***
Ему не пришлось долго думать о Дамблдоре. Когда он спускался в подземелья, то столкнулся с Томом, который быстро вытеснил все мысли из его головы. — Почему они все еще одержимы этим? — напряженно спросил Том, подходя к нему. Его глаза, казалось, мерцали в неярком свете. Гарри моргнул. — Кто чем одержим? — Слизеринцы, — он описал рукой неясный силуэт в воздухе. — Все, что их волнует, это нападение на чистокровных. Как будто это единственная причина для беспокойства. Это жалко. — Они фанатичны, — сказал Гарри, — и думают, что они лучше всех остальных из-за своей крови. Как ты. Он усмехнулся. — Я потомок Слизерина. Не то чтобы их глупые фамилии что-то значили. — Ага, Реддл, как скажешь, — лицо Тома потемнело, и Гарри быстро продолжил. — В их случае это лишь доказывает принадлежность к древнему роду. У них больше нет магии крови или врожденного таланта, или… — он замолчал. — Ты все это знаешь, да? — Разумеется, — кивнул Том, — но следование идеологии чистоты крови – это, пожалуй, самый простой путь к власти. Хотя слизеринцы могут быть фанатиками, они очень непреклонны. Не стоит недооценивать их влияние. Гарри разрывался между отвращением и неверием. — Так ты не думаешь, что чистокровные лучше других волшебников? Конечно, Том не думал, что кто-то лучше него. — А как насчет маглорожденных? Нос Тома сморщился. — Маглорожденные, как правило, растут обособленно, поэтому не знают о культуре волшебников. А люди – маглы – отвратительный, слабый вид. Гарри прерывисто рассмеялся. — Да уж, это похоже на тебя. Значит, ты просто... скажешь что угодно, если это принесет тебе пользу? Он недоверчиво посмотрел на Гарри. — Разумеется. — И ты просто согласился со всем этим чистокровным дерьмом? Чтобы создать последователей? — Чистокровные – самые влиятельные люди в волшебном мире. С точки зрения политики и статуса они намного выше. Мои Пожиратели смерти будут лучшими. Согласиться с их идеологией и использовать ее, чтобы склонить на свою сторону – это самый выгодный способ получить власть. — Выбери лучших людей, которых сможешь найти, и управляй ими, — произнес Гарри, качая головой. — Это имеет смысл. — Я наследник Слизерина. Поэтому я лучше их. — Как впечатляюще, — категорично сказал Гарри. Том нахмурился, его самодовольство исчезло. — Это впечатляет всех остальных. В отличие от тебя, слизеринцы верны своему факультету, они уважают и гордятся им. — Итак, ты говоришь на парселтанге. Я тоже. Прости, что не падаю в обморок от восторга. После этих слов ему в голову пришла идея, и, увидев, как замерло лицо Тома, Гарри понял, что он думает в том же направлении. — Интересно, что подумают слизеринцы, если узнают об этом. Может быть, я смогу убедить их, что я настоящий наследник, и мы все пойдем сражаться с темными волшебниками. — Я убью тебя, — сказал Том так серьезно, что у Гарри по коже пробежали мурашки. — Если ты когда-нибудь попытаешься оклеветать меня. — Ты имеешь в виду, что попробуешь, — фыркнул он и, зная, что это прямой путь к драке, быстро продолжил. — Но я не буду. Мне не нравятся слизеринцы, так что можешь не волноваться за своих маленьких Пожирателей смерти. Том почти не отреагировал. Гарри посчитал это хорошим знаком. — Знаешь, Гарри, — наконец сказал он, склонив голову набок. — Парселтанг классифицируется как темная черта. Ты не можешь одновременно бороться с темной магией и использовать ее. — Парселтанг не в счет. Это язык. В любом случае, это средство, а не заклинание. Том поднял брови. — В самом деле? — на его губах играла легкая улыбка. — Тогда как насчет смертельного