bad omens — the death of peace of mind
Утром перед финальным матчем по квиддичу Гарри проснулся раньше своих товарищей по команде. Солнце еще не взошло, но он больше не мог заснуть из-за переполняющей тело нервной, бурлящей энергии. Завтрак в Большом зале подавали в семь, поэтому Гарри направился прямиком на кухню, срезав длинный путь в подземельях через потайные ходы. Устроившись подальше от эльфов, он медленно потягивал чай и лениво экспериментировал с Бузинной палочкой, а вскоре, вернувшись в гостиную, обнаружил, что остальные уже были на ногах. — Доброе утро, — кивнул Гарри сидящему в кресле Абраксасу. Тот выглядел бледнее обычного и таращился пустым взглядом перед собой. — Не видел Альфарда? — Он собачится с капитаном Гриффиндора, — ровно, как нечто само собой разумеющееся, ответил Абраксас. — Похоже, они оба застолбили поле на семь часов, и теперь у нас с ними всего по двадцать минут на разминку. Он уже был одет в полную квиддичную форму и равнодушно пялился на тлеющие угли в камине. — Все в порядке, — ободряюще сказал ему Гарри. — Мы можем потратить остальное время на обсуждение стратегии. Но когда они поднялись на завтрак в Большой зал – тот буквально пестрил красными с золотом флагами, а из-за стола Гриффиндора слышались воодушевленные разговоры, крики и смех, – Абраксас принялся вяло ковыряться в своей тарелке и не отрывал равнодушного взгляда от знамени с рычащим львом. Настроение у остальных членов команды, казалось, было не лучше. Загонщики – Томас и Сигнус – бросали на гриффиндорцев полные ненависти взгляды, а Альфард о чем-то яростно спорил с двумя охотниками, и все они выглядели крайне напряженными. — Почему ты такой спокойный? — спросил Абраксас у Гарри. Гарри пожал плечами. По правде говоря, его сковал настолько острый приступ тошноты, что он не смог запихнуть в себя ничего существеннее ломтика тоста. Живот упорно скручивался в тугой узел, а стоило лишь краем глаза заметить яркую смесь красных и золотых оттенков, как внутри зарождалось неприятное, навязчивое ощущение, будто ему в голову на полной скорости несется бладжер. Никогда прежде Гарри не испытывал такого сильного желания выиграть матч, и вместе с тем ему никогда еще так отчетливо не казалось, что все обстоятельства складываются против. — Уже ничего нельзя изменить, — он пожал плечами. — Мы тренировались каждый день на протяжении месяца и сейчас подготовлены лучше, чем за все время вместе взятое. Впрочем, его слова не очень-то помогли Абраксасу, поэтому Гарри попытался сменить тактику и отвлечь друга. Он начал вспоминать свой первый матч, во время которого чуть не проглотил снитч: множество деталей пришлось изменить, а какие-то и вовсе опустить, вследствие чего история показалась еще более абсурдной, чем была изначально. Однако примерно на середине рассказа в их сторону повернулся Том, и этого оказалось достаточно, чтобы Гарри запнулся, сразу потеряв ход мыслей. От пронизывающего взгляда живот скрутило похлеще, чем нервы, и он почувствовал прилив благодарности, когда Дамблдор встал, чтобы сделать объявление. Когда он пожелал удачи команде Гриффиндора, те одобрительно взревели, высоко подняв в воздух алое знамя. Слизеринцы, которые сидели рядом с Гарри, напряглись: Томас Нотт с мрачной решительностью выпрямился на месте, а Альфард бросил на гриффиндорцев тяжелый взгляд, предупреждая их «играть чисто». Довольно скоро все студенты наконец высыпались из Зала, нестройными группами покинули замок и спустились с холма, неторопливо занимая места на трибунах. Небо было чистым, а высоко над озером поднималось яркое солнце. Альфард сердито щурился: солнечный свет слепил глаза, и особенно нехорошо это было для Гарри, потому что заметить в таких условиях снитч становилось задачей практически невыполнимой. Гарри успокоил его, сказав, что все в порядке. Они поднялись в воздух и сделали несколько кругов, приноравливаясь подавать мячи друг другу, чтобы иметь хотя бы общее представление, насколько сложной окажется игра. К тому времени, когда они закончили, трибуны уже были забиты студентами под завязку. Вскоре прибыла команда Гриффиндора, вид которой буквально кричал о решительном настрое на победу: они расслабленно держали метлы на плечах, а их алые мантии казались еще ярче в ослепительных лучах солнца. Товарищи Гарри по команде беспокойно расхаживали рядом. Для всех этот матч определенно был самым важным – и не только потому, что решалась судьба Кубка факультетов, а потому, что это был последний матч, который они играли в Хогвартсе. Гарри смотрел на гриффиндорцев – те весело болтали и смеялись, изредка поглядывая в сторону трибун, – и представлял себя среди них. Было странно видеть этих ребят там и осознавать, что не является их частью. Но, с другой стороны, какое-то чувство, крепнущее внутри еще с сентября, упрямо твердило, что так правильно и все находятся на своих местах. Когда прогремел сигнальный выстрел, и игроки взмыли в воздух, все его размышления разом улетучились, уступая место возбуждению перед начавшимся матчем. А в следующую секунду он резко нырнул вниз – над головой черной тенью пронеслись два бладжера. Поднявшись выше остальных игроков, Гарри прикрыл глаза рукой, спасая их от палящего солнца. Он должен поймать снитч только после того, как его команда наберет преимущество в сорок очков. Необходимо было придерживаться такого плана. Пронзительный свист все еще отдавался в ушах, и Гарри заставил себя сосредоточиться на голосе комментатора. Первый гол забили уже спустя десять минут: Гриффиндорские охотники вели квоффл (два светловолосых парня, которые смахивали на братьев, и миниатюрная девушка, с коротким пучком волос на голове и ястребиным лицом), но Альфард с безжалостной решительностью блокировал все их атаки. Эти взаимные метания заставляли взбудораженную толпу попеременно то подбадривающе улюлюкать, то разочарованно гудеть – подобное продолжалось на протяжении первых минут игры. Не выпуская гриффиндорского ловца из поля зрения, Гарри наблюдал за Абраксасом, который на полной скорости мчался по полю. Он прижимал