jo blankenburg — devil's advocate
Том знал, что Гарри что-то скрывает, но даже близко не приблизился к разгадке. Что-то важное было заперто в его голове, в аккуратной маленькой коробочке, к которой даже он боялся получить доступ. Том не осмеливался читать чужие мысли, особенно сейчас, когда Гарри начал расслабляться, а его подозрительность наконец дала трещину. Иногда он видел, как легко было вернуться к их прежним взаимодействиям. Конфликт в глазах Гарри, постоянная борьба с самим собой. Том улыбнулся. Да, Гарри оказался слишком ценным призом, чтобы упускать его так легко. Однако Том оставался заинтересованным. Он оставался заинтригованным. Он оставался Томом. Гарри не было в гостиной, но это не имело значения. Том скоро его увидит, а сейчас у него были другие планы. Важные. Слизеринская команда по квиддичу тренировалась в одиннадцать утра по субботам, и Том наблюдал из окна библиотеки, как зеленые точки кружат на фоне унылого серого неба. Он нашел глазами Гарри и некоторое время следил за ним взглядом – тот летал выше остальных на запасной метле Ориона. Том ждал. Наконец двери библиотеки распахнулись, и послышались тихие голоса. Он сидел совершенно неподвижно. — Понятия не имею! Честно говоря, я пыталась поговорить с ним, но ты же знаешь, какой он, когда принял решение… Голос стал громче, затем вмешался другой. Том слушал, как двое студентов шагают мимо стеллажей с книгами, приближаясь к тому месту, где он сидел. — Теперь он проклятый слизеринец. Я просто хочу… — мужской голос запнулся. — Я бы хотел, чтобы он хоть раз поговорил с нами, а не с ними. Поднявшись, Том взял книгу со стола и подошел к полкам, за которыми стояли Гермиона Грейнджер и Рон Уизли. Те сразу замолчали. Было до смешного нелепо, как синхронно они двигались: рот Уизли приоткрылся, а глаза Грейнджер расширились до размеров галлеона. Том осторожно поставил книгу на нужное место, задержался на несколько секунд, будто читая корешки, и наконец повернулся к ним. — О, — удивленно выдохнул он. — Вы друзья Гарри, верно? Уизли напрягся. Грейнджер выглядела так, будто хотела сбежать. — Что тебе нужно, Реддл? — выплюнул Уизли. Грейнджер попыталась незаметно толкнуть его в бок, но вслух замечания не сделала, только смотрела подозрительным, испуганным взглядом. — Ничего особенного, — спокойно ответил Том. — Просто поговорить. Гриффиндорцы напряженно переглянулись, и на их лицах он увидел ту выразительную, очевидную неприязнь, которую раньше замечал во взгляде Гарри. Первой в себя пришла Грейнджер. — О чем ты хочешь поговорить? — настороженно спросила она и прижала книги ближе к груди, словно опасалась, что Том попытается выхватить их. — Вы двое – его лучшие друзья? — Тебе-то что? — грубо спросил Уизли. — И где сейчас Гарри? — На тренировке по квиддичу, — Том улыбнулся. — Вы не знали? Он понимал, что сделать их такими, как Гарри, будет практически невозможно. И осознание этого делало происходящее еще более приятным. — Конечно, мы знали, — скривился Уизли, а Грейнджер продолжила молча сверлить Тома настороженным взглядом. — Я просто подумал, — продолжил он, — поскольку вы двое – его лучшие друзья, то мы должны поговорить. Знаете, очистить воздух. — Что значит «очистить воздух»? — нахмурилась Грейнджер. — От всей этой… враждебности. Я не вижу причин, по которым мы не должны ладить. В конце концов, нам всем здесь нравится Гарри, верно? — Верно, — повторил Уизли таким тоном, будто сама мысль об этом была для него болезненной. — Но ты должен оставить Гарри в покое. — Почему? — голос Тома оставался спокойным, а выражение лица – слегка удивленным. — Ты можешь оказать плохое влияние, — ответила Грейнджер вместо своего долговязого приятеля. — А Гарри не нужно отвлекаться. — Я мог бы оказать хорошее влияние, — возразил Том. — И, возможно, заставить его учиться. Он видел на Древних рунах и Арифмантике, как Грейнджер борется за внимание профессоров. То внимание, которое безраздельно уделяли лишь ему одному. И хотя на любой вопрос ее рука немедленно тянулась вверх, она никогда не получала таких же нежных, одобрительных взглядов. — Я