Гарри провел все выходные с Роном и Гермионой, даже не отдавая себе отчета, что всеми силами избегает слизеринцев. Что там говорила Гермиона? Он должен попытаться
приспособиться.
Но это было сложно. Он еще не привык к тому, что в Слизерине постоянно обсуждались слухи, и, входя в гостиную, слышал резко прекращающийся шепот. Отовсюду доносилось «грязнокровка» и «Пожиратель смерти», а когда он поворачивался, видел сомкнутые в узкую линию рты и широко распахнутые, настороженные глаза.
Больше всего он избегал Волдеморта, который, впрочем, перестал искать с ним встреч – судя по всему, его интерес угас. Гарри хотел бы продолжать в том же духе: казаться скучным, посредственным и незаметным студентом.
Понедельник наступил внезапно. Гарри проводил большую часть времени, скрываясь с друзьями в библиотеке и пытаясь найти информацию о путешествиях во времени. Ему удалось найти очень мало полезного, поэтому он чувствовал себя более чем неловко в глазах библиотекаря. Зато, как любила повторять Гермиона, у него внезапно появились занятия и ЖАБА.
— У нас вместе ЗОТИ, — сообщил Рон, сравнивая расписание, — и Зельеварение, и Чары.
Но раньше у них все занятия были вместе – по крайней мере, у Рона и Гарри. А в нынешнем расписании Гарри были: Трансфигурация (Слизерин/Пуффендуй) и Травология (Слизерин/Когтевран).
Первой стояла Травология, поэтому Гарри с понурым видом последовал за остальными слизеринцами к оранжереям. Низ его мантии волочился по земле, касаясь грязной травы – всю неделю шел дождь, и теперь территория была влажной и заболоченной. Занятие проходило в седьмой оранжерее, в которой раньше ему бывать не приходилось.
Когда они вошли внутрь, их встретила душная влажность теплицы. Гарри пришлось снять запотевшие очки и вытереть их о мантию – только после этого он смог разглядеть обстановку. Множество растений занимали каждый дюйм пространства: одни, тонкие и длинные, простирались до самого потолка, другие же были толщиной с дерево и значительно короче. Их все обвивали движущиеся лозы, чьи многочисленные листья открывались и закрывались при каждом вдохе. В опасной близости от Гарри пронесся длинный шип, и тот метнулся вниз, чтобы уберечь голову от захвата. Все пространство вокруг наполнял непрекращающийся мерный гул.
— Как ты изучал Травологию на домашнем обучении? — спросил Абраксас Малфой. Шагая рядом, он, в своих дорогих одеждах и с бледным, аристократичным лицом, выглядел неуместно в подобной обстановке. Как лебедь на птицеферме.
— Плохо. В основном читал теорию и изучал безобидные растения, что росли поблизости, — Гарри поморщился, делая вид, будто снова окунулся в те унылые времена, и Абраксас понятливо кивнул.
— В этом году мы проходим плотоядные деревья. Даже пытались препарировать несколько, — Малфой указал на пять темных деревьев позади теплицы. На коре виднелись глубокие порезы, из которых сочилась липкая зеленая субстанция, а ветви бешено колотились, как лопасти ветряной мельницы.
Гарри слишком увлекся, рассматривая деревья, поэтому пропустил момент, когда вошел профессор. Почувствовав толчок от Абраксаса, он обернулся и уставился на преподавателя – отметил его старое, обветренное лицо и полностью седые волосы, зачесанные назад.
— Внимание, студенты! Мы продолжим с деревьями сегодня, — отрывисто, без расшаркиваний объявил пожилой мужчина. — Профессору Слизнорту требуется яд как можно скорее.
Заметив Гарри, он на короткий миг остановился.
— Ты новенький, верно? Мы занимаемся плотоядными деревьями до октября. Еще вопросы есть? — Когда Гарри отрицательно покачал головой, профессор без промедления продолжил, повернувшись к остальным студентам: — Напоминаю, сегодня вам всем понадобятся маски.
Они надели маски и перчатки из драконьей кожи. Профессор Бири с помощью волшебной палочки сделал надрезы в стволе, и это определенно облегчило задачу Гарри. Приходилось стоять ровно в двух метрах и постоянно следить за ветвями: из-за их отчаянного мельтешения не было видно ни одного дюйма коры.