к себе квоффл, и трибуны Слизерина замерли в напряженном молчании. Но вот наперерез изумрудной полосе пронеслась яростная вспышка алого: кто-то попытался перехватить мяч… Мгновением спустя слизеринцы торжествующе взревели, и Гарри снова поднялся на безопасную высоту. Ловец соперников, Джо Макмиллан, оказался жилистым парнем с широко посаженными глазами и спутанными лохмами на голове. Когда Гарри кивнул ему, тот поджал губы и крепче перехватил метлу, стремительно уносясь прочь. Солнце неумолимо припекало открытые участки кожи, и было трудно вообще что-либо разглядеть в этом ослепительном аду, не говоря уже о том, чтобы заметить вдалеке маленький шар. Дважды Гарри срывался с места, чтобы проверить яркие вспышки света, которые могли оказаться снитчем, но возвращался ни с чем. Каждый раз его преследовал Джо. С начала игры прошло пятьдесят минут, когда Гарри наконец заметил снитч. Слизеринцы лидировали на тридцать очков – за последние полчаса никто не забил голов, а обе команды выглядели взмыленными и растрепанными, – и вот он, маленький бликующий черт, парил внизу, в нескольких футах от трибун Гриффиндора. Гарри посмотрел на Джо и сделал вид, что ничего не заметил. Однако его попытка отвлечь внимание с треском провалилась: Джо на всех парах помчался к земле. Гарри выругался и резко направил метлу вниз, последовав за ним. Он еще не мог поймать снитч, но и допустить, чтобы это сделал Джо, тоже не мог. Кровь стучала в ушах, заглушая посторонний шум, трибуны превратились в размытое пятно. Выжав из метлы максимум, Гарри обогнал соперника. В последний момент остановив падение и выровняв метлу, он произнес безмолвную молитву и погнал на Джо в лобовую. От шока глаза у парня широко распахнулись, а метла дрогнула и накренилась. В последнюю секунду Гарри нырнул в сторону, а Джо сумел справиться с управлением и помчался к земле – к снитчу, который уже ускользнул… Гриффиндорцы на трибунах яростно вопили и плевались оскорблениями. Джо с грозным видом развернулся к Гарри. — Ты меня чуть не убил! — гаркнул он. — Это фол! Фол! Но это не было фолом: Гарри не столкнулся с другим игроком намеренно, независимо от того, как близко они разминулись. Грязно выругавшись, Джо скрылся из виду, и Гарри на всякий случай последовал за ним. Трибуны сходили с ума, а стоило комментатору похвалить смелость Гарри, как возмущенные гриффиндорцы освистали его. Через мгновение раздались бурные аплодисменты, и у Гарри сердце упало вниз, когда он увидел турнирную таблицу. Десять очков в пользу Гриффиндора – теперь Слизерин опережал противника всего на двадцать. — Ты можешь поймать снитч, но Кубок вы не получите, — издевательски проорал ему Джо. — И ты поймаешь снитч, только если снова будешь жульничать, как и вся твоя команда! — Посмотрим! — бросил Гарри, сверкнув улыбкой. — Попробуй до конца матча не свалиться с метлы, а? Они играли еще час, прежде чем судья объявила перерыв. Счет был 100:80 в пользу Слизерина, и на трибунах начались волнения. Игроки едва успели глотнуть воды – Альфард посоветовал им играть в полную силу и игнорировать едкие замечания, – как снова раздался свисток. Поднявшись в воздух, Гарри заметил снитч в дюжине футов от головы Джо. Сердце остановилось. Он рванул к земле так быстро, как только мог, и Джо попался. Метнувшийся к Гарри бладжер заставил его на середине пути стремительно перевернуться в воздухе, чтобы избежать удара. Бесполезно облетев подножия обручей, они поднялись обратно, и Джо своим свирепым взглядом практически пробуравил в нем дыру, однако золотого шара уже нигде не было видно. Мокрые волосы Гарри прилипли ко лбу, а избегать снитча с каждым разом становилось все труднее. В какой-то момент этот маленький круглый ублюдок нагло завис прямо перед ними, и Гарри был вынужден врезаться в Джо, чтобы сбить того с курса. Полученный фол означал пенальти для Гриффиндора. Они забили пенальти. — Впечатляющий полет от Поттера, — присвистнул комментатор, — но как долго он сможет продолжать в том же духе? Не прошло и получаса, как слизеринцы вырвались на сорок очков вперед. Гарри даже не понадобилось смотреть на таблицу, чтобы это понять: трибуны Слизерина буквально взбесились, заглушив сердитый рев Гриффиндора. Выглядя мрачнее тучи, Джо теперь преследовал его с удвоенной силой, пока Гарри упорно закладывал крутые виражи, совершал резкие взлеты и пикирования, чем немало сбивал с толку ловца соперников. И когда он наконец заметил снитч – на противоположной стороне поля, возле слизеринских ворот, – это произошло совершенно случайно. Преимущество Гарри оказалось сомнительным, потому что толпа тоже его заметила, и они с Джо разом сорвались с места, одновременно рванув к крошечному золотому шару… Рядом раздался знакомый до боли свист, и Гарри резко свернул, избегая столкновения с бладжером. А снитч тем временем поднимался все выше и выше, прямо к ослепительному солнечному диску, но он упорно следовал за ним, низко прижимаясь к метле и наклоняясь вперед… В опасной близости перед ним пронеслись пара гриффиндорских охотников. Гарри успел увернуться в последнюю секунду, но теперь перед ним оказался загонщик – большой, алый, полностью преграждающий ему путь. Наклонив метлу, Гарри стремительно ушел в сторону и почувствовал колебание воздуха: мимо него на бешеной скорости пронесся еще один алый плащ. Он словно в замедленной съемке увидел: вот Джо поравнялся с ним… вот вырвался вперед… А на пути Гарри уже выросли трое охотников. Он летел инстинктивно, в последний момент избегая столкновений со всей командой гриффиндорцев, которые пытались его блокировать. Снитч испуганно метался впереди – он был единственным, что сейчас имело значение. Золотой шар парил очень близко, их отделяла всего доля секунды… Бладжер появился из ниоткуда. Гарри свернул, но было уже слишком поздно: в голове взорвалась небольшая сверхновая, а плечо пронзило адской болью. Его занесло в сторону, пока он пытался ухватиться за основание метлы. Хруст показался оглушающим, в глазах потемнело, а по телу мгновенно разлилось тошнотворное ощущение. Гарри