***
— Итак, ты и Том, — начал Абраксас, когда они сели за слизеринский стол. Они были вдвоем, если не считать небольшую группу младшекурсников, которые устроились поодаль и вели жаркие споры о восстании гоблинов. Лицо Абраксаса превратилось в маску нарочитой невинности, хотя подрагивающие губы начисто стерли желаемый эффект. — Да? — спросил Гарри и потянулся через стол за стопкой тостов, сохраняя на лице абсолютную невозмутимость. — Вы ужасно близки в последнее время. — Полагаю, — согласился Гарри. — Ты что, ухмыляешься? Гарри прикоснулся к своему лицу. — Нет, — соврал он, хотя уголки губ предательски тянулись вверх. — Ты! Ты такой же скрытный мерзавец... Гарри фыркнул. — И что? Хочешь узнать все подробности? — Нет, я просто… это Том, понимаешь? А ты и он – Мерлин, вы так близки. И хотя вы постоянно спорите, я никогда прежде не видел, чтобы он уделял кому-то столько внимания. — Не так уж и часто мы спорим, — возразил Гарри. — На днях вы спорили о джеме, Гарри. Варенье. — Это был совершенно нормальный разговор. Абраксас выразительно хмыкнул. — Я хочу сказать, что это очень отличается от обычных ссор. Если честно, выглядит жутковато. — Спасибо, Абраксас, — серьезно кивнул Гарри. — Нашим намерением было напугать тебя. — Ой, заткнись, — Абраксас рассмеялся.***
Прозвенел колокол, возвещающий об окончании Зельеварения, и Гарри принялся неторопливо собирать вещи в сумку. Том разговаривал с одним из старост Когтеврана – парнем в тяжелых квадратных очках, с рыхлой, местами покрасневшей кожей и волосами мышиного цвета. Гарри сунул весы в сумку. Прошлые выходные прошли в приятной суматохе. Замок преобразился с приближением Рождества: на доспехах появилась мишура, а вокруг лестниц обернулись побеги остролиста и омелы, чьи ягоды уже были растоптаны в кашу на каменных ступенях. Когда Гарри направился на выход из класса, его мысли крутились вокруг разнообразия праздничных блюд, подаваемых в Большом зале. — Гарри? Не мог бы ты задержаться на минутку? Гарри затормозил и удивленно повернулся к профессору Слизнорту. Том, слегка нахмурившись, остановился тоже. — Тебя подождать? — спросил он, сразу прерывая разговор. Гарри посмотрел на него и покачал головой. — Все в порядке, — ответил он и не смог сдержать легкой улыбки. — Увидимся позже. Когда дверь с негромким хлопком закрылась за последним студентом, Гарри обернулся. — О чем вы хотели поговорить, сэр? Профессор Слизнорт жестом попросил его подойти ближе. — Так официально, мой мальчик. Я всего лишь подумал, что нам стоит поговорить. Как сейчас к тебе относятся слизеринцы? Ты уже давно с нами, и я рад видеть, как ты вливаешься в коллектив. — Все в порядке, — сказал Гарри. — Хорошо. — И, слава Мерлину, с этим ужасным делом Гриндевальда покончено, — проговорил Слизнорт. — Очень жаль, что вас привели сюда поистине ужасные обстоятельства. — Да, — негромко согласился Гарри, опуская глаза в пол в знак скорби. Профессор Слизнорт расхаживал по классу, левитируя незакрепленные ингредиенты для зелий на полки шкафа и очищая столы заклинаниями. Когда Гарри предложил свою помощь, он с признательностью кивнул. — Ты хорошо ладишь с мистером Малфоем, верно? — дружелюбно поинтересовался Слизнорт. Гарри рассеянно кивнул, посылая очищающие чары на стол, сплошь покрытый лягушачьими потрохами. — Да, он хороший друг. Гарри отвечал общими, ничего не значащими фразами, позволяя профессору Слизнорту постепенно добираться до сути вопроса, ради которого его задержали после урока. Действительно ли Слизнорт хотел просто поболтать? — Конечно, он очень отличается от остальных Малфоев, — пробормотал Слизнорт себе под нос, и было непонятно, считает он данный факт достоинством или недостатком. Профессор искусно взмахнул палочкой, и ряд хрустальных пузырьков плавно потянулся к шкафу, поблескивая в неярком свете стеклянными гранями. — И мисс Лестрейндж, — задумчиво продолжил Слизнорт. — Ее, в какой-то степени, тоже можно назвать белой вороной. Должен заметить, ты умеешь выбирать друзей, Гарри. К тому же, безусловно… я безмерно рад видеть, что у мистера Малфоя появился друг… Гарри ничего не сказал. Формулировка Слизнорта пробудила в нем внезапное желание ощетиниться. Он выбрал своих друзей не из жалости. — Я не был уверен, как ты устроишься в Слизерине, Гарри. Конечно, я знал, что это будет интересный опыт, но, признаюсь, я очень волновался. Когда ты прибыл сюда, то казался таким тихим, сдержанным и осторожным молодым человеком. Ты нес в себе столько невзгод, с которыми моим слизеринцам никогда еще не приходилось сталкиваться. По крайней мере, пока. Его рот огорченно скривился от понимания, что те трудности, которые в будущем настигнут его студентов, все равно неизбежны. — Я с уверенностью мог сказать, что ты отличался от них, и они тоже это чувствовали. Ты был выше мелочей, которые занимали их умы, а также был совершенно непреклонен в стремлении не принимать обычаи нашего факультета. Мне было не по себе. Гарри потребовалось пару мгновений, чтобы уловить смысл фразы. «Мелочей», — невесело отметил он про себя и посмотрел в глаза Слизнорту. — Вы имеете в виду идеологию чистокровных, которая буквально разлагает ваш факультет изнутри, сэр? Глаза Слизнорта немного расширились, и он издал короткий, неловкий смешок. — Ничто не ускользает от твоего внимания, не так ли? Хотя я бы не сказал, что разлагает… Их семьи, понимаешь… имеют очень консервативные взгляды, ужасные, ужасные… — он оборвал свой размытый поток сознания и прочистил горло. Гарри внимательно наблюдал за профессором Слизнортом. — Значит, вы говорили о том, — начал он на этот раз медленнее и более вдумчиво, — что все слизеринцы