***
К восьми часам на предрассветном небе забрезжили бледно-розовые оттенки восходящего солнца, которое, неуклонно поднимаясь над Запретным лесом, окрасило золотыми лучами квиддичное поле. Инертное настроение в команде сменилось на серьезное, и после целого часа, проведенного в раздевалке за обсуждением стратегии предстоящей игры, нервничал уже не только Абраксас. Когда трибуны начали заполняться студентами и преподавателями, наконец появились пуффендуйцы. Они, несмотря на мороз, выглядели бодрствующими и явно находились в состоянии повышенной готовности. Вскоре раздался свисток, и обе команды поднялись в воздух. Гарри внимательным взглядом обвел толпу, которая представляла собой преимущественно желто-черное пятно, хотя трибуны Слизерина были украшены цветами их факультета. В голове до сих пор отдавались громовые аплодисменты и воодушевленный рев толпы; в ушах свистел ветер – он же рвал волосы и трепал плащ, заставляя его одурело развеваться за спиной. Взгляд Гарри скользнул по гриффиндорцам и нашел семикурсников: все, как один, с красными носами и веселыми лицами, одетые в теплые шапки и закутанные в яркие шарфы. Некоторых он узнал, других – нет. Рона и Гермионы не было. Это не должно было быть настолько больно. Не должно было ощущаться так, словно его со всей дури ударили в живот, и весь воздух вышибло из легких. Казалось, он свалился с метлы, и падал, падал и падал, стремительно приближаясь к манящей зелени поля. Гарри до побелевших костяшек сжал в руках полированное древко метлы и заставил себя сосредоточиться на снитче.***
Они проиграли матч с разницей в сорок очков.***
Ловцом Пуффендуя был друг будущего Грозного Глаза Грюма – Диггори. Он, со своими вьющимися каштановыми волосами и усыпанным веснушками лицом, совершенно не был похож на Седрика. И они так долго искали снитч, что в какой-то момент Диггори даже попытался завести разговор, но сильные порывы ветра уносили его слова прочь. Вскоре счет пуффендуйцев продвинулся так далеко вперед, что перспективы матча стали еще более безрадостными. Объявления по турнирной таблице перекрывали шум толпы: сначала барсуки лидировали со счетом восемьдесят – двадцать, затем произошел отрыв в девяносто, сто, сто пятьдесят очков… Без сомнений, это был самый длинный матч, в котором Гарри когда-либо участвовал – даже на трибунах было неспокойно. И когда он наконец увидел снитч – такой мимолетный и быстрый проблеск золота, что его легко можно было принять за игру света – то рванул за ним в другой конец поля и положил конец всеобщему мучительному испытанию. Пожав руку и поздравив Диггори с хорошей игрой, Гарри в оцепенении направился к душевым. Они проиграли. Стоя под тугими струями воды, он стал свидетелем жаркого спора между охотниками. Он вспомнил о Викторе Краме и о том, насколько эта ситуация напомнила ему чемпионат мира по квиддичу. Подобные мысли заставили его испытать прилив острой тоски, не имевшей никакого отношения к матчу. Когда они уныло брели по влажной траве в сторону замка, Гарри попытался поговорить с Альфардом, но тот шагал впереди всех, стиснув зубы. Гарри знал, что ни одно его слово не уменьшит досады от поражения, которая придавила их к земле свинцовой плитой; знал, что не сможет подобрать убедительных аргументов, чтобы облегчить пропитавшее их насквозь сокрушительное разочарование. В итоге сказав Альфарду, что если они выиграют в следующем матче против Гриффиндора, то все равно смогут получить Кубок факультетов, Гарри оставил его зализывать раны в одиночестве. В гостиной ученики встретили их неуверенными приветствиями, но все закончилось тем, что Альфард озлобленно рванул в сторону спальни. Со своего места Гарри услышал, как хлопнула дверь, и последовала гнетущая тишина. — Хорошо, что мой отец не появился, — глухо произнес Абраксас. — Но он все равно узнает, каким посмешищем мы себя выставили, — его мокрые волосы прилипли ко лбу, а нос и скулы раскраснелись от холода. — Мы все еще можем выиграть Кубок, — снова попытался Гарри. — Они всего на сорок очков впереди. Если мы будем усердно тренироваться и в следующий раз победим Гриффиндор... Абраксас безразлично пожал плечами. — Мне уже все равно. И по крайней мере, ты покончил с этим, приятель. Не знаю, что бы я делал, если бы они поймали еще и снитч. Гарри поморщился от этой мысли. — Мы бы никогда не наверстали очки. Но сейчас у нас есть шанс. — А ты до ужаса оптимистичен, не так ли? Гарри пожал плечами. — Кто-то же должен. Признай, все могло быть и хуже. — Ага, — с сомнением согласился Абраксас, а потом глубоко вздохнул. — Если Слизнорт появится, ты отвлечешь его ради меня? — Что ты предлагаешь сделать? Рассказать ему какую-нибудь слезливую историю о Гриндевальде? — Ему это понравится, — кивнул Абраксас. — Слагги любит слушать о трудностях и невзгодах. В конце концов, Абраксас окинул общую комнату пустым взглядом и сообщил, что собирается лечь. Надеясь, что это не перерастет в драку с Альфардом, но прекрасно понимая, что он в любом случае не сможет этого предотвратить, Гарри согласно махнул рукой. Общая комната тонула в напряжении, и неприятные последствия проигрыша витали в воздухе. Команда разошлась по углам, невесело