***
Гарри невольно подумал о Дамблдоре. Где он сейчас был? В Министерстве? Не помогало и то, что везде, где он был, кто-то говорил о Гриндевальде. Не помогало, когда он замечал в толпе рыжие волосы или каштановые кудри. А когда он увидел еще одну статью «Ежедневного Пророка» в гостиной, ему показалось, что мигающий заголовок издевается над ним. Оказалось, единственным человеком, не заинтересованным в разговорах о Дамблдоре, был Том. — Старшая палочка, — возбужденно выдохнул он, когда выловил Гарри из потока студентов и указал на соседний коридор, где располагался класс по Чарам. — Не слишком ли грубо? — Гарри. — Его глаза буквально сияли. — Бузинная палочка. — Что с ней? — Если она была у Гриндевальда... — Ты до сих пор сомневаешься? — Я знаю, что теперь она у Дамблдора. Он выиграл ее у Гриндевальда. Непобедимая палочка… — Я тебе уже говорил, что она не непобедима. Это детская сказка. — Если только Дамблдор не обманул. Или не украл ее… — Сомневаюсь, — Гарри отчаянно гадал, как ему спасти ситуацию. — Просто признай, что Бузинная палочка – это всего лишь сказка. — Хорошо, — легко согласился Том. — Но я все еще хочу ее. Коридор был пуст, и им больше не приходилось шептать. — И что ты собираешься делать сейчас? Украсть палочку у Дамблдора? Том выглядел оскорбленным. — Конечно, нет. По крайней мере, не прямо сейчас, — он усмехнулся, и Гарри покачал головой. — Нет, Гарри, — весело продолжил он, — теперь я планирую узнать, сколько вещей ты скрываешь. — Удачи, — устало отмахнулся Гарри, — потому что я ничего не скрываю. — Посмотрим, — сказал Том. Это прозвучало как вызов.***
Самое невероятное, что впервые за долгое время Гарри чувствовал себя лучше. Шрам никак себя не проявлял, и в мыслях наконец установились мир и спокойствие. Он знал, что вредно зависеть от кого-то. Знал, что пропустил дюжину тревожных звонков. Но чем больше Гарри проводил времени с Томом, тем правильнее все казалось. Они не говорили об этом прямо, но Гарри пришел к выводу, что Том придерживался того же мнения. Иначе зачем им так много времени проводить вместе? Само собой разумеется, что Том — стоило Гарри перестать показывать свою неприязнь, — должен был потерять к нему интерес. Однако этого не произошло. Том по-прежнему искал с ним встреч, а Гарри не возражал. Том делал то, в чем он отчаянно нуждался, — отвлекал от происходящего. В его компании Гарри не нужно было думать о своих друзьях или Дамблдоре; о будущем и о том, что временная шкала впереди теперь превратилась в размытый клубок событий, а не раскручивалась по прямой. Он старался не смотреть на Рона и Гермиону во время совмещенных занятий, но ничего не мог с собой поделать. Гарри привык думать, что Золотое трио – это нечто постоянное, нерушимое и монументальное, как постулаты Мерлина, хотя и осознавал, что многое изменилось. Поэтому, стоило друзьям отвернуться от него или, еще хуже, бросить исподлобья холодный взгляд, как все внутри сжималось. Казалось, с каждым разом они все сильнее отдаляются друг от друга. Том, конечно, заметил. Однажды на Чарах он наклонился ближе к Гарри, отвлекая его от гипнотизирования рыжей головы Рона, и понимающе усмехнулся. — Значит, поссорились? Мне было интересно, почему ты выглядишь как собака, которая разрывается между двумя хозяевами. Гарри повернулся так резко, что едва не впечатался в лицо Тома. Отчего-то сразу бросило в жар. — Ты когда-нибудь слышал о личном пространстве? — выпалил Гарри, отодвигая стул. Сердце сбилось с ритма и застучало как сумасшедшее. — Ничего не могу с собой поделать, — довольно хмыкнул Том. — Это все так грустно. Гарри смерил его недобрым взглядом. Он терпел, когда Том не соглашался с его мнением