подчиняются Тому? Он знал, что попал в цель, когда улыбка Слизнорта стала шире. — Том, — воскликнул Слизнорт, мгновенно цепляясь за новую тему. — Чепуха, мой мальчик, они им восхищаются, вот и все. И разве он не восхитителен? Должен сказать, он весьма и весьма одаренный студент. Гарри не смог скрыть ухмылки. Конечно, это все было из-за Тома. — Пожалуй, в какой-то степени. У профессора Слизнорта округлились глаза. — Но вы хорошо ладите, да? В противном случае было бы жаль... Гарри не собирался уступать и делиться подробностями, как того наверняка хотел Слизнорт. Он задвинул последний стул, завершая уборку, и натянул на лицо выражение полной беззаботности. — Да, мы ладим. Понимающая улыбка Слизнорта стала почти шаловливой, и Гарри резко захотелось провалиться сквозь землю. Он прочистил горло, уставившись на довольно интересный след копоти на соседней парте. — В последнее время вы двое не разлей вода. — Я бы так не сказал, сэр. — Нет? Ну, я в любом случае рад это видеть, знаешь, действительно, очень рад. Том гений – абсолютный гений – но он довольно несгибаем в своих идеях: редко позволяет себе свернуть с выбранного пути, если уже ступил на него. Ты знаешь, что он хотел преподавать здесь, в Хогвартсе? — Слизнорт шагнул вперед, и его взволнованное лицо стало таким серьезным, будто этот факт имел огромное значение. — Боюсь, он все еще не оправился от того отказа. Его глаза скользнули по лицу Гарри, задерживаясь там на секунду дольше положенного. Неуверенность и беспокойство грозовыми тучами сгущались над ними; казалось, будто розовые очки Слизнорта наконец пошли трещинами, однако он упорно отказывался это замечать. Том Реддл, невинно улыбаясь, спрашивает его о крестражах. Том и Слизерин. Непрерывный поток похвалы и лести от студентов, голоса которых звучат тихо и доверительно. Все эти тайны, кружащие вокруг него беспокойным роем; рьяное отрицание и моменты безнадежной неуверенности, в которых Слизнорт никогда себе не признается. Гарри сглотнул под тяжестью его взгляда. Хотел бы он сказать об этом Слизнорту. Вы позволили этому случиться однажды. Игнорировали правду, пока не стало слишком поздно, а стоило последствиям своих же действий настигнуть вас, как вы тут же сунули голову в песок. Желал ли Слизнорт обрести душевный покой и удостовериться заранее, что его опасения беспочвенны? Или семена сомнений были слишком велики, чтобы их игнорировать, и он хотел поделиться своими соображениями с Гарри? — Ну, как вы уже сказали, сэр, он непоколебим. Я уверен, вы знаете об этом лучше меня. Слизнорт тяжело вздохнул, и момент прошел. Гарри попытался ободряюще ему улыбнуться, но в итоге получилось изобразить лишь что-то вроде гримасы. Разве он уже не взвалил на себя достаточно ответственности, чтобы позволить Слизнорту подкинуть еще и это? — Что ж, уверен, он далеко пойдет. А также я уверен, что ты тоже далеко пойдешь, Гарри, просто запомни мои слова. — Спасибо, сэр, — кивнул Гарри. — И если вы не против, то я, пожалуй, пойду на обед. — Конечно, конечно, я уверен, твоим друзьям будет интересно узнать, где ты. И Тому, разумеется, тоже – если не ошибаюсь, он очень интересуется всем, что касается тебя. Он так многозначительно взглянул на Гарри, что тот почувствовал, как щеки обдало жаром. Гарри поспешно попрощался со Слизнортом и, получив в ответ добродушную улыбку, быстро покинул класс. Боже, Тому это однозначно понравится.***
— Чего он хотел? — Том отодвинул свою тарелку в сторону и целиком сосредоточил внимание на Гарри, когда тот вошел в Зал. Гарри проскользнул на место напротив него и ухмыльнулся. — Это определенно потешит твое самолюбие, — с усмешкой ответил он. — Вообще-то, он хотел поговорить о тебе. — Серьезно? — К сожалению. По сути, он хотел, чтобы я… признался в своей сильной привязанности к тебе или что-то вроде того. Это было странно. Его формулировка заставила Тома ухмыльнуться. Гарри бросил на него мимолетный взгляд, накладывая тушеное мясо на тарелку, и ровным голосом добавил: — Не то чтобы это была правда. — Разумеется, нет, — отозвался Том. — Это скорее увлечение. — Да, именно так. — Наверное, было весело обсуждать это со Слизнортом. Гарри улыбнулся ему. Довольно мягко, подумал Том, его взгляд был ясным, теплым и веселым. Том хотел запечатлеть это выражение, как-то сохранить его, потому что Гарри редко смотрел на него с такой нежной привязанностью. — Эй, Том, — внезапно позвал Эйвери, перегнувшись через стол. — Ты видел статью в «Пророке» сегодня утром? О вампирах? Очевидно. — Да, — коротко сказал Том, недовольный тем, что его прервали. Он был бы полным идиотом, если бы не увидел пылающий заголовок: два убийства в Лютном переулке, обескровленные тела. Слишком откровенный вызов. Явный и чересчур примитивный. Их беспорядочная борьба за улучшение прав с каждым месяцем становилась все отчаяннее. Это вызывало у Тома чрезвычайный интерес. — Мерзко, да? Мой отец считает, что они хотят полностью истребить Департамент по регулированию и контролю над магическими существами, — радость в его голосе не могла бы стать еще более очевидной. — А ты что думаешь? Следующим будет Эджкомб? — Ты не видишь, что я занят? Эйвери осекся. Брови Гарри взлетели вверх, и он замер, прижав вилку ко рту. — Ах да, прости, я просто… Прости, — растерянно пробормотал Эйвери и бросил на Гарри испепеляющий взгляд. Его челюсти с силой сжались. Гарри поднял на него глаза, раздумывая, осмелится ли тот выкинуть что-нибудь еще. — Вряд ли Эджкомб будет следующим, — сказал Том, смягчая свою резкость. — Думаю, это будет кто-то с меньшим статусом. — Точно, — с облегчением согласился Эйвери. Он вернулся на свое место и отвернулся в другую сторону, завязывая разговор с Розье. Том отложил в сторону нож и вилку. Гарри как-то странно посмотрел на него – наполовину польщенно, наполовину удивленно. — Не надо, — предупредил Том до того, как Гарри успел открыть рот. — Я не собирался… — Гарри осекся и помолчал несколько мгновений, а затем преступно медленно расплылся в ухмылке. — Знаешь, тебе действительно следует начать лучше относиться к людям. — Я приму это к сведению. Он бы не стал.***