обсуждая матч со своими друзьями, а некоторые из учеников, следуя примеру Альфарда и Абраксаса, в одиночестве хандрили по своим общежитиям. Вскоре Гарри нашел Тома. — Ну, это было неловко, — проронил Том вместо приветствия. — Ты, конечно, играл превосходно. Остальная часть команды напоминала контуженных инвалидов на метлах. — Загонщики старались, — возразил Гарри, с размаху опускаясь рядом на диван. Будто бы вскользь брошенный комплимент все еще эхом отдавался в ушах. — Уверен? Они пропустили двадцать два гола. — С каких пор ты стал таким ярым фанатом игры? Я думал, ты ненавидишь квиддич. — Это идиотизм, — Том пожал плечами. — Но я разговаривал со Слизнортом на трибунах, и он освистывал каждый раз, когда пуффендуйцы забивали гол. Всего двадцать два раза. Гарри засмеялся, представив себе эту картину. — По крайней мере, он полон энтузиазма. Слизнорт, наверное, самый преданный декан факультета, которого я когда-либо видел. Он действительно заботится о тебе. — О нас, — поправил Том. — И это правда? Даже лучше, чем твой ненаглядный Дамблдор? — Не знаю, — отозвался Гарри. — Дамблдор не был деканом Гриффиндора, когда я учился, — пояснил он. — Но может быть. И кстати, не уверен, что они проводят регулярные вечеринки. — Определенно нет, — согласился Том. — Скорее, он организует клуб по вышиванию крестиком или что-то вроде того. — Или клуб по игре в боулинг с десятью кеглями, — подхватил Гарри, но Том лишь недоумевающе нахмурился. — Не бери в голову. Том понятия не имел о будущей открытке Дамблдора с шоколадной лягушкой, и Гарри не скажет ему. Позволить Тому представить, почему Гарри узнал эту информацию, было гораздо забавнее. — Вы с Дамблдором были очень близки в то время? — По правде говоря, нет. Мы просто разделяли взаимную ненависть к Волдеморту. Не думаю, что наши взаимодействия были связаны с чем-то еще. «За исключением того, что произошло здесь», — подумал он. Этот Дамблдор научил его окклюменции, также он еще не занял пост директора школы, а преподавал Трансфигурацию. Он не имел ничего общего с прошлым собой и ничего не знал об обязанностях, которые тяжким грузом возложил на плечи Гарри. — Как бы то ни было, — Гарри встряхнулся, прочищая горло, и устало прислонился головой к дивану. Когда он ринулся за снитчем, то угодил под сильный удар бладжера, и его правая рука сначала вспыхнула огнем, а теперь онемела от боли. — Как обычно Абраксас переносит поражение в квиддич?***
Плохо. Гарри нашел друга в спальне: тот лежал, растянувшись на своей кровати и тупо уставившись в потолок. Некоторое время они болтали, перемывая кости охотникам Пуффендуя, и хотя Гарри в основном слушал, но все равно изредка поддакивал, соглашаясь с жаркими тирадами Абраксаса. Тот, сбросив накопившийся внутри негатив, немного оживился, и, когда Гарри предложил поужинать, даже согласился подняться в Большой зал. Атмосфера внутри Слизерина все еще оставалась напряженной, и Гарри безуспешно пытался отвлечь Абраксаса от множества безнадежных тем, которые тяжелыми тучами нависли над их столом. Но все его усилия рухнули, когда домашняя сова Белинды грациозно влетела в открытое окно, уронив письмо на стол. Белинда успела схватить пергамент до того, как он упал в ее тарелку. Абраксас, который сидел напротив нее, замер и наклонился вперед, внимательно наблюдая за тем, как она вскрывает сургучную печать. Гарри и Том обменялись быстрыми взглядами. Глаза Белинды скользили вниз по странице, не расширяясь и не останавливаясь – она не проявляла вообще никаких эмоций. Закончив читать, она сложила письмо пополам и убрала в карман мантии. — Ты в порядке? — сразу спросил Абраксас. Его голос был таким мягким (Гарри даже представить себе не мог, что он способен на такие интонации) и настолько полным беспокойства, что Гарри на мгновение показалось, что он вторгается во что-то очень личное. — Да, — ответила Белинда. Она взяла вилку и продолжила есть, не обращая внимания на их внимательные и обеспокоенные взгляды. Соблюдая правила приличия, Гарри отвернулся и позволил им создать хотя бы иллюзию уединенности. — В общем, мои родители хотят, чтобы я вернулась на Рождество, — внезапно произнесла Белинда. — Они сказали, что я увижу их в последний раз перед моей свадьбой. Они уезжают из страны и, конечно, заберут с собой Клаудию. Абраксас напрягся. Белинда сделала вид, что не заметила его реакцию, нарезая курицу мелкими аккуратными кусочками. — Думаю, отец был слишком близок к Гриндевальду, — продолжила Белинда. — Если читать между строк, то он, вероятно, окажется в Азкабане, если еще хоть ненадолго задержится. В любом случае, весной я выйду замуж за Арнольдо и не знаю, увижу ли я ее… их… после этого. — Разве ты не можешь… — начал Абраксас. — Сделать что-нибудь? Ее улыбка стала горькой. — Что, например? Посадить его в тюрьму? Думаешь, это сработает? Арнольдо управляет Азкабаном. — Ты можешь убить его, — невозмутимо предложил Том. Гарри бросил на него острый взгляд, который тот проигнорировал. Том наблюдал за Белиндой с некоторой долей восторга, и его голос был таким спокойным, словно они обсуждали погоду на ближайшую неделю. — Тогда Клаудия… — она остановилась и решительно мотнула