думаю, тебе следует оставить его в покое, — с нажимом произнесла она. Он встретился с ней взглядом. — Почему я тебе не нравлюсь? — спросил Том. Он держал пальцы на палочке в кармане и думал об этом давно отработанном заклинании. Грейнджер запнулась, и Том поплыл у нее в голове – буквально поплыл. Знание было повсюду. Мысли бурлили на поверхности, загромождая все пространство. Она подумала сразу о дюжине вещей. Одна эмоция ударилась о другую, в результате появилась третья, которая потянула за собой целый ворох воспоминаний из прошлого. Почему я тебе не нравлюсь? Вопрос, казалось, набатом стучал в ее голове, повторялся снова и снова. Он последовал за ним, ныряя в клубок мыслей, следуя за этой единственной нитью, отбрасывая остальные. Волдеморт. Тот-Кого-Нельзя-Называть. Он увидел высокую мрачную фигуру из сна Гарри, облаченную в темную мантию, но изображение было слишком нечетким и расплывчатым. Увидел их троих с мечом. Крестраж. Крестраж. Гарри – еще совсем молодой Гарри, – весь в крови и поту. Одной рукой он вцепился в кубок, а другой отчаянно прижимал к себе безжизненное тело. Монстр. Том моргнул, и все исчезло. — Ты слизеринец, — твердо проговорила Грейнджер, не замечая, что он только что пронесся в ее голове. — А еще ты темный волшебник. — Уверяю вас, это неправда. — Да ну, — вызывающе бросил Уизли. — Чем ты вообще занимаешься с Гарри? Разве ты не можешь оставить его в покое? Том встретился с ним взглядом. — Почему я должен оставить его в покое? Легилименс. Через его разум пробиться было труднее, но тем не менее Том справился. Он чувствовал это на поверхности. Гарри. И Уизли – благослови его – всегда защищал друга. Tом аккуратно ухватился за эту эмоцию и потянул, обнажая всю скопившуюся ненависть, негодование, ныряя сквозь размытые формы, яркие воспоминания и эмоции – настолько сильные, что они обжигали. Смертельное проклятие отразилось. Избранный. Тот-Кого-Нельзя-Называть. Том вытащил это. — Потому что мы знаем, что ты лжешь! Ты… ты… — Я что, Уизли? Уизли вздрогнул от его холодного тона, но Тома они больше не интересовали. Он получил то, что хотел. У него была правда. И кстати… — Гарри рассказывает вам хоть что-то из того, чем занимается? Похоже, я знаю вашего дорогого друга лучше, чем вы. — Да неужели? И что ты знаешь? Как при первой возможности всадишь ему нож в спину? — Интимно. Это было действительно бесценно. Их вытянувшиеся от шока лица, отвращение. — Ты, блядь, гребаный лжец, — выплюнул Уизли, отступив на шаг и ударившись о полку. — Ты такой извращенный… — Не знаю, Рон, я бы сказал, что Гарри и сам изрядно запутался. И что скажешь еще – я убийца? Глаза Грейнджер вскинулись вверх. — Держись от него подальше, — резко сказала она. — Он не игрушка. Лжецы, все они. Каково было потерять все? Те секреты, за которые они цеплялись? Их единственную надежду? — Какая жалость, — сказал Том, глядя на настороженные лица, каждой клеткой ощущая исходящие от них волны ненависти. Надо же, эта ложь всегда лежала на поверхности, была так близко. — Наш драгоценный Избранный не думает о себе. Вы можете честно сказать, что удивлены? Грейнджер застыла, с ее лица схлынули все краски. Том увидел, как расширились глаза Уизли, и наслаждался тем, как он замер, шокированный и неверящий. Это был момент, когда они все потеряли. Но он длился всего мгновение. Грейнджер полезла в карман, и Том был готов. — Обливиэйт, — он направил палочку сначала на нее, затем на Уизли. Их глаза потускнели. Они запомнят встречу с ним. Взаимную неприязнь, настороженность. Разговор с Томом и больше ничего. Не то, что случилось в последний момент. Момент, когда он узнал. Узнал, кем станет он, и кем были они… — Что ж, до встречи. Он прошел мимо них к дверям библиотеки. Путешественники во времени. Из будущего. Из места, где правил Волдеморт. Они знали о его крестражах. Глаза Тома расширились.***
