***
В кабинете графа Фантомхайв Тем утром, до событий в подвальной кухне, Фантомхайву пришло письмо от преподавательницы этикета. Грамотно составленное, оно лежало аккуратным конвертом на подносе перед глазами графа. Он подозревал, что за цветом и плотностью бумаги, почерком, выбранным пером и прочими деталями кроется определенный язык жестов, но такие мелочи его также не заботили, а только отдавали глухим раздражением. — Но у меня есть преподавательница, разве нет? — Сиэль грубо бросил письмо обратно на поднос. — Смею предположить, леди Мидфорд, точно как и вы, во всем предпочитает своих людей. В данном случае, графиню де Вальсэр. — Себастьян смотрел на этот «язык жестов» с похожим непониманием, но уже более равнодушным. В кабинет вбежала запыхавшаяся Мэйлин. Граф поначалу хотел прикрикнуть, чтобы никто более в поместье резких движений не совершал, учитывая песочные истории Финниана, но позже смягчился, понимая, что лишнее правило ещё больше пошатнет и так не высокую квалификацию прислуги. — Юный господин, кто-то приехал! Их очень много! Похожи на вчерашних гостей! — Храни нас Боже, — Сиэль закатил глаза и отвернулся к окну, в котором виднелись крыши подъезжающих экипажей. Должен ли был Себастьян злиться, что его пытаются заменить всего лишь несколькими смертными? Возможно. Но сейчас демон нашел для себя несколько внезапных плюсов в данной ситуации, а потому спокойно вышел во двор встречать гостей. Перед входом стоял… целый омнибус. Рядом остановился дилижанс, из которого выпрыгнула мисс Эрскин, небрежно отпихивая с виду легкого и кривого Ричи, еле тянущего чемоданы. Дворецкий подошел к ней. — Доброе утро, мисс Эрскин, рады видеть вас. Как ваше самочувствие? — никто не был рад её видеть в этом доме. Прежде всего, хозяин. — Доброе утро. — она протянула ему руку, словно они были на равных, — Так вы дворецкий? Или лакей? Или камердинер? Каковы ваши обязанности по дому? Внезапно Себастьян обнаружил в себе жгучее желание шепнуть, что он — это все: и лакей, и дворецкий, и горничная, и повар, и статуя в саду, и что он устал и хочет отпуск, но вместо жалоб лишь фальшиво улыбнулся и неоднозначно перефразировал ее же слова. Руку он ей не пожал — пришлось бы снять перчатку. — Хм. — она убрала руку за спину, сцепив в замок в привычной позе, — Ясно пока лишь, что ты плут… но кто из вас не такой. Ричи! — Эрскин гаркнула на тщедушного паренька с чемоданом, — Пройди с мистером… — она глянула на дворецкого. — Себастьян Михаэлис. — …С мистером Михаэлисом и положи мои вещи. — Как прикажете… — Здесь есть кто-то, кто покажет мне подвал и чердак? Себастьян не стал задавать вопросов и просто окликнул Танаку. Мисс Эрскин несколько раз хлопнула в ладоши и вокруг нее собралась группа резвых юнцов в одинаковой одежде с саквояжами. Под предводительством Танаки они двинулись в сторону подвала. «Так и думала, что от него несет серой…»***
Дворецкий не имел желания заводить разговор с мальчиком на побегушках, а потому они шли в тишине. Точнее, могли бы, если бы Ричи не кряхтел и шептал себе под нос, пытаясь дотащить багаж госпожи. Себастьян и не думал ему помогать, а потому шли они медленно, периодически останавливаясь. Неловкое молчаливое шествие продолжилось с минуту. — Я… не лакей. Я камердинер. Парень почти драматично замолк, явно ожидая необычной реакции. Себастьян не отреагировал, он даже не интересовался этим фактом. — Понимаете, я личный слуга леди Эрскин, а это против правил. У женщины может быть только камеристка, разве нет? На самом деле я просто прохожу практику. Ее бесит моя бестолковость и она держит меня рядом с собой, чтобы унижать, когда ей скучно. Так что мне тоже несладко живется. Я езжу с ней… Внезапно демон понял, что за пакость его настигла. Один из главных пороков человечества, хуже лени или обжорства, по наносимому вреду подчас сравнимый с грабежом или насилием… Его собеседник был безумно болтлив. И так как в том было желание самой тетушки Фрэнсис, несчастный Себастьян не мог избежать своей участи. Следующие дни он проведет с рассказами этого бездаря. Какая беда.***