проклятия? Что тебя смущает в красивой, быстрой и безболезненной смерти? Почему ты отказываешься принять это? — Потому что Смертельное проклятие другое, — горячо сказал Гарри. — Его не зря причисляют к темной магии. Чтобы использовать его, ты должен захотеть, чтобы человек умер. Для этого нужен мотив. — Все, что тебе действительно нужно, это совсем не заботиться о нем. — Это Непростительное. Заклятия не причисляют к таковым без причины. Им что-то нужно. Как Круцио. Ненависть. Ты должен захотеть причинить боль живому существу. Том коротко взглянул на него. — Делишься личным опытом? Гарри был застигнут врасплох на долю секунды, и глаза Тома расширились. — Да, — выдохнул он, как будто кто-то только что открыл ему восхитительный секрет. — Я никогда не говорил, что я идеальный, нравственный человек, — Гарри подумал обо всех проклятиях и обо всей горечи, живущей внутри него. Иногда он задавался вопросом, как далеко он мог зайти, если бы его действительно вынудили. — Но я никогда не стану тобой. — Темным Лордом? — Тебе семнадцать. — Сейчас – да. Но однажды я им стану, — он сказал это так уверенно, так непоколебимо, что Гарри вздрогнул. Однажды. — Тогда мне придется выступить против тебя, — сказал Гарри ровным голосом. — Или ты можешь присоединиться ко мне. Гарри уставился на него. В этих темных глазах не было ни тени юмора. — Нет. Ты знаешь, что этого никогда не произойдет. Том пожал плечами. — Посмотрим. Но Гарри знал, что им никогда не быть по одну сторону баррикад. Ни ему, ни Тому. — Разве ты не хочешь силы? — продолжил он. — Вообще? Хочешь прожить обычную серую жизнь? Губы Гарри скривились против его воли. — Звучит отлично, — ответил он. — Есть и другие способы получить власть без массовых убийств. Например, ты мог бы стать министром. Том засмеялся. — Как весело, — сказал он, — сидеть в кабинете и раздавать указы. — Ты никогда не будешь удовлетворен. Даже если ты получишь то, что хотел, и будешь править миром. Том ухмыльнулся. — А откуда ты это знаешь? — его улыбка медленно росла. — Я мог бы быть доволен. На данный момент, — он протянул руку и коснулся плеча Гарри. Гарри был слишком удивлен, чтобы отступить. — Ты не узнаешь мои секреты. И я не перейду на темную сторону, — его голос звучал немного неуверенно, слегка удивленно. Том смотрел на него таким острым, пронзительным взглядом, что у Гарри скрутило живот, хотя он не совсем понимал почему. — Это и не было моим намерением.***
— Я думаю, тебе нужно другое хобби, — сказал Гарри позже в тот же день. Они возвращались из Большого зала, и Гарри провел обед, пытаясь избежать Абраксаса, Белинды, Рона и Гермионы. Это становилось смешным, и в напряженном молчании он ел так быстро, как только мог. — Мировое господство – это хорошо, но, может быть, ты выберешь что-то более здоровое. — Месть – это здорово, — совершенно невозмутимо сказал Том. — Кому? Маглам? Это то же самое. — Тогда что ты предлагаешь? — он остановился и повернулся лицом к Гарри. Гарри не задумывался так далеко. — Шахматы? — слабо предложил он, и Том усмехнулся. — Шахматы – скучная игра, которая меня не интересует. — Хорошо, тогда что насчет домашнего животного? Том криво усмехнулся. — У меня не очень получается справляться с домашними животными. Последний убил Миртл. Гарри неожиданно рассмеялся. — Безобидный питомец. Как сова. Он бросил на Гарри неодобрительный взгляд. — Меня не интересуют совы. И у меня много хобби. — Преследование, манипулирование и попытки узнать больше темной магии не в счет. — Почему нет? Предлагаешь мне поиграть в квиддич? Излечит ли это мои злые