Он бросился к своим вещам, чтобы проверить дневник. Он быстро перебрал одежду, выбросил книги на пол и нашел крестраж внизу. Осмотрев его со всех сторон, Том убедился, что его никто не трогал. Он бы это почувствовал, верно? Если бы кто-то уничтожил часть его души? Гарри знал о его крестражах. Он вспомнил расплывчатую фигуру в сознании Грейнджер – как боггарт без истинной формы. Лорд Волдеморт. Гарри победил его в детстве, но он вернулся. Как же… В этом не было никакого смысла. Это объясняло ненависть. Это объясняло страх. Это объясняло, почему Грейнджер и Уизли так его боялись и почему Гарри был таким подозрительным. Потому что они из будущего, где он самый могущественный волшебник в мире. И теперь, когда он знал, он никогда не потерпит поражение. Ни с младенцем, ни с крестражами. Он положил дневник обратно, наложил на сундук с десяток заклинаний и вышел прочь.***
У Гарри была легендарная мантия-невидимка, но он был полукровкой. Гарри никогда не терялся в замке и избегал ловушек, как будто это было его второй натурой. Гарри знал школу, и у него было то глубоко укоренившееся предубеждение, то подозрение по отношению к слизеринцам, которое могло принести только взросление в Хогвартсе. Гарри Поттер оказался лжецом, которому судьбой было предназначено сокрушить Тома. — Мой господин? С вами все в порядке? — голос Розье был взволнованным, даже слегка нетерпеливым, но Том проигнорировал его. Зачем ему нападать на ребенка? Откуда они узнали о крестражах? Дамблдор. В груди вспыхнула резкая паника. Дамблдор должен знать. Все эти встречи с Гарри, их близость. То, как он смотрел на Тома, словно все его подозрения подтвердились. Потому что так и было. Он знал, на что был способен Том. Гарри сказал ему. А теперь, сейчас… — Мой господин? — Что тебе нужно, Эдвин? — грубо спросил Том. Он собрал воедино то, что увидел у Грейнджер и Уизли. В будущем Волдеморт пытался убить Гарри в младенчестве. Эти трое узнали о его крестражах и поставили перед собой задачу уничтожить Волдеморта. Миссия Гарри. Но теперь Том знал – нет, он был уверен, что этого больше не произойдет. Гарри Поттер не сможет убить его. Потому что он никогда не вернется.***
Тяжелое кольцо Мраксов крепко обхватывало палец, и Том оставался спокойным. Он не мог убить Гарри сейчас. Ему нужно узнать больше. И разве это был не идеальный секрет? Намного существеннее, чем он предполагал? Разве это не было великолепно? Он не мог убить Гарри, потому что многие вещи не имели смысла. Например, Гарри не пытался заполучить его крестражи. Пока. Но что бы ни случилось, Том не умрет. Ни сейчас, ни когда-либо. У него есть дневник и кольцо, а чужие сны – яркие, прекрасные и реальные, – маячили на периферии сознания. Теперь, когда он увидел будущее, то уже не допустит своего провала. Мысль об убийстве Гарри была удовлетворительной. Но идея исказить, изменить, сломать его, разрушить все, чем он был и каким принципам следовал, была лучше. Том умел менять людей. А Гарри? Гарри поддастся охотно.***
Том обыскал его вещи, но ничего необычного не обнаружил. Одежда, пергамент, израсходованные бутыли с чернилами и подержанные учебники. Он отвлекся, когда обнаружил, что мантия-невидимка наполовину съехала. Он вынул ее, провел руками по гладкому материалу и надел на себя. Безупречно. Не было ни мерцания, ни переливов, ни слабых очертаний. Он был совершенно незаметен. Но помимо этого свойства мантия казалась обычной. Дар Смерти. «Сказка», — мгновенно промелькнуло в его сознании. Худший из трех Даров, бесполезный. Тому нужна была палочка. Старшая палочка. Он так сильно ее хотел, что это было почти болезненно. Он хотел убить Альбуса Дамблдора и вырвать палочку из его холодных мертвых рук. Терпение. Он еще был недостаточно силен. Он вернул мантию-невидимку на место и вышел из общежития; мысли метались в его голове, просчитывая огромное множество ходов. Сундук Гарри был ничем не примечательным, все в нем казалось обычным. Ложь. Он нашел Гарри в гостиной. Они с Абраксасом сгорбились над учебниками и оба подняли головы, когда он подошел. — Том, — позвал Гарри, и его рот дрогнул, как будто он собирался улыбнуться. — Ты случайно не знаешь, почему Кассиус Берк был одержим желанием превратиться в медведя, м? Том несколько мгновений просто смотрел на него, заставляя уняться вспыхнувшее внутри напряжение. — Да. Дело