Новоиспеченная прислуга чем-то напоминала отряд солдат, стоящих на страже гардин, садов и столового серебра. Мэйлин резко почувствовала себя не у дел — девочки бегали из угла в угол, а она лишь мешалась под ногами, как надоедливая складка ковра, о которую то и дело спотыкаешься. — Ребят, а что за тест, о котором она говорит? — Да ничего особенного — просто показать свой уровень. Вы работаете здесь несколько лет, не думаю, что вам будет трудно. Неопытные вроде нас и то его прошли. — Э-э… Я не уверена… — Мы уверены! — горничная Дартфорда даже подняла большой палец вверх, чтобы взбодрить Мэйлин. Стоя при этом на стремянке на одной ноге и проверяя паутину под гардинами на пятиметровой высоте. — Да, — вторила ей другая, — Только посмотрите на этот пол! Он в таком состоянии, словно его положили вчера, а вымыли, и то верно, сегодня утром. «В этом и проблема…» — подумалось Мэйлин. То, что дворецкий выполнял роль всей прислуги единолично, восхищало, конечно, но не делало чести больше никому в этом поместье. Она тихо вышла из зала и постаралась бесшумно сбежать подальше от фронта работ, чтобы никому не мешать. По дороге они пересеклись с Бардроем и Финнианом и ушли вместе. Пока остальные занимались обустройством жилья, они собрались в кладовой и для обсуждения плана действий. Предполагалось, что они поймают одну из «чужих» и расспросят ее о стиле пыток мисс Эрскин — эти вымуштрованные девочки и мальчики точно знали все детали.***
— Ну, смотрите. — горничная автоматически стала записывать свои слова в виде пунктов на шпатлевке стены, — Во-первых, ваш внешний вид. Уверена, она уже успела проверить его, но если вы завтра появитесь в безупречном виде, то она вас простит. Во-вторых, умение выполнять свои обязанности. Мистер Бардрой, вы читали «Парижского повара»? — Нет времени на романы. — Ох черт, это плохо. — Думаю, Себастьян нас всему научит! — Это ваш дворецкий? — горничная поджала губы и прищурилась, как бы усомнившись в словах Мэйлин, — Я ничего не хочу сказать, но, кажется, он был не особо заинтересован в этом. Я поговорю с Ричи, возможно, он расскажет что-то новенькое. Было ясно, что прислуга сомневается в собственных навыках. На «этике служения» преподавательница говорила им, что непомерная скромность является высокой добродетелью слуги, особенно безмолвного. Но когда прислуга оставалась наедине с собой, это правило разве не отходило в сторону? Дартфордская воспитанница потерла подбородок, забыв, что ее пальцы испачканы сажей, и внимательно оглядела собеседников. Вслед за «этикой» ей вспомнились другие критерии квалифицированного слуги: — И последнее — необходимо пройти тесты с подвохом. Важно… — Абигейл, почему ты бездельничаешь?! — сверху послышался голос директрисы. — Я… я узнавала об устройстве поместья, мэм! — Зачем? — низкий и хриплый голос сменил интонацию, Абигейл нервно потерла руки о фартук, — Танака все объяснил уже! — А… да? Прошу прощения, — горничная поспешно спрятала уголек в карман и обратилась к Мэйлин шепотом, — В любом случае: удачи! — Стой, ты… Но девушка уже скрылась вверх по лестницам. — И что мы будем делать? — Для начала, красиво оденемся! — кажется, это было все, что уяснил для себя из разговора Финниан.***
Себастьян стоял в дверях покоев для гостей. Мисс Эрскин не было на месте, как нетрудно было догадаться, а вот ее камердинер лежал в позе эмбриона на кровати госпожи. Спал. Он был полностью в униформе, даже не снял туфлей, рядом на сундуке лежал раскрытый, но не разобранный небольшой чемодан-trianon — и откуда только такие деньги?; казалось, он впал в сон случайно, как в обморок. Дворецкий даже проверил, но Ричи просто мирно спал, и стоило Себастьяну прикоснуться к его руке, чтобы проверить ритм пульса, тот сразу проснулся. Ричи испуганно отпрянул сначала вглубь кровати, а потом, обнаружив себя в неприличном положении, в сторону — к окну. Дворецкому подумалось, что этот человек временами ужасно напоминает ему жнеца Сатклиффа. Вероятно, решил он, именно такие персоны после смерти становятся маньяками-извращенцами. Тут же оказалась женщина-госпожа, и стало даже жутковато. — В-вы… Я не… Только… — ни одно предложение в голове Ричи не звучало убедительным. — Все ли в порядке у госпожи Эрскин? — дворецкий принял безразличное выражение, — Ей ничего не требуется? Или, может, возникли какие-то проблемы? — Н-нет, все в порядке… — Ну и славно, — дворецкий не дождался ответной реакции и пошел к выходу. «Кажется, ему все равно, — Ричи судорожно вздохнул, — «Ну и славно». Себастьян уже узнал, что Эрскин находится у фонтана — не было необходимости искать ее по запаху, так как светлая голова виднелась в окне. Она в одиночестве слушала шум воды и птиц, закрыв глаза. День выдался безветренный, а потому крапивники трещали без умолку. Себастьян хотел для простоты маршрута спрыгнуть с