помыслы? — он ухмыльнулся, и Гарри бросил на него серьезный взгляд. — Нет, — сказал он, — я не думаю, что от тебя есть лекарство. — Какая жалость. Право, Гарри, ты такой хороший, что у меня заболела голова. Головная боль. — О чем, — сузил глаза Том, уловив что-то в лице Гарри, — ты сейчас думаешь? — Ни о чем, — Гарри рассеянно коснулся своего шрама. — Моя голова… Некоторое время не было боли. А секундой позже он осознал нечто ужасное. Шрам не раскалывался от боли, когда он находился рядом с Томом. — Хочешь, я попробую заклинания? — заинтересованно спросил Том. — На твоем шраме? Гарри мрачно рассмеялся. — Ты этого хочешь. Не я. Но в этом был смысл, не так ли? Когда Том был в хорошем настроении, Гарри тоже это чувствовал. Когда Волдеморт был зол – испытывал какие-либо сильные эмоции – это разрывало его голову изнутри. Но ведь Волдеморт ненавидел Гарри, а Том – нет. — Ты понимаешь, насколько глубока эта связь, — нетерпеливо сказал Том. — Ты чувствуешь это. — Отстань, — попросил Гарри. — Но это ведь правда, Гарри? Твои головные боли вызваны шрамом. Гарри растрепал волосы. — Ты пугаешь, ты в курсе? Я не один из твоих подопытных кроликов. И ты не можешь вот так просто перейти от попытки убить меня к… этому. Том проигнорировал его. — Всю неделю мне не снились сны. А тебе? — Нет, но дело не в этом… — Я думаю, когда мы перестанем бороться с нашей связью, она станет управляемой. Гарри сдержал свой немедленный ответ: «Я хочу, чтобы она исчезла». — Ты не можешь знать наверняка, — сказал он. — А в прошлый раз ты пытался меня убить. Он снова не прокомментировал выпад, и Гарри был за это благодарен. — Тогда давай проверим, — просто сказал он. — Без попыток убийства. Гарри не нашелся с ответом. Казалось, несмотря на все его подначивания, это все равно их сближало. — Не сражаться долго не получится, — отметил он. — И это все еще кажется смешным. — У нас общие сны, палочки-близнецы и ты можешь говорить на парселтанге. Но это то, где ты проводишь границу? Вопрос, по мнению Гарри, был справедливым.***
Между Гарри и Абраксасом сохранялись напряженные отношения, и когда Гарри поднял этот вопрос, казалось, он только усугубил ситуацию. — Белинда забыла о пяти минутах своей жизни, — сказал он. — И что? Это не моя вина, я изо всех сил старался ей помочь, — он нахмурился, вспоминая те события. — Меня не волнует нападение. Я хочу знать, что ты скрываешь, — Абраксас начал бродить по спальне, как беспокойное животное. — Вы оба. Вы что-то скрываете. И вы этого не понимаете. Я обещал ей, что она будет в безопасности, что я буду рядом на ее свидании! И когда я ненадолго отвлекся, врываешься ты – она вся в крови – и никто ничего не говорит... Из его почти бессвязного бреда Гарри понял, что Абраксас, вероятно, никогда раньше не видел кого-то без сознания. — Я думал, она мертва. — Но она в порядке. — Чудом! И я знаю, что это не Гриндевальд! Я не знаю, почему вы прикрываете... — Прикрываю кого? — удивился Гарри. — Ее жениха? Он был с тобой все время. — Ее отца, — голос Абраксаса был тихим и серьезным, и так контрастировал с его бессвязной болтовней, что гнев Гарри испарился. — Потому что его там не было, — произнес он. — Я даже не видел... — Ты что-то скрываешь! — взорвался Абраксас. — И я заслуживаю знать. Они смотрели друг на друга. Абраксас казался удивленным собственной вспышкой ярости. — Белинда в порядке, — сухо напомнил Гарри. — И если у тебя проблемы с ее семьей, пойди и побеспокой их. Абраксас открыл и закрыл рот. Мгновение он колебался, собираясь что-то сказать, но передумал и, развернувшись, покинул общежитие. Хлопок двери эхом разнесся по комнате, ставя жирную точку в их разговоре. Гарри вздохнул. Спальня внезапно показалась очень пустой. Вы оба что-то скрываете. Он не мог знать. Гарри подумал о Томе и почувствовал волну беспокойства.***