или высмеивал заклинания. Но Рон и Гермиона… — Не говори о них. Они под запретом. Бровь Тома медленно поползла вверх, и Гарри приготовился выслушать речь из серии «у меня нет ограничений», но в результате тот лишь безразлично пожал плечами. — Не только у тебя проблемы… — на губах Тома появилась издевательская улыбка, — с друзьями. Слизеринцы сильно обеспокоены. — Не понимаю, почему ты с ними возишься. Ты наследник, они все равно последуют за тобой. А если нет, ты соберешь Пожирателей смерти после школы. Какое значение имела горстка семикурсников? — Еще Пожирателей смерти, Гарри. Слизеринцы – просто строительные блоки для чего-то большего. Многие из них получат работу в Министерстве, а затем передадут свои убеждения детям. Я, конечно, буду иметь власть над всеми, заложенную с самого начала. Это было так похоже на Волдеморта, что Гарри замолчал. — Что? — спросил Том, отложив палочку и позволив Протеевым чарам, которые они практиковали, рассеяться. — Ты мне не веришь? — Нет. Верю, — глухо ответил Гарри. — В этом и проблема. Он посмотрел через весь класс на Абраксаса, который показывал Лукреции правильное движение палочкой. Гарри попытался представить его Пожирателем Смерти. — Значит, это твоя мораль? Вот почему ты не хочешь величия? Это плохо? У тебя нет ни грамма амбиций... — Я учусь на самом амбициозном факультете, — возразил Гарри. — О, конечно, — губы Тома скривились. — Ты же хочешь стать профессиональным игроком в квиддич. — Что смешного? Это реальнее, чем стать Темным Лордом. — Самое забавное — это твое полное отсутствие энтузиазма по отношению к спорту, которому ты планируешь посвятить свою жизнь. — Я состою в команде. — И все же, когда Абраксас начинает об этом говорить, ты почти не присоединяешься. — Мне нравится квиддич, — упрямо повторил Гарри. Ну, возможно, старинные метлы и древние команды не были в списке его фаворитов. — А ты что, подслушивал? Том смерил его таким взглядом, что все стало понятно без слов. — Глупый вопрос, — согласно пробормотал Гарри. — И вообще, я больше не мечтаю о профессиональном квиддиче. Я думал об аврорате. Гарри ждал от Тома бурной реакции, но ее не последовало. — Очень смешно, — категорично сказал он. — Я серьезно. — Ты хочешь стать аврором? — Да, — решительно кивнул Гарри. — Вокруг меня развелось так много темных волшебников, что это положило начало новым амбициям. Он не понимал, почему ему так нравилось выводить Тома из себя. Возможно, подогревало чувство азарта, перетекающее в возбуждение и заставляющее сердце биться чаще. А может, это было связано с его реакцией: острым взглядом, скрытой ухмылкой или внезапной вспышкой тщательно скрываемого гнева. Однако Том, задумавшись на мгновение, лишь покачал головой. — Ты недостаточно хорошо разбираешься в зельях, чтобы стать аврором. И я даже не шучу. Он выглядел таким уверенным и одновременно спокойным, что Гарри вдруг понял, что не хочет на него смотреть. Элементарно не может. Вместо этого он уставился на столешницу: небольшой луч солнечного света медленно скользил по деревянной поверхности. Аврор. Возможно ли это? Сейчас Гарри не знал, чего хотел. Более того, он никогда даже не загадывал так далеко вперед. Не позволял себе задумываться о будущем без Волдеморта дольше, чем на пару тоскливых минут. — Думаю, нам суждено будет встретиться, — негромко сказал Том. Гарри ничего не ответил.***