в том, что он хотел одного в детстве. Но, по-моему, ты отклоняешься от сути вопроса. Абраксас с удивлением наблюдал за ними. — Думаю, мне нужно в библиотеку, — вставая, пробормотал он. — Ты уверен? — спросил Гарри. Том наблюдал, как Малфой поспешил прочь, а затем сел на освободившееся место. — Ты его напугал, — с упреком сказал Гарри. — Не моя вина, что он понимает, когда становится третьим лишним. — Когда он… — Гарри осекся на полуслове и, смутившись, прочистил горло. — Это неправда. — Я уверен в обратном. Том откинулся на спинку стула и принялся наблюдать за Гарри. Тот вернулся к работе над эссе: его пальцы были измазаны чернилами, и он сосредоточенно закусывал нижнюю губу, не обращая внимания на взгляд Тома. Гарри выглядел непринужденно, словно сидел рядом с обычным студентом, а не будущим Лордом Волдемортом. — Что у тебя на руке? Гарри поднял глаза, перо соскользнуло. Протянув руку, Том схватил его запястье и перевернул. На тыльной стороне ладони виднелись слабые очертания шрама, складывающиеся в слова «я не должен лгать». Том почувствовал дикое желание смеяться, смеяться и смеяться. — Я не должен лгать, — прочитал он, проводя пальцем по линиям и не обращая внимания на попытки Гарри отстраниться. — Это самая большая ирония, которую я когда-либо видел. Гарри все-таки вырвал руку из захвата, но было уже поздно. — И часто ты вырезаешь слова на собственной коже? — Нет, — он поджал губы. Обороняется. Восхитительно. — О? — Том развлекался. — Тогда откуда это у тебя? Тоже от случайного проклятия? Долю секунды Гарри колебался. Том почти видел, как у него в голове проносятся мысли. — От пера. В наказание. — Ты такой щедрый на детали, — Том с удовольствием смотрел, как Гарри скривился. — Так значит, ложь всегда была твоей проблемой? — Я не лжец, — его глаза вспыхнули. — А ты когда-нибудь перестанешь устраивать допросы? Он был таким лжецом и был таким милым. — Только если причина будет веской. Неужели это Уизли заставили тебя использовать перо? Или твои мертвые родители? Глаза Гарри сузились. — На самом деле, это было еще во времена чуланов. Помнишь их? Том ухмыльнулся. — Я знаю, что ты лжешь. — И почему это? Из-за шрамов? Том склонил голову. Он хотел разорвать Гарри на части и посмотреть, что внутри. Уничтожить его, изучить его и все, что было между ними. — Я просто думаю, что твоя временная шкала… нарушена. Гарри дернулся при слове «временная», но ничего не сказал. Сколько из этих историй было сфабриковано? Рассказы о детстве, Уизли… Сны должны быть реальностью. Крестный отец, падающий в Арку Смерти; маленький мальчик в чулане; темная, высокая фигура и безумный смех. Том. Волдеморт. Тому потребовалось мгновение, чтобы понять, что Гарри хмуро смотрит на него. — Ты ведешь себя странно, — сказал он и наклонился вперед, отбрасывая пергамент от себя. — Даже страннее, чем обычно. — Я? Тогда что насчет тебя, Гарри? Что ты замышляешь? — Да, — кивнул Гарри. — Не знаю, почему у тебя в голове внезапно возникли эти безумные вопросы… — Ты, правда, не поверишь. — В точку! Что. Почему ты такой зловещий? Том замолчал. Гарри выглядел олицетворением искренности, его глаза сияли, а руки бессознательно двигались, пока он говорил. Он так превосходно лгал, но мог ли он убедить себя? — Мне просто интересно, — произнес Том, — у тебя есть что-нибудь, чем ты хочешь поделиться? Может, какие-нибудь секреты не дают покоя твоему подсознанию? Гарри дернулся, и его лицо стало настороженным. — Не думаю, — ответил он. — А у тебя? Том чувствовал, как подрагивают уголки губ. Мысленно он задавался вопросом, каким образом будет лучше испортить Гарри Поттера. Может, начать с его друзей? Дамблдора? Или лучше показать, что все, чего он боялся, все, что он отрицал, произошло прямо у него на глазах, поскольку он был бессилен остановить это? — Разумеется, нет, — губы Тома растянулись в улыбке.***