головой. — Нет. Взгляд, которым обменялись Том и Белинда, было трудно расшифровать. Без сомнений, это было что-то тревожное, но понятное без слов, порожденное семилетней историей. Наполовину он казался обещанием, наполовину – угрозой. Белинда сжала в руке вилку и опустила глаза. — Что ж, это прискорбно, — проговорил Том. — Какая жалость, что они следуют за Гриндевальдом. Гарри услышал эти непроизнесенные слова, повисшие в воздухе. Отчетливо уловил едва скрываемое напряжение. «Ему жаль, что они следуют за Гриндевальдом», — подумал он. А не за ним. Он задался вопросом, простит ли когда-нибудь Том Белинду за заговор за его спиной. И что ей нужно будет сделать, чтобы вновь заслужить его благосклонность. Или ее место как Пожирателя смерти было утеряно навсегда? Взгляд Тома был рассеянным. Гарри знал, что он о чем-то думает, о чем-то плохом, судя по напряжению в челюсти. Белинда продолжала есть свой ужин, медленно и тщательно пережевывая небольшие кусочки мяса. Взволнованный Абраксас пристально наблюдал за ней, в то время как Гарри только и мог переводить взгляд с одного на другого и гадать, что он может сделать, чтобы хоть немного разрядить атмосферу. Когда ужин подошел к концу, многие слизеринцы покинули Зал. На своей стороне зала пуффендуйцы бурно праздновали победу, звеня кубками и распевая песни во всю глотку. Никто из преподавателей не велел им быть потише, хотя профессор Слизнорт укоризненно наблюдал за ними, сжимая бокал с вином сильнее, чем то было необходимо.***
Остаток дня Белинда хранила молчание. Абраксас предпринял слабую попытку подбодрить ее, но по мере того, как приближался вечер, она все больше и больше раздражалась. — Кто знает, когда они исчезнут, — наконец огрызнулась Белинда. — Я все равно ничего не могу сделать – Клаудия осталась с ними. Одна маленькая аппарация, и я больше никогда ее не увижу, если не буду вести себя хорошо. — Ну, может, мой отец… — начал Абраксас, не обращая внимания на ее грубый тон. — Может, он что-нибудь придумает... — Твой отец меня ненавидит, — отрезала Белинда. — И давай не будем обманывать себя, моя семья опозорена, — она поджала под себя ноги и пустым взглядом уставилась на огонь в камине. — А как насчет чар Фиделиуса? — предложил Гарри. — Временно. Тогда им не придется бежать из страны. Или ты можешь использовать заклинание, чтобы спрятать свою сестру. Его слова заставили всех замереть на своих местах. — Заклинание Фиделиуса? — повторила Белинда, медленно поворачивая к нему голову. — Разве оно не относится к магии очень высокого уровня? — спросил Абраксас. Гарри пожал плечами. — Думаю, да. Но я знаю кое-кого, кто может его использовать. Белинда прикусила нижнюю губу и медленно провела руками по мантии, разглаживая складки. — Ты имеешь в виду Дамблдора? — Да. — Нет, ни за что. Моя семья, Дамблдор и Гриндевальд… — она поморщилась. — Я больше не хочу полагаться на других, — она отрицательно покачала головой и встала. Взглянув на Абраксаса, Белинда сказала, что идет в библиотеку. Недолго думая, он торопливо поднялся со своего места и бросился следом за ней. Когда они оба исчезли из поля зрения, Том повернулся к Гарри. Он приобрел задумчивый вид, услышав его слова и начал внимательно прислушиваться к разговору, впрочем, не собираясь к нему присоединяться. — Он сделал это в будущем, не так ли? — поинтересовался Том. — Наложил чары Фиделиуса? — Да, — отозвался Гарри. И, не желая разглашать информацию о Годриковой впадине и ужасном конце, который настиг его родителей, добавил: — Он наложил его на секретную штаб-квартиру. Глаза Тома просветлели от осознания. — Так вот почему это место всегда было размытым в твоих снах. Гарри моргнул. — Серьезно? — Да. Сначала я думал, что проблема в твоем слабом внимании к деталям, но теперь я понял. Заклинание было настолько сильным, что даже твое подсознание сопротивлялось раскрытию тайны. — Это интересно, — кивнул Гарри. — А я-то все время боялся, что ты узнаешь что-нибудь из моих снов. Впрочем, теперь это не имеет значения. Том несколько мгновений молча гипнотизировал мерцающее пламя в камине, а затем повернулся к нему: — Однажды я видел Волдеморта, — сказал он. — Он был просто одинокой фигурой в темной мантии. Но чувство, которое он вызывал уже одним своим присутствием... Это не мог быть кто-то другой. — Никто другой, кроме альтернативной версии тебя? Это так высокомерно. — Я очень высокомерен. По крайней мере, ты любишь это повторять. Гарри хмыкнул. — Я пытался подавить мысли о Волдеморте с тех пор, как мы начали разделять сны. Может, в какой-то степени это сработало? — Хочешь сказать, что твое стремление уберечь от меня эти знания было сильнее нашей связи? — Может быть, — Гарри пожал плечами. — Я действительно не хотел, чтобы ты что-то узнал. До такой степени, что подавил все мысли и воспоминания о будущем, не позволяя им всплыть наружу. Запер тайны так глубоко, что даже сам не мог получить к ним доступ. Однако позволил границе между Томом и Волдемортом размываться и искажаться. А когда правда всплыла наружу – оставляя за собой жуткие рваные раны – наконец понял, что все навсегда изменилось? Тот факт, что Том знал о Волдеморте, хотя и был до невозможного сюрреалистичным, однако, говоря откровенно, приносил значительное облегчение. — Тебе бы не понравилось видеть Волдеморта, — произнес Гарри. — Поверь мне.***
