мама, я знаю, что мы разговариваем каждый день, но причина, по которой я чувствую себя хуже именно в эту ночь, заключается в том, что… ну, ты, наверное, уже знаешь, что папы тоже больше нет, — её голос дрогнул, когда она продолжила: — Может быть, он обрёл покой вместе с тобой, не знаю, но в основном из-за меня этот односторонний фейстайм, теперь будет и с папой, — она невесело рассмеялась над собственной попыткой поднять себе настроение. — Я просто хотела бы, чтобы он не оставил меня вот так, совсем одной против целого мира, — сказала она, и свежие слёзы окрасили лицо Хоуп и впитались в её подушку. — Мне всё равно, даже если он накричит на меня, когда решит, что я упрямлюсь. Мне всё равно, если он отпугнет моих будущих парней, — Клаус издал слезливый смешок. — И мне действительно всё равно, если он иногда становится таким чрезмерно заботливым, что мне хочется что-нибудь сломать. Я бы предпочла иметь всё это, чем чувствовать эту тошнотворную дыру в сердце, которая остается, потому что его здесь нет. Я знаю, что все эти мысли у меня в голове, потому что, даже со всеми последними словами и прощаниями, полными любви, я просто всё ещё не приняла это. И может быть, однажды, когда я достигну точки полного принятия, я смогу позволить папе присоединиться к этому разговору, — и с этими словами глаза Хоуп закрылись, когда сон овладел ею.
Клаус потерял дар речи, но сумел выдохнуть: — Я люблю тебя, Хоуп, — и комната медленно потеряла фокус.***
Мэри-Элис молча перенеслась вместе с Клаусом обратно к воротам особняка вдовы Фолин. Клаус чувствовал, что его мучает такая боль, какой он никогда раньше не испытывал, и никогда не думал, что почувствует такое облегчение, вернувшись в это ужасное место. Он принял решение и устало повернулся к Мэри-Элис. — Хорошо, я согласен. Ты больше не заставляешь меня проходить через Ад, и мы можем просто заключить эту сделку и двигаться дальше? — Рада слышать, что ты наконец пришёл в себя! — Мэри-Элис улыбнулась ему. — Хорошо, мы можем заключить сделку. Хотя я планировала отвести тебя ещё в одно местечко, в качестве последнего средства, на случай, если ты всё ещё будешь против. Клаус смерил её убийственным взглядом, убеждённый, что она пытается разозлить его ещё больше: — Ты блефуешь, — заявил он. — Ты показала всех членов моей семьи… Ну, кроме Кола, и я почти уверен, что он прекрасно обойдётся и без меня. Если только Винсент или другая ведьма Клэр, Давина, внезапно не изменили своё отношение ко мне. Не думаю, что моя смерть сильно повлияла на кого-то ещё, и, честно говоря, мне всё равно. — Ну, это очень плохо, потому что этот человек может многое сказать о тебе, — заметила Мэри-Элис, оставив Клауса с любопытным выражением на лице. — Ты ни о ком не забыл? Не забыл. На самом деле в его сознание было совершенно ясно другое имя, но он знал, что она была достаточно взволнована его смертью, и это визит с ведьмой был бы не более чем принятие желаемого за действительное. Но это не мешало ему иметь проблеск надежды. — Кэролайн, — почти не слышно прошептал он.