В маске Гарри было очень жарко, и он даже подумал, что так, должно быть, чувствуют себя астронавты. Абраксас Малфой, уворачиваясь от атак сумасшедшего дерева, случайно оказался на расстоянии вытянутой руки, но Гарри не отстранился. Он откровенно сомневался в своих навыках добычи яда, поэтому копировал Абраксаса, который извлекал его довольно умело.
Тонкие перчатки защищали плохо, и его руки быстро покрылись волдырями – Гарри даже почувствовал прилив уважения к Рону, который всегда пользовался изношенными вещами. По всей видимости, деревья назвали
плотоядными не просто так.
Следующим уроком шла Трансфигурация. Гарри накрыло почти забытым ощущением, как собственный желудок скручивается в морской узел уже при одной мысли о точности и контроле над волшебной палочкой. Теория, уже довольно запутанная на шестом курсе, обещала стать настоящим адом на седьмом. Однако позже к нему пришло осознание: сейчас Трансфигурацию преподает не профессор МакГонагалл, а
Дамблдор. Эта мысль наполнила его надеждой.
Класс Трансфигурации выглядел намного просторнее остальных кабинетов, вероятно, из-за пустующей задней части, в которой не было ни столов, ни стульев. Дамблдор, устроившись за массивным преподавательским столом, проверял стопку эссе, а за его спиной виднелась доска во всю стену. Когда вошли Гарри и остальные студенты – на этот раз пуффендуйцы, среди которых он не увидел ни одного знакомого лица, – профессор приветственно улыбнулся и поднялся на ноги.
— Друзья мои, — начал он. — Рад сообщить, что сегодня вам не понадобятся учебники. Мы продолжаем межвидовую трансфигурацию и, возможно, попрактикуемся в невербальных заклинаниях. Знаю, для вас, должно быть, это звучит ужасно, но не стоит пугаться заранее, — он подмигнул.
Межвидовая Трансфигурация.
Унылое лицо Гарри было не единственным в классе, но он знал, что будь здесь Гермиона, она бы уже светилась от воодушевления. Зато Рон разделил бы его страдания. Но он был один.
— Я всегда произношу заклинания шепотом, — негромко сказал Абраксас Малфой, подходя к нему.
Ну, пожалуй, не один.
— И он знает. Смотрит на меня так, — Абраксас мотнул головой, и, конечно же, Дамблдор смотрел в их сторону. — Вот как сейчас.
К ним подошел еще один парень – невысокий и худощавый, с темной кожей и волосами. В нем не было ничего пугающего, кроме глаз: создавалось впечатление, что они не могли удержаться на чем-то дольше секунды и постоянно бегали от Гарри к Абраксасу. Однако гораздо неприятнее было то, что за его хитрым прищуром, казалось, скрывалось настоящее безумие и ненасытная жажда крови. Гарри вспомнил, что именно он интересовался его родословной.
— Поттер, верно?
Гарри кивнул, хотя вопрос, очевидно, был риторическим. Разве еще остались те, кто не знал имени нового студента?
— Мы, слизеринцы, не нравимся Дамблдору. Ты со мной согласен, Абраксас?
Абраксас мельком взглянул на парня.
— Эйвери имеет в виду, что не стоит практиковать
темную магию прямо у Дамблдора под носом.
— И не называй никого грязнокровкой, здесь их куча, — Эйвери посмотрел на пуффендуйцев и изобразил рвотный позыв.
— Что ж, может быть, Дамблдор прав, — холодно сказал Гарри.
После его слов Эйвери удивленно разинул рот, а на лице Абраксаса, пробиваясь сквозь маску невозмутимости, проступила озадаченность.
— Ты отвратителен, Поттер, — выплюнул Эйвери, отступая на шаг. Он переглянулся с Абраксасом. — Конечно, с такими взглядами ты не станешь достойным членом нашего…
— Поттер ясно дал понять, что не хочет участвовать в делах Слизерина, — прервал его Абраксас. — Разве не так, Гарри?
— Но он слизеринец, — возмутился Эйвери.
— Вообще-то, — начал Гарри, игнорируя внутренний голос, который советовал ему заткнуться, — членом чего именно?
Эйвери улыбнулся, и внезапно это зрелище показалось более нервирующим, чем оскал Волдеморта. Парень выглядел как смесь мужчины и ребенка: такого ребенка, который отрывает мухам крылья ради забавы. Было в его выражении лица что-то настолько ненормальное и пугающее, что у Гарри волосы на затылке встали дыбом.
