Напасть продолжала косить
косой налево и направо,
по-прежнему доказывая пристрастия
дворян к следованию законам чести.
Шарль-Ирене Кастель
Суббота, утро, Блайт Хилл. — Что же, начнем? — «французский картограф Монтейль» осмотрел дуэлянтов и сладко улыбнулся, — Прошу господ разойтись. Сиэль сжал пистолет сильнее обычного. Идея убивать Эдварда ему совсем не прельщала, и если бы Фантомхайва честно спросили, стал бы он вызывать на дуэль собственного кузена, он скорее всего ответил «нет». Но, к сожалению, оскорбленными оказались чувства Эдварда. Четверг, вечер, Аскот. Хай-стрит. — Диспетчер Сатклифф, — жнеца, мирно пьющего шампанское на крыше, окликнул младший сотрудник, только прибывший в Аскот из департамента, — Здесь неустойка. — Где? В Аскоте? Опять пьяницы дерутся? — Сатклифф скривился: он приехал совсем не по рабочим вопросам, да и внешний вид к физической нагрузке не располагал. «Неустойкой» в работе жнеца называлась лабильная позиция души, угроза смерти. Такое происходило не так уж редко и, в самом деле, обычно судьбу человека решал уже сам жнец. В случае с Сатклиффом это происходило по настроению. — Некие молодые джентльмены. Уильям был очень зол и приказал взять с собой дополнительный состав. «За смерть придется побороться» — так он сказал. На словах «дополнительный состав» жнец позади Сатклиффа, его напарник и «кавалер», дрогнул. Лиаму Калверу совсем не нравилось работать, он был из тех, кто откладывал дела как можно позже, вплоть до самой смерти. И после нее. Грелль поднялся и попытался заглянуть огромному подчиненному, прибывшему с делом, через плечо. — Что?! Этот мальчишка? Себастьян видел, как собираются жнецы на крыше, их было уже трое. А еще он видел беглый взгляд мисс Эрскин, обращенный в ту же сторону, который она тут же отвела. По запаху она была человеком, но люди не могли видеть жнецов, только если не должны были умереть в тот же час. Но вдруг демон понял, что спрашивать ее уже нельзя: демоническое нутро почуяло опасность. Не для себя, разумеется. Для юного господина. — Мадам, прошу, наденьте ваше карнавальное облачение, нам предстоит марш-бросок сквозь толпу. — он подал даме части туалета. — Куда это вы намереваетесь? — вопрос был задан Эрскин как будто бы не понимая, но голос выдавал напряжение, — Мой праздник окончен, я даже в некоторой степени пьяна. — Но веселье, похоже, только начинается. Себастьян не отводил взгляда от крыши. Стало ясно: ангелы смерти собрались из-за него. В одиночку вырвать душу из лап демона мог далеко не каждый жнец, если в целом кто-то мог. Для него это был большой и серьезный риск — раскрываться, ведя бой. Но, по большому счету, демону было абсолютно все равно на риски, объяснения и репутации. Будучи таким спокойным, он всегда оставлял в голове вариант убить мальчишку и уйти, если того потребует ситуация. И сегодня все вполне могло произойти так. Эрскин не стала спорить, а лишь молча, слегка медля из-за опьянения, стала надевать парик. Накрывшись накидкой и «ослепнув», она нащупала пальцем бок дворецкого и потянула его за пиджак: — Учитывайте, мистер Михаэлис, я пьяна и ничего не вижу. Более того, вы тоже пили. — Не бойтесь, я справлюсь. Следите за своим самочувствием лучше. Эрскин ощутила, как ее лихо схватили у самых локтей. Себастьян, извиняясь перед гостями, на хорошей скорости рванул сквозь ложу на улицу, преследуемый испуганными вздохами. Там, в легких сумерках, у дороги на выезд, разыгрывалась сцена.***