welshly arms — locked
Он не заметил, как они оказались в спальне. Том растянулся на своей кровати, лениво листая книгу, в то время как Гарри – благодарный за тихую, непринужденную атмосферу – осматривал огромный синяк на бицепсе. Удар от бладжера оказался сильнее, чем ему показалось вначале, и верхняя часть руки распухла и расцвела фиолетовыми кровоподтеками. Гарри осторожно нажал на поврежденный участок кожи, но, если не считать вполне терпимой вспышки боли, ничего не произошло. Поморщившись, он опустил рукав. — Что читаешь? — спросил Гарри, взглянув на Тома. — Семь способов выпотрошить своих врагов? Или пишешь в дневнике? — Есть более семи способов выпотрошить кого-нибудь, — Том захлопнул книгу. — И я не писал в дневнике. Ты действительно думаешь, что я оставлю его на видном месте, когда ты прекрасно знаешь, чем он является на самом деле? — Я не собираюсь его уничтожать, — сказал Гарри, нахмурившись. — Эта возможность давно упущена. И потом, где взять яд Василиска? — Ты явно задумывался над этим. Почувствовав напряжение, которое внезапно сгустило воздух между ними, Гарри поднялся на ноги и усмехнулся. — Если ты не пишешь в дневнике, то почему он персонализированный? Ты бы никогда не сделал крестраж из обычной старой книги. — Я никогда не использовал его как настоящий дневник. Гарри рассмеялся, глядя на возмущенное лицо Тома. — Ага, ты просто вложил в него все свое сердце и душу, — хмыкнул он. Том встал, чтобы они стояли лицом друг к другу. — Дневник – это средство снова открыть Тайную комнату. В него бережно вложены все мои воспоминания о пятом курсе. — Записаны в него, — поправил Гарри. — Это инструмент, — он схватил Гарри за запястье, словно физический контакт должен был заставить его замолчать. — Я думал, у тебя уже есть понимание того, на что он способен. — О, я прекрасно знаю, — согласился Гарри, встретившись с Томом взглядом. В тот момент его не волновала Тайная комната, он чувствовал лишь ненасытное желание залезть Тому под кожу. — Но это не объясняет того факта, почему ты так защищаешься. Свет в общежитии был тусклым – снаружи сгущались сумерки. Темные воды озера мутной тенью омывали круглые окна. Гарри чувствовал, как крепче сжались пальцы Тома на запястье; чувствовал его теплое дыхание на своем лице; видел его глаза – блестящие и безумно яркие. — Я защищаюсь, потому что он хранит мою душу, — мягко произнес Том. Его голос звучал чуть громче шепота. — Моя душа, Гарри. Целая половина. — Для тебя это ничего не значит. Твоя душа, вероятно, представляет собой искривленную, сморщенную массу темной энергии. Почему-то это рассмешило Тома, и его глаза, прикованные к лицу Гарри, вспыхнули завораживающим огнем. — Так вот как прошло твое взаимодействие с моими крестражами? — он слегка улыбнулся. — Какая жалость. Они могли бы быть гораздо более… интересными, — Том понизил голос. Его улыбка была порочной, и Гарри попытался рассмеяться, но все звуки застряли где-то в горле. Зато глаза предательски быстро метнулись вниз, к его рту. — Твои крестражи даже не были телесными, — пробормотал Гарри. — Не то чтобы я против секса с призраком или чего-то подобного. Шучу, боже мой... Том, улыбаясь наполовину раздраженно, наполовину весело, подался вперед и накрыл его губы поцелуем. Руки Гарри взметнулись вверх, притягивая его за затылок ближе – теперь чувствовать прикосновения и поцелуи Тома было привычно. Естественно. Отстранившись на секунду, Гарри запер дверь спальни. Том с благодарностью наблюдал за демонстрацией парселтанга, а затем увлек Гарри в еще один головокружительный поцелуй. — Нам нужно найти более подходящее место для секса, — озабоченно выдохнул Гарри, в то время как его пальцы быстро стягивали одежду. — Каждый раз, когда я думаю о том, как кто-то пытается открыть дверь... — Ты чересчур беспокоишься, — отбросив галстук в сторону, Том подошел к кровати и потянул Гарри за собой. — Но, определенно, Абраксас больше не смотрит мне в глаза, и это не из-за страха. Гарри ухмыльнулся. — Сегодня утром Альфард странно посмотрел на меня, как будто он был удивлен, что я сплю в собственной постели. Том усмехнулся, срывая с себя мантию. — Альфард, — выплюнул он с таким отвращением, что Гарри рассмеялся. — Почему ты ненавидишь Альфарда? Том не ответил. Он толкнул Гарри в грудь, и тот приземлился спиной на матрас. Том немедленно двинулся следом за ним, нависая сверху. — Ты мог просто сказать мне заткнуться, — проговорил Гарри, настороженно наблюдая за Томом, но не предпринимая попыток пошевелиться. Зрачки Тома почти целиком поглотили радужку, и от этого его глаза казались черными и бездонными. Его взгляд рассеянно скользнул по губам Гарри, которые уже были покрасневшими и опухшими, а затем вернулся к глазам. Гарри видел его в таком положении довольно часто – они занимались этим уже как минимум дюжину раз – и все равно сердце сбилось с ритма и застучало как сумасшедшее. — Тогда заткнись, — бросил Том. Он наклонился и с каким-то неподдельным удовольствием провел горячими