— Просто маленький клуб для слизеринцев. Почти… учебный клуб. Только если ты хочешь стать сильным, — он гаденько захихикал, — действительно могущественным волшебником. Путь туда заказан грязнокровкам и маглам. Присоединяются только самые лучшие.
— Звучит не так уж плохо. И что вы там изучаете?
— Ты действительно хочешь узнать, как превратить стол в свинью? Или выучить дурацкие очищающие чары? Все, что сильнее элементарного Ступефая, запрещено. Вся темная магия. Но если тебе нужна власть – настоящая власть… — на его лице промелькнула тень. — Поверь мне, с нами ты ее получишь.
Пальцы Гарри свело судорогой. Оказывается, он все это время до побелевших костяшек сжимал палочку в кармане мантии.
— Значит, ты хочешь уподобиться Гриндевальду? — медленно спросил он. — Тому, кто убил всю мою семью?
— Ты больше не будешь бояться Гриндевальда. Только волшебники –
чистокровные волшебники, – правят миром. Ты мог бы стать одним из нас.
Голос Гарри дрожал от сдерживаемого гнева:
— Нет, спасибо. Меня не интересуют Темные Лорды и чистокровные.
Он отвернулся от Эйвери и Абраксаса, и они не стали препятствовать. Он тяжело дышал, а перед глазами все еще стояло дикое, полубезумное лицо Эйвери, когда он говорил о правлении миром.
Просто маленький клуб.
Для обучения магии.
— Я еще раз предупреждаю вас об опасности этих чар, — голос Дамблдора доносился с другого конца класса. — Пожалуй, вряд ли вы хотите на всю жизнь остаться с хвостом или рогами.
Он взмахнул палочкой, и на стенах в задней части класса появились зеркала. Несколько студентов подпрыгнули, когда внезапно увидели собственные отражения.
— Встаньте свободнее друг от друга и попробуйте превратить свои ногти в когти. Для начала подробно представьте их в голове. Смотрите на это так, будто вы верите, что они у вас есть. Помните, заклинание –
Манувем. Если у вас все получится хорошо, то вы можете попробовать наложить чары невербально.
О, разумеется. Раз плюнуть. Гарри вспомнил шестой курс и все трагикомичные ситуации с собой в главной роли, когда его брови не желали возвращаться в прежнюю форму, а глаза хаотично меняли цвет.
— Взгляните сюда, — попросил Дамблдор. Призрачный образ когтистой лапы парил в воздухе. Похоже, она принадлежала гиппогрифу, с острыми длинными когтями. — Сосредоточьтесь на каждой мелочи. Вы должны по-настоящему захотеть этого.
Гарри не хотел никаких когтей. Если, конечно, не для того, чтобы выцарапать Волдеморту глаза.
—
Манувем.
Движение палочки выглядело как петляющая буква L. Сразу же пальцы Дамблдора сменились темной чешуйчатой кожей и блестящими когтями.
Вскоре кабинет наполнился шумом, когда все студенты начали произносить заклинание. Гарри не заметил в себе особых изменений и перевел взгляд на слизеринцев: большинство стояли, скептически наблюдая за попытками остальных. Ему пришлось сопротивляться настойчивой потребности постоянно следить за Волдемортом взглядом, но он ничего не мог с собой поделать.
Дамблдор обошел всех учеников: некоторые получили похвалу, кто-то – рекомендации по произношению и движению палочкой. Под конец он подошел к Волдеморту, который стоял вместе с пуффендуйцами и слизеринцами.
Он никогда не любил меня так сильно, как другие учителя.
Дамблдор ни единым словом или жестом не проявил осуждения или неодобрения, хотя и знал правду.
— Очень хорошо, — похвалил он, что означало безупречное исполнение.
Все попытки Гарри оканчивались лишь острым покалыванием в пальцах. Он скопировал движение, которое Дамблдор показывал Лукреции Блэк, и ему удалось получить длинные заостренные когти ужасного желтого цвета. Затем он услышал нечто, что унесло его мысли далеко от Трансфигурации.
— Очень мило, мистер Грюм, — сказал Дамблдор. — Выглядит необычно.
Гарри обернулся. Дамблдор разговаривал с парнем – у того были голубые глаза и короткие светлые волосы.
Грюм. Может ли быть?..