Той ночью ему снились Уизли. Он находился в Норе, и в кухне было не протолкнуться: дюжина рыжих голов отливали медным и оранжевым на солнце. Мистер Уизли разложил части автомобильного двигателя на лоскутной скатерти, а Фред и Джордж заставляли овощи летать по воздуху и дико хохотали. Перси сгорбился над листом бумаги, его очки в роговой оправе почти съехали с носа. Пенелопа Клируотер, Гарри знал, что в письме говорилось об этом. Свет из окна ослеплял. Он становился все сильнее и ярче, пока не сделался таким невыносимым, что Гарри не выдержал и зажмурился. Когда он вновь открыл глаза, очертания кухни растаяли, оставив перед ним только Джинни. Ее густые рыжие волосы рассыпались по плечам, а лицо стало очень серьезным. — Ты меня не забыл, Гарри? — она сделала шаг ближе, и Гарри почувствовал запах свежих трав. Они находились уже не в Норе, а стояли прямо в сгущающемся белом тумане. У него закружилась голова. — Ты встретил вейлу в своих путешествиях? Гарри пытался сказать «нет», но рот не двигался. Земля под ногами исчезла, и теперь он плыл в месте, в котором не было времени и пространства. Не было ничего и никого, кроме Джинни, кроме клубящегося тумана, который, казалось, мог поглотить их с минуты на минуту. Джинни сделала еще один шаг вперед. — Ты помнишь это, не так ли? Она потянулась вверх на цыпочках и поцеловала его. Гарри было, что сказать ей; он отчаянно знал это. Это было что-то важное, возможно, самое важное в его жизни. Но он не мог пошевелиться. Все поглотил шум, похожий на гудок поезда: высокий, визжащий, пробирающийся сквозь туман. Джинни начала тускнеть в его руках, и снова вернулся яркий свет. Яркий, ослепляющий, невыносимый… Ты не забыл обо мне, правда? Все ушло из этих слов. Они гремели в его голове, и Гарри попытался схватить Джинни за руку, даже когда она начала растворяться. Ты не забыл обо мне, правда? Он зажмурил глаза, а когда открыл их, все звуки и голоса пропали. Он стоял в облаке небытия. Туман медленно рассеялся. Вокруг него расстилалось светлое и бесконечное ничто. Джинни ушла.***
Гарри сел и потянулся за очками. Свет заливал его балдахин, и все светилось зеленым. Он прищурился, когда мир стал резче. Отголоски его сна угасали, а вместе с тем пришло осознание. Какой это был странный сон. Но это был его сон. Впервые за долгое время сон пришел исключительно из его собственного подсознания. Гарри почувствовал волну облегчения, от которой закружилась голова. Почувствовал надежду. Он отдернул полог, надеясь, что Том не разделил с ним этот сон. К его изумлению, чужая постель оказалась пуста: занавески подвязаны, а кровать аккуратно заправлена. Мгновение Гарри смотрел туда с благодарностью, недоверием – и облегченный смех вырвался из его груди. Храп Розье стих. «Может, ты сходишь с ума», — подумал Гарри. А потом… Джинни. Он перестал смеяться. Невесомое, головокружительное ощущение сменилось чем-то удушающим. Увидит ли он ее снова? Гарри не думал о ней последние несколько недель. Несколько месяцев назад он видел ее на карте Мародеров. Мог провести по ней пальцем; почувствовать обнадеживающее присутствие. Комфорт. Джинни была его маяком надежды. Чем-то хорошим в его жизни. Чем-то, во что можно было верить. Его первая девушка, говорила часть его разума. Ты действительно думал, что это продлится долго? Гарри вытряхнул все мысли из головы. Он направился в ванную, избегая грязных носков Альфарда и скрипящих половиц. Не быть с Джинни было к лучшему. И его предательский разум сказал: «Она даже не родилась, не то чтобы она скучала по тебе».***