стиснул зубы, заставляя себя лететь дальше, вцепившись одной рукой в скользкую от пота рукоять метлы. После столкновения с бладжером он налетел на Джо и едва не снес парня с метлы. Своим финтом он значительно затормозил соперника, поэтому теперь они летели плечом к плечу, и путь впереди наконец был свободен. Гарри прижался грудью к метле и отпустил рукоять, не обращая внимания на пронзившую плечо боль… В тот миг, когда его пальцы сомкнулись вокруг металлических боков, раздался пронзительный свист. Сосредоточиться на реве толпы было трудно. Гарри очень осторожно – насколько это вообще было возможно – направил метлу вниз и, шатаясь, опустился на землю. От боли в плече перед глазами все плыло. Он крепко сжал в кулаке трепыхающийся снитч и медленно поднял его в воздух. — ГАРРИ! Лицо Альфарда сияло победным торжеством, и Гарри усмехнулся. Секунду спустя к ним слетелись остальные члены команды. — Это безумие! — закричал Абраксас, хлопнув Гарри по спине. — Мы выиграли! Мы правда выиграли! Гарри не сдержал болезненного шипения. Ноги подкосились, и Блэк мгновенно подхватил его под здоровую руку, подставляя плечо. — Вот черт, прости, забыл совсем, — виновато зачастил Малфой. Голоса команды сливались воедино. Гарри прикусил губу от боли, осознавая только, что он все еще на поле и весь Хогвартс наблюдает за ним. Мгновение спустя судья уже расталкивала слизеринцев. — Расстегните плащ, мистер Поттер… Вот так… Мне придется вернуть сустав на место… Гарри поморщился, когда услышал громкий щелчок. Согнув руку, он с облегчением понял, что теперь боль стала намного терпимее, и от души поблагодарил взволнованную женщину. — Это было потрясающе! — не прекращал тараторить Абраксас над ухом. — Я и не знал, что ты умеешь так летать! И пока гриффиндорцы блокировали тебя, мы забили еще два гола. Неплохо сработано, да? Гарри согласно рассмеялся. Он все еще испытывал головокружение от бурлящего в крови адреналина и продолжал сжимать в руке снитч, когда они всем скопом направились к раздевалкам, подальше от гомона и криков разбушевавшейся толпы. — Я думал, ты упадешь с метлы, — удивленно поделился Сигнус Блэк, скидывая ботинки. — Я бы точно упал. Гарри не стал говорить, что прошел через подобное еще на втором курсе, когда его преследовал зачарованный бладжер. Он был слишком счастлив. Приняв душ и переодевшись, они все вместе направились в подземелья. Встречающиеся на пути сияющие слизеринцы хотели немедленно поздравить Гарри: он пожал более дюжины рук, раз пять пересказал историю своего финта Вронского, и радостная Лукреция даже умудрилась вручить ему бутылку огневиски. Общая гостиная была украшена торжественно: над камином и лестницей висели блестящие изумрудно-серебряные знамена, а рядом стояли два длинных стола, уставленные всевозможными закусками и напитками (глубокие миски с картофельными чипсами, куча сладостей из Сладкого королевства, бутерброды с кухни, множество охлажденных бутылок сливочного пива и чаши с тыквенным соком), а из потрепанного радио, установленного на каминной полке, доносилась веселая, ненавязчивая музыка. Студенты столпились в центре комнаты: диваны были отодвинуты к стенам, где мерцающий свет создавал довольно уединенное настроение. Гарри пробрался сквозь толпу (в которой до него то и дело доносилось: «Хороший полет, приятель» и «отличная работа, Поттер») и наконец нашел Белинду. На шее подруги свободно болтался зеленый шарф с серебряными вставками, а в руках она сжимала непочатую бутылку сливочного пива. — Обмен? — с улыбкой спросила Белинда, указывая на огневиски, который вручила ему Лукреция. Усмехнувшись, Гарри кивнул и произвел бартер. — Ты не разбился насмерть, и это выглядело очень впечатляюще. Теперь приготовься к тому, что профессор Слизнорт захочет взять у тебя автограф. — Его здесь нет? — Еще нет, но он обязательно нарисуется ближе к вечеру, — она ухмыльнулась. — Брось, Гарри, хватит о нем. Мы выиграли. Ты можешь в это поверить?***
Вечеринка продолжалась до позднего вечера. В шесть часов, как и предсказывала Белинда, на пороге гостиной объявился декан Слизерина. Альфард к тому моменту напился так сильно, что сжал Слизнорта в крепких объятиях, а тот – размазывая по лицу слезы умиления и гордости, – хлопал его по спине и отказывался отпускать. Затем в центре внимания оказался уже Гарри: его ладонь энергично трясли не менее десяти минут, при этом громко восхваляя его умения и неординарные способности. Раскрасневшийся от внимания и улыбающийся от уха до уха, Гарри легко завел разговор с профессором. Казалось, его отличное настроение уже ничто не могло испортить: головокружительный ажиотаж и веселье оказались весьма заразительными. Большая часть студентов танцевала под ритмичную музыку, а остальные собрались небольшими группами и, громко смеясь, обсуждали последние новости с друзьями. Впервые после окончания матча усаживаясь на диван, Гарри наблюдал за пьяным, но совершенно счастливым Абраксасом и довольной Белиндой, которые о чем-то разговаривали с Орионом Блэком возле дальнего стола. — Поздравляю, — произнес Том, садясь рядом с Гарри. Улыбку с его лица сразу будто стерли. С того раза, когда он застал Тома пьяным, миновала почти неделя, и все это время тот лишь кидал на Гарри задумчивые взгляды или смотрел так странно, словно был чем-то крайне раздосадован. — Спасибо, — кивнул Гарри. При виде Тома у него перехватило горло, а легкое настроение мгновенно улетучилось. Он неуверенно поерзал на месте. Оба помолчали. Опустив взгляд, Гарри заметил, что Том отбивает ногой нервную дробь. Подобное было ему настолько несвойственно, что язык у Гарри во рту как-то сразу потяжелел, стал неповоротливым и прилип к небу. Несколько секунд он пытался справиться с внезапно охватившим его волнением и терпеливо ждал, когда Том заговорит. — Ты что-то хотел, — все-таки не выдержал Гарри. — Или… Темные глаза ярко блеснули. — Да, — отозвался Том. — Я хотел поговорить с тобой. Гарри облизнул губы. Несмотря на то, что все их последние разговоры напоминали переливание из пустого в порожнее, он не мог найти в