brother sundance feat. ella boh — monsters
Гарри был полон решимости не думать о Томе, даже если собственное тело предательски выдавало реальное положение вещей. Его разум – он мог контролировать свой разум, не так ли? Месяцы окклюменции, слова Снейпа – очисти свой разум, Поттер, – настойчиво раздавались в голове. Он вернулся в гостиную и понял, что совсем не хочет там находиться. Он замер у входа, пытаясь выбросить из головы недавний эпизод. Он больше никогда – никогда – не заговорит об этом. Вход открылся, и Гарри испуганно отпрянул. — Что за… — начала Белинда, — Мерлин, Гарри. — Что? Ее взгляд оценивающе скользнул по его внешнему виду, и девушка внезапно засмеялась. — Ты с кем-то трахался? — Нет! Она недоверчиво хмыкнула. — Ладно, как знаешь. Но я бы посоветовала тебе взглянуть в зеркало. Но Гарри не хотел смотреть в зеркало. Он шел, не зная, куда идет, намереваясь двигаться без остановки. Коридоры сливались воедино. Казалось, время замерло. Грудь болезненно сжималась, а пульс стучал набатом в ушах. Ноги несли его в неизвестном направлении, гонимые безотчетным желанием двигаться. Гарри остановился. Уставился на портрет перед собой, а тот смотрел в ответ. — Что ты здесь делаешь, парень? — спросила Полная Дама. — Здесь не на что смотреть, — она недовольно скрестила руки на груди. Комок встал поперек горла. Гарри попытался заговорить, но секунды шли, и ее лицо становилось все более раздраженным. — Нечего сказать? Тогда пойди прочь отсюда. Кыш-кыш! Гарри молча отвернулся.***
В тот вечер ему удалось избежать Тома, и он лег спать, не разговаривая ни с кем из остальных. Он перевернулся, сунул голову между подушек и забылся прерывистым сном. Очисти свой разум. Но Гарри снились сны — его собственные, пришедшие из глубин подсознания. Он метался в бреду, слышал почти наяву тихий шепот и чувствовал настойчивые поцелуи на своих губах. Зубы покусывали кожу, оставляя за собой горящие следы. Темные глаза, длинные тонкие пальцы – Гарри, Гарри, Гарри – и возбуждающее трение, такое сильное, что он со стоном проснулся. Он пытался вспомнить, как было с Джинни, но это не принесло облегчения. Джинни не была им — она была милой, веселой и симпатичной девушкой: с громким смехом и дерзкими, неуклюжими руками, сладким вкусом во рту. Он мог целовать веснушки на ее лице, шее, плечах и… Гарри упрямо думал о Джинни и цветочном аромате ее духов, вспоминал, как ее язык скользил по его собственному, а на лицо падали ярко-рыжие волосы. Но когда он кончил с тихим стоном, это случилось из-за усмешки Тома и блестящих глаз, вспыхнувших красным. И даже мысленно Том смеялся.***
Гарри дождался, когда общежитие опустеет, прежде чем отправиться на завтрак. Белинда освободила ему место на слизеринской скамье, а Абраксас, устроившийся напротив, прятал глаза. — Готов к тесту на Чарах? — это все, что он спросил, и Гарри пожал плечами, потянувшись за чайником в центре стола. Чары были совмещены с Гриффиндором, что значило совместное пребывание с Роном и Гермионой. Намечался тест по пройденному материалу, и Гарри мысленно взмолился, чтобы Флитвик рассадил всех по разным местам, но, когда они подошли к классу, его надежды не оправдались. — Итак, прошу всех достать перья, — сказал Флитвик со своей преподавательской трибуны. Он махнул рукой, и к ним поплыла пара десятков листов пергамента. — Мистер Эйвери, вы всерьез полагаете, что я позволю вам использовать это перо? Класс захихикал, и Эйвери, густо покраснев, сунул перо обратно в сумку. — А теперь внимание! — прочистил горло Флитвик. — Этот тест должен дать вам некоторое представление о ваших будущих баллах по ЖАБА и о том, какие темы вам следует повторить. У нас много работы и много времени, так что не бойтесь. Если вопросов нет, можете приступать. Листы