Именно в тот самый момент, когда в кульминации спора граф Фантомхайв и леди Элизабет стояли поодаль мероприятия и спонтанно взялись за руки, атмосферу убил громкий, словно сирена, голос Эдварда Мидфорда. — Да как ты смеешь?! Помолвленным никогда нельзя было оставаться наедине, почти ни при каких условиях, так как это порочило репутацию леди и впоследствии могло и часто приводило к расторжению помолвки ее отцом. Алексис Мидфорд отнюдь не был так строг и прекрасно относился к Сиэлю, но старший брат был в крайней степени возмущения и оскорбленности. Эдвард, только увидев их, тот час вытянул всегда носимую с собой шпагу из ножен и направился в сторону юного графа. «Сэра Монтейля» и «его вьетнамскую спутницу» не заметили. Вместо того, чтобы снова вмешаться, дворецкий даже отошел чуть подальше, ведя за собой мисс Эрскин, чтобы понаблюдать со стороны. Встав у розовых кустов, он иронически заметил, что Эдвард — настоящий бретер. Не видя ничего из складывающейся сцены и слыша лишь отголоски скандала, Эрскин вздохнула: — Вы о сыне? О да, горячится по поводу и без. Раздражает ужасно. Себастьяна повеселила эта фраза. Кто угодно мог говорить о чужой несдержанности, кроме Эрскин и Сатклиффа. С их уст это звучало как комедия. Дворецкий шумно выдохнул, как бы хихикнув, чем привел в действие «разрывной снаряд». Эрскин резко отдернула покрывало с лица и стала возмущаться по поводу собственных возмущений. —… И да, — закончила мисс Эрскин тираду, — Советую вам оглядеться: молодой маркиз вот-вот покрошит вашего господина на салат. Эдвард Мидфорд не ставил себе цели быть бретером, совсем нет. Но его горячная натура была словно создана для дуэлей. Юный Эдвард обладал абсолютно романтическим, обостренным чувством справедливости и был крепко привязан к сестре, словно той следовало всю жизнь прожить в имении родителей. Свою же свободу, как то было привычно, джентльмен под сомнение не ставил. Он уважал графа Фантомхайва, как минимум за проделанную над собой титаническую работу, за хладнокровие и ответственность, за исполнительность перед королевским двором. Но выдавать Элизабет за него казалось Эдварду жестоким. По его мнению, девушку следовало в целом оставить в покое лет до двадцати, пока она сама не найдет такого же романтичного и светлого героя, а не рано осиротевшего графа с тяжелым характером и жутким прошлым. Так что повсеместные обвинения Эдварда в собственничестве были немного не справедливы. А вот гнев он в узде не держал. — И за меньшее джентльмены переплывали реку Стикс, граф! — Мидфорд ткнул шпагой в сторону Сиэля, — Вы захотели опорочить честь моей сестры так скоро? Это было сродни картели, то есть приглашению к дуэли. Конечно, всего лишь повод. Эдвард искал поводы отвести Элизабет от этой напасти, искал поводы дать матери в нем усомниться. И именно когда на шум пришла маркиза Мидфорд, он успешно во всеуслышание обвинил графа в неподобающем поведении. Алексис, пришедший вместе с супругой, был более чем тревожен. — Эд, может, не стоит такой шум… Они же все-таки… Что за французская болезнь на тебя напала? — Нет, отец, я простить не могу. — Эдвард оглядел небольшую группу людей, собравшихся на шум, — Кто-нибудь! Подайте моему кузену шпагу, чтобы мы могли сразиться на равных немедля! — Ой-ой, — Себастьян, все еще стоя поодаль с мисс Эрскин, сдвинул недоуменно бровь и подкрутил накладной ус, — Какое занятное положение. Рука дворецкого нащупала гарду шпаги на бедре, и Эрскин заметила это в просвете между тканью. — Вы… Что вы… — речевой аппарат подводил опьяненную даму, — Вы тоже будете драться…? — Ни в коем разе. Стойте здесь, не падайте, — на ходу расстегивая подвязь ножен, Себастьян подошел к Эдварду. Эдвард плохо был знаком с дворецким семьи Фантомхайв, никогда не смотрел тому в глаза и уж точно вряд ли бы распознал его в таком одеянии. Остальная чета Мидфордов была слишком далеко. — Я, как офицер французской армии, не могу не восхититься вашим благородством. Monsieur, mon épée est à votre service! — «Монтейль» протянул оружие Эдварду и снова скрылся в толпе. Эрскин ничего не сказала, все ее эмоции скрылись под покрывалом.***