Когда Дамблдор уехал, вокруг стало тише. Мир казался немного спокойнее и вместе с тем – напряженнее. Все слизеринцы настороженно переглядывались друг с другом, и Гарри постоянно был начеку, зная, что он столкнется с Гриндевальдом. Воздух был наполнен невысказанными вещами, а взгляды, которые обводили общую комнату, были беспокойными и выжидательными. Гарри снова взглянул на Абраксаса и отвернулся. — Он думает, что я что-то от него скрываю, — тихо сказал Гарри. Он смотрел на изумрудное пламя, наблюдая, как оно мерцает, танцует и взвивается вверх. Сидящий рядом в кресле Том молчал какое-то время. — Он будет продолжать настаивать, — продолжил Гарри. — И пытаться выяснить, что произошло на самом деле. — Абраксас перестанет настаивать, если узнает, что так будет лучше для него. Будет не приятно, если он начнет задавать больше вопросов, — предостерегающе сказал Том низким и пренебрежительным голосом. — Разве ты не можешь поговорить с ними или что-то вроде? Это держало бы твоих Пожирателей смерти в узде. — Абраксас согласится с тем, что я ему скажу, но он не успокоится, пока вы с ним не решите этот вопрос. — Как? Я не могу сказать ему правду. — Ты никогда не скажешь ему правду, — угрожающе произнес Том. — Не стоит связываться с Лестрейндж и Малфоями. Их семьи десятилетиями скрещивались в вопросах глубже крови. И если Абраксас обо всем узнает, несмотря на то, как сильно ты веришь, что он твой друг… — Я знаю, знаю, — Гарри посмотрел на него. — Ты даже больший параноик, чем я. Но он не сказал бы Абраксасу ни сейчас, ни когда-либо. Это был секрет, который он держал взаперти – и все тайны он хотел унести с собой в могилу. Никто не узнает. Он оглядел гостиную. Все казались напряженными. Том сжимал челюсти. Гарри наблюдал, как под гладкой кожей проступают мышцы, и как напряжение сковывает его фигуру. — Я все еще считаю, что тебе следует произнести речь. Том нахмурился. Он выглядел удивленным. — Я должен сделать – что? — Речь, — терпеливо повторил Гарри. — Пожирателям смерти. Облегчить все их заботы и все такое, — его губы дернулись при виде возмущенного лица Тома. — Я не выступаю с речами. Гарри засмеялся, и глаза Тома сузились. — Ты следишь за моими встречами? — мягко спросил он, но голос сочился ядом. — Не тебе обвинять меня в шпионаже, — сказал Гарри и снова засмеялся. На лице Тома смешались недоумение и раздражение. — Значит, следишь, — категорично сказал он. — Если ты так хочешь присоединиться к Пожирателям смерти, тебе достаточно попросить. — Я не хочу присоединяться к Пожирателям Смерти, — при этой мысли Гарри наморщил нос. — И я не шпионю. — Неужели? — он поднял брови. — Я знаю, что ты произносишь речи. Это в твоем стиле. Так давай, сделай это, — он махнул рукой, — избавь их от беспокойства. — Я поговорю с Пожирателями Смерти, — наконец сказал Том. — Обязательно порепетируй, — пробормотал Гарри. Том пристально посмотрел на него. — Сделать что? — Попрактикуйся… напиши речь. — Мне не нужно тренироваться, — он усмехнулся. Возможно, дело было в близости камина, но Гарри заметил, что его скулы слегка окрасились румянцем. И он больше не мог бороться с ухмылкой, которая лениво расползалась на его лице. — Как скажешь, Том, — Гарри задавался вопросом, ходит ли он по лезвию, и ему было все равно. — Ты уверен, что не хочешь стать министром? При всем твоем таланте к импровизации? На какой-то миг он был почти уверен, что Том сейчас проклянет его. Но тот, казалось, лишь сильнее погрузился в себя: нахмурил брови и принял оборонительный вид. Гарри ждал. А затем Том негромко – очень мягко и нежно – позвал его: — Гарри? — Что? — Заткнись.***