— Отлично, Аластор, — воскликнул другой юноша, с чуть волнистыми каштановыми волосами. Его горящие воодушевлением глаза ярко выделялись на усыпанном веснушками лице. Оба были одеты в мантии Пуффендуя.
Гарри похолодел. Это был Грозный Глаз. Молодой и без шрамов, он ничем не отличался от остальных студентов.
Мечтал ли он стать аврором? Отлавливать темных волшебников?
Он добьется желаемого.
Сейчас юноша открыто смеялся, наклоняясь к своему другу, чтобы рассказать что-то забавное, но Гарри знал, что однажды он станет параноиком. Будет вздрагивать от каждого звука, пить исключительно из собственной фляги и маниакально проверять все, что ест. Он вырастет известным как
Грозный Глаз Грюм и проведет почти год взаперти в собственном тайнике. Получит много ран, вследствие чего обзаведется деревянной ногой и волшебным глазом.
Стоит ли оно того?
Гарри отвернулся от Грюма и попытался абстрагироваться, но до конца занятия больше не смог думать ни о чем другом.
***
— Грозный Глаз – пуффендуец, — заметил Рон в тот же день на Зельеварении. — И тоже выпускник, как и чертов Сами-Знаете-Кто.
Он оглядел кабинет, но слизеринцев поблизости не было. Слизнорт еще не пришел, и в классе стоял шум из-за громких разговоров.
— Как думаете, Волдеморт знает? — вслух задумался Гарри, но вспомнил безмятежное лицо Грюма и покачал головой.
— Если рассуждать логически, как бы он смог? — вскинула брови Гермиона. Она оглянулась на Волдеморта, который в этот момент чем-то рассмешил Белинду Лестрейндж, и на их лицах появились одинаковые ухмылки. — Для этого нет оснований. К тому же, у Реддла все под контролем, — девушка понизила голос. — И не мог бы ты перестать называть его Волдемортом, Гарри? Будет плохо, если нас кто-нибудь услышит.
— Но он же Волдеморт.
— И ты это знаешь. Конечно, Том Реддл опасен, но сейчас он все еще школьник. Только представь, что случится, если он услышит?
Подруга, как обычно, была права.
— Ладно, я понял, — Гарри поморщился, как от зубной боли, и попытался убедить себя, что это не смертельно. Видит Мерлин, даже словить Аваду было бы предпочтительнее, чем обращаться к этому чудовищу по имени. Сдавшись, он тяжело вздохнул. — Хорошо. Как бы мерзко это ни звучало… Том Реддл.
В конце концов, Волдеморт всегда ненавидел свое магловское имя.
Повернувшись, Гарри окинул цепким взглядом слизеринцев. Никто не поднял головы в ответ: все разговаривали и шутили, целиком занятые друг другом. Даже удивительно, насколько эти ребята выглядели мирными и безобидными.
Беззащитными.
В голову пришла мысль, не дающая покоя уже который день, и сердце в предвкушении застучало быстрее.
— Что будет, если мы убьем его?
Лицо Гермионы потемнело. Подруга уже открыла рот, чтобы начать свою любимую тираду в стиле «ты самый большой идиот на свете», когда Гарри поспешно продолжил:
— Или, по крайней мере, уничтожим дневник. Тогда Комната в наше время не откроется, и Джинни… — Он почти наяву увидел ее теплый, искрящийся весельем взгляд и милые ямочки на щеках; услышал звонкий заразительный смех. — Не попадет под его влияние.
— Если мы убьем его, то спасем тысячи жизней, — воодушевленно подхватил Рон. — Если Реддл, скажем, случайно упадет с Астрономической башни, то половина волшебного мира будет спасена. Орден, мамины братья, родители Гарри, маглы…
— А мы даже не родимся! — глаза Гермионы вспыхнули огнем. Она уже набрала в грудь побольше воздуха, но на пороге показался Слизнорт, и подруга, клацнув зубами, тут же захлопнула рот. Профессор мимолетно улыбнулся им, а затем перевел взгляд на слизеринцев. Его глаза наполнились нежностью.
— Сегодня у нас практический урок, — оповестил он. — Рассматриваем Долголетние эликсиры. Но сначала нам нужно обсудить Независимый проект.
— Какой еще Независимый проект? — уныло пробормотал Рон.