на столах зашуршали. Гермиона решительно выдохнула и завязала волосы. Секундой позже ее перо уже порхало над пергаментом, — Рон и Гарри обменялись понимающими взглядами. Чувствуя себя намного лучше, когда друзья все еще разговаривали с ним, Гарри прочитал первый вопрос. Подробно объясните три недостатка заклинания головного пузыря и предложите их возможные решения. Гарри подумал о турнире Трех Волшебников и Волдеморте, вспомнил, как гриндилоу тянули его вниз. Пока он писал, комнату наполнял мерный скрип перьев. Рон, сидящий слева от Гарри, пролил чернильницу и тихо выругался себе под нос. Гермиона уже исписала не меньше шести футов пергамента, и на ее лбу выступила испарина. Гарри снова посмотрел вниз. Объясните, как в XVII веке был создан амулет разочарования и как его использование изменилось со временем. Он почесал голову. Скрип перьев начинал отвлекать, а вопросы, решением которых он занимался прежде, никогда не требовали так много размышлений. Ему следовало быть осторожным и не упоминать о свойствах головного пузыря после 1940-х годов. Гарри скосил глаза на Рона, который пребывал в таком же ступоре, а затем оглядел класс, надеясь найти вдохновение. Абраксас что-то рисовал в углу пергамента. Белинда постоянно писала. Эйвери и Розье о чем-то перешептывались, Эйвери указал на Флитвика, и они оба усмехнулись. А Том… Том поднял глаза, когда почувствовал его взгляд, и понимающе усмехнулся. Услышав щелчок, Гарри отвернулся. Перо, которое он прижимал к столу, сломалось. — Гермиона? Гермиона только сильнее прижалась носом к бумаге. — У тебя есть запасное перо, Гермиона? — Хм? — Перо. — Не знаю, Гарри, — отмахнулась она. — Посмотри в сумке. Подруга снова писала. Гарри потянулся к ее сумке под столом и попытался сохранить максимально честный вид. Флитвик даже не взглянул в его сторону, но одна девушка из Гриффиндора одарила его неодобрительным взглядом. — Вот, дружище, — прошептал Рон, пихая ему в руку перо. Как менялось использование чар разочарования со временем? Гермиона слегка нахмурилась, оглядывая свой пергамент; Рон тер нос, оставляя за собой чернильные кляксы. Скрип перьев в классе начал отвлекать. Таймер на столе Флитвика громко объявил: «Десять минут!», чем заставил Гермиону подпрыгнуть. Гарри снова посмотрел на Тома, но тот писал. Вместо этого он повернулся к окну. «Он просто привлекательный, — подумал Гарри. — Вот и все». Затем он вернулся к своей работе, написал несколько предложений и перешел к следующему вопросу. Какой волшебник широко известен как создатель чар памяти?***
В коридоре Гермиона с тревогой рассказывала о тесте. Сколько баллов дают за пятый вопрос? У меня было всего четыре часа, надеюсь, Флитвик большего не ожидал. Мой вывод был слабым и в вопросе по чарам памяти, так как большинство наших учебников было выпущено после 50-х годов, когда были сделаны улучшения. Но, думаю, с девятым вопросом я справилась хорошо. Ни Гарри, ни Рон не слушали. — Это всего лишь школьный тест, — рассеянно сказал Гарри, все еще думая о другом. — Только… с таким же успехом это могла быть ЖАБА! — Наши ЖАБА здесь не имеют значения. Повисла неловкая пауза, которую никто не хотел нарушать. — Ну, по крайней мере, ты не щелкала пером, как Гарри, — сказал Рон, прочищая горло. — Бедный парень был слишком занят, глядя в окно. Гарри ничего не сказал. Он был более чем уверен, что Рону не понравится то, что на самом деле занимало его мысли. Наблюдая за битвой двух портретов, он негромко спросил: — Как вы думаете, я действительно смогу победить Волдеморта? Гермиона перестала говорить о тесте. Рон замер. — Конечно, — ответил он, — Дамблдор верил в тебя, не так ли? — Тот самый Дамблдор, который не может нас вернуть. — Это не тот Дамблдор, — возразила Гермиона. — У нашего