губами по изгибу шеи, а затем, оставляя дорожку влажных поцелуев, неторопливо поднялся вдоль сонной артерии к линии челюсти. Гарри запрокинул голову, чувствуя, как зубы Тома прикусывают кожу. У него кружилась голова, а Том вновь решил продемонстрировать свою дьявольскую, невыносимую выдержку. Жестокость, которая казалась еще более вопиющей из-за улыбки, играющей на его губах; из-за греховно-темного взгляда, обещающего множество опасных, сокрушительных вещей. — Том, — позвал Гарри, проводя пальцами по его лопаткам. Губы Тома мучительно медленно возвращались к его рту, но вместо того, чтобы поцеловать, он просто завис там на несколько долгих мгновений. — Да, Гарри? — Том просунул колено между его ног и коснулся напряженного члена. Гарри чувствовал себя настолько возбужденным, что было больно. Он задержал дыхание. — Нам следует поторопиться, иначе кто-то попытается открыть дверь. Том забавно наморщил нос. Вблизи он выглядел довольно милым: когда он услышал последнюю фразу, на его лице проступило явное разочарование. Гарри поднял руку и провел пальцем по его нижней губе, чувствуя тепло. По руке пробежала дрожь. Он мог прикоснуться к Тому – в любой момент, когда бы он ни захотел. Эта мысль прошила мозг импульсом, внезапным осознанием, и пелена наслаждения туманом накрыла сознание Гарри, когда он, потянувшись вперед, очень легко прижался губами к Тому. Тот на секунду замер, возможно, от нежности прикосновения, а затем крепко сжал пальцы в его волосах. Он, как обычно, быстро завелся, и – не разрывая поцелуя, который из довольно невинного перерос в нечто совершенно умопомрачительное, – Том скользнул пальцами вниз по его груди. Замер чуть ниже пупка, и Гарри, хотя и пытался подавить стон, все-таки не сдержался. Том наконец коснулся его члена, но стоило Гарри потянуться к нему с намерением вернуть услугу, тот оттолкнул руку. «Хорошо, — понял он, — сегодня Том хочет все контролировать». Осознание этого заставило сердце бешено колотиться – испуганно, возмущенно, но с разливающимся по телу предательским предвкушением. Затем Том начал ласкать его своими невозможно умелыми пальцами, и Гарри вовсе думать забыл о какой-то там потере контроля. Беспрекословно подчиняясь очередной безмолвной просьбе, он приподнял бедра, чтобы обеспечить Тому лучший доступ. Том что-то довольно заурчал Гарри в рот, теребя нижнюю губу зубами. Гарри с трудом проглотил совершенно несвойственный ему жалкий всхлип, но спустя пару мгновений дернулся в руках Тома, оказавшись не в силах сдержать тихий, протяжный стон, полный удовольствия. — Гарри, — позвал Том хриплым голосом. Он легонько поцеловал Гарри в уголок рта, которого не обманула нежность этого жеста. Глаза Тома заблестели. — Ты хочешь… Ему не нужно было заканчивать предложение. Сердце Гарри замерло в груди, а он сам застыл на месте, не в силах пошевелиться. Все вокруг застыло. Том не ожидал, что он скажет «да». Казалось, вопрос неосмотрительно сорвался с его губ, заданный как вторая мысль. Том уже снова целовал его, словно желая предотвратить неизбежный отказ; пальцы обхватили подбородок и скользнули ниже, слегка поглаживая шею сзади. Гарри немного отстранился. — Хорошо, — голос у него был странный. Нервный. Жесткий. Практически срывающийся. — Хорошо, — повторил Гарри, на этот раз более уверенно. — Почему нет? Это не может быть хуже, чем все остальное, что мы уже делали. Том уставился на него: удивление на его лице было настолько очевидным, что Гарри отвел взгляд. Щеки вспыхнули огнем, и он чувствовал, как яркие глаза Тома пристально всматриваются в его пылающее лицо; чувствовал жар его дыхания в паре дюймах от своего собственного. Необъяснимым образом он знал, что Тому – ошеломленному, пораженному – потребовалось мгновение, чтобы осознать эту мысль. Затем его глаза прояснились. — Но если мне не понравится… — решительно продолжил Гарри. — Все будет хорошо. — …мы больше никогда этим не займемся. Губы Тома скривились от подобной пылкости, но он лишь согласно кивнул в ответ. — Хорошо, — легко произнес он, круговым движением обводя пальцем головку. Пульс Гарри окончательно сбился, как бы он ни хотел оставаться спокойным. Сейчас он чувствовал Тома острее, чем когда-либо прежде – чувствовал эти длинные пальцы на своем члене, уверенно сжимающие основание и плавно движущиеся вверх; ощущал горячие губы, которые прижались к шее, не позволяя рассмотреть выражение его лица. Осознание этого внезапно пронзило все тело Гарри, прогремев оглушительным набатом в голове; будоража каждый нерв и возбуждая каждое чувство, заставляя в груди что-то взволнованно сжиматься, вздрагивать и попеременно трепетать. Было ли это худшим решением в его жизни? Или это было неизбежно, учитывая, как развивались события? — Я практически слышу, как ты слишком много думаешь, — хмыкнул Том. Гарри отодвинулся, чтобы окинуть его цепким взглядом. Он изучал лицо Тома, внимательно ища нечто, что, он был уверен, пряталось под дымкой возбуждения в глазах, скрывалось за уголками поднятого рта. И наконец нашел его. Опасение. Легкое и едва уловимое, но от этого лишь более значимое. Таившуюся в глазах Тома неуверенность можно было разглядеть только из-за их