Следующим, с кем он столкнулся, была Белинда. Белинда Лестрейндж, которая избегала его в течение нескольких недель. О чем именно она говорила с Гарри в том переулке? Что послужило причиной их внезапной близости, внезапной секретности? Но у Тома еще было время разобраться. У него все еще было время, чтобы сохранять их притворство. Терпение. — Надеюсь, тебе лучше? — спросил он. Белинда едва не отпрянула от него. — Да, — осторожно согласилась она. — Это хорошо. Он посмотрел ей в глаза, и она встретила его взгляд, позволяя. Ему показалось, что он видел, как ее плечи слегка опустились, прежде чем сесть. И ее разум – ясный и тусклый, как белая комната без картин и окон, – ничего не содержал. Легкий укол страха, удушающее предчувствие, тяжесть потянули его вниз. Несчастная, жалкая и побежденная – вот как она ощущала себя. Мимо проплыл образ молодой девушки, бледной и светловолосой. — Ты ничего не помнишь? — спросил он. Белинда покачала головой. Тому показалось, что она нездорова: кожа была почти прозрачной, а длинные волосы растрепались. Впрочем, быть может, так проявлялось ее смирение. В любом случае, это не имело значения. — Может быть, память восстановится, — сказал он. — Может быть, — повторила она. Некоторое время он смотрел на нее – с опущенными плечами и склоненной головой. После всего случившегося она все еще притворялась верной ему. — Тогда можешь идти. Она поспешила прочь, не поднимая глаз. Том позволил.***
Хотя его мысли постоянно возвращались к Гарри, Том в тот день больше его не видел. Он разговаривал с Пожирателями смерти. Увидел вернувшуюся самоуверенность – счастье? – на их верных лицах. Их стремление угодить, непоколебимую веру в его убеждения. Он чувствовал гордость. Но было ли этого достаточно? Надеюсь, тебе удастся остаться довольным. Когда твои планы сбудутся. Том будет доволен. Он будет доволен миром и всей магией в нем. Он будет править, как самый могущественный волшебник всех времен, и никто не сможет сравниться с ним, даже сама Смерть. Том будет удовлетворен, даже если его жажда будет слишком сильной, чтобы ее можно было утолить. Потому что сейчас ему не было скучно – вообще-то, седьмой курс был, наверное, самым интересным из всех. Было поздно, когда Том вошел в спальню, но это не имело значения. Его Пожиратели смерти спали в своих кроватях; все принадлежали ему – так почему он ничего не чувствовал? Ему нужно было больше пешек? Сотни из них, тысячи чистокровных волшебников, поклоняющихся ему, наверняка хватило бы. Он бесшумно ступал сквозь темноту, избегая скрипящих половиц. Его разум был активен – сегодня он вряд ли сможет заснуть. Том протянул руку к своему балдахину, но вдруг передумал и остановился. Вглядываясь в темноту, он вернулся на пару шагов обратно и вместо этого распахнул полог Гарри. Пораженные глаза встретились с его собственными. Гарри резко сел, выглядя таким же бодрым, как и Том. — О, — выдохнул он, — ты замышляешь какое-то убийство? У меня покалывает шрам. — Ты всегда думаешь о худшем, — пробормотал Том, наблюдая, как он вертится с пододеяльником. Том мог представить себе его лицо, слегка покрасневшее и неуверенное. Он почти физически ощущал витающее в воздухе чувство вины, но теперь он мог видеть только Гарри в серебристом свете Луны. — Пойдем спать со мной, — решил Том. У Гарри перехватило дыхание. Он несколько раз попытался что-то ответить, но в итоге сдался и просто кивнул. Его глаза были яркими и противоречивыми, и все это было так мило. — Что ты имел в виду раньше, — спросил Гарри, морщась от шума матраса, — когда спрашивал про секреты? Том стянул мантию через голову. — Я шутил, — ответил он. — В основном. Гарри усмехнулся, и Том усмехнулся тоже, показывая, что это не серьезно. Кровать скрипнула, когда они легли. — Хорошо, — подвел итог Гарри. — Думаю, на сегодня шуток достаточно. Том лежал на боку и смотрел на него в упор. — Значит, всего остального тоже? — рассеянно спросил он, отмечая, что у Гарри были поразительно зеленые глаза. — Ага. Том не собирался отпускать Гарри. Только не сейчас, когда наконец получил его – такого сильного, могущественного и готового. — Поцелуй меня, — негромко велел Том. — Что? — удивленно выдохнул Гарри. В полумраке Том увидел, как неуверенно дрогнуло его лицо. — Будто ты не можешь поцеловать меня сам! — Я хочу, чтобы ты это