Завернув за угол, Гарри и Том едва не столкнулись с Роном и Гермионой – от неожиданности лица у всей четверки вытянулись одинаково. Впрочем, Том оправился быстрее всех – расправил плечи, возвращая на лицо холодное, непринужденное выражение. Улыбка Гарри померкла. — Привет, — сказал он, не обращая внимания на предательски сжавшееся сердце. — Гарри, — моргнув, поздоровалась Гермиона. На ее плече висела сумка, из которой выглядывал край учебника. — Том. — Гермиона, — произнес Том таким же ровным голосом, — и Рон. Гарри неосознанно отодвинулся от Тома, увеличивая расстояние между ними, но сразу почувствовал себя виноватым. Рон и Гермиона обо всем знали – так почему он испытывал потребность скрываться? — Мы как раз шли в гостиную, — продолжил Гарри, когда молчание затянулось. — Да, э-э… мы тоже, — Рон неопределенно дернул плечом. Он явно чувствовал себя неуютно, поэтому не спускал с Тома настороженного взгляда. — Тогда увидимся позже, приятель. — Подожди, — остановила его Гермиона. — Гарри, я хотела тебе кое-что сказать. — Подруга разгладила складки на своей мантии, бросив на Тома короткий взгляд. — Мы разговаривали с Дамблдором. Он хотел тебя видеть, чтобы поговорить о… — девушка замялась. — О чем? — поднял брови Гарри, но Гермиона только мотнула головой, отказываясь говорить при Томе. Тот холодно улыбнулся. — О Гриндевальде? Трансфигурации? Создании новой, какой-то особенной силы, которая сможет убить Волдеморта? Гермиона отшатнулась. — Ты… — начала она. — Как ты можешь… — Да, Том, это не смешно, — осадил Гарри. — Дамблдор давно решил, что убить тебя – это моя обязанность. — Гарри, — опешила подруга, — тебе не следует… Гарри переглянулся с Томом, отмечая, как заговорщицки блеснули темные глаза. — О, точно, глупый я, — хохотнул Гарри. — Представь, что ты этого не слышал. — Слышал что? — Том изобразил на лице недоумение. — В любом случае, Грейнджер… ты что-то говорила? Гермиона выглядела растерянной. Она несколько секунд непонимающе таращилась на Гарри, а затем перевела на Рона почти умоляющий взгляд. Однако тот выглядел таким же озадаченным, поэтому подруге пришлось брать себя в руки, чтобы продолжить: — Дело в маховике. В том, что мы собираемся с ним… делать. Она взглянула на Тома с явным подозрением. Тот в ответ послал ей улыбку. — Разве он не сломан? — Это не твое дело, Реддл, — огрызнулся Рон. Гарри нахмурился, услышав неприкрытую злобу в его голосе. — Рон, — начал он. — Это… — …не имеет к нему никакого отношения! — Я знаю, но тебе не обязательно… — Гарри осекся на полуслове и покачал головой. — Ладно, забудь. Ругайтесь сколько угодно, мне плевать. — Нет, Гарри, подожди, — попросила Гермиона с чем-то похожим на отчаяние в голосе. Подруга схватила его за руку, когда он уже собрался двинуться прочь. Гарри отмахнулся от нее. Зачем усугублять ситуацию? Он знал, что его друзья никогда не поладят с Томом. Гарри никогда не сможет объединить их, никогда не сможет разорвать себя пополам и тем более не сможет забыть о том, как сильно они ненавидят друг друга. — Скажи Дамблдору, что я поговорю с ним после Трансфигурации, — устало сказал Гарри. — В любом случае, Том прав, маховик сломан. Что еще ему нужно? — Думаю, он чувствует себя виноватым, — неуверенно произнесла Гермиона. Она закусила губу, теперь смотря только на Гарри. — Что вполне понятно… Том громко хмыкнул, привлекая к себе внимание. — Дамблдор хочет произнести перед вами речь о своей неспособности помочь? Когда он давал вам что-нибудь существеннее туманных обещаний? А еще лучше не пытался вами манипулировать, заставляя все делать за него? Гарри неловко почесал лоб. — Все совсем не так. Рон прочистил горло. — Э-эм… вообще-то, именно так. И я не хочу соглашаться с… этим, но… — …спасибо, Уизли. — Если серьезно, Гарри, мне надоело, что Дамблдор ведет себя, как будто знает обо всем лучше нас. А после того, как мы доверились ему и решили, что тоже несем ответственность за происходящее, он что-то потерял? Ничего. — Ты не можешь винить его за наше потерянное будущее, — нахмурился Гарри. — Или за то, что случилось здесь. — Ага, потому что на самом деле виноват… — Рон красноречиво замолчал, сделав при этом такое лицо, будто проглотил что-то мерзкое. — Да? — Том невинно улыбнулся. — Провались ты к дьяволу, Реддл! — Рон, не выводи его! Пожалуйста, — Гермиона отчаянно посмотрела на Гарри, но тот лишь пожал плечами. — Понятия не имею, почему ты думаешь, что кто-то из них будет меня слушать. Очевидно, что вы никогда не сможете оставить разногласия в прошлом. Она нахмурилась, возможно, из-за смирения, прозвучавшего в его голосе, которое Гарри даже не попытался скрыть. В итоге сообщив, что он обязательно посетит кабинет Дамблдора позже, он двинулся дальше по коридору. Витражные окна отбрасывали косые лучи розового цвета, украшая каменный пол причудливыми узорами, а тяжелые рамы портретов были пусты. Гарри и Том шагали в ногу до тех пор, пока не завернули за угол. — Это была настоящая катастрофа, — невесело хмыкнул Гарри, спускаясь по винтовой лестнице. — Твои друзья не любят меня больше, чем я их, — отозвался Том. — Что, в самом деле, весьма примечательно. — Ага, — с горечью согласился Гарри. — Обхохочешься. Они никого не встретили на лестнице, поэтому Том, засунув руки в карманы, легко подстроился под шаги Гарри и произнес: — Могло быть и хуже. Не думаю, что сейчас они собираются делать что-то серьезнее, чем испепелять меня взглядом. Гарри неразборчиво хмыкнул. — Спасибо, что не стал нагнетать обстановку, — наконец проговорил он. — Знаю, что ты, наверное, хотел. Том помолчал секунду, но оборачиваться не стал. — Все в порядке. В результате это просто заставило бы тебя принять их сторону, вот и все. — Да, но… — Гарри прочистил горло. Он надеялся, что Том все же понял, что он оценил это; надеялся, что молчание сможет передать все то, что он пытался сказать без слов. — Спасибо.***