близости, и это было похоже на подтверждение. Плечи Гарри расслабились – между ними растворялись невысказанные, ненужные сейчас слова – и он прерывисто выдохнул, чувствуя, как напряжение, постоянно нарастающее в груди, ослабило железные тиски. — Я не слишком много думаю, — неубедительно бросил Гарри. Он заставил себя поднять брови, придавая голосу некоторую небрежность. — Так мы занимаемся сексом или как? Тома не обмануло проявление показательного безразличия, но он ничего не сказал. — Разумеется, — в его голосе была вся уверенность, которой в данный момент у Гарри не было и в помине. На секунду он позавидовал безупречному самообладанию Тома. Затем Том начал двигать рукой быстрее, и все мысли исчезли. Гарри рвано выдохнул от довольно грубых ласк, где удовольствие граничило с легкой болью. Попытался выкинуть из головы возникшую нервозность и беспокойство и постарался сосредоточиться только на ощущениях. Он не хотел показывать Тому, что нервничает. Он не собирался позволять и тени сомнения открыто проявиться на своем лице. Впрочем, быть может, его усилия оказались напрасны, и оно наверняка уже было заметно. Гарри ахнул, прижавшись к Тому лбом. Теперь спальню наполовину скрывали опустившиеся сумрачные тени, и они лежали на кровати Тома – Тома – чей сундук стоял на расстоянии менее метра от них. Том Реддл дрочил ему. Они прижимались друг к другу, словно изголодавшие, дорвавшиеся до желанного обеда дикие животные, скользили руками по коже и впитывали жар тел. На губах Тома играла едва заметная улыбка – ленивая и озорная. Бедра Гарри снова дернулись вверх, и он с усилием сдержал еще один прерывистый вздох. Он кончит, если Том не притормозит. Кончит от этих тонких, крепко обхватывающих пальцев, от обжигающего дыхания, которое опаляло кожу возле уха. Он сейчас… Внезапно все прекратилось. Гарри раздраженно фыркнул. — Том... — угрожающе начал он. — Что, дорогой? — невозмутимо промурлыкал Том в ответ. Гарри проглотил остаток фразы и вернул на лицо некоторое подобие хладнокровности. — Ничего, — произнес он с той легкостью, на какую только был способен в данной ситуации. Том хмыкнул и полностью убрал руку с члена Гарри, а затем съехал вниз по кровати и бросил на него мимолетный взгляд. Растрепанные волосы Тома свешивались на глаза, так что невозможно было разобрать, о чем он думает. Гарри нахмурился и выжидающе приподнял брови. — Какого черта ты собрался… Оу. Гарри перестал дышать. «Ни за что, — подумал он, — это абсолютно невозможно». Гарри не осмеливался ни заговорить, ни даже пошевелиться. Он чувствовал себя полностью во власти Тома, как если бы его распяли под этим пристальным взглядом. И он знал, что малейшее движение положит этому конец раз и навсегда. — Не двигайся, хорошо, Гарри? — попросил Том так мягко, как будто мозг Гарри не обратился в камень мгновение назад. Как будто его сердце не гремело в груди и не стучало набатом в ушах, а член не дергался так болезненно, что ему хотелось скулить. Том рассеянно облизнул губы. Его дыхание теплой волной накрыло член Гарри. Полсантиметра, и он коснется его рта. Еще немного. Гарри зажал зубами нижнюю губу. Его бедра отчаянно дернулись, когда Том изучающе провел рукой по всей длине. — Том, — хрипло позвал он. Его голос был едва ли громче шепота. Том, которому, казалось, нравилось тянуть время и медлить, наконец взял головку в рот. Гарри, не в силах контролировать реакции своего тела, содрогнулся. Это было уже слишком. Том не сводил с него пристального взгляда: его темные, всепоглощающие глаза удерживали над ним полный контроль. Как легко Том мог передумать. Остановиться в любой момент. — О, черт, — простонал Гарри, вцепившись пальцами в простыни. Он не осмеливался прикоснуться к Тому, который, в отличие от него, никогда себе в подобных вещах не отказывал. Но это была несокрушимая, прописная истина: если он попытается коснуться Тома, тот, без сомнений, остановится. Том остановится, и Гарри совершенно точно умрет. — Том, — снова выдохнул он, сдерживая стон. В таком положении Том умудрился бросить на Гарри острый взгляд из-под полуприкрытых ресниц – буквально впился в него глазами, увидел его, разбитого и совершенно разрушенного, – и втянул щеки. Мысли растворились. Расплываясь где-то на периферии, отошли на задний план и потускнели перед этими невероятными ощущениями. Гарри не смог бы перестать смотреть на Тома, даже если бы захотел. Он буквально растворялся в ощущениях: во рту Тома было потрясающе, и Гарри вздрагивал каждый раз, когда тот, тесно обхватывая губами, сглатывал вокруг его члена. У Гарри голова шла кругом, а перед глазами вспыхивали разноцветные пятна – уже одно только зрелище было невыносимым. Он даже не осознавал, что бедра неконтролируемо толкались вверх, пока Том не обхватил их руками, прижимая к кровати. Гарри не смог сдержать низкий стон, когда Том обхватил головку губами, небрежно посасывая. Он что-то бормотал, отчаянно борясь с желанием прикоснуться к волосам Тома или сделать руками хоть что-нибудь. Рвануться вперед во влажный и безумно тесный жар его рта. — Том – ах, господи боже – Том… — Гарри крепче сжал простыни. Его голова откинулась назад. Его ноги дрожали. Он