Дамблдора было на десятилетия больше знаний и опыта. Может быть… — она тоже замолчала. — Кажется невозможным, правда? — Рон нахмурился. — После того, как мы получим крестражи – если мы когда-нибудь их получим – что тогда? Он же Сами-Знаете-Кто. Гарри не знал, сможет ли он победить Тома в честной схватке. Что уж говорить о Волдеморте, который обладал знаниями на пятьдесят лет больше? — Ты всегда доверял Дамблдору, — настаивала Гермиона, — но если ты сейчас думаешь… — Я доверяю ему, — перебил Гарри. — Но он меня переоценил. Друзья ничего не сказали. Он увидел, как Рон и Гермиона переглянулись. — Никто не говорил, что ты должен сделать это в одиночку, — произнес Рон. — Как только крестражи исчезнут, мы сможем сообщить Ордену, они могут… — Если мы вернемся, — оборвал его Гарри. — Сколько времени это займет, как думаешь? Пока мы не изобретем новый маховик времени или не ворвемся в Отдел Тайн… — Мы обязательно вернемся, — сказал Рон. Гарри услышал в его голосе не твердость, а отчаяние. — Мы должны. — Ага, — слабо согласился Гарри, он больше не мог смотреть на них. Он видел только застывшие стрелки часов, слышал тиканье в ушах. Лицо Тома – задумчивое и выжидательное; руки Гарри, все еще сжимающие его мантию. — Я должен снова увидеть свою семью, — сказал Рон, — они не могут перестать существовать. Я… я не могу. Гермиона быстро взглянула на Гарри. — Конечно, — выдохнула она. Ее голос был очень тихим.***
Гарри практически убежал от Рона и Гермионы, когда прозвенел звонок на Трансфигурацию. Казалось, тяжесть его секрета висит на волоске между ними, готовая раскрыться в любой момент и навсегда разрушить все. Он затормозил только у класса, и привлеченные шумом пуффендуйцы и слизеринцы обернулись, чтобы посмотреть на него. — Гарри, — сказал Том, приподняв брови. — Почему ты такой… растрепанный? Гарри хотел отвернуться и не отвечать. — Почему ты такой любопытный? — он поймал себя на том, что сказал это вслух. — Ты ведь не избегал занятия? — Я был в библиотеке. — В самом деле? Ты? Гарри нахмурился, но в этот момент дверь открылась, и Дамблдор пригласил их в кабинет. — Пожалуйста, разделитесь на пары. Мы продолжаем изучать преображение человека, которое, насколько мне известно, для большинства из вас все еще остается сложной задачей. Это большая и сложная отрасль магии, которую мы почти не затрагивали. Однако сегодня мы переходим от наших лиц к чужим. Да, мистер Эбботт, вы попробуете преобразить внешность одного из своих однокурсников. Все обменялись настороженными взглядами, и Дамблдор весело продолжил. — Постарайтесь сделать так, чтобы они выглядели как можно нелепее. Я дам по двадцать очков той паре учеников, которая справится лучше остальных. Когда он закончил, все разом взволнованно заговорили и начали разбиваться на пары. Гарри взглянул на Тома, который обычно садился рядом, а затем уходил. Гарри никак не мог подпустить его к лицу с палочкой. — Белинда, — немедленно сказал он, молча глядя на девушку. На ее лице промелькнуло удивление, осторожность, но когда она подошла ближе, оно озарилось пониманием. — Ну, Гарри, — сказала она, — хочешь начать первым? Он с благодарностью кивнул. Том, который был в паре с Абраксасом, раздраженно нахмурился. Абраксас выглядел напуганным. Гарри и Белинда устроились за партой и, пока он изучал ее лицо, она молча ждала. Гарри был слишком занят размышлениями о том, как не изуродовать в ней что-либо навсегда, чтобы предаваться рефлексии. — Как ты относишься к бородам? — спросил он. — Прекрасно. Можешь еще и прическу сменить. — Не увлекайся так – вдруг я не смогу отменить чары? — Мерлин, кого это волнует. Все в порядке. Гарри сосредоточился на том, чтобы не причинить вреда Белинде, которая была довольна сидеть там и героически терпеть все