Когда уроки закончились, у него началась тренировка по квиддичу. Никто из слизеринцев не был в хорошем расположении духа. Абраксас вел себя до странности формально, а остальные все еще спорили по поводу Гриндевальда. Шел непрерывный дождь, и вечернее небо заволокли абсолютно черные тучи. Очки Гарри запотели, но он не мог это исправить: руки словно примерзли к метле, которая неустойчиво раскачивалась на ветру. Его палочка была спрятана где-то во внутреннем кармане мантии, и достать ее не представлялось возможным. Тренировка не закончилась, пока он не поймал снитч, и это раздражало не только Гарри. Почему Альфард вообще выпустил его в такую погоду? Небо быстро темнело, дождь усиливался, а дурацкого золотого шара нигде не было видно. Гарри ничего не слышал из-за ветра, включая проносящиеся мимо бладжеры. Один так сильно ударил его по плечу, что из глаз брызнули слезы. Впрочем, он все еще мог разобрать свист Альфарда. Или это звенело у него в ушах? Когда тренировка наконец закончилась, они поплелись обратно в замок. Душ не возымел какого-либо положительного эффекта: Гарри по-прежнему чувствовал себя замерзшим, онемевшим и разбитым. Никто не был в настроении разговаривать, и он всерьез задался вопросом, не пойти ли спать сразу по возвращении в замок. Гостиная – хотя и не самая теплая часть замка – никогда еще не выглядела так привлекательно. Гарри немедленно направился к местам у камина – привычка, укоренившаяся в нем еще со времен Гриффиндора. Он слишком устал, чтобы заботиться о Томе; слишком устал, чтобы даже ворчать на него. Он наклонился к огню и протянул руки к зеленому пламени. — Тебе тоже привет, — хмыкнул Том. Гарри даже не взглянул на него. Альфард шел в том же направлении, что и он, и остановился, увидев Тома. Он отошел к Белинде и Вальбурге и с любопытством посмотрел в их сторону. Гарри придвинулся ближе к огню и, как следствие, к Тому. — Разве на домашнем обучении не изучают согревающие чары? — Том выглядел полной противоположностью Гарри: теплый, сухой и собранный. — Ты меня знаешь, — отмахнулся Гарри. — Для меня существовали только квиддич и Защита. — И немного парселтанга. Он чуть не обжег руку в огне. — Я не выучил парселтанг. И я не очень люблю змей, — он взглянул на одну, вырезанную на каминной полке. — Без обид. Том тихо рассмеялся. Гарри не думал, что услышал бы это, если бы они не были так близко. — Не видишь пользы в том, чтобы держать под контролем целый вид? — Ни для каких приличных целей, — отрезал Гарри. Глаза Тома блестели в свете огня почти лихорадочно, и на его лице было то самое выражение – веселое, заинтересованное и лишь слегка сосредоточенное. Щеки Гарри наполнились жаром, и он отвел взгляд. Это неправильно, подумал он. Никто не должен выглядеть так. — Значит, ты говорил на нем всю жизнь? — Да, — Гарри надеялся, что это был тот ответ, который он давал раньше. Его голова была мутной. — А ты? Том усмехнулся. — Я потомок Салазара Слизерина. — И ты любишь об этом напоминать. Может быть, я тоже. Почему ты не задумываешься об этом? Он выглядел настолько не впечатленным, что Гарри фыркнул. — Ты намеренно меняешь тему? — поинтересовался Том. — Это часть моего очарования. Том в ответ лишь ухмыльнулся, и внезапно это стало слишком. Слишком ярко, слишком ослепительно, слишком реально. Гарри почувствовал желание обороняться. — А ты всегда строишь планы и стратегии, — продолжил он, проводя пальцами по кожаному подлокотнику кресла. — Но я не скрываю правду. А что ты скажешь, если я упомяну крестражи. — И я нет, — во рту пересохло, поэтому он быстро продолжил. — А как же Тайная комната? — Что с ней? — Ну, — негромко начал Гарри, посмотрев на студентов поблизости – третьекурсников, играющих в шахматы. — Когда ты открыл ее, ученика исключили из школы. Однако виноват был ты. — Ты все еще говоришь о Хагриде? — на его лице появилась усмешка, и сердце Гарри пропустило удар, застучав сильнее. Опасно. — Если ты такой честный, — сказал он, — то расскажи, что произошло на самом деле? Он наклонился вперед, и Том внимательно наблюдал за ним. Гарри почувствовал, что затаил дыхание, хотя у него