Пятница для Тома, по обыкновению, была наполнена множеством повседневных дел. Сначала у него была назначена встреча старост, на которой он, сочувственно качая головой, должен был выслушать различные жалобы; затем профессор Слизнорт, ярко сияя глазами и сжимая в руках бокал эльфийского вина, предложил обсудить Древние Руны, что плавно перетекло к разговору о его личной жизни. Том устраивал собрания Пожирателей смерти все реже, а планы на будущее, ставшие в последнее время еще более далекими, смутно проплывали у него перед глазами в минуты одиночества. Том расслабленно опустил пальцы на стол. Класс Чар гудел от шума, и холодный зимний свет просачивался сквозь открытые окна. Снаружи небольшая группа студентов, засунув руки в карманы, направлялась на Травологию, и их дыхание закруживалось в воздухе небольшими облачками пара. Прошло много времени, подумал Том, с тех пор, как он устраивал собрания Пожирателей смерти. И что еще хуже, когда в последний раз он делал что-то для своего будущего? Глупые встречи со Слизнортом не в счет. Когда он в последний раз изучал магию, чем в недалеком прошлом занимался постоянно? После открытия Тайной комнаты и создания крестражей (что заняло не менее шести месяцев) Том не позволял этим планам занимать все свое время, потому что появился Гарри. Навязчивое желание узнать обо всех его секретах быстро вытеснило остальные мысли из его головы. Это мрачное, неутолимое желание, от которого у Тома перехватывало дыхание: оно поселилось внутри и упорно не давало покоя; оно было единственным, что имело для него значение. Но что творилось сейчас? — Мисс Лестрейндж? Не могли бы вы повторить, пожалуйста? Профессор Флитвик стоял за преподавательской трибуной, с головой зарывшись в кипу учебников, и его скрипучий голос звучал так же тихо, как и скользящий по доске мел. Белинда прочистила горло и повторила свой ответ: уже на тон выше, но по-прежнему монотонно и без выражения. Том нахмурился. Теперь нужно было одновременно совмещать два дела, и это оказалось труднее, чем он себе представлял. Но так не должно было быть, в конце концов, он не пытался скрыть свои планы относительно Волдеморта. Однако тот факт, что в их отношениях с Гарри что-то неуловимо изменилось, был странно очевидным и не давал ему покоя. Волдеморт и Гарри? Они явно не подходили друг другу. — Кхм, Том, — негромко обратился к нему Абраксас, поворачиваясь на стуле. Он так сильно вдавил кончик пера в стол, что тот вошел в дерево, оставляя за собой чернильный след. — Как думаешь, Гарри… — он замолчал: Флитвик проходил мимо, оглядывая заполненные ими конспекты. — Что Гарри? Глаза Абраксаса метнулись в другой конец класса, где Гарри разговаривал с Уизли: они оба казались немного напряженными, хотя ничего подобного раньше за ними не наблюдалось. Впрочем, спустя некоторое время, они начали легко и неуверенно улыбаться, а на их лицах появились какие-то осторожные, полные надежды выражения. — Как думаешь, он отдалится? Теперь, когда помирился с ними? Боже, Абраксас был настоящим размазней. — Нет, — ответил Том, и его голос прозвучал увереннее, чем он на самом деле себя чувствовал. — А ты не думаешь… То есть я хочу сказать, что они явно не одобряют все это, а ведь они – его лучшие друзья, и он так их ценит. По сравнению со мной они вместе прошли через многое, и конечно, при неблагоприятном раскладе он сразу выберет их. Это даже нельзя назвать выбором как таковым. — Ты планируешь заставить Гарри выбирать между тобой и его друзьями? — Нет, — Малфой пожевал губу. — Нет, но… они гриффиндорцы. Ты же знаешь, что это другое. Том не ответил. Конечно, Абраксасу не о чем беспокоиться: при первых признаках конфликта он начнет лить слезы, и Гарри мгновенно смягчится. — Тогда не говори ничего, что может их обидеть. Все просто. Они оба уставились в другой конец класса, где Гарри, опустив голову, многозначительно смотрел на Грейнджер и что-то негромко говорил. Все трое так близко склонились друг к другу, что ее волосы касались щеки Гарри, а Уизли тесно прижался к его плечу с другой стороны. Том отвел взгляд. — Ты накручиваешь себя, — сказал он. — А если тебя это так беспокоит, то пойди и спроси его сам. Том уставился на свое кольцо и провел пальцами по холодному камню. Крестраж не привлекал его так, как Гарри: не было ни притяжения, ни волнения, ни мучительной потребности постоянно держать его рядом. Ничего. Он казался совершенно обычным кольцом. Гарри не стал бы отказываться от происходящего между ними, не без причины. И все же, если бы причина у него была, если бы он, к примеру, просто захотел… К тому же, они всегда знали, что… Нет, это было безумием. Подобная мысль была отвратительной и росла внутри, как злокачественная опухоль. Его начинало гложить беспокойство – настолько сильное и грубое, что выплескивалось через край. И что еще хуже – гаже всего – его одолевали сомнения. Как иметь одно без другого? А как получить оба? — Мистер Уизли и мистер