изменения. Удивительно, но это не казалось неудобным: что-то в том факте, что она все знала и ничего не могла сделать, приносило облегчение. — Слушай, я хочу извиниться за вчерашнее. Там, у входа в гостиную… — Ты выглядел возбужденным? Он окинул взглядом класс, чтобы убедиться, что никто не слышал; Белинда весело засмеялась. — Ты был знаменит, что ли? Вечно думаешь, что тебя кто-то подслушивает. Он промолчал, сосредоточившись на заклинаниях, а когда закончил, на ее лице появилась густая борода, которая могла бы соперничать с пышной гривой Хагрида, и очень большой кривой нос. — Ты подслушивала. Белинда поморщилась. — Туше́. Гарри неловко откашлялся, но Белинда теперь ничего не говорила. Она просто наблюдала за ним, и он почувствовал желание продолжить. — Ты, наверное, собрала все вместе. Будущее. Том станет Темным Лордом, которым он хочет быть, только хуже. Намного хуже. — Тогда почему бы не убить его? Его палочка чуть не попала ей в глаз. — Я не убийца. И вообще, это сложно. — Потому что вы трахаетесь. — Нет. Боже, я думал, слизеринцы осторожные. Она пожала плечами. — Я уже пыталась, но это не сработало. Да и вообще нельзя судить о нас по стереотипам. Розье похож на того, кто действует осторожно? А Абраксас? Губы Гарри дернулись, и он покачал головой. Они снова замолчали. Через некоторое время Дамблдор объявил, что пора меняться. Белинда заставила его снять очки, и он почувствовал себя невероятно уязвимым, когда ее расплывчатое лицо было очень близко, а палочка порхала в нескольких дюймах от его горла. Она поняла это и отодвинулась. Гарри держал глаза открытыми, наблюдая за ее заклинаниями. При каждом слове борода лезла ей в рот, но она не жаловалась. Почти сразу с его лицом начало происходить что-то странное: кожу кое-где покалывало, словно она растягивалась. — Как думаешь, он тебя использует? — поинтересовалась Белинда, и Гарри моргнул. — Том? — он пожал плечами. — Пожалуй, он всех использует. Ты же знаешь, какой он. И вообще, я вру ему так же сильно… — Ты гораздо искреннее, чем Реддл, — резко сказала она. — Не позволяй ему убедить себя в обратном. Гарри заерзал на стуле, отводя взгляд и разглядывая пару пуффендуйцев за ее спиной. — Мерлин, ты почти горишь от смущения, — поделилась Белинда. — Это потому, что он парень? Гарри недоверчиво посмотрел на нее. Его щеки уже залились краской. — Что, потому что он парень? — Его страсть к манипуляциям. А ты как думаешь, Гарри? Он посмотрел через ее плечо. Дамблдор разговаривал с Аластором Грюмом и его другом Диггори, и все они смеялись. — Я думаю, тебе не стоит переживать о Томе. Это неважно. — Ладно, как скажешь, — она откинулась назад, чтобы посмотреть на результат своих трудов. Гарри снова заерзал. — Я не по мальчикам, — на всякий случай уточнил он. Она фыркнула. — А Реддл знает? — Думаю, да. Эм… — он нахмурился. — Вещи меняются. Знаешь, тебе могут понравиться и те, и другие. Но все изменения, которые произошли в жизни Гарри, казалось, были к худшему. Почему его привлек Том Реддл? При этом то, что он был парнем, было наименьшей из его проблем. Спустя несколько мгновений Белинда закончила колдовать над ним и трансфигурировала зеркало. Гарри снова надел очки, удивленный тем, что теперь у него были сотни веснушек, светлые волосы и гораздо более мягкое, круглое лицо. Когда он пожаловался на это Белинде, она указала на бороду, и они рассмеялись. Дамблдор выбрал Грюма и Диггори в качестве победителей, которые теперь выглядели как Дамблдор и Слизнорт – с ярко-рыжей бородой и густыми усами. — Восхитительно! Должен сказать, я даже не могу представить, что мое лицо когда-то было таким молодым, мистер Диггори. Это заклинание? Диггори состроил такое таинственное выражение лица, что Гарри невольно прыснул. — Это просто чудеса