— Кажется, наш объект там! — Лиам сдвинул круглые очки ближе к носу и окликнул двух других жнецов, — А что, жертвы будет две? — Это же дуэль, — Сильвер поправил напарника, — Один победитель и один проигравший. — Жаль. — Хорош болтать, — Грелль все же подкрутил провисающий болт в своей косе смерти, из-за которого они прервались, — Лучше подойдем поближе и посмотрим с хорошего ракурса. Штат подчиненных Сатклиффа рос, хоть и меньшими темпами, чем у Уильяма. В итоге Грелль обрел помощников, и был мало им рад до тех пор, пока не понял, что один из них — точная копия Уильяма, особенно в ведении документации, а второй — его самого. При этом эти двое, Сильвер и Лиам, умудрялись быть практически… друзьями? А Спирс питал к диспетчеру Сатклиффу что-то вроде презрения. Жнецы в обход двинулись к Хай-стрит.***
Себастьян почувствовал спиной приближающихся ангелов смерти, и настроение слегка подпортилось. Он не даст юному господину умереть ни при каких условиях, скорее Эдвард сам переплывет Стикс. Но перед своей обыденной и тривиальной победой демон хотел насладиться зрелищем непонимающего графа, зажатого в тиски собственного благоразумия и викторианской «чести», которую требовалось защитить. Сиэль сначала оказался в замешательстве, что позже сменилось негодованием. Он однажды выговаривал дворецкому меж делом в экипаже, как ему неприятен мешающийся кузен и, будь оно возможно, граф бы таки прихлопнул его, как назойливую муху. Судьба истолковала ситуацию буквально, как видно, и следовало довести конфликт до своего апогея. Фантомхайв резко выхватил шпагу из рук Эдварда и сделал пару осторожных шагов назад. Их взгляды встретились. Тем временем жнецы собрались вокруг, как коршуны над погибающим зверем. — А что, мы не будем убивать демона? — диспетчер Калвер расстроенно обратился к начальнику, — Он даже не мешает им. — Бэсси, неужели ты так самоуверен? — Грелль сделал пару прыжков в сторону демона и открыл блокнот, — Тут портрет твоего графчика, а не того блондина. Кто бы из людей что ни говорил, но судьба существовала. Немногим были известны ее повороты, но жнецы знали точно, что записи в их рабочих документах не подлежат изменению, и тот, чье имя высветилось там однажды, обыкновенно обречен. — А где третий? Вас было больше. — Себастьян медленно развернулся к жнецам вполоборота, проигнорировав вопрос. — А, Сильвер… — Лиам сотворил сладкую улыбку котика, — Опоздун. Со стороны небольшой рощи послышались нецензурные крики, меж которыми было слышно нечто вроде: «Да где эти **** очки?!». Еще пару лет назад, услышав от жнеца, что его жертва занесена в дело о смерти, Себастьян, не думая, вырвал бы душу из него и пригубил пару ангелов смерти. Но последние пару лет научили его, что над этим мальчишкой судьба смеется слишком часто. И демон наблюдал. Нервы же мисс Эрскин были не так крепки, но стена из вьетнамского одеяния создавала психологический барьер. Она слышала жнецов и прежде, даже часто привлекала к ним внимание окружающих. Но когда выяснилось, что никто не видит, оставалось лишь притворяться.***
Джентльмены, Мидфорд и Фантомхайв, были бы готовы выколоть друг другу глаза и без должного этикета, как оно часто бывало раньше. С некоторых пор дуэли в Британии стали редкостью, а потому вокруг возмущенных подростков со шпагами стало собираться все больше народу. Элизабет, сопровождаемая тяжелым взглядом матери, не позволила себе вмешаться, наблюдая, как братья готовятся салютовать. — …Как говорил мой добрый знакомый, сэр Гамильтон, «безрассудно давать человеку, который уже причинил мне зло, шанс нанести ещё и увечье». Так что остудите свой пыл, Ваше Сиятельство. — напряженную обстановку прервал громкий женский голос. Фрэнсис сразу узнала его. Элен-Нинетт Розали, графиня де Вальсэр, находилась в достаточно почтенном возрасте, по крайней мере, по подсчетам маркизы. Она никогда не была преподавательницей этикета, в самом