Поттер, оставьте свои важные разговоры на любое время после занятий, пожалуйста. А сейчас… Том смотрел на Гарри, и в животе у него закручивался горячий узел ревности. Абраксас посеял в нем семена сомнения, и Том позволил им прорасти. Уизли и Грейнджер. Что они вообще сделали для Гарри? Уизли атаковал его заклятием прямо в лицо, а чересчур педантичная, чопорная Грейнджер выражала постоянное неодобрение уже одним своим видом, заставляя Гарри вести себя так, как она посчитает нужным. Они вынуждали его прогибаться, подстраиваться под себя, однако какие бы трудности ни обрушивались на их дружбу, преданность Гарри оставалась непоколебимой. Том жаждал такого же отношения к самому себе. И ненавидел это. Сейчас, при взгляде на взлохмаченную голову Гарри, расстояние между ними казалось как никогда огромным. Том не мог позволить себе ревновать, только не сейчас. В конце концов, несмотря на то, как глубоко Уизли и Грейнджер вонзили в Гарри свои когти, как крепко они цеплялись за него, он все еще принадлежал Тому. И все же он не мог отделаться от поселившейся внутри червоточины, от беспокойной мысли, которая не давала ему покоя. Если бы Гарри поставили перед выбором, какое бы решение он принял?***
Когда колокол оповестил об окончании занятия, Том пересек кабинет. Это не было соревнованием – он отдавал себе в этом отчет и не собирался проверять. Он не собирался, но его губы против воли растянулись в ухмылке, а сердце предвкушающе участило ритм. — Привет, — Гарри поднял на него глаза и закусил губу. Уизли и Грейнджер напряглись – это произошло быстро, инстинктивно – что заставило Гарри тоже напрячься. Но прошло мгновение, и его плечи почти вызывающе расслабились. — Я видел, как ты разговаривал с Абраксасом – со стороны казалось, что тебя пытали. Том скривился. — Ты не захочешь это слышать, — отмахнулся он. — Поверь мне. Гарри провел со своими друзьями целое занятие, но все равно не забыл про него. В груди появилось какое-то странное чувство, которое Том даже при всем желании не смог бы расшифровать. Гарри оглянулся на Уизли и Грейнджер, и, несмотря на их хмурые, напряженные взгляды, его голос прозвучал легко: — Встретимся позже, — извиняющимся тоном предложил он. — Как обычно, в библиотеке после ужина? Тома накрыло волной острого удовлетворения. Гарри выбрал его, отказываясь от общества своих ненаглядных друзей, как бы мягко и завуалированно ни звучали его слова. Том щелчком пальцев сложил оставшиеся учебники Гарри в сумку, и тот бросил на него озадаченный взгляд. — Знаешь, Том, — начал он, когда они вышли в коридор. — Ты пялился на меня через весь класс. То есть я, конечно, польщен и все такое… — Я не пялился на тебя, — резко отозвался Том, возмущенный подобным предположением. — Отличный контраргумент, — Гарри усмехнулся. — Честно говоря, тебе нужно научиться контролировать свою ревность. — Я не ревную, — бросил Том, начиная терять самообладание. — Скорее… так проявляется моя сильная неприязнь ко всем остальным. — О, разумеется. Ко всем, включая слизеринцев? — Очевидно. — Но исключая Слизнорта. — Почему исключая Слизнорта? Том понял, что потерял бдительность и угодил в ловушку, когда Гарри замер посреди коридора и озорно улыбнулся. Его глаза ярко сверкнули. — Только не брякни какую-нибудь ерунду о том, что мы с ним друзья, — поморщившись, предупредил Том. — Серьезно, Гарри… Гарри засмеялся. — Хорошо, — сказал он. — Я забыл, какой он полезный и влиятельный. И тебе, конечно, совсем не нравится, как он заискивает перед тобой, расплываясь в бесконечных комплиментах. Том усмехнулся. Какой это был отвратительно-проницательный комментарий. — Конечно, нет, — он поднял брови. — Я не нуждаюсь в комплиментах от Слизнорта. — О, да брось, — Гарри закатил глаза, заметив выражение лица Тома. — Я понимаю, что ты шутишь, но признайся хотя бы самому себе. — В чем я должен признаться на этот раз? Коридор был пуст. Гарри усмехнулся, и глаза Тома опустились к его рту, отмечая, как уголки чужих губ потянулись вверх, обнажая белые зубы. — Что ты влюблен в себя, — довольно выдохнул Гарри. — Или дружишь со Слизнортом. Я согласен на любое из этого. Том покачал головой, призывно блеснув глазами, и ох, Гарри поймал этот взгляд. Он перестал скалиться и вместо этого понимающе усмехнулся. — Или, — начал Том, многозначительно понижая голос, — ты заканчиваешь нести чушь и решаешь, чем мы займемся в свободное время. В глазах напротив заплясали смешинки. — Например? Шахматами? — Шахматы – это то, что ты решил? Не знал, что тебе нравится проигрывать, но если ты настаиваешь… — Если подумать, — Гарри схватил его за запястье и потянул на себя, — прямо здесь есть пустой класс. Когда они вошли внутрь небольшого захламленного помещения, вспыхнул свет, освещая покрытую толстым слоем пыли школьную доску и несколько сломанных парт напротив. — Итак, шахмат здесь нет, — с притворным сожалением выдохнул Гарри, отпуская запястье Тома. Он прошелся вперед, мельком осматривая крупные щепки, торчащие из стола поблизости. — Очень жаль. Том следил за ним взглядом. В Гарри было что-то интригующее; что-то, что заставляло его сердце учащенно биться. Слова Абраксаса навязчивым эхом продолжали раздаваться в голове, и Тому захотелось рвануть Гарри на себя, раз и навсегда доказывая, что тот безраздельно принадлежит лишь ему одному. — Я не буду заниматься с тобой сексом в заброшенном классе, — небрежно сказал Гарри. Он шагнул ближе, и они оказались лицом друг к другу. Гарри смотрел в темные глаза, не отрываясь. — Уверен? — дразнящим голосом уточнил Том. — Вполне. Если только ты не захочешь наклониться над этим столом… Том бросил на него неприязненный