задавался вопросом, что он сделает быстрее: потеряет сознание или кончит, и ему было все равно. Кровь стучала в ушах, удовольствие накатывало усиливающимися волнами; ему было так хорошо, так прекрасно… Том с легким хлопком выпустил его член изо рта, и Гарри разочарованно ахнул. — Том, — грубо начал он. Рот Тома был красным, опухшим и мокрым от слюны. Его глаза, светящиеся искрами заинтересованности, пристально вглядывались в лицо Гарри. — Я все еще могу тебя трахнуть? Гарри успел забыть о том, что они собирались сделать – учитывая, что произошло после. Мгновение он таращился на него, а затем не выдержал и нервно прыснул. — Да. Хорошо. Я имею в виду... — Гарри не закончил предложение и тяжело сглотнул. Отпустив простыни, он дотронулся до лица Тома, словно давая безмолвное разрешение. Странное, ошеломляющее ощущение начало постепенно угасать, но он все еще был на грани. Все мысли увязли в тумане возбуждения; граница между страхом и желанием медленно размывалась. Пальцы Тома легко провели по выступающим тазобедренным косточкам, а затем соскользнули на внутреннюю сторону бедер. Гарри глубоко вздохнул. — Передай мне мою палочку, — попросил Том. — Что? — Мою палочку, — его губы изогнулись. — Знаешь, ту вещь, с помощью которой мы творим заклинания. Гарри бросил на него мрачный взгляд и схватил древко с прикроватной тумбочки. Помедлив секунду, он с сомнением посмотрел на Тома, а затем все-таки поинтересовался: — Зачем? — Чтобы засунуть тебе в задницу. Честное слово, Гарри... Гарри бросил на него испепеляющий взгляд, и Том рассмеялся. — Боже, ты такой придурок, — фыркнул Гарри, чувствуя, как часть напряжения покинула тело. Он бросил палочку Тому, и тот, поймав ее, тихо произнес заклинание. «Смазка», — осознал Гарри. А затем молча поблагодарил всех святых. Почувствовав, как скользкий палец Тома прижался ко входу, Гарри напрягся, но почти сразу решил, что лучше умрет, чем открыто продемонстрирует свою реакцию. Должно быть, у Тома болит член, мгновением позже подумал он, и – боже правый, они действительно собирались это сделать. Он вздрогнул, когда палец Тома проскользнул внутрь. Это было странно. Немного болезненно, но терпимо. Это ощущение нельзя было сравнить ни с чем, что ему доводилось испытывать прежде. Еще один палец, и Гарри вздрогнул сильнее. Внезапно его поразила реальность ситуации. Он занимался сексом с Томом. Настоящим сексом. Это было так абсурдно – так отвратительно порочно и неправильно, – что он рассмеялся. Что значил еще один шаг? Они уже давно пересекли невидимую черту, и ничто и никогда не вернется на круги своя. Он был бы глупцом, если бы думал иначе, поэтому только то, что происходило здесь и сейчас, имело значение. И было совершенно неважно, как это началось и чем закончится... Смех Гарри резко оборвался, когда Том согнул пальцы. — О, — выдохнул Гарри слабым и удивленным голосом. — Ты в порядке? — тут же спросил Том. Но он знал, что с ним все в порядке; его лицо буквально сияло торжеством и самодовольством. — Мне было лучше, когда ты сосал мой член, — огрызнулся Гарри, а затем прикусил губу, когда Том добавил еще один палец. Это уже казалось невероятно тесным. Мышцы вокруг ануса горели от растяжки, и Гарри чувствовал приливы болезненного головокружения. Где-то в отдалении медленно накапливалось удовольствие. Это было похоже на определенный толчок – импульс, который дрожью прокатывался по телу, когда Том сгибал пальцы и нажимал на точку внутри. Вцепившись в плечо Тома чуть сильнее, чем это было необходимо, Гарри попытался вернуть себе ускользающий контроль. Наклонившись, Том поцеловал его глубоко и неторопливо. — Гарри, — тихо произнес он, выдыхая теплый воздух в рот. Гарри почувствовал вспышку такого сильного удовольствия, что у него закружилась голова. Его член истекал смазкой на живот; в голове стоял легкий туман возбуждения, а бедра неконтролируемо толкались вверх, прямо в руку Тома. — Ты можешь сделать это сейчас, — пробормотал Гарри. — Просто... сделай это. Тома не пришлось просить дважды. Он убрал пальцы и обхватил его бедра руками. Гарри втянул воздух, когда почувствовал головку члена там. Ничего общего с тонкими, длинными пальцами, и от внезапного осознания у него закружилась голова. У него не было времени подумать, когда Том двинулся вперед, медленно проникая внутрь. — Гарри, — протяжно выдохнул Том, облекая его имя в стон. — Не двигайся секунду, — прошипел Гарри, резко втягивая носом воздух, и тот замер. — Ты в порядке? — голос Тома звучал напряженно, как будто он изо всех сил старался держать себя в руках. — Да. Я имею в виду, черт возьми, Том. Какого хрена? — Гарри нервно, недоверчиво засмеялся, и Том зашипел. — Не сжимайся так. — Что, ты уже кончаешь? Это смешно. — Нет. Ты такой ребенок, Гарри. Гарри снова хрипло рассмеялся, и Том немного двинул бедрами, входя глубже. Он словно хотел доказать, что не собирается кончать. — Ты чертовски узкий, — прохрипел Том. — Боже. Чувство наполненности, как и раньше, было очень странным. Глядя на раскрасневшееся, измученное лицо Тома, Гарри выдавил: — Ты можешь двигаться. Было ужасно больно. Том отстранился, а затем медленно двинулся вперед. Гарри стиснул