деле, скорее любила поучать собственных детей и прочих отроков, среди которых однажды оказались юные Фрэнсис и Винсент Фантомхайв. Именно от этой дамы Фрэнсис усвоила строгое соблюдение правил. Французская графиня оказалась на скачках в Аскоте по собственной воле, а не приглашению, потому в Королевской ложе никто ее не видел. Опираясь на резную трость, она, пройдя мимо джентльменов, обратилась к самой Фрэнсис на родном французском. — Я получила ваше приглашение, madame Мидфорд. Ах-ах, не думала, что доживу до того, как однажды назову вас «madame». В самом деле, ситуация плачевная. Вы утверждали мне в письме, что ваши дети старательно соблюдают нормы приличий, однако, разве это не ваш сын сейчас без суда и следствия направляет клинок на своего кузена? Какое святотатство! — дама развернулась к дуэлянтам, — Вам должно быть стыдно, messieurs! Monsieur Эдуард, что же вы считаете достаточной причиной для такого поступка? — Мадам де Вальсэр… — обратился к старой графине Эдвард, сложив шпагу, по-французски, — Моя любимая сестра и мой кузен помолвлены чуть ли не с самого рождения, и сегодня, достигши уже достаточного возраста, смеют оставаться наедине и вульгарно себя вести. Я абсолютно уверен, и вы сами знаете, что моя сестра — невинный цветок, а он! — в этот момент Мидфорд резко повысил голос, — Смеет к моей сестре умасливаться! — Лжешь! — Сиэль, еще до конца не отошедший от дневного конфликта, быстро набрался агрессии для нового выпада, — Не видел и клевещешь! Лжец и бретер! — А ну-ка умолкли разом! — де Вальсэр грозно стукнула тростью оземь, и все тотчас поняли, откуда Фрэнсис приобрела свои черты. Себастьян стоял в стороне и держался всеми силами, дабы не засмеяться в голос. Мисс Эрскин чуть отодвинула покрывало и прошептала, что никогда не думала, что граф окажется столь не хладнокровен. — Он никогда не мог сдержать чувств, когда дело касается его невесты, — дворецкий аккуратно выдохнул, чтобы не вызвать новый прилив смеха, — Ей-богу, такое особливое отношение к дамам меня ужасно забавляет. — Вас женщины не интересуют? — она открыла веер и прикрыла им рот, отстраняясь, — Ну, ожидаемо. Иначе были бы вы так смазливы и грациозны… — Не считаю это стоящей темой для обсуждения, кхм. — Себастьян поправил усы, помедлил и продолжил, — Но ваши суждения ошибочны. — Да-да.***
— Как истинная католичка, я выступаю против дуэлей, ибо сие есть акт ненависти человека к человеку. И вам, англиканцам, насколько мне известно, христианская мораль не чужда. Сиэль Фантомхайв, не лучше бы просто принести извинения за неподобающее поведение? Ваш кузен был праведно оскорблен. Граф Фантомхайв с пару секунд смотрел на непонимающую Элизабет, услышал перешептывания толпы, после тяжело вздохнул, прикрыл глаза и протянул шпагу рукоятью вперед Монтейлю. И если бы лицо демона могло выражать сильные чувства, оно бы покрылось пятнами. — Во истину, дуэль считается делом постыдным, недопустимым для праведного христианина. Я бы не посмел поднять руку на брата своего. И я честно каюсь, что повел себя вульгарно. Прошу прощения, дорогая Элизабет и дорогой кузен. Себастьян прислушался. Казалось, граф говорил искренне, и в его душе чувствовалось раскаяние. В ту же секунду демон ощутил, как его награда была подпорчена. Юная леди действительно сказывалась на мальчике положительно, и такими темпами, потеряв желание воздавать за клевету, он мог потерять желание исполнять собственную цель. «А жаль, душа обещала быть восхитительной». — Куда это вы? — Эрскин внезапно обнаружила, что потеряла опору в лице дворецкого. — Они скоро вернутся к ужину. Я должен поторопиться. — более разочарованный голос сложно было услышать. Демон никогда не возлагал на людей излишних надежд, он им в целом не доверял. Но за те несколько лет, что он провел с маленьким графом, создалось впечатление, что