взгляд, и Гарри весело рассмеялся. — Нет? Ах, какая жалость. — Твои шутки переходят все границы. Тому хотелось запрокинуть голову Гарри и почувствовать губами его участившийся пульс. Как он посмел. Ему хотелось засунуть пальцы в рот Гарри, почувствовать его скользкий жар, влажное прикосновение языка и зубов. Его, его, его. Провести пальцами по каждому выпирающему позвонку, по каждому изгибу его тела. Заклеймить его. Зарыться пальцами в волосы Гарри, смотреть, как он опускается на колени, как прикрывает глаза и втягивает щеки… Однако у Гарри явно были другие планы. — Ты так одержим контролем, — произнес он, наклоняясь так близко, что его лицо оказалось на расстоянии дюйма. — Даже сейчас. — А ты по-прежнему испытываешь желание надавить на меня. Гарри в ответ лишь неопределенно хмыкнул, соглашаясь. Другая, более темная и одержимая часть Тома желала видеть, как Гарри выгибается под ним. Как вздрагивает от прикосновений и со стоном отрывается от его губ. Желал слышать звуки, которые тот издает: тяжелое, сбивчивое дыхание, перерастающее в приглушенные всхлипы, от которых ему сносило крышу окончательно, и он стонал уже в полный голос, терзая зубами нижнюю губу и всем телом содрогаясь в оргазме. Желал ощутить вновь, как они цепляются друг за друга, оставляя следы на скользкой коже и бормоча все то, что никогда не скажут друг другу в иной ситуации. Это было абсурдно, как отчаянно Гарри пытался уравновесить динамику их отношений. Тому следовало проклясть его, но вместо этого он рассмеялся. Гарри прижал его к стене – это заставило Тома подумать об интересных, еще неизведанных возможностях – и наклонился ближе, приоткрыв губы. Было восхитительно, как Гарри думал, будто может все контролировать; будто Том не мог поменять их местами в мгновение ока, как только происходящее начнет выходить за рамки дозволенного. Однако теперь в груди Тома вспыхнул интерес. Теплое дыхание Гарри коснулось его лица, и он легко ухмыльнулся, сверкая потемневшими и неприлично зелеными глазами. — Я нахожу твое упрямство забавным, — сухо сказал Том. Гарри нахмурился. — Я не упрямый. — О? Тогда как ты это называешь? Настойчивый? Непреклонный? Очень непреклонный? Гарри наклонился к Тому еще ближе. — Ты думаешь так только потому, что одержим желанием контролировать все в своей жизни. Ты не можешь с этим смириться, не так ли? С тем, что ты теряешь контроль? Губы Тома скривились. — Я никогда не теряю контроль, — отрезал он. — Хотя очень мило, что ты думаешь иначе. Он коснулся пальцем щеки Гарри. Теплая. Они стояли так близко, что он мог почувствовать его напряженное тело, достаточно близко, чтобы легко дернуть Гарри за галстук и поменять их местами, если бы хоть сколько-нибудь захотел. — Я думаю иначе, — пробормотал Гарри. Том промолчал. Он мог возразить, но решил этого не делать. Он ждал. Разве Гарри уже не принадлежал ему? И пусть он порой безмерно раздражал, пусть улыбался такой дразнящей, сводящей с ума улыбкой, он все же безвозвратно, непоколебимо принадлежал Тому. — Я заставляю тебя чувствовать себя беспомощным, Гарри? — Том обвел четкий, белый контур его воротника, внимательно наблюдая, как у Гарри в горле качнулось адамово яблоко. Том осторожно коснулся пальцами и его. — Это так? Ты не можешь смириться с тем, что уступаешь мне? — Посмотри на себя, пытаешься оперировать моими же фразами, — Гарри улыбнулся и наклонился вперед, почти касаясь губами Тома. — Просто заткнись ненадолго. Ты когда-нибудь задумывался об этом? Прикосновение его губ было легким. Том невозмутимо что-то промычал ему в рот, недоумевая, с какой стати он позволяет происходящему фарсу разрастаться и почему ему так любопытно увидеть, как далеко Гарри осмелится зайти. Подавляя желание сжать рукой его растрепанные волосы, Том ответил на поцелуй. Он позволит Гарри поверить, что тот контролирует ситуацию. Гарри был очарователен, когда его лицо сияло торжеством; обезоруживающе мил, когда думал, что победил. Пальцы коснулись волос Тома. Гарри что-то мурлыкнул себе под нос, расплываясь в ухмылке, и легко, будто на пробу, развел коленом ноги Тома, устраиваясь между ними. Том позволил ему. Пока что. Внутри все переворачивалось, замирая от предвкушения. Но он, разумеется, собирался прервать эту игру до того, как станет слишком поздно… Гарри качнул бедрами, и Том непроизвольно ахнул. Судя по всему, этот звук даже его застал врасплох. Он на секунду замер, переваривая произошедшее, но через секунду уже целовал Гарри, пытаясь сгладить впечатление и вернуть себе ускользающий контроль. Гарри издал негромкий, довольный стон – тихий, едва слышный, как у Тома – и тот притянул его к себе еще ближе. Любопытство, поселившееся у Тома в груди, теперь казалось спокойным и созерцательным, а приятный жар чужого рта пересилил всю непривычность ситуации. Том обхватил его лицо ладонями и поцеловал глубже, наклонив в ту сторону, которую хотел. Гарри отбросил его руки. Им, вероятно, следует пойти в другое место, где над ними не будет висеть страх прерывания. Однако сердце у Тома одуряюще колотилось, и он не собирался останавливаться. Не сейчас. Он легко пробежался пальцами по затылку Гарри, а затем скользнул рукой ниже, ловко развязывая его галстук и настойчивее исследуя языком чужой рот. Гарри вжался в него бедрами, и это перестало казаться таким дразнящим, заигрывающим прикосновением. Том в отместку прикусил его нижнюю губу, чтобы подавить желание застонать. Где-то глубоко внутри он знал, что не нашел бы Гарри и вполовину таким интересным, если бы не было интриги; его всегда привлекала борьба и неповиновение. А вместе они постоянно конфликтовали, спорили и таким образом уравновешивали