не было причин для этого. Несмотря на то, что он был тем, кто задавал вопрос – бросал вызов Тому – именно он чувствовал себя неуютно. — Ничего такого, чего ты не смог бы узнать у других. Все слизеринцы знают правду. И даже если ты пойдешь к своему любимому Дамблдору, школьный совет откажется повторно расследовать смерть грязнокровки. — Тогда продолжай, если ты так уверен в себе. Том изучающе смотрел на его лицо какое-то время и, кажется, нашел то, что искал. Гарри не знал, что это было, но его глаза ярко блестели, когда Том начал говорить: на пятом курсе он вскрыл Комнату, нашел Василиска. Видишь ли, он спал, хотя и проснулся, когда я ему приказал. Я хорошо повеселился… он повиновался всему, что я говорил… Несмотря на испытываемое противоречие, Гарри был заинтересован. Каждую секунду он ждал чего-то, что – он бы точно понял – было ложью. Ошибкой. Но Тому, казалось, нравилось рассказывать историю, независимо от желания похвастаться или собственного высокомерия. Его голос был заинтересованным, когда он говорил, а лицо светилось не только из-за зеленого пламени в камине. И Гарри не мог отвести взгляд. Он понял, что пропустил момент, когда Том замолчал. — Тогда зачем ты ее открыл? — Гарри прочистил горло. — Ты не думал, что тебя поймают? На его взгляд это было довольно безумно и безрассудно. Том моргнул. — Это был скучный год. Скучный год. — Девушка погибла, — горько сказал Гарри, — потому что у тебя был скучный год. Он подумал, что должен был ожидать чего-то подобного, но эти слова все равно стали для него откровением. Однако чего он совершенно не ожидал, так это того, что Том проявит такую смелость. — У меня никогда не было цели убить ее, хотя вряд ли Миртл Уоррен назовешь проигрышем. Гарри – с огромным усилием – сумел засунуть все свое отвращение куда-то в глубину души. — Ты встречал Миртл, Гарри? Она доставляет столько же удовольствия мертвой, сколько и живой. — Я знаю, что она немного... раздражает, — признал Гарри. — Но она мертва, и ты убил ее. — Мне очень жаль, — Том покачал головой, улыбка искривила его губы. — Но, должен признать, она очень удобно охраняет вход в Комнату. Как моя собственная сторожевая собака. — О, неужели? И где же он? В глазах Тома вспыхнуло неподдельное удивление, которое через секунду исчезло. — Туалет для девочек на втором этаже. Гарри было слишком жарко. Эти слова отпечатались где-то в глубине его сознания, но на первый план выступило удивление. Лицо Тома было ярким и нетерпеливым – почти возбужденным, когда он говорил о Комнате – и таким же красивым, как всегда. Гарри немедленно захотелось уйти подальше от огня и того болезненного ощущения, которое сдавило сердце. — Может быть, я найду хорошее применение своим способностям к парселтангу и открою ее. Том выглядел заинтересованным, хотя Гарри не знал, чем эта мысль может быть привлекательной. — Я покажу тебе, — сказал он. Гарри открыл рот. Он моргнул, но в миловидном лице Тома не было ничего зловещего; ничего, кроме волнения и этого странного жадного взгляда. Ум Гарри был запутан, затуманен. Он увидел складку между бровей Тома. Уставился на нее. — Знаешь, Василиск спит. И только наследнику он отвечает... — Отлично, — отозвался Гарри, качая головой. — Мне все равно. Джинни. Она пришла к нему внезапно, шепотом в голове. Сколько раз они сидели у камина, подобно этому? Джинни и Комната. Джинни и Том. Гарри стало плохо. Он резко встал и, покачнувшись, едва не упал. Гостиная оказалась намного безлюднее, чем была прежде. Его немного потряхивало, как при лихорадке, а тело было горячим. — Я иду спать, — сказал он, игнорируя недоверчивый взгляд Тома. — Квиддич был… утомительным. — Это ложь, которую ты