мальчик был особенным. Гораздо умнее многих прежних, кто демона вызывал. Он осознавал даже собственную плачевную позицию, однако это ему не мешало идти далее. И вот, снова женщина. Теперь демону казалось, что все затевалось из-за нее. Если так, то контракт изначально был ничтожен, а если господин изменил свою позицию в процессе — тем более. По мнению «Себастьяна», не было ничего хуже беспринципных людей. Да и демонов тоже. А потому ему надлежало исполнить контракт до конца. Без особого желания, разумеется. Услышав извинения, толпа поспешила расходиться. Мисс Эрскин также решила, что маскарад следует закончить, и отправилась вслед за дворецким в экипаж, но его и след простыл. Помешкав, она приоткрыла накидку и стала выискивать дворецкого, хоть его костюм и был один к одному похож на все прочие в Аскоте. Когда вокруг не осталось ни души, помимо четы Мидфорд, мадам де Вальсэр и графа Фантомхайва, графиня вдруг отчеканила: «Выбирайте время и место для картели, Эдуард. Держите свое джентльменское слово. И не забудьте про секунданта».***
Тем же вечером им были отправлены два письма. В каждом содержались правила проведения дуэли. Так, Эдварду было необходимо выбрать место и время, а также оружие. И с последним вышла заминка: Сиэль имел право отказаться от шпаги, и он это сделал. От пистолета отказываться было нельзя. Все знали, что малолетний граф мог быть сколь угодно слабым в прочих физических навыках, но стрелял он метко даже с одним глазом. Помимо того, следовало назначить секунданта — это должен был быть равный по силе. Привлекать других участников к происшествию не хотелось, а Парфе-Луи Монтейль, по слухам, обладал завидной репутацией бравого офицера, и, несмотря на свое французское подданство, был жалован королевой. Так что, увидев удаляющуюся одинокую фигуру его вьетнамской спутницы, Эдвард тотчас подбежал к ней с просьбой передать записку французскому исследователю. В качестве места проведения был выбран холм Блайт-Хилл, известный живописными видами и малым количеством народа, а подчас и вовсе его отсутствием. Мадам де Вальсэр указала в письме, что дуэль лучше проводить ранним утром, когда служащие служат, а неслужащие спят. Но между скандалом и дуэлью следовало подождать не менее суток, так что дата была установлена на субботнее утро. За это время следовало купить револьверы, решить все вопросы, ни в коем случае не оставлять незавершенных дел и долгов — это было просто некрасиво.***
— Как оно вообще могло пропасть?! Отдел под руководством Уильяма Т. Спирса проводил мозговой штурм. Было достоверно известно, что утром запись о смерти графа Фантомхайва появилась в личном деле. Когда же появилась графиня де Вальсэр, а может, и до этого, все записи исчезли. — Демон же не мог этого сделать? — диспетчер Калвер не разделял общей тревоги, а потому болтал ногой в кресле, рассматривая обертку от шоколада «Фантом». — Я уже ничему не удивляюсь! — Уильям был скорее типично раздосадован, чем в гневе, — Вы и Луну с неба потеряете! Агрх, в любом случае. На сегодня душа потеряна. Сами пишите рапорт как хотите.***
Себастьян получил записку от Эдварда Мидфорда. Мисс Эрскин, кое-как добравшись до дома, все же оставалась благородным человеком и передала письмо, пусть и небрежно швырнув его на стол дворецкому. Он совершенно забыл ее сопроводить, а потому рассчитывать на помощь этой леди больше не мог. Как следовало из письма, его господин к тому же струсил, выбрав вместо шпаги пистолет. Но здесь он более походил на себя самого. Дворецкий решил, что не станет как-то обозначать эту щепетильную ситуацию или помогать графу с подготовкой, а сделает вид, что действительно ничего не знает. В качестве свидетелей дуэли, чтобы ее не посчитали намеренным убийством, Себастьян выбрал всю чету Мидфорд: они в самом деле забавно смотрелись вместе и ни дня не обходилось без скандала. Помимо того, была приглашена де Вальсэр, в качестве арбитра, ведь секундант не мог судить присутствующих. Врачей полагалось брать с собой случайно и по утру, так как те были обязаны сообщить о дуэли в полицию.***