окна, но его окликнул Бардрой. Отчего-то демон сразу понял, что повар пришел с утруждающей просьбой. — Себастьян! — он попытался окликнуть его решительно, — Помоги нам. Слуги объяснили все детали и даже посчитали нужным показать исписанный кусок стены. Дворецкий выслушал их внимательно, но его подчиненных совсем никто не обучил искусству пересказа, а потому все выглядело странно и сумбурно. Ричи как раз искал госпожу, когда из кладовой послышалось ее имя и бурное обсуждение. Защитить честь своего господина — одна из главнейших задач прислуги высшего звена, а потому пропустить такое он не мог. Камердинер встал у стены и прислушался. Оказалось, что эти три с половиной слуги (где три — это Себастьян, а половина — это остальные) шумят насчет будущего теста. Ричи их в чем-то понимал, так как сам перед первым экзаменом думал, что его просто прилюдно выпотрошат. Но госпожа успокоила, что такой, как он, не заслужил бы смерти рыцаря Уоллеса. — Что? — Себастьян выглядел немного непонимающим и отстраненным, — Не понимаю ваших тревог. Как вы рассказали, вам требуются только чистые вещи. Нет? — Не только, — Ричи подал сначала голос, а после вошел в помещение, залитое неприятным желтым светом тусклой лампы, — Самое главное — воротники и манжеты. За них она вас может избить кочергой. Последнее он добавил для красочности. Даже его самого госпожа никогда не била, если не считать крепких единичных ударов ладонью по спине, но выглядела мисс Эрскин явно как человек, способный выбить все зубы попавшейся под руку железкой. Он продолжил, обнаружив легкий (или не очень) страх в глазах всех, кроме Себастьяна: — Даже у садовника воротник должен быть чистым. У горничной — тем более. Ты можешь запачкать только передник, и то, его полагается сменить при первой возможности. — справедливости ради, говорил он правду, — Тебе, Бард, не следует курить в ее присутствии. — Но она же сама… — Госпожа не работает поваром, она может хоть на голове ходить, если ей так вздумается… С ее-то характером. Скорее всего, она попросит вас правильно накрыть на стол, приготовить обед и что-то в этом духе… Не отчаивайтесь. Они, по собственному мнению, были готовы к такого рода испытаниям, пока он не добавил последнюю фразу.***
В команду прислуги для дома Фантомхайв мисс Эрскин набрала уже сплоченных сотоварищей, такова была ее политика: слуга есть работник командный, а потому работать может только в коллективе. С годами их привычка помогать друг другу в ходе заданий должна была укрепиться, и когда судьба и рынок труда разделили бы выпускников Дартфорда, они нарочно стали бы искать в новых коллегах в новом доме своих союзников. Индивидуализм в школе мисс Эрскин был не в почете. За это время они стали не просто коллегами и однокурсниками, но и друзьями. Появилась традиция: в первый вечер нового задания собираться за ужином и обсуждать события. Теперь в их команду добавились новые члены: повар Бардрой, горничная Мэйлин, садовник Финниан и лакей Снейк (странное имечко). Дворецкие в состав команды не входили обыкновенно, так как были значительно старше и «выше этого». А потому присоединиться к вечеру им никто и не предложил — могло стать оскорблением. В этот вечер дартфордцы решили поступиться своими историями и подумали, что лучше ввести новичков в ситуацию: было видно, что им никто ничего не объяснил. Мисс Эрскин не утруждала себя такими вещами, ровно как и господин Фантомхайв. — Наша школа появилась недавно, — Абигейл взяла инициативу на себя, — Мисс Эрскин легко сыграла на недостатках неблагородных бизнесменов… Как она их называет? — Sine nobilitate. — Да. Sine nobilitate — любовь к «высшему классу», иногда беспочвенная. Это верно — научить даже самых недалеких молодых людей класть ложки под нужным градусом и начищать обувь по выверенной схеме не представлялось сложным, а вот подобрать достойных учителей — уже труднее. Именно с покровительства маркизы Мидфорд и еще пары знакомых мисс Эрскин выстроила помещение и наняла первых сотрудников. Уже через полгода после открытия ее услуги стали достаточно популярными, причем с обеих сторон — низшего класса, ищущего работу и пристанище, и богачей, нуждающихся в людях «со знаком качества». — На самом деле, почти все мы — беспризорники или уволенные рабочие. Она подарила нам дом и возможность уйти с грязных улиц. — Абигейл поставила судно с запеченным картофелем в центр стола, — Я даже не помню, кто я, если быть честной. Кажется, меня