собираешься использовать? Серьезно, Гарри? — Да. Э-э... спокойной ночи. Невозможно было увидеть шторм из подземелий или почувствовать дождь, но Гарри все равно мог его представить. Точно так же он мог представить себе выражение лица Тома, словно оно запечатлелось в его сознании. …Джинни. Но мысли о Джинни вернули тошноту, липкость. Гарри попытался заблокировать их обоих. Он не хотел думать, зачем она пришла к нему сейчас. Он миновал задернутый полог Абраксаса, проигнорировал резкое падение температуры в общежитии, увернулся от скрипящей половицы и забрался в кровать. Сон наступил прерывисто.***
Когда Гарри проснулся, общежитие было залито тусклым светом. Он знал, что еще рано, но почему-то чувствовал себя бодрым. На цыпочках он вышел из комнаты. Все балдахины были задернуты. Квиддичное снаряжение Альфарда валялось скомканной кучей рядом с его кроватью, а Розье гулко и прерывисто храпел. В гостиной оказалось светло даже без низко висящих ламп. Возле камина ютилась стайка первокурсников, которые уставились на него во все глаза, но один из мальцов – повыше и посерьезнее остальных – одернул своих приятелей, и те пристыженно отвернулись. Увидев их вспыхнувшие щеки, Гарри улыбнулся и в этот момент краем глаза заметил у окна Белинду. Она сидела за столом в одиночестве и смотрела на озеро. Почему-то эта картина нервировала. Он подумывал пройти мимо и не обращать на девушку внимания – к этому побуждал каждый нерв в его теле, – но в итоге взял себя в руки и решительно приблизился. По крайней мере, разговор с Белиндой избавит его от чувства вины и тревоги. От неприятного ощущения, что что-то не так. — Привет, — улыбнулся он, уже приземлившись на один из стульев и обнаружив, что не знает, как начать разговор. Она крутила кольцо на пальце – большое, блестящее и довольно некрасивое – как будто оно застряло. — Как ты? Она подняла глаза и перестала крутить перстень. Рядом на столе лежала копия «Ежедневного Пророка» – дополнение, в котором говорилось о поражении Гриндевальда. Гарри вспомнил, как в тот день в Зале упала ее вилка. Как удивление мелькнуло в ее глазах. Теперь он смотрел на нее пытливо и настороженно. Беспокойно. …она отказалась применять легилименцию… приняла рассказ Гарри и Тома… никогда не задавала вопросов и не упоминала… — Я в порядке, — произнесла она. — Как сам? Гарри рассеянно кивнул. — Что с твоими воспоминаниями? Ему показалось или ее глаза расширились? — Я ничего не помню. Хотя меня спрашивали около тысячи раз. Гарри прекрасно знал это чувство. — Гриндевальд, — сказал он, и ее руки замерли. — Что думаешь о его поражении? Все знали, что семья Белинды была его верными сторонниками. Не было причин, по которым Гарри не мог бы поинтересоваться. — Это нехорошо для нас. Хотя я сомневаюсь, что у отца будут проблемы. Они не могут закрыть магазин. — Магазин? — Аптека. В Лютном переулке. Теперь они оба, напряженные и внимательные, разглядывали друг друга. У нее есть магазин зелий. — Ты разговаривала с Абраксасом? — внезапно спросил Гарри. Белинда пожала плечами. — Мне жаль, что он злится на тебя. Он винит себя. — Он винит меня. — Абраксас чувствует себя беспомощным. Ты не слышал? Он думает, что мы что-то скрываем. Девушка натянуто рассмеялась, но Гарри было не до смеха. В голове всплыли слова Абраксаса. Вы оба что-то скрываете. Он говорил не о Томе – его предположения были просто еще одним доказательством, очередным ключом к списку догадок. — Ему нужно проще относиться к ситуации, — согласился Гарри. Белинда смотрела на него, не осознавая, что в его голове медленно, но верно растет уверенность. — Мы выросли вместе, — мягко объяснила она. — Наши родители ужасны, но они были близки, и