— Министерство добавило в ЖАБА экзамен по Зельеварению. Помимо письменного экзамена и практических занятий добавлен новый проект. Этот год – экспериментальный! Вам необходимо создать и исследовать зелье, чтобы продемонстрировать свои способности, — Слизнорт расхаживал между студентами и выглядел гораздо более взволнованным, чем любой из них. — Это может быть что угодно, к примеру, можете изменить готовый рецепт, чтобы продемонстрировать свои познания в смешении ингредиентов и проявить творческие способности. Подумайте, что вы хотели бы сделать. Придумайте несколько идей, и мы обсудим их на следующем занятии. А сейчас…
Он прочистил горло, и разговоры прекратились.
— Мы продолжим работу над Долголетними эликсирами. На пятом курсе вы готовили Зелье Мира – очень привередливое по своей натуре, а сегодня вы попытаетесь изменить некоторые реагенты, чтобы сделать его Долголетним. Мы обсуждали это в пятницу, сорок вторая страница учебника освежит вашу память.
Гарри держал в руках тот же учебник, что и на шестом курсе, но, конечно, внутри не было заметок Снейпа. Страницы покрывали засохшие пятна, а на полях теснились непечатные выражения. В работе они не помогали, поэтому к концу занятия его зелье по цвету и консистенции напоминало детскую неожиданность.
Гарри хмыкнул: непонятная жижа в котле совершенно точно не соответствовала изображению в учебнике. Возможно, проблема была в долгом отсутствии практики, но, подумав, он отмел эту мысль. Не имело значения, как там оно было на самом деле, ведь странная, коричневого цвета субстанция отказывалась менять цвет на необходимый и яростно бурлила. Зелье Рона выглядело зеленым, как в учебнике, но отчаянно шипело и брызгалось во все стороны.
— Черт, — сдавленно ругнулся друг. — Эм… Гермиона?
Лицо Гермионы блестело от пота, а рукава мантии были закатаны до локтей. На отчаянную мольбу Уизли она даже не обернулась.
— Добавь листья крапивы или пучок водорослей. Я не знаю, Рон!
— Осталось десять минут, — крикнул Слизнорт. — Ученик, который сварит лучшее зелье, будет освобожден от домашнего задания.
Зелье Гарри по-прежнему было отвратно-коричневого цвета. Он рассеянно помешивал странную смесь в котле, слишком занятый наблюдением за Волдемортом — нет,
Томом Реддлом, — чтобы утруждать себя попытками ее спасти. Тот помогал девушке с зельем и, приблизившись почти вплотную, что-то нашептывал ей на ухо. Даже с такого расстояния Гарри видел, как она хихикала и смущенно краснела, когда Реддл наклонялся ближе.
— Елена Фоули, Когтевран, — тихо сказал Рон, проследив за его взглядом. Видимо, друг тоже махнул на свое зелье рукой. — Сегодня у нас была совмещенная Трансфигурация.
— О ней известно что-то еще? — спросила Гермиона, не отрывая глаз от своего котла.
— Ее отец был министром магии. Во время первой войны Фоули сохраняли нейтралитет. Сильная семья, но Ордену не помогут.
Гарри смотрел на Тома Реддла, который буквально источал очарование. Жемчужная улыбка сменялась наверняка приторно-сладкими речами. Все это очень отличалось от того Волдеморта, которого он знал.
— Что ж, он добрался до них, — произнес Гарри, поворачиваясь к друзьям. — Но ведь и мы можем завоевать симпатию многих волшебных семей. Убедить их в своей правоте.
Гермиона после его слов заволновалась. Она подняла взгляд от своего зелья, которое уже было идеального цвета и консистенции.
— Я не возьмусь утверждать, что ты рассуждаешь правильно, — с тяжелым вздохом проговорила подруга. — Потому что нарушение законов времени
смертельно опасно. Но тот факт, что мы оказались здесь, уже идет вразрез всему, что я знала. Поэтому, возможно, если мы немного изменим ситуацию…
— Убьем его, — поправил Гарри.
—
Нет, — она сверкнула глазами. — Не так радикально, Гарри. Я серьезно, мы не можем его убить. Но мы можем… показать остальным, что он не тот, за кого себя выдает.
***
Вернувшись в гостиную вечером, Гарри чувствовал себя намного лучше. Не имело значения, что Гермиона не соглашалась с его планами, – было достаточно уже того, что она хотела вывести Реддла на чистую воду. А для Гарри не было ничего лучше, чем осознание, что друзья оставались на его стороне. Упиваясь своим маленьким триумфом, он переступил порог гостиной, которая буквально пестрела всевозможными оттенками зеленого.