юности, сэр. Дамблдор просиял. — Совершенно верно! Хорошо, по двадцать очков каждому. А теперь, если кто-то хочет, чтобы я помог отменить их преображения до обеда, пожалуйста, выстройтесь в очередь. Послышался скрип стульев, когда дюжина студентов встала. Гарри и Белинда посмотрели друг на друга и принялись за свою внешность. Десять минут спустя Гарри потирал лицо руками: он никогда еще так не радовался себе прежнему. — Можете быть свободны, когда закончите с отменяющими чарами, — Дамблдор махнул рукой, и дверь открылась. — В качестве домашнего задания напишите три фута эссе по преобразованию человека в животное, которые мы начнем на следующей неделе. Это все. Когда прозвенел звонок, они отправились в Большой зал. Белинда взглянула на него, закусив губу. — Тебе следует больше доверять себе, — сказала она.***
Когда занятия кончились, у Гарри было достаточно домашних заданий на целый вечер. Практика квиддича отнимала у него большую часть времени, и решимость Альфарда не пошатнулась даже несмотря на то, что погода стала холоднее, а вечера – такими темными, что они тратили больше времени на поиски квоффла, чем на удары по нему. Выйдя из спальни, он взвалил сумку на плечо. В библиотеке, по крайней мере, будет тише, чем в общей комнате, где Эйвери и Розье обязательно начнут спорить из-за всякой ерунды, а первокурсники – громко играть во взрывающиеся карты. Он услышал голос, когда спускался по лестнице. Другой присоединился к нему, его Гарри узнал – это была Лукреция. — Это всего лишь безобидные поцелуи! — горячо сказала она, и Гарри остановился на лестнице, не в силах удержаться. — Они ничего не значат. Мерлин! Нас тянет друг к другу, вот и все. Другой голос, должно быть, принадлежал Вальбурге. Гарри не мог разобрать ее ответа – он звучал тихо, приглушенно. Он постоял там какое-то время, прислушиваясь, как остатки разговора доносятся из спальни девочек. — Никто не должен знать. Так что не болтай дома по пустякам. Гарри, рассеянно почесывая шрам, покинул лестницу, гостиную и прошел по коридорам. Библиотека была битком набита, но погружена в тишину. Это ничего не значит. Нас тянет друг к другу, вот и все. Контрчары… Ему нужна была книга по контрчарам. Он прошел между полок, просматривая заголовки и надеясь, что там еще остались копии. Обычно он полагался, что Гермиона опередит гонку студентов, так как она всегда оказывалась первой в библиотеке. Он нашел нужную полку и какое-то время тупо смотрел на нее. — Дерьмо, — Гарри начал искать, просматривать… И прямо перед собой, между стеллажами, он увидел Тома. Тот сидел в одиночестве за столом и, опустив голову, листал книгу. Рядом с ним лежала еще одна стопка книг, «Создание контрчар» на самом верху. Гарри помедлил несколько долгих мгновений и направился к нему. — Могу я одолжить это? — спросил он, стараясь придать голосу беспечность, но эффектно провалился. Глаза Тома оторвались от страницы. — Да, — наконец ответил он, просверлив его пристальным взглядом несколько секунд. Он откинулся на спинку стула. — Значит, мы закончили с этим избеганием? Гарри поднял книгу заклинаний и пожал плечами. — Избегать людей – это ребячество. С какой стати я должен заниматься подобным? Брови Тома приподнялись, и он многозначительно посмотрел на свободное место рядом с собой. — Это ребячество, Гарри? Ты больше не планируешь запираться в общежитии? Гарри сел на стул напротив него. — Доволен? — спросил он, и Том начал ухмыляться, собираясь что-то сказать. Не желая ничего слышать, Гарри быстро продолжил: — Мне нужно закончить эссе. Он вытащил сложенный кусок пергамента из сумки, обмакнул перо в чернила и продолжил фразу, которую оставил незавершенной. Ему даже удалось написать пару слов, не обращая внимания на пристальный взгляд Тома и его