зубы, стараясь не шуметь от распираемого изнутри ощущения. Он бы... не смог... не перед Томом. Казалось, лучшим решением было забыться во всех этих ощущениях; дождаться, когда боль утихнет, а реальность ускользнет прочь, расплываясь где-то на периферии и вспыхивая искрами под закрытыми веками. — Гарри, ты… — начал Том, теряя самообладание. Он больно сжимал бедра Гарри, словно это было единственным, что помогало ему сдерживаться. — Могу я… — Да, — выдохнул Гарри и, поскольку его щеки пылали от смущения и стыда, добавил, защищаясь: — Прекрати толкаться, как сука. Том рванул вперед, и Гарри издал отчаянный, болезненный вскрик. Он до крови прикусил щеку изнутри и впился пальцами в плечи Тома. Это было так непристойно. Так неправильно. Так стыдно. Их кожа ударялась друг о друга, матрас издавал слабый, устойчивый скрип; Том – прерывистое дыхание, горячее, влажное и близкое. Он снова толкнулся вперед – на этот раз медленнее – и болезненное жжение начало исчезать. Обхватив бедра Гарри, Том приподнял их, регулируя угол, и следующий толчок во что-то попал. Гарри удивленно ахнул, и Том, внимательно отслеживающий его реакцию, сразу заметил. Он подался назад и вошел снова. Потом снова, снова и снова, заставляя их обоих застонать от накатившего удовольствия. Внезапно Гарри понял, как близко было лицо Тома. Волосы падали ему на глаза. Пот блестел у него на бровях, а глаза заволокло поволокой из наслаждения и похоти. Тогда он не хотел видеть Тома. Это принесло определенное чувство близости – ужасную, неловкую уязвимость, которая заставила его пожелать, чтобы это была любая другая позиция, кроме той, где они вынуждены были бы смотреть в лица друг друга. Гарри поморщился и закрыл глаза. Вцепившись пальцами в плечи Тома, он притянул его ближе к себе и поцеловал. Прижатое к нему тело Тома было невероятно тяжелым, и каждое движение их бедер вызывало спазм удовольствия. Том застонал в рот Гарри, совершенно не стесняясь, и сжал в руке его волосы. Это было так громко. Каждый шлепок кожи. Каждый неприличный шум. Он что-то пробормотал, и рванулся вперед с такой силой, что Гарри захлебнулся воздухом. Через некоторое время он почувствовал, как внутри него медленно растет удовольствие. Гарри встретил движение Тома и потянулся, чтобы коснуться своего члена. Он уже не находил в себе сил сдерживать стоны, которые теперь непрерывным потоком срывались с его губ. Том резко дернул Гарри за волосы, сбиваясь с ритма. — Гарри, — простонал он. — Боже, Гарри, не могу поверить, что ты позволил мне… Ты такой… — его член запульсировал глубоко внутри, и он с протяжным стоном кончил. Этого звука было достаточно, чтобы Гарри охватила дрожь. Это оказалось уже слишком. Том стонет прямо над ним и крепко обнимает его. Том, задыхаясь ему в шею и по-прежнему оставаясь внутри, неуклюже дрочит его член, когда сам мгновение назад содрогался от оргазма. Порочность всего этого. Постоянно нарастающее удовольствие, которого было слишком, слишком много и… Еще полдюжины грубых фрикций, и Гарри кончил: мышцы напряглись так сильно, что стало больно, так сильно, что больше ничего не имело значения, кроме этого ощущения. Том выпустил член Гарри и упал ему на грудь, уткнувшись головой в шею. Через мгновение он отстранился, выскользнул из него и рухнул рядом на матрас. Гарри уставился в потолок, голова у него шла кругом. Между ними не было ни дюйма свободного пространства. Он чувствовал, как скользкая, потная кожа Тома прижимается к его собственной. Чувствовал сперму на своем животе. Внутри себя. Он поморщился. — Ну, — после минутного молчания прохрипел Гарри, — это все-таки случилось. Том издал странный звук, похожий на что-то среднее между согласием и смехом. Дыхание Гарри постепенно выравнивалось. Простыни были скомканы вокруг их ног, и зеленый свет факелов завораживающими бликами отражался от пота на груди Тома. Гарри хотел протянуть руку. Отстраниться. — Об этом никто не должен узнать, — предупредил Гарри. — Никогда. — Неужели? — Том повернулся, чтобы посмотреть на него. — А я уже собирался похвастаться этим на следующем собрании Пожирателей смерти, но если ты настаиваешь… — Ох, Мерлин, заткнись. Том улыбнулся. Он излучал самодовольство – практически светился им – но Гарри не мог найти в себе желания рассердиться. — Не могу поверить, что это произошло на самом деле, — категорично произнес он. Том согласно хмыкнул и протянул руку, чтобы прикоснуться к Гарри. Его пальцы легко пробежались по синяку. — И я, — ответил он и расплылся в глупой ухмылке. Гарри фыркнул и закатил глаза. Прижатый к нему, Том был таким горячим, и обычно это казалось чересчур, однако теперь ему хотелось закрыть глаза и забыться, с головой погружаясь в чужое тепло. Ему было совершенно неважно, было ли оно липким или отвратительным; его не заботило, что они оба вспотели. Том наклонился вперед и лениво поцеловал его. Сначала накрыл губы, а затем легко прижался к острой челюсти. Его взгляд был ясным и осознанным. Довольным. Гарри потянулся, чтобы провести рукой по его волосам, позволив клубку эмоций мягко расплетаться внутри. Он знал, что все это исчезнет, и реальность вернется. Но именно в тот момент все было в порядке.