в результате мы тоже. Абраксас думал, что сможет защитить меня, — она засмеялась. — Единственный способ сделать это – убить их. — А ты? Убила бы их? — Нет! — ее губы приоткрылись, а голос стал холодным. — Это просто мысли… — Почему нет? — Потому что на самом деле они не такие ужасные. Я бы не стала убивать кого-то без причины. Гарри подумал, что он не годится для слизеринского пути: не признавал полутона и расплывчатые ответы; вычленение истины из невысказанного и формирование полной картины из обрывков. Он посмотрел на ее поджатые губы, настороженные глаза, и надавил чуть сильнее: — А что, если бы у тебя была действительно веская причина? Если бы ты захотела чего-то плохого, ты бы убила? Ее лицо на долю секунды превратилось в раскрытую книгу, и Гарри бы посмеялся, если бы не был так напуган. — Если бы я захотела – чего? Гарри вскинул брови. Она упорно сохраняла озадаченное выражение лица. — Я знаю, что ты все помнишь, — прямо сказал он. — Помню что? Если ты о том дне, то тебе не о чем беспокоиться... Не о чем беспокоиться. Она не сказала бы этого, если бы… если только она не испугалась его реакции. — Что бы ты сделала, Белинда? — Я бы... я... ничего не сделала, — она отпрянула на стуле и посмотрела на газету между ними. — Гриндевальд в тюрьме. Теперь он никому не поможет. Гарри медленно выдохнул. Мог ли он ей доверять? Надеяться, что она ничего не сделает? Или ему постоянно нужно будет сохранять бдительность? Проводить ночи без сна, напряженно думая обо всей информации, которой она располагала? — Если кто-то вспомнит, то он ничего не сделает, — ее рот искривился в горькой улыбке. — Ты хочешь, чтобы я дала Непреложный обет? — Нет, — сразу ответил Гарри. — Я хочу знать, почему заклинание не сработало. — Видишь это кольцо? — она протянула руку, показывая то, на что он часто смотрел. — Это семейная реликвия. Единственное, что у меня есть. Нечто действительно полезное: на нем бесчисленные защитные чары. Заклинание отскочило сразу. Гарри сглотнул. — Его можно снять только добровольно. Кольцо. Если это то, о чем ты подумал... — Нет, — он сделал паузу. — Означает ли это, что твой разум в безопасности? От легилименции? — В какой-то степени. Конечно, оно не идеально. И Гарри знал, что есть другие способы получить информацию. И информация, которая у нее была – то, что она знала… — Ты можешь дать клятву? — медленно попросил он. — Не Непреложный обет, но… — Что-нибудь, чтобы я никому не проболталась? Хуже всего было то, что она не выглядела удивленной. Она казалась смиренной. Минуту они помолчали. — Что ты будешь делать? — тихо спросил Гарри. — Если Гриндевальд не сможет тебе помочь? — Ничего. Выйду замуж за Арнольдо. — То есть ты не… не станешь… Том. Она словно прочитала его мысли. — Какое влияние Том Реддл имеет на мою семью? Никакого. Это было слишком опасно. Гриндевальд больше не представлял угрозы, но что, если она обратит свои надежды на следующего подающего надежды Темного Лорда? Доверится его обещаниям силы и защиты? Уже от одной мысли, что Том может что-то узнать, у Гарри кровь стыла в жилах. — Хорошо, — сказал он. — Видит Мерлин, я действительно не хочу этого делать. Ничто в ее лице не выражало удивления. Но он понимал, что теперь вряд ли что-либо сможет вызвать реакцию Белинды. Помоги ей, Гарри. Разве это не то, что у тебя получается лучше всего? Дай ей еще один шанс. Но он уже превысил лимит доверия, опасно балансируя над пропастью вместе с Томом, поэтому принимать на себя лишний груз – еще одну ответственность – было равносильно самоубийству. Гарри посмотрел ей в глаза и проигнорировал пронзительное чувство сожаления, что горечью осело на языке. — Так… что насчет клятвы?