Суббота, утро. Блайт-Хилл. Утро было туманным и совсем не летним. Одинокие деревья, стоящие друг от друга на приличном расстоянии, больше походили на призраков. Ветер, временами поднимаясь, словно норовил сбросить дуэлянтов с обрыва, но джентльмены словно бы не замечали его, смотря только друг другу в глаза. Сиэлю думалось, что это глупость и фарс — именно такие мысли приходили каждому по прошествии суток. Но честь дворянина всегда стояла выше жизни. Именно этот принцип позволил графу выжить до этих пор. В самом деле, Эдвард молился как никогда прежде, чтобы жребий стрелять первому достался именно ему. Учитывая, насколько метким был его кузен, он мог рассчитывать лишь на то, что ранит его первым: никто не знал, что придет в голову Фантомхайву, и он вдруг убьет его. По крайней мере, спокойное, хладнокровное лицо Сиэля не предвещало ничего хорошего. Стоя на ветру и демонстративно прикрываясь воротом пальто, Монтейль открыл портмоне, в котором светилась молодая монетка номиналом в полпенни. — Если выпадет аверс, жребий стрелять первым выпадает вам, сэр Фантомхайв. Если реверс — сэру Мидфорду. Секундант подбросил монету. Маркиза думала, что лучше бы, чтобы монета встала ребром или вовсе потерялась в траве: так решение можно было списать на провидение. Алексис вовсе отказался присутствовать при дуэли, списав на то, что любой исход разобьет ему сердце. Элизабет молчала, она была наиболее серьезна. Казалось, то, что весь скандал произошел из-за нее, стало для девушки шансом и толчком для чего-то. И она также ждала. Монета упала секунданту ровно на ребро ладони, и он поспешил прикрыть ее рукой. Надо сказать, секундантом он выступал не впервые и понимал, что долгое ожидание способствует зрелищности. — Жребий брошен. Право первого выстрела достается… сэру Мидфорду. Монтейль продемонстрировал окружающим реверс с дамой на колеснице. Эдвард судорожно выдохнул, но успокаиваться было рано. Согласно общим условиям, следовало отойти на расстояние восьми шагов и стрелять по команде секунданта, сначала одному, затем второму. Джентльмены разошлись. Эдвард возвел пистолет и нацелился на кузена. Со стороны стало заметно, что мальчик все же подрос, хоть и был ниже своих сверстников. Эдвард никогда бы не решил, что стрелять с такого малого расстояния в человека, который спокойно смотрит тебе прямо в глаза, так трудно. Чем дольше он ждал команды Монтейля, тем более сильный тремор охватывал его кисть. — Стреляйте! Шумный выстрел, запах пороха. Сиэль увернулся, и пуля задела лишь плащ. Поправив цилиндр, юный граф поднял пистолет и направил его на Мидфорда. Сказать, что в глазах того проскочила вся жизнь — не сказать ничего. Эдвард никогда не стрелялся на дуэлях, лишь скрещивал шпаги, которыми управлялся уверенно. Рука графа совершенно не дрожала. Как оказалось, стоять по ту сторону пистолета еще страшнее. Эдвард зажмурился, понимая, что сбежать он не имеет права, а увернуться так, чтобы маленький охотник промахнулся, — невозможно. — Стреляйте. Выстрел. Послышалась легкая усмешка. Эдвард, осознав, что остался абсолютно цел, открыл глаза. Граф Фантомхайв выстрелил в воздух. Ему не были нужны жертвы, вражда с Фрэнсис и ненависть Элизабет. Он пожелал удалиться наиболее благородно, можно сказать, добродетельно. Эдвард был ему благодарен. Но только граф развернулся, чтобы окликнуть камердинера, как услышал шорох ткани за спиной и легкий толчок. — Никакой «ничьей»! Ты оскорбил не только его, но и меня! Элизабет, встав на место Сиэля, выхватила шпагу из ножен секунданта и направила на горло Эдварда. Тут же ее парировала