себе сил прогнать его. — О? — губы против воли дернулись. — Обсудить мой невероятный полет? Лицо Тома на секунду как-то забавно исказилось, а потом он совершенно ровным голосом проговорил: — Я не стану Волдемортом. Гарри моргнул. На одну сумасшедшую секунду он был уверен, что голос исходит из его собственного подсознания. Это было единственным логическим объяснением. — Что? — каркнул он, чувствуя себя так, будто его со всей дури огрели пыльным мешком по голове. — Ты сказал, что я должен выбрать, и я это сделал. Я выбрал. Я не буду убивать людей, собирать Пожирателей смерти или захватывать Британию насильственными методами… — Насильственными методами, — эхом повторил Гарри и удивленно рассмеялся. Все мысли вылетели из головы, и он почувствовал прилив головокружения. — Или захватывать вообще, если хочешь. Шум вечеринки отошел на задний план, пока они смотрели друг на друга. Том выглядел слишком спокойным, слишком тихим, слишком бесстрастным. Его выдавали только руки, которые с силой сжимали мантию, комкая ткань. — Ты… — начал Гарри, и не узнал собственного голоса. — Ты же не шутишь, правда? — Нет, я не шучу. Это правда, Гарри. — Извини, я… — Гарри тяжело вздохнул и провел руками по волосам, не в силах отвести взгляд. — Ты действительно откажешься от Пожирателей смерти? — Сколько раз мне нужно это повторить? Это не… Они не… Это даже не выбор. Гарри пару секунд смотрел на Тома – на его нервное, серьезное лицо, подрагивающие руки и отбивающую беспокойный ритм ногу, – а потом просто наклонился вперед и коснулся его бледных, сжатых в тонкую линию губ своими. Том замер. Однако его растерянность длилась недолго, и в следующий миг он будто очнулся: обхватил лицо Гарри ладонями и слегка недоверчиво, но с видимым облегчением ответил на поцелуй – тот вышел на удивление мягким, почти трепетным. Том касался его так нежно и осторожно, словно боялся спугнуть, боялся нарушить любым неосторожным действием магию момента. Гарри ослабил узел чужого галстука и скользнул к шее, чувствуя подушечками пальцев судорожно бьющийся пульс. Он настойчиво приоткрыл губы и схватил Тома за плечи, прижимаясь к нему так близко, что едва не упал на колени. Том засмеялся в поцелуй. Это был Том. Том. Гарри почувствовал себя пьяным. Счастливым. Знакомое тепло его губ, скольжение языка и желанные прикосновения рук, обхватывающих подбородок и ласково поглаживающих щеку. Гарри с легким нажимом провел по его нижней губе, ткнулся языком между зубов и скользнул внутрь, заставляя Тома негромко застонать. Собственное тело наполнилось чем-то воздушным, невесомым; голова закружилась сильнее. Гарри довольно улыбнулся ему в рот. Когда они наконец отстранились друг от друга – с поплывшими взглядами и тяжело дыша – Гарри понял, что дуреет от близкого присутствия Тома, скулы которого раскраснелись, а галстук сбился набок. Он все еще сжимал в руках мантию Гарри, поэтому тот слегка отстранился и неловко прочистил горло. — Я забыл, что мы в гостиной, — пробормотал Гарри, заливаясь румянцем. Он не мог оторвать взгляд от Тома, чтобы осмотреться по сторонам. Губы Тома слегка дернулись. — Потому что ты не в состоянии контролировать свои порывы. — Ага, — кивнул Гарри, — поэтому я остановился. — Твое выражение лица говорит об обратном. Однако в темных омутах напротив плескалось неприкрытое желание – настолько сильное и очевидное, что в нем можно было утонуть. Гарри сомневался, что сам он выглядит как-то иначе. Он ничего не мог с собой поделать и постоянно спускался взглядом к покрасневшему рту Тома. — Общежитие? — спросили эти прекрасные губы, пока Том пристально наблюдал за Гарри. Гарри встал так резко, что чуть не споткнулся о ковер. Он хотел снова поцеловать Тома, с трудом сдерживаясь, пока они поднимались по лестнице, минуя брошенное бесформенной кучей зеленое знамя и липкий огневиски, пролитый на пол. Он чувствовал разливающуюся в груди необъятную волну тепла и не мог перестать улыбаться. Дверь закрылась, отрезая комнату от музыки и шумной атмосферы общей гостиной. Гарри повернулся к Тому, чувствуя, как бешено колотится собственное сердце. — Почему ты передумал? — спросил он гораздо тише, чем рассчитывал. Голос прозвучал неуверенно. — Это из-за матча, да? Признайся, ты был впечатлен. — Да, — ровно ответил Том, делая шаг ближе. — Но на самом деле выбор стоял между тобой или Волдемортом. И… — он пожал плечами, — ты лучший вариант. Гарри фыркнул. — Спасибо? — Я собирался сказать раньше, но… — Том отвел взгляд и неопределенно повел плечом, — не представилось подходящей возможности. Ты постоянно пропадал на тренировках по квиддичу или с Уизли и Грейнджер. И, в отличие от тебя, я не принимаю безрассудных решений. — Понятно, — серьезно кивнул Гарри, неотрывно наблюдая за движением губ напротив. — Короче, ты боялся. — Я не… Он выглядел так неистово, что Гарри громко рассмеялся. Том рванул его на себя и заткнул самым простым, но действенным способом – поцелуем, который из легкого быстро перерос в беспорядочный и жадный. Смех Гарри затих, когда он поддался настойчивому прикосновению Тома. Улыбнувшись ему в губы, он через несколько мгновений отстранился и негромко признался: — Я очень скучал по тебе. Том моргнул. — Правда? — Да. И еще, — лицо Тома находилось очень близко, — я не хочу, чтобы ты отказывался от всего. Только не убивай людей, не собирай Пожирателей смерти и не разжигай фанатичные идеи чистокровных. Пока людям не причиняют вреда, — он закусил губу, — мне все равно, чем ты занимаешься, Том. Тот несколько мгновений просто смотрел на Гарри, сжимая в руке его галстук. — К тому же, я был чересчур пессимистичен. Ты еще ничего не сделал из того, что совершил Волдеморт, но я все равно обвинял тебя, считая, что это повторится. Однако мы что-нибудь придумаем. Верно? Секунду Том ничего не говорил, а затем одним быстрым движением схватил ворот его мантии и толкнул Гарри на кровать. — Верно, — сказал Том, забираясь сверху. Он развязал чужой галстук и торопливо отбросил его в сторону. — Да. Определенно. Гарри увлек Тома в еще один обжигающий поцелуй, пока