потеряли… Девушка на секунду будто выпала из реальности и уставилась в пустоту. Ее подхватил Ричи: — Помимо этого в Дартфорде есть еще обедневшие дамы голубых кровей. Знаете, эти обанкротившиеся семьи… Девушки оттуда выходят с большим багажом знаний, но без пенни за душой, а потому им приходится работать учительницами или гувернантками. Они появились буквально пару месяцев назад, и им просто проводят экзамен, после которого они тоже получают бумажку, с которой легко устраиваются на работу. — Бумажки? У вас тоже есть? — Ну… не у всех… — Ричи оглядел сидящих за столом, — А… только у меня еще нет, хе-хе. — А почему ты тогда работаешь?! Камердинер умолк, а в углу стола послышался ироничный смешок. Кучер подался чуть вперед к столу, чтобы оценить запах картошки: — Ричи у нас бедовый. Даже бывал в одиночной комнате. — камердинер цикнул, но ничего не ответил, ведь это была правда, — Вроде ничего страшного ты не делал, но я помню, как однажды тебя туда отправила сама мисс Эрскин, как они выразились, за «необучаемость». Он неловко ухватил слайс горячего картофеля и отправил в рот, продолжая говорить: — Иначе говоря, Ричи ее разозлил. — Это не то чтобы было действенно, если что, — Ричи был похож на обиженного щенка и бубнил себе под нос. — Ага, я и говорю: когда же это не подействовало, директрисе не оставалось ничего, кроме как сделать его собственным камердинером. Но шутка в том, что миссис Джонс из бухгалтерии посмотрела на его незаконченные курсы и подписала это как практику. Собственно, работает он так же бесплатно, как и учится, ха-ха-ха. — Ничего смешного тут нет: госпожа строже и злее любого нувориша. — В этом и весь смех! — кучер снова сипло рассмеялся, но увидев расстроенное лицо парня, добавил, — Да брось ты. Вот перестанешь спотыкаться о собственную ногу и бегать от старых меринов, тогда она тебя и бить перестанет, и уволит, и отправишься в свободное плаванье с деньгами. — Какими деньгами?! Она ж процент дерет неслабый! — об этом Ричи узнал в бухгалтерии. Там вообще, по слухам, жили не люди, а неземные существа с неведомой большой любовью к несправедливым постановлениям и различным слухам. — Нормальный процент. А ты думал, тебя за «спасибо» учат? Особенно тебя, ты же совсем затрат не несешь… Теперь уже посмеялась вся прислуга Дартфорда, но тут же притихли. На немой вопрос слуг Фантомхайв Абигейл заметила: — Нас не должно быть видно и слышно, это некрасиво. — Господин не обязан хвалить тебя, — говорила мисс Эрскин Ричи, — Лучший результат — это когда ты так хорошо справляешься, что я не замечаю тебя. К сожалению, — добавляла она, — Слона в комнате не заметить невозможно. Они продолжили обсуждать различные мелочи Дартфорда, будь то истории из класса горничных или систему наказаний, а Ричи погрузился в мысли. Несмотря на то, что он понимал, что старшие коллеги просто подшучивают, его подобные смешки сильно задевали и пристыжали. Самым трудным для Ричи, вопреки всему, было сохранять молчание. Хоть камердинер и считался прислугой высшего класса и имел право на имя и голос, но по своей инициативе начинать беседу с господином без нужды считалось моветоном. Кроме того, особые затруднения представляли конные прогулки. — А в чем проблема с меринами? — голос Финниана прервал размышления Ричи и они вернулись к его персоне. — Леди Эрскин влюблена в лошадей и ездит верхом при любом удобном случае, — Абигейл была хорошо осведомлена о вкусах директрисы, — Ричи же боится их до обморока по неведомым причинам. Был день, когда она наказала всех нас за то, что он так и не сел на лошадь, когда мы это проходили. — Слава Отцу Небесному, я получаю за свое сопротивление тростью по спине лишь через раз. Может, она жалеет меня. — он вздохнул и включился в разговор. Бардрой недоверчиво хмыкнул и на вопрошающие взгляды сказал: — Не выглядит как человек, который кого-то может пожалеть. — Нет, вы что! Она хорошая. Она нам почти как… не мать, но близкая тетушка, да. По ребятам было видно, что они вспоминали о директрисе не только доброжелательно, но даже с малой толикой фанатизма, который случается, когда группа находит своего лидера. Были у них для этого причины? Несомненно. Так за разговорами все и забыли про угрозы и завтрашний тест. Все, кроме Себастьяна. Его внешний вид оставался невозмутимым, но он обнаружил явное неудовольствие Сиэля от незваных гостей. Демона трогала дилемма: позволить судьбе поиграться с мальчиком или снова уберечь его от всех трудностей?