На следующее утро в гостиной царила гробовая тишина. Когда Гарри спустился из спальни, он почувствовал покалывание в шее. У окон сидела дюжина младшекурсников. Они долго и напряженно следили за ним взглядом, а затем отвернулись. Беспокойство Гарри росло, когда он поднимался из подземелий. Он слышал, как на протяжении всего пути звук его шагов гулко разносится по пустым коридорам, и только на первом этаже тишина нарушилась. Громко болтали портреты. Голоса доносились из Зала, сливаясь воедино. Гарри спросил у одного из портретов, что происходит – светловолосая ведьма, помешивающая медный котел в половину своего роста, улыбнулась ему. — Скоро увидишь, дорогой. О, я очень надеюсь, что это правда. Не в силах больше ждать, Гарри распахнул дверь. Стол Гриффиндора гудел сотней голосов; Пуффендуй и Когтевран тоже возбужденно шумели. Один Слизерин, казалось, был переполнен напряжением. Гарри помедлил, прежде чем подойти ближе. Что-то во всем этом казалось неестественным, чувство, от которого он не мог полностью избавиться. Когда он шел через Зал, один из слизеринцев что-то громко и отрывисто крикнул, но довольно быстро умолк. — Совы должны прилететь в ближайшее время, — сказал Абраксас, резко садясь. Зловещая тишина нарушалась только звоном тарелок и столовых приборов. Гарри посмотрел на серое небо над головой. Оно было туманным и ничего не показывало. — Ты получил вечернее дополнение «Пророка», Гарри? — спросила Лукреция. — Его выпустили только вчера. Он покачал головой, и в этот момент влетели совы. Все замерли. Шорох крыльев был единственным шумом, наполнявшим Зал. Ожидание было невыносимым. Свертки падали в воздухе, студенты вставали, чтобы их поймать. Лукреция нетерпеливо постукивала ногой. Ястребиная сова Абраксаса была первой, кто подлетел к их столу. За ней шла дюжина коричневых. Он наклонился вперед, чтобы увидеть газету Лукреции, но в тот же момент Белинда ахнула и уронила вилку. Гарри, слыша только гулкое сердцебиение в ушах, посмотрел прямо в ее широко раскрытые, испуганные глаза. — Вот, — произнесла Лукреция. Гарри был рад, что не успел ничего положить в рот. От увиденного желудок скрутило в тугой узел. Темный лорд Геллерт Гриндевальд побежден Альбусом Дамблдором. Шорох бумаг стих. Внезапный взрыв шума прекратился. Но Гарри не мог оторвать взгляд ни от заголовка, ни от изображения под ним. Две фигуры на колдографии были размером с булавочное ушко, и он, как ни старался, не мог отличить их друг от друга. На переднем плане постоянно вспыхивали заклинания, а следом что-то ярко взрывалось. Через несколько мгновений Гарри наконец поднял глаза, не замечая ничего вокруг: кто-то насмехался, кто-то кричал, рядом звучал мягкий голос Тома… Он посмотрел на преподавательский стол, отчаянно желая увидеть спокойное, умудренное жизнью лицо и ясные голубые глаза, скрытые очками-половинками. Раньше казалось, что этот человек способен выдержать всю мощь мироздания, решить все проблемы и пережить любые невзгоды. Теперь Гарри смотрел на ситуацию более трезво и понимал, что по большей части заблуждался, однако желание увидеть декана Гриффиндора с каждой секундой становилось лишь сильнее. Он продолжал лихорадочно бегать глазами от одного преподавателя к другому. Дамблдора среди них не было.