друг друга. И хотя Гарри был очень милым, когда был покорным, кое-что в нем было столь же очаровательно и сейчас. Что-то, что… Внезапно со стороны двери послышался шум, и Гарри с проклятием отпрыгнул назад. — Вот дерьмо, — зашипел он, поправляя мантию. Том напрягся: он быстро пригладил волосы и привел мантию в порядок. У них была лишь доля секунды, чтобы взглянуть друг на друга, прежде чем дверь открылась. — Ох, Мерлин… — с лица Абраксаса резко сошли все краски. Он застыл на пороге, широко распахнув глаза. — Прошу прощения! Гарри прочистил горло. На его щеках разлился лихорадочный румянец, а на голове был полный беспорядок из-за излюбленной привычки Тома зарываться в его волосы пальцами. — Что ты здесь делаешь? — хрипло спросил Гарри. Том бросил на Абраксаса безразличный взгляд, мысленно отмечая, каким удивленным тот выглядел. — О, — неловко выдохнул Абраксас, быстро моргая. — Я хотел побыть в одиночестве, чтобы подумать или позаниматься… наверное… Ну, что-то из этого… — он бросил мимолетный взгляд на Тома, но быстро отвернулся. — Ясно, — кивнул Гарри, немного нервно переступая на месте. Он засунул руки в карманы и снова поправил мантию. — А мы тут… практиковались в заклинаниях. — Правда? — Да, — ответил за него Том. — А что, тебя это удивляет? — Нет! Конечно, нет… — Тогда класс твой, — мягко сказал Том. — Мы уже уходим. Он подавил желание бросить мрачный взгляд на Абраксаса, который замер истуканом в дверном проеме. В памяти всплыл их предыдущий разговор, и Том не захотел выяснять причинно-следственные связи между той бессмысленной беседой и своим желанием целоваться с Гарри в пустом классе. И тем более он не хотел признавать, что увлекся этим занятием настолько, что совершенно забыл запереть дверь. Гарри энергично закивал головой. Он попрощался с другом и поспешно покинул класс. Бросив последний взгляд на Абраксаса, Том вышел следом и закрыл за ними дверь. — Похоже, твой план провалился, — сказал он, когда они вновь оказались наедине. Он быстро огляделся вокруг – к счастью, коридор был пуст – и пригладил волосы. Гарри застонал. — Не надо, — он поморщился и прикрыл глаза. — Я хочу убить его. — Теперь ты знаешь, каково быть мной. Гарри коротко хохотнул и развернулся к Тому, демонстрируя яркий румянец на скулах. На дне его зрачков заплясали самые настоящие чертята. — Ага, — согласился он. — Но ты видел его лицо? — Отчетливо. Гарри улыбнулся шире, и губы Тома неохотно дрогнули, возвращая улыбку. Прерывание ощущалось болезненно, и голова шла кругом от возбуждения. Ему хотелось уложить Гарри на первую горизонтальную поверхность и наблюдать, как стремительно будут темнеть его глаза, затягиваясь дымкой возбуждения и похоти; хотел слышать под собой его хриплые, прерывистые стоны. Желание обладать разнеслось дрожью по телу, взбудоражило кровь и заставило сердце в груди загнанно биться, отстукивая бесконечный ритм: Гарри, Гарри, Гарри. Гарри принадлежал ему – он принадлежал Тому, но по-прежнему оставался таким неуловимым, мимолетным, непостоянным, что казалось, его никогда не будет достаточно. Гарри коснулся своей нижней губы и еще раз оглядел коридор. — Итак, — он повернулся к Тому и многозначительно приподнял брови. — Выручай-комната?***
Несколько часов спустя Том переступил порог библиотеки. Сквозь высокие окна четвертого этажа проникали последние лучи заходящего солнца, и приглушенные разговоры наполняли коридоры. Он уверенно расправил плечи, плавно приближаясь ко входу. Библиотека была битком набита студентами: те уткнулись носами в пергаменты и закопались в учебниках, как в оборонительных сооружениях, не обращая ни малейшего внимания на окружающий мир. Опустив деревянную ручку, Том вошел внутрь. Несколько учеников, привлеченные шумом, подняли на него свои уставшие, покрасневшие глаза. Со всех сторон доносился негромкий шелест перелистываемых страниц и скрип перьев, царапающих пергамент. Не давая себе возможности передумать, Том быстро миновал полки и стеллажи, уставленные книгами. Пусть его преследовало отвращение к тому, что он собирался сделать, он философски решил отнестись к происходящему как к чему-то неизбежному. Тем более, что последние пару секунд затишья можно было использовать с выгодой для себя и морально подготовиться к неприятному разговору. Уизли и Грейнджер сидели в самом дальнем углу библиотеки. Их круглый стол со всех сторон окружали высокие, накренившиеся под тяжестью материальных знаний полки, которые скрывали их от посторонних глаз. Там могло спокойно уместиться четверо человек, однако Уизли бросил свою сумку на соседнее сиденье, а большая, неустойчивая башня учебников заняла последнее свободное место. Том поморщился. Грейнджер с головой окунулась в работу: ее рука уверенно порхала над листом пергамента, а пальцы были замараны чернилами. Уизли смотрел на нее с идиотским выражением лица, рассеянно катая шарик испорченной бумаги по столу. По всей видимости, он пытался о чем-то размышлять. Том обнаружил свое появление, показавшись из-за полок. — Уизли, — произнес он, потому что тот первым поднял глаза. — Грейнджер. Том презрительно скривил губы, когда Уизли неуклюже вскочил на ноги, приготовившись драться. — Что тебе нужно, Реддл? — Грейнджер отодвинула пергамент и выпрямилась. — Мы собирались встретиться в библиотеке с Гарри. Не с тобой. — О, я слышал. Но разве так не интереснее? — Нет. — Где он? — Я уверен, он придет, — уклончиво ответил Том. — По какой-то абсурдной причине ему нравится ваше общество. Думаю, это что-то из разряда сентиментальных вещей. Уизли бросил на него полный отвращения и неприязни взгляд, но Том его проигнорировал. — В любом случае, — продолжил