нетвердыми руками стягивал с него мантию. — Том, — выдохнул он, сбрасывая обувь и жадно прихватывая губами кожу под подбородком. Он небрежно бросил очки на тумбочку, едва не опрокинув высокую лампу. Казалось, им понадобилась целая вечность, чтобы избавиться от мантий. Совершенно не заботясь, Гарри отбросил их куда-то в сторону своего сундука и жестом попросил Тома перевернуться на спину. Тот немедленно подчинился, и Гарри перекинул через него ногу, седлая бедра. Стоило им коснуться друг друга, как они оба застонали. Гарри почти потряхивало от возбуждения, а с его члена медленно сочилась смазка, пачкая Тому живот. Тот не выдержал первым: протянул руку и сжал его налившийся кровью член у основания, а потом плавно, с мягким нажимом скользнул вверх, словно старался вытянуть еще больше прозрачного секрета. Гарри буквально коротнуло: он выдохнул так рвано, что это больше походило на скулеж. Том, услышав этот звук, даже рот приоткрыл, а его член заинтересованно качнулся вверх. — Я тоже по тебе очень скучал, — прошептал Том, начиная двигать рукой быстрее, и следом притянул его за шею, целуя так, что оторваться было невозможно. Казалось, знакомым потоком возбуждения сносило сразу обоих – настолько сильно и отчаянно крышу им не рвало еще ни разу. Лишь несколько минут спустя Гарри нашел в себе силы чуть отстраниться и горячо выдохнуть ему в рот. Он не мог отвести взгляд от безумно бледной кожи Тома, с восхищением наблюдая, как от прикосновений подрагивают мышцы его живота, а на шее расцветают следы от недавних укусов. — Гарри… — пробормотал Том, крепко вжимаясь в него бедрами. — Ты такой горячий… Он притянул его ближе и снова настойчиво вцепился в губы. Гарри в ответ приник так жадно, будто месяц блуждал по пустыне и наконец обнаружил источник живительной влаги. Еще несколько движений бедрами навстречу друг другу, и Том громко застонал, даже не думая сдерживаться. Он вновь греховно медленно скользнул рукой по напряженной плоти Гарри и хитрым, совершенно довольным голосом шепнул ему на ухо: — Дверь. Гарри разочарованно застонал. — Дверь, — неприязненно повторил он. Но Том не двигался с места и продолжал молча гипнотизировать его своими темными глазами, за весельем в которых разливалась густая, тягучая похоть. Гарри пришлось неохотно встать. Оставаясь на кровати, Том не отрывал от него потяжелевшего, слегка расфокусированного взгляда. Румянец щедро разливался на нем от скул до груди, а твердый член прижимался к животу. Гарри быстро пробормотал на парселтанге «закройс-с-ся» и попятился обратно, в спешке спотыкаясь о разбросанные на полу ботинки. — Мне нравится слушать, как ты говоришь на парселтанге, — одобрительно сказал Том, прижимая его к кровати и нависая сверху. — Поэтому ты заставил меня встать? — Да, — согласился Том, одна из его рук сжала крепкую ягодицу Гарри. — Но еще я хотел увидеть твою задницу. Смех Гарри перерос в хриплый стон, когда Том вновь обхватил ладонью его возбужденный до боли член и принялся неторопливо дрочить. Гарри не занимался сексом и не мастурбировал так долго, что теперь даже такие простые прикосновения заставляли его подавлять стоны и отчаянно цепляться пальцами за чужие плечи. С губ то и дело срывалась неразборчивая похвала, и, чтобы скрыть жалобный всхлип, он снова втянул Тома в продолжительный, полный страсти поцелуй. Еще было слишком рано, но он чувствовал, что готов кончить, если Том не перестанет прикасаться к нему, распалять этой невыносимо медленной, дразнящей пыткой, которая так отличалась от его собственного рваного и учащенного ритма. — Том, — позвал Гарри, неохотно убирая его руку и чувствуя, как от пронзительного взгляда кружится голова. Том перекатился на спину, и Гарри вовсе затаил дыхание: лицо у того раскраснелось, а волосы находились в полнейшем беспорядке. На горле расцветали свежие засосы. Оценив открывшийся вид и коротко хмыкнув, Гарри навис над ним, прижимая своим весом к кровати, и куснул за твердый сосок. Следом с абсолютно упоительным видом положил ладонь на тяжело вздымающуюся грудь, за которой сердце заполошно перекачивало кровь, и спустился ниже. Мышцы живота дрогнули, когда он провел губами влажную дорожку, прихватывая чуть солоноватую от пота кожу и, словно дорвавшийся до сладкого ребенок, с чувством поцеловал сначала одну выступающую косточку. Затем вторую. Наконец, устроился между ног. От вида его длинного, напряженного члена и тяжелых яиц во рту скопилась слюна, а по спине пробежала сладкая дрожь предвкушения. — Черт, Гарри, — низко прохрипел Том. — Я очень сильно хочу тебя трахнуть. Гарри сглотнул. — Через минуту, — заверил он немного невнятно. — Мне нужно… В смысле, я хочу… Он не стал говорить Тому, как сильно хочет взять его член в рот, несмотря на правдивость этого замечания. Он облизнул губы – Том тяжело дышал – и провел пальцем по головке, размазывая выступившее предсемя. От Гарри не укрылось, как у Тома перехватило дыхание и он сжал в кулаках простыни. Но Гарри не мог больше сдерживаться или дразнить его, или сделать вообще хоть что-то, кроме как наклониться и длинно лизнуть член от самых яиц до покрасневшей головки, следом заглатывая его почти до основания. Том тут же вздрогнул всем телом и рвано выдохнул. — Проклятье, — выругался он. — Черт, черт, черт. Его срывающийся голос разлился по телу настоящей истомой и сконцентрировался горячим комом внизу живота. Гарри промычал что-то неразборчивое, посылая по стволу вибрацию, отчего Том выпустил простыни и – словно утопающий за последнюю соломинку – схватился за его волосы. — Ты такой горячий. Ты вообще можешь себе представить, какой ты безумно привлекательный? — не затыкаясь, шептал Том; кажется, в условиях чрезвычайного возбуждения он не мог держать язык за зубами. — А твой рот… Гарри мимолетно взглянул на него и, скользнув вверх, принялся ласкать губами и языком налившуюся темно-красную головку, обильно смачивая слюной. Том застонал совершенно бесстыдно – так открыто и возбуждающе, что щеки Гарри мгновенно вспыхнули жаром. От собственного возбуждения внизу скрутился тугой, болезненный