сделал, — невозмутимо ответил Том. Он знает, что ты сделал, и ты ему до сих пор нравишься. Он этого хочет. Борется с самим собой, даже сейчас, в твоей постели. Как далеко он мог подтолкнуть Гарри? Пока не станет слишком поздно? Пока он его не погубит? Или Гарри погубит себя сам? — Ты такой странный, — прошипел Гарри. — Не говори подобное просто так. Тебе нравится заставлять людей делать то, что ты хочешь? — Да, — подтвердил Том, начиная ухмыляться. Лицо Гарри потемнело. Том продолжил, позволяя словам легко слетать с языка: — Но дело не в этом. Я хочу, чтобы ты это сделал. Прекрати притворяться, что ты этого не хочешь, и обманывать себя. Челюсть Гарри все еще была напряжена. — Нет? Тогда почему ты до сих пор здесь, Гарри? В моей постели? Том подумал, что перегнул палку, что Гарри сейчас встанет и вернется в свою собственную кровать. Но тот колебался. Матрас прогнулся и упал обратно. Послышался усталый, тяжелый вздох, когда Гарри приблизился и быстро поцеловал его куда-то в уголок рта. — По крайней мере ты мог сказать «пожалуйста», — выдохнул он. Том дотронулся до его щеки. Собственное дыхание, даже смешиваясь с чужим, все равно оставалось размеренным и спокойным. В отличие от Гарри, которого от простого прикосновения охватила дрожь. — И пропустить все веселье? Гарри резко выдохнул и отстранился. Том увидел на его лице откровенное недоумение. — Я не играю в интеллектуальные игры, — отрезал он. — Хорошо, — Том снова потянулся к его щеке, чтобы ощутить тепло. Гарри Поттер. Мальчик, которому суждено убить его. Он провел пальцем по его нижней губе, и Гарри успокоился. Том принялся целовать его – требовательно, глубоко, не спеша, – и колючие щиты Гарри рухнули. Он перестал сопротивляться, напротив, наклонился к нему легко и послушно, а его пальцы, мягко скользнув по груди Тома, накрыли пах. Я могу убить его, думал Том, когда ласкал чужой член, а Гарри тихо стонал. Когда покрывал его шею поцелуями-укусами, когда чувствовал теплоту кожи, его учащенный пульс. Это было бы так просто. Том кончил, представив шок и растерянность на лице Гарри, когда он сожмет его горло и навсегда перекроет доступ к кислороду. Он никогда этого не предвидит. Удовлетворенные, они легли, и на этот раз Гарри не ушел. Том слушал, как постепенно выравнивается его дыхание. Доверчивый. Глупый. Даже когда Гарри заснул, Том продолжал смотреть в темноту. Время шло медленно, наполненное ленивыми размышлениями. Суматоха в его голове наконец успокоилась, мысли больше не метались, а спокойно заняли свои места. Он мог погубить Гарри, и это было бы так просто. В конце концов, он это заслужил. Эта мысль принесла удовлетворение. Но будет ли этого достаточно? Том сел и затаил дыхание. Сколько времени прошло? Тени в спальне были уже не такими густыми, и Гарри глубоко дышал, не шевелясь. Том посмотрел на него, расслабленного во сне – взлохмаченные волосы падали ему на глаза. Он протянул руку и разгладил их. Шрам был бледным, казался не более чем тонкой белой линией. Том прижал к ней палец, и Гарри, нахмурив брови, что-то пробормотал себе под нос. Он планировал убить тебя. Том провел пальцем по шраму – самым кончиком ногтя – и его руку обожгло электрическим разрядом. Шрам, казалось, стал горячим, пульсирующим от его прикосновения. Он смотрел, как Гарри ерзает, его лицо морщится… Том опустил руку. У него была теория. Слабая, основанная на единственной догадке, которая вилась вокруг нескольких мыслей в кустистой голове Грейнджер. Он и Гарри были связаны: отразившееся смертельное проклятие поразило и Волдеморта, и Гарри. Оставило след позади, связь. Он знал, что эта теория верна. Осознание просочилось в голову и, пульсируя под кожей, крепло с каждой секундой. Их связывало нечто большее, чем отскочившее смертельное проклятие. Он потратил месяцы на исследования: просмотрел и изучил многие заклинания, темную магию и даже прочитал о таких нелепых вещах как родственные души, – в этом не было никакого смысла. Однако теперь он понял. Наконец, получил ответ. Том смотрел в темноту и чувствовал, как его охватывает возбуждение. Гарри был крестражем.