он, приближаясь к Грейнджер, которая замерла на самом краю стула. — Я могу сесть? Застигнутая врасплох, она резко втянула носом воздух, а Уизли громко фыркнул. — Я что, ослышался? По-моему, кто-то сейчас очень неудачно пошутил. У Тома дернулся глаз. Он привык к враждебности и антипатии, хотя ни одно из них не казалось прежде и вполовину столь унизительным. Сглотнув горечь во рту, он ровно произнес: — Хорошо, если вам от этого будет легче, я постою. Уизли нахмурился, но ничего не ответил. «Он учится, — подумал Том. — Хотя и медленно». — Что тебе нужно? — настороженно спросила Грейнджер. — Выкладывай. — Вам никогда не приходило в голову, что я хочу просто поговорить? — Нет. — Это дерьмо может подействовать только на Гарри. — Правда, Реддл, заканчивай играть. Том не повелся на провокацию. Он выдержал паузу, позволяя им в полной мере насладиться вкусом собственного поражения. Собравшись с мыслями и едва заметно поморщившись, он медленно начал: — Я признаю, что мы… расходимся во мнениях по некоторым вопросам… — он говорил так, будто слова из него вытягивали клещами. — Но я считаю, что будет лучше отказаться от взаимной неприязни. Ради Гарри. Грейнджер вытаращила глаза. — В каком смысле «ради Гарри?» — она выглядела такой шокированной, будто Том сейчас произнес фразу на каком-то древнем языке давно вымершей цивилизации. А может, так оно и было. — А ты не видишь дальше собственного носа, Гермиона? — Том выразительно поднял брови. — Ты считаешь, что на него никак не влияет необходимость разрываться на части, пытаясь угодить всем нам? Даже не учитывая, что вы двое постоянно заставляете его чувствовать себя ужасным человеком, виноватым во всех бедах? Грейнджер побледнела, а лицо Уизли, наоборот, сделалось мрачнее тучи. Прежде чем они начали свою раздражающую болтовню – а у Тома уже достаточно болела голова – он продолжил: — Должен сказать, я почти впечатлен. Неплохая манипуляция с вашей стороны, как считаете? — Не тебе об этом говорить, — прорычал Уизли. — Да как ты смеешь… — Но мы все хотим лучшего для Гарри, верно? — перебил Том и улыбнулся, увидев, как они застыли. — Или вы не согласны? Думаете, его не беспокоит вся эта… враждебность? Грейнджер закусила губу. — Хорошо, — начала она, прочистив горло. — Я согласна с тем, что Гарри испытывает давление. А еще я ненавижу тебя, и не хочу соглашаться ни с одним твоим словом, но… — Но? — подсказал Том. — Чего конкретно ты добиваешься? Хочешь заставить нас закрыть глаза на твои ужасные поступки, чтобы не расстраивать Гарри? — Конечно, нет. Хотя, если вы настаиваете, я бы не отказался… — Реддл. — Гермиона, — таким же тоном произнес он. — Я не буду действовать на нервы вам, а вы – мне. Что скажете – перемирие? — Черт возьми, Реддл, — Уизли настороженно прищурил глаза. — Ты хочешь, чтобы мы скрывали свою неприязнь? Ради Гарри? И что тебе это даст? Том пожал плечами. «Это устранит риск, — подумал он. — Риск выбора». — Вы не будете портить мне настроение. К тому же, нет причин, по которым мы должны постоянно ссориться друг с другом. Полагаю, вы можете контролировать свои всплески агрессии во время наших кратковременных взаимодействий? — Мерлин, да какой же ты сраный ублюдок… — начал Уизли. Тому это очень понравилось. — Так что, — оборвал поток оскорблений он. — Я могу расценивать это как «да»? — Нет, — отрезала Грейнджер. Она недолго помолчала, что-то обдумывая, а потом тяжело вздохнула. — Ты здесь ни при чем. Мы делаем это только ради Гарри и только потому, что я вижу его состояние. Но ты… — она поморщилась. — Ты ничего не заслуживаешь, понял? Ты не заслуживаешь ни его, ни нашего согласия, ни вообще чего-то хорошего в своей жизни. Если бы он не был моим лучшим другом… — Ты бы отвернулась от него? Опешив, Грейнджер замолчала, ее глаза расширились. Казалось, в следующую секунду она сорвется с места и наглядно покажет ему, что думает о подобных предположениях. Но, покачнувшись на стуле, она сдержала порыв и, в конце концов, осталась на месте. — Будто ты хоть что-то знаешь о преданности, — хмыкнул Уизли. — Ты не можешь всерьез думать, что мы поверим в твою мнимую заботу о Гарри. Не после того, что ты сделал. Нет, подожди, ты правда считаешь, что ваши нелепые отношения продлятся долго? Том подавил злую ухмылку. Желание возразить вертелось на языке, но, приложив силы, он сдержался. Боже, как он их ненавидел. С этой идиотской наивностью, твердолобостью и неискоренимым невежеством… — Ну, что ж, — подвел итог Том, стараясь не скрипеть зубами. — Значит, вы согласны с тем, что мы не будем спорить и раскрывать глубину нашей взаимной неприязни перед Гарри? В него вперились два мрачных, настороженных взгляда. — Да, — через силу выдавила Грейнджер. — Хотя это абсолютно не меняет нашего к тебе отношения. Между нами ничего не изменилось. — Разумеется, нет, — мягко согласился Том, беря себя в руки. Господь упаси его от такой милости. — И Гарри знает. Он знает, что мы считаем тебя куском говна… — Я понял. Это взаимно, уверяю вас, — Том взял первую попавшуюся книгу с полки, чтобы прочитать позже. Противостояние Безликому. Восхитительно. — Ах да, Уизли. Постарайся не упоминать об этом разговоре, когда придет Гарри. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы это сработало в мою пользу. Уизли хмуро посмотрел на него. Грейнджер сдвинула брови к переносице: ее пальцы беспокойно барабанили по столу, а на лице отчетливо проступило противоречивое выражение. — Увидимся позже, друзья, — бросил Том, напоследок растянув губы в улыбке. Когда он, минуя широкие полки и стеллажи с книгами, шел обратно к выходу из библиотеки, его рот скривился в довольной ухмылке. Победа.