узел, а тонкие пальцы Тома, легко царапающие кожу головы, не помогали от слова совсем. Том смотрел на Гарри таким восхищенным, зачарованным взглядом, будто тот повесил Луну и звезды на ночной небосклон. — Ты хоть представляешь, как много я о тебе думал? — бедра Тома невольно толкнулись навстречу, когда Гарри скользнул вниз, упираясь носом в лобок, и оттянул пальцами мошонку. — И каждый раз, когда гребаный Конор Берк смотрел на тебя, я хотел, — сдавленный стон, — оторвать его проклятую голову от его блядского тела. Гарри подавился, и Том отпустил его. — Ты всегда ревновал, — хмыкнул Гарри, вытирая слюну с подбородка. Затем он вновь вернулся к своему занятию, больше не прислушиваясь к полубезумному бреду Тома, а с наслаждением посасывал, облизывал и сглатывал вокруг его члена, на время отодвигая собственное возбуждение на задний план. — Гарри, — простонал Том через несколько минут, и это был настолько отчаянный звук, что Гарри безошибочно понял, что тот на пределе. Он выпустил член изо рта, и Том, бросив наполовину разочарованный взгляд, нетерпеливо потянул его вверх. — Иди сюда, — он подмял Гарри под себя, укладывая на спину. Мазнул искусанными губами по ключице и втянул нежную кожу, оставляя зубами яркий след. Гарри ахнул. Голова шла кругом: он чувствовал себя пьяным от избытка эмоций и ощущений, а когда Том слез с него, то не сдержался и разочарованно застонал. — Ты можешь уже просто трахнуть меня? Он всматривался в лицо Тома, в его падающие на глаза волосы, пока тот возился с палочкой. Гарри нетерпеливо схватил одну из подушек и положил себе под бедра. — Через минуту, — сказал Том, бормоча под нос заклинание. Когда он проник внутрь скользким пальцем, у Гарри перехватило дыхание. — Том, — тихо позвал он. Том напряженно смотрел на него бездонными глазами. Гарри, краснея, отвел взгляд, но стоило пальцу внутри согнуться, как он несдержанно застонал. Мир вокруг дрогнул и смазался от ощущений. — Ты такой узкий, — поделился Том. — Это даже смешно. Он добавил еще один палец и безошибочно попал прямо в эпицентр абсолютного возбуждения. Гарри выгнуло дугой. Он постарался скрыть стон за протяжным ругательством, но Том все равно его услышал и самодовольно ухмыльнулся. — Если я такой узкий, — прохрипел Гарри, стараясь не насаживаться на пальцы, — тогда, может, мне стоит трахнуть тебя? Его попытка вызвать реакцию сработала: глаза Тома расширились. — Не уверен, что ты справишься, — ответил он, игнорируя вызывающий взгляд Гарри. Он добавил еще один палец, и Гарри поморщился. — Ты намеренно пытаешься меня разозлить? — поинтересовался он, когда уголки губ Тома весело изогнулись вверх. — Это работает? Том протянул руку и накрыл его член ладонью с таким видом, будто ничего не мог с собой поделать. А когда его пальцы, размеренно двигающиеся внутри, снова умудрились проехаться по простате, Гарри буквально подбросило на кровати. Он все-таки не сдержал громкий стон. — Ты сволочь, — выдохнул он. — Я и забыл, какой ты ублюдок. — Но тебе это нравится. — Я… — Гарри никогда не сумел бы взять под контроль ситуацию, в которой Том растягивал его тремя пальцами, подготавливая для себя. — Я определенно смог бы тебя трахнуть. Том неопределенно хмыкнул. — Может быть. — Я смог бы. Просто ты одержим желанием все контролировать… Том выгнул бровь. — Твоя уверенность в том, что я не смогу контролировать ситуацию, если мы поменяемся местами, восхитительна. Гарри снова застонал, теряясь в ощущениях, в пространстве, во времени. Голова кружилась сильнее уже от одной мысли об этом. Он позорно спустит себе на живот, если так будет продолжаться и дальше. Однако он не мог отвести взгляд от того будоражащего зрелища, как Том ритмично скользил кулаком по его члену и сосредоточенно следил за проникновением внутрь собственных пальцев. Его волосы растрепались и падали на лоб, а сам он раскраснелся и выглядел очень нетерпеливым. — Ты можешь… — начал Гарри, и пальцы исчезли так быстро, что он успел почувствовать секундную пустоту и холод. Но стоило скользкому члену прижаться к колечку мышц, Гарри развел ноги шире и закинул их Тому на спину. — Боже, — прохрипел Том, крепко сжимая его бедро и медленно проникая внутрь. — Ты такой… ты… Он прикрыл глаза. Когда головка оказалась полностью внутри, Гарри прикусил нижнюю губу. Он видел, что Том сдерживается изо всех сил, поэтому, несмотря на давление, несмотря на боль от распирающего изнутри ощущения, Гарри стиснул зубы и выдавил: — Просто сделай это, Том. Пожалуйста. Тогда Том прикусил губу и рванул вперед, заполняя его одним плавным, слитым движением. Гарри захлебнулся беззвучным криком. — Ты в порядке? — сразу отреагировал Том и погладил Гарри по щеке. Его голос звучал хрипло, и он старался не двигаться, хотя выглядел до крайности измученным. А судя по крепкой хватке на бедре, Тому тоже было больно. Пытаясь не шевелиться, Гарри стиснул зубы и замер в этих горячих руках, которые держали так крепко, что хотелось довериться им без остатка. Чтобы отвлечься от боли, он увлек Тома в долгий и требовательный, но при этом почти успокаивающий поцелуй и спустя какое-то время понял, что неприятные ощущения постепенно затихают, уступая место неконтролируемому желанию быть ближе – одновременно взять и отдаться, слиться с партнером в едином порыве абсолютного кайфа и взаимного наслаждения. Немного отстранившись, Гарри кивнул. — Ты можешь двигаться, — шепнул он, почти теряясь в бездонных глазах напротив. — Пожалуйста. Том осторожно вышел и медленно двинулся вперед, сопровождая это движение крышесносным гортанным стоном, от которого у Гарри на ногах поджались пальцы, а внизу живота буквально вспыхнуло обжигающее пламя. Он крепко стиснул в кулаке простыню и притянул Тома еще ближе. — Внутри тебя просто волшебно, — хрипло нашептывал Том, продолжая размеренно натягивать его на свой член. Чувство наполненности распирало изнутри, а сердце рвалось из груди, но Том прижимался к нему так близко, и в том, как он медленно входил, полностью заполняя собой, было что-то удивительное, невероятное, потрясающее. Гарри