чужая шпага — Фрэнсис встала вперед сына. — На дуэли могут сразиться только равные, дорогая моя, ищи же себе равную соперницу! Фрэнсис силой выбила пространство между собой и дочерью. Трость секунданта встала меж их лицами как стоп-сигнал. — Дамы, ваше желание понятно, но правила дуэли распространяются на всех. — трость снова скрылась под полами пальто, — Разойдитесь. Маркиза была зла на дочь за все последние выходки, она намеревалась остудить ее пыл и по приезде домой известить, что следующий раз в Сезон она выедет из дома нескоро. Несмотря на немыслимость происходящего для британских леди, графиня де Вальсэр заключила, что таковая дуэль имеет место, и ежели дамы планируют сражаться на шпагах, то следует как минимум сверить оружие и дать официальный старт. — Итак, вы будете сражаться до первой крови, я так полагаю? — Монтейль установил точку схода шпаг и отсчитал до трех, — Начали! Странно было наблюдать такую ярость от юной леди, но она давала атаку за атакой, и Фрэнсис успевала лишь парировать. Зная, как дочь не любит заигрывания, она пробовала финтить, но Элизабет даже не обращала внимания, отбивая на ходу. В итоге, она обошла выпад матери вполоборота и поменялась с ней позициями, а потом и вовсе отбила атаку и порезала шпагой щеку, словно пощечиной. Обнаружив, что не может просто заколоть Элизабет насмерть, Фрэнсис теряла контроль и ошибалась. Дуэль шла дольше обычного и никто даже не пробовал их остановить. Последним шагом, прежде чем де Вальсэр потребовала прекратить, стала потеря равновесия, когда Фрэнсис упала, не справившись с подсечкой, и с шоком смотрела, как Элизабет держит кончик шпаги прямо у самого лица матери. — Что ж, одна ничья и одна победа со стороны графа Фантомхайва. Мои поздравления, господа и дамы, мы обошлись без смертей. Так и передайте маркизу Мидфорду. Прежде чем Элизабет ушла, Фрэнсис крикнула: — Зачем ты это сделала? Зачем все это было?! — Матушка, — девушка протянула шпагу секунданту, — Я просто уже не знала, как иначе объяснить вам, что наши жизни более не требуют такой тщательной опеки. И я, и Сиэль только за последнюю неделю уже настрадались. К тому же, можете считать это официальным манифестом о свободе. Маркиза подорвалась с места, словно ей совершенно не нужна была помощь сына. — Эдвард, мы уезжаем. Эта юная леди, думаю, сама вызовет себе экипаж и решит, когда ей вернуться.***
Дилижанс с графом Фантомхайв, его невестой и графиней де Вальсэр успел ровно к завтраку. Стол был накрыт во внутреннем дворе, так как на юге пригорода Лондона стояла совершенно иная погода — мягкое солнце и южный ветер. Несмотря на завтрак, все присутствующие, помимо дворецкого, выглядели порядком помято. — Как я погляжу, дуэль завершилась в нашу пользу: юный господин жив и совсем не ранен. — дворецкий растянулся в улыбке, и Сиэлю стоило больших сил не пихнуть его тростью. — В самом деле, сэр Фантомхайв, не расстраивайтесь, — графиня вдруг потеплела в лице, — И вы, душечка, тоже. Фрэнсис только предстоит пройти мой путь и понять то, что поняла я. Она еще находится в стадии самодовольства собой, когда тебе вдруг кажется, что никто не может знать лучше тебя и сделать лучше. Она даже обижаться на вас долго не станет, хотя вы еще успеете наслушаться ее язвительных замечаний. Мы все не без греха. — Так, получается, ваши слова о том, что вы противница дуэлей, были ложью? — Ни в коем разе, я действительно ничего подобного не поддерживаю. Но иногда другой возможности восстановить свое доброе имя не предоставляется. Если бы вы вдруг пожелали убить своих противников, я бы тотчас сообщила в полицию, хо-хо, — дама рассмеялась, и подростки мрачно переглянулись, — И в самом деле, раз уж меня пригласили помочь юному графу постичь вопросы этики и этикета, я никак не могу отказаться. Таков мой долг перед будущими поколениями.