— Гарри, — окликнула его Лукреция Блэк. — Хочешь к нам присоединиться?
Он затормозил. Девушка сидела у камина в компании семикурсников – перед ними на столе валялись перья, куча учебников и свитки пергаментов. В кресле чуть поодаль Гарри заметил Тома Реддла, и внутренности совсем не фигурально начали завязываться морским узлом.
— Я не могу, — запинаясь, ответил он. К горлу подступила тошнота. — Я собираюсь… э-э, принять ванну.
Он поспешил уйти до того, как Лукреция скажет что-нибудь еще.
Принять ванну.
Гарри мысленно пробил себе ладонью лоб, ибо в тот бред, который вылетал из его рта, не верил даже он сам. Но, здраво рассудив, что сейчас не стоит зацикливаться на этом, он добрался до спальни мальчиков и распахнул дверь.
Внутри оказалось пусто, поэтому он прямо в одежде завалился на кровать и устало закрыл глаза. Однако толком расслабиться ему не дали – почти сразу дверь снова распахнулась, и Гарри резко подскочил.
К счастью, в дверях стоял не Реддл – чего он справедливо опасался, – напротив, в проеме появилось бледное лицо Абраксаса. Тот шагнул внутрь и махнул рукой в знак приветствия.
— Я знаю, — неуверенно начал он, прочистив горло, — что раньше мы не сошлись во мнениях по поводу одной… темы.
— Мы все достаточно ясно выразились, — сдержанно напомнил Гарри.
— Прошу прощения, если это доставило тебе неудобства, — быстро проговорил Абраксас. — Я хотел сказать, что для меня расхождение во взглядах не является достаточно веской причиной, чтобы портить отношения.
Гарри моргнул.
— Правда?
— Да. Меня не волнуют разборки внутри факультета, — произнес он и, немного помолчав, сделал еще один шаг вперед. — Я серьезен насчет нашей дружбы, поэтому… эм… ты примешь мои извинения?
Гарри закусил губу.
В будущем Абраксас станет Пожирателем смерти и будет всю жизнь служить Волдеморту – в этом не было никаких сомнений. Станет отцом Люциуса Малфоя, в конце концов. И все же… несмотря на наличие значительных минусов, этот парень приглядывал за Гарри с тех пор, как тот попал в Слизерин. Старался быть милым и приветливым.
Гарри нужно влиться в коллектив, говорила Гермиона. Нужно узнать что-то важное о Волдеморте и Пожирателях, пока есть такая возможность, твердило подсознание. Но, к своему изумлению, где-то глубоко внутри Гарри понимал, что искренне
хотел найти друзей. Возможно, союзников.
— Почему ты хочешь дружить? — все же спросил он, пытаясь отыскать в чужих словах какой-то скрытый смысл. Пока – безуспешно. — Ведь для тебя это лишние хлопоты.
Абраксас засмеялся. Его смех звучал тихо, в отличие от громкого гогота большинства его приятелей.
— Когда я увидел тебя вместе с теми гриффиндорцами, то сразу понял, что вы очень преданные и близкие друг другу люди. Ты бы все для них сделал, я прав?
— Они моя семья, — осторожно согласился Гарри. Абраксас понимающе улыбнулся.
— У меня никогда не было таких связей. Мы недолго знакомы, но я уже могу с уверенностью сказать, что… ты хороший друг, Гарри.
Тот открыл рот, силясь ответить, но в итоге не смог проронить ни слова.
«Из-за меня они застряли здесь, — невесело подумал Гарри. —
И я столько раз подвергал их смертельной опасности».
— Остальные слизеринцы, — как ни в чем не бывало продолжал Абраксас. — Мы близки, но наши отношения нельзя назвать дружескими.
Замолчав, он снова улыбнулся – на этот раз увереннее – и протянул ему руку. Гарри уставился на его бледную ладонь, мысленно возвращаясь на первый курс. Перед ним стоял еще один Малфой, демонстрирующий уверенность избалованного ребенка, который привык получать в жизни все.
Молчание затянулось, грозя перерасти в неловкую тишину. Гарри, вынырнув из своих мыслей, увидел, как ладонь Абраксаса подрагивает от волнения, а уголки рта расстроенно тянутся вниз. Этого оказалось достаточно, чтобы отбросить сомнения прочь: он протянул руку и ответил на рукопожатие.