накрыло лавиной своих собственных чувств – они были настолько пьянящими, подавляющими, что почти переплюнули отчаянный взгляд Тома на него. Не находя в себе сил сопротивляться, Гарри потянулся к Тому, оставляя беспорядочные поцелуи везде, куда мог дотянуться: на щеках, губах, скулах и угольных ресницах, целовал бледную челюсть, и когда Том, продолжая двигаться внутри него, резко вошел глубже – этого оказалось достаточно, чтобы его голова безвольно откинулась на подушку, а из горла вырвался прерывистый стон. Спасаясь от окружающей мешанины цветных пятен, он закрыл глаза и рвано выдохнул, окончательно теряясь в ощущениях, которые одновременно хотелось и продлить как можно дольше, и закончить со всем поскорее, потому что от возбуждения уже потихоньку съезжала крыша. — О господи, Том. Я так по тебе скучал, — задушенно бормотал Гарри между толчками. — Ты себе даже не представляешь, как… ох… как сильно… После этих слов Том окончательно сорвался и начал трахать его как следует, вбиваясь до основания в лихорадочно-быстром темпе, от которого Гарри уже не мог связно думать, а только выдыхал хриплые ругательства, вскрикивал и задыхался, когда тот выходил. Том вторил ему в унисон. По всей комнате разносились громкие шлепки. — Я мечтал заняться с тобой сексом, — шептал ему в ухо Том. — Даже когда ты уничтожил крестраж, и я почти хотел убить тебя. Даже когда мы, — протяжный стон, — не разговаривали несколько месяцев. Я так сильно хочу тебя, Гарри. Я так сильно тебя… Ахнув, Гарри закусил губу и закинул ногу ему на плечо. Следующий толчок задел простату – Гарри от неожиданности сжался, и они оба низко застонали. — Гарри, — выдохнул Том, с наслаждением обращая каждую букву в материальный звук. — Черт возьми, Гарри. Он сменил темп: теперь он проникал с резкой, выверенной до миллиметра плавностью, замирал внутри на пару секунд и тягуче двигался обратно. Потом повторял сладкую пытку снова и снова, и так по кругу, заставляя Гарри отчаянно хватать ртом воздух, вздрагивать и извиваться под ним. Он чувствовал дыхание Тома напротив своего собственного – прерывистые тяжелые вздохи, рассекающие воздух, жар в миллиметре от собственного лица, мягкую щекотку его волос, падающих на щеку. Том продолжал стонать ему в ухо, и Гарри лишь краем сознания улавливал, как эти звуки собираются в жаркий ком внизу живота, заставляя его не только сдерживать жалкие всхлипы, но и разрываться между желанием поцеловать Тома и послушать его прекрасный голос. — Хотел бы я заниматься с тобой сексом весь день. Том прикусил мочку его уха и дразняще провел ладонью по члену – кажется, это окончательно выбило все предохранители Гарри, потому что он ничего не смог с собой поделать, когда отчаянно выдохнул: — Давай больше никогда не расставаться. После этого они оба заткнулись. Том сорвался на бешеный темп, и этого было достаточно, чтобы мир дрогнул и расплылся пеленой чистейшего, ничем не замутненного наслаждения. Гарри пытался держать глаза открытыми, впитывать этот образ на подкорку сознания, чтобы тот врезался в память на всю оставшуюся жизнь, но удовольствие оказалось сильнее. Оно буквально переполняло каждую клетку его тела, вспыхивало звездами за закрытыми веками и вынуждало бессильно откидывать голову на подушку. Гарри уже не мог держать рот закрытым и безостановочно стонал – низко, блаженно, прерывисто, – отдаленно понимая, что этот раз был намного лучше, чем все те, что он позволял себе вспомнить украдкой. Не было ничего, кроме Тома и отчаянного соития их тел. Гарри прижался к нему лбом, пока тот как заведенный бормотал ему что-то на ухо. Дыхание напротив становилось более прерывистым, а каждый толчок заставлял Гарри вскрикивать и извиваться, совершенно разнузданно подмахивая бедрами навстречу хаотичным рывкам, уже давно утратившим всякое подобие ритма. — Ты можешь… — начал Гарри, не желая убирать руки со спины Тома. — Мне нужно, чтобы ты… Том сразу понял, и Гарри зажмурился, когда тот сжал его член рукой и начал небрежно, торопливо надрачивать. — Боже, Гарри, — выдохнул Том. Гарри мазнул губами по его скуле, а затем ткнулся в болтливый рот. — В тебе так хорошо, это безумие. Ты такой потрясающий, ты такой… Гарри был на пределе: он почти заскулил и с силой вцепился ему в спину, наверняка оставляя царапины. Комнату наполняли влажные шлепки, а движения Тома сделались еще более рваными, дерганными, пока он безостановочно вбивался в Гарри и говорил, говорил, говорил, какой он горячий внутри, какой тесный и как здорово трахать его, такого потрясающе отзывчивого, невероятного и податливого. — Том, — всхлипнул Гарри, не замечая ничего, кроме удовольствия, которое накапливалось внизу живота. Казалось, еще одно движение – и он взорвется, выплеснется, разольется рекой абсолютного, безбрежного удовольствия. — Я так по тебе скучал, Том, я так тебя… я… Ритм Тома сбился окончательно. Он громко, беззастенчиво застонал, и Гарри потребовалось всего полдюжины фрикций. Накрывший их оргазм оказался настолько сильным и головокружительным, что Гарри едва не потерял сознание, когда несколькими очередями изливался на свой живот. Его широко разведенные ноги дрожали, а весь он раскраснелся, вспотел и тяжело дышал куда-то в лицо Тому. — Господи, Гарри, — содрогаясь, выдохнул тот и обессиленно рухнул на него сверху. Он прижался влажным лбом к Гарри – весь такой тяжелый и теплый. Гарри поцеловал то место, где заполошно бился чужой пульс, и ослабил хватку на плече. Через мгновение Том попытался выйти. — Подожди, — остановил его Гарри, напрягая икры вокруг взмокшей спины. Том слабо усмехнулся, но подчинился без вопросов. Отказываясь в полной мере принимать тот факт, что придется вернуться в реальность, когда Том его отпустит, Гарри упивался последствиями потрясающего, невероятного, крышесносного секса. Он рассеянно целовал подергивающиеся губы Тома, зарываясь пятерней в его мягкие волосы. Они долго ничего не говорили, и Том принялся целовать его так медленно, развязно и глубоко, что опавший член Гарри снова подал признаки жизни. В конце концов, когда их дыхание