совершенно бесстыдное, удовлетворенное выражение лица. — Перестань так на меня смотреть, — не выдержал Гарри. — Боюсь, это всего лишь мое лицо. — Тогда смени выражение. Он тут же улыбнулся: широко, драматично и фальшиво. — Доволен? — Выглядит ужасно. Том отбросил улыбку. — Знаешь, Гарри, как бы забавно это ни звучало, я предпочитаю не лгать себе. Гарри пролистал несколько страниц учебника по чарам и нашел то, что искал. — Почему меня должно волновать то, что ты предпочитаешь? Ты слишком высокого о себе мнения. — Я? У тебя настолько плохая память, что ты забыл одну восхитительную деталь? Ты поцеловал меня. Если он ожидал, что Гарри стушуется или покраснеет, этого не произошло. Тот уже провел последний день, занимаясь самокопанием. — Потому что ты меня вынудил. — В самом деле? — Том выглядел не очень впечатленным, его даже не смутил выпад Гарри. — Да. А теперь заткнись. Это ничего не значило, — он снова посмотрел на свое эссе и не увидел ничего, кроме образа Тома, его небрежного положения, интереса в глазах. Гарри нацарапал фразу – контрчары значительно слабее первоначальных – и решил, что этого достаточно. Он сложил лист пополам и некоторое время рылся в сумке в поисках Зелий. — Ты чувствуешь себя таким виноватым во всем, — вздохнул Том. — Это довольно отвратительно. — Ну, ты не чувствуешь ничего, это еще хуже. — Уверен? Я знаю, чего хочу. Ты же проводишь весь день в размышлениях об Уизли и Грейнджер и о том, что они подумают о тебе. Гарри нахмурился. — Ты не знаешь, о чем я думаю. — Значит, ты им сказал? — Нечего было говорить. Том промычал, и Гарри посмотрел на свои книги. Зелья, разве он не должен их делать? Он почувствовал, как Том еще несколько раз взглянул на него – выжидающе, понимающе – и проигнорировал это. Он нацарапал несколько жалких предложений для вступления, пока Том продолжал лениво листать книгу. Это ничего не значило. Влечение, вот и все. Он не нравился Гарри, и он не доверял ему. На самом деле, ничего не было. Он чувствовал необходимость напомнить об этом Тому. — Ты мудак, — сказал он. — И? И, и, и… — Ах, черт возьми. Том поднял глаза. Гарри уставился перед собой. Он мог чувствовать, как Том улыбается – так снисходительно, так невыносимо… — Ты снова корчишь это лицо, — произнес Гарри. — О? Тогда делай домашнее задание по Зельям. Ты же не хочешь, чтобы тебя выгнали из Клуба Слизней. — Не искушай меня. — Я не так искушаю людей, дорогой, — он сказал это так тихо и убедительно, что Гарри замер. — Ты полон дерьма. Ты слышишь хоть половину того, что говоришь? — Да, вообще-то. Мне очень нравится слушать свой голос. Гарри закатил глаза, откидываясь на спинку стула. Том победно усмехнулся. — Мне нужно закончить это упражнение, — наконец сказал Гарри, указывая на помятый пергамент перед собой. Теперь пришла очередь Тома кривиться и закатывать глаза. — Может, вернемся в общежитие и вместо этого поупражняемся в поцелуях? У Гарри соскользнуло перо. Он уставился на Тома, который почти не изменился в лице: выглядел таким же серьезным и невозмутимым, но в глазах уже вовсю плясали чертята. У Гарри участилось сердцебиение. — Экзамены приближаются, — хрипло ответил он, на что Том лишь расплылся в снисходительной улыбке. — Ага, в июне. Гарри закусил губу и в какой-то миг почти согласился. Потом покачал головой. Очистил разум, хотя его мысли представляли собой спутанный клубок без всякой определенности, и более того – ох, черт возьми. — Отвали, Том, — выпалил он. Том ухмыльнулся, широко, недобро и слишком торжествующе. Гарри снова посмотрел на свое эссе. Он не знал, что чувствовал. Это была странная смесь из вины и облегчения, уходящая куда-то глубоко вниз. То, о чем он не хотел говорить. Не мог. Это было нехорошо. Это было не здорово. Гарри проигнорировал это.