выровнялось, и остывшую, липкую массу на животе стало труднее игнорировать, Том выскользнул из него, испарил сперму и улегся рядом на кровать. Гарри перекатился на бок. Тесная кровать не позволяла лежать рядом и при этом не касаться друг друга. Он чувствовал руку Тома своей; видел, как слабо поблескивал пот на его невыносимо бледной коже, отражая рассеянный зеленый свет. — Ты имел в виду то, что сказал? — спросил Гарри, прослеживая пальцами причудливую вязь вен на его запястье. — О Волдеморте? — Очевидно, — отозвался Том. — Или ты думаешь, я сказал это, только чтобы заняться с тобой сексом? — Нет, я… — Гарри усмехнулся. — Думаю, это не имеет значения. Они посмотрели друг на друга. Гарри не нужно было озвучивать свои мысли, потому что они – невысказанные, но вместе с тем вопиюще огромные, сокровенные и значимые, – все равно повисли в воздухе между ними. Вместо этого он молча протянул руку, чтобы коснуться груди Тома – кожа под его пальцами была теплой. Гарри скользнул ниже, укладывая раскрытую ладонь прямо между ребер, туда, где чувствовалось мощное, размеренное биение сердца. — Что ты делаешь? Гарри не ответил. Он подался вперед и перекинул через Тома ногу, притягивая его ближе к себе и заключая прямо в потные объятия. — Гарри, — голос Тома забавно дрогнул. Гарри щекотно хохотнул ему в шею. — Не переживай, — успокоил он, прижимаясь к нему еще ближе. — Я никому не скажу. — Что ты меня обнимаешь? Гарри замер. — Замолчи. Услышав это, Том расслабился. Было приятно прижиматься к его голой груди своей и вдыхать такой знакомый запах его кожи, смешанный с едва уловимым ароматом шампуня. Гарри буквально каждой клеткой тела ощущал его ухмылку и предпринял заведомо провальную попытку нахмуриться, но через секунду сдался и расплылся в совершенно дебильной улыбке. — Ты горячий, — поделился Том очевидным наблюдением, поглаживая его бицепс. Он осторожно провел пальцем по плечу Гарри, где расцветал фиолетовый синяк. — Удар бладжером выглядел паршиво. Перелом? — Ага, — Гарри представил, как внимательно Том следил за ходом матча, и в груди внезапно потеплело. — Но уже все в порядке. Том неопределенно хмыкнул. Теперь, когда Гарри почти лежал на нем, переплетя их потные конечности вместе, он казался вполне довольным перспективой не двигаться с места и оставаться в кровати столько, сколько это вообще представлялось возможным. — Я не собираюсь извиняться перед Хагридом или что-то в этом роде, — лениво предупредил Том. — Я не стал в одночасье хорошим человеком. Гарри засмеялся. — Ты все еще полный ублюдок, — согласился он. — Вот именно. Гарри сверкнул ему веселой улыбкой и мазнул губами по подбородку. Том в ответ зарылся длинными пальцами в его темные вихры, отчего веки Гарри задрожали. Том легко помассировал кожу головы и зачесал его непослушные волосы назад, убирая челку с глаз. Оба неуверенно замерли. — Все в порядке, — тихо сказал Гарри, убирая в сторону остальные пряди. — Ты можешь взглянуть, если хочешь. Том без промедления протянул руку и провел пальцем по слабому контуру шрама. — Он сильно потускнел, — заметил он, и в его глазах отразилось что-то такое, что заставило Гарри сглотнуть тяжелый ком в горле. — Прости, что не сказал тебе о ритуале. Но тот крестраж ничего для меня не значил, — твердо проговорил он и замолчал, глядя на Тома. Не имело смысла разрушать их пока еще хрупкий мир громкими фразами, неуместными клятвами и обещаниями, и тем более не стоило разбрасываться пылкими признаниями, которые никому из них, в общем-то, не были нужны. Он лишь выдохнул тихое, но уверенное: — И не из-за крестража я чувствую то, что чувствую. Лицо Тома находилось так близко, что Гарри мог разглядеть каждое алое пятнышко в его темных глазах, бездонные зрачки в которых почти поглотили радужку. Том тяжело сглотнул и приоткрыл рот, опаляя дыханием его щеку. — Еще немного, и звание короля драмы станет по праву твоим, — наконец пробормотал он. Запрокинув голову, Гарри захохотал, и Том сразу подхватил его заразительный смех. Мгновение они лежали, весело посмеиваясь и ухмыляясь, а потом Гарри все-таки нашел в себе силы отлипнуть от Тома, со стоном сесть и нашарить на тумбочке очки. Одевались поспешно. Гарри не стал говорить Тому, каким потрепанным тот выглядел: волосы были взъерошены, взгляд шальной и затуманенный, а опухшие губы неплохо оттеняли выразительные засосы на шее. Ему казалось, что сам он выглядел еще хуже. А когда они в конце концов покинули спальню (Гарри убедился, что в комнате не пахнет сексом), то оставшиеся в гостиной студенты были слишком увлечены друг другом, чтобы обращать на них внимание. Музыка все еще гремела из радио на каминной полке, и в помещении теперь было гораздо темнее и жарче. Приглушенный свет мерцал разноцветными бликами, изредка выхватывая танцующих студентов или части чьих-то переплетенных тел, а весь пол оказался завален обертками и бумажными стаканчиками. — Хочешь выйти наружу? — поинтересовался Том, когда они пробирались сквозь толпу. Гарри шагал за ним следом, слишком сосредоточенный тщетными попытками поправить свой галстук. Этот вопрос внезапно застал его врасплох: он застыл на месте, в полной мере осознавая все случившееся. Гарри взглянул на пятикурсников, которые, сбившись в небольшие группы, пьяно ругались и танцевали посреди гостиной; заметил изрядно потрепанное, чудом уцелевшее изумрудное знамя над камином и наконец перевел взгляд на Тома. Им о многом нужно было поговорить: оставалось так много по-настоящему важных, но молчаливо ожидающих своего часа вещей. Однако атмосфера в гостиной совсем не располагала для серьезных разговоров, а при взгляде на Тома в груди будто распускалось что-то теплое и поразительно легкое. Гарри позволил себе раствориться в музыке на эти несколько мгновений, чувствуя, как с плеч медленно, но неумолимо падает груз чудовищного напряжения, и впервые за долгое время вдохнул полной грудью, всем естеством ощущая безграничное, неподдельное облегчение. Он улыбнулся. — Хорошо, — согласился Гарри, и они вместе вышли в коридор, оставляя шум вечеринки позади.