***
— Сиэль! Стой! — Элизабет несколько раз споткнулась, пытаясь догнать кузена. Они вышли в пустынную часть улицы Хай-стрит, прежде чем Сиэль остановился. — Не слушай их! — выпалила Мидфорд, успокаивая дыхание. Граф лихо развернулся через левое плечо и хотел было крикнуть, но удержался. Лишь пронзил Элизабет гневным взглядом. Он потихоньку терял самообладание и насыщенная событиями неделя способствовали этому, но выговориться смог лишь тет-а-тет с непонимающей невестой. — Неужели… Тебе все это нравится? — Элизабет хотела возразить, но он не дал его прервать, — Это же крысиная стая. Ты думаешь, я не вижу, как они смотрят на меня? Как они смотрят на тебя. Как они шепчутся. Для них нет тем, которые необходимо избегать. Неужели твоя maman не понимает, что я совершенно не желаю участвовать в этом цирке? — Сиэль демонстративно взмахнул тростью в сторону мероприятия, — О, мне хватило в жизни цирка! Пытаться угодить людям, чей смысл жизни заключён в осуждении и попытках найти недостатки в окружающих, забывая о себе. Я готов принять тот факт, что тебя устраивает их общество — мало кто способен на затворничество. Но ещё на берегу, в самом начале, я тебя предупреждаю: я презираю английское дворянское общество. Запомни это, пожалуйста, навсегда, Элизабет. И постарайся объяснить тетушке, раз меня она не слышит. —…Она никого не слышит, как же ты не понимаешь, — Элизабет опустила глаза, сосредоточившись на зелени травы, чтобы было проще формулировать слова, — Она сказала, что я смогу приехать сюда только если буду вовлекать тебя во все это. Матушка думает, что ты прислушиваешься ко мне. Мидфорд горько рассмеялась. Кажется, этот короткий миг был предоставлен им как раз для разговора, того самого взрослого разговора, через который необходимо пройти людям, чтобы понять, кем они стали спустя время. Сиэль изменился в лице. — Но… С чего ты взяла, что я не… Я бы прислушался к тебе, — внезапное обвинение смутило до того уверенного в себе маленького графа и внутри него отныне бились ужасное смущение и желание переубедить невесту, — Именно из-за тебя я и… В общем. Вот. Сначала девушка хотела вытрясти из него объяснения — действительно, что он, черт возьми, сказал? — но вдруг поняла: его гнев был вызван не нападками Беркли, а тем, что все вокруг сплетничали о ней. Таким образом, он пытался оградить ее от злых языков и поддевок. И раз уж Сиэль решил очертить границы своего удовольствия и неудовольствия, урок, полученный на «Кампании», следовало закрепить. — Я не такая ранимая, неужели ты еще не понял! — Элизабет схватила его за руки, — Я не кисейная барышня! Я вырезала полсудна живых мертвецов, ты забыл?! И точно так же я в первую очередь хочу защитить тебя. — граф ничего не ответил и отвел глаза; ему был знаком этот словесный поток «а-ля Фрэнсис», который следовало полностью выслушать и молча принять, — Сиэль, почему мы просто не можем действовать сообща? Да, люди вокруг требуют каких-то приличий и соблюдения иерархии, но ты же знаешь меня. Я как моя мать. Я не хочу быть домашним ангелом, более того — просто не смогу. Сиэль совсем не был героем женского романа, и разговор о таких вещах давался ему с великим трудом. Будь он старше, возможно, мог бы принять удар, но когда эта леди бросала в лоб фразы вроде «Ты же женишься на мне?!», «Я хочу защитить тебя», и подобные, от неловкости граф был готов лично попросить Себастьяна завершить контракт досрочно. К слову, именно Себастьян, а точнее его слова, сказанные когда-то то ли для издевки, то ли во имя заигрываний с очередной дамой, вспомнились сейчас. «Господин, дамы любят быть услышанными.» Преодолев собственное смущение, — и как же близко она стояла! — Сиэль поднял глаза на Элизабет: та внезапно показалась такой маленькой, вспыхнувшей от эмоций и совсем не пугающей, как ее мать, что он еле сдержал смех. — Знаешь, у меня была сотня возможностей расторгнуть помолвку, так как я самостоятельно решаю такие вопросы, — девушка побледнела, — Но я никогда так этого и не сделал. Именно потому что ты такая. Улыбку на пунцовом лице графа можно было считать поистине событием.***
— Уоть уцзась, Пальфэ-Люи, качжэцао, мы упхусчыли нашуэ цзэль! — наигранно-саркастично обратилась мисс Эрскин к Себастьяну и ткнула его в плечо веером. Интерес толпы к «иностранцам» иссяк, и псевдо-гости королевы обнаружили, что юный граф и дочь маркизы словно бы растворились в воздухе. Но с лица дворецкого не сходила улыбка. — Нет, чжуэнь-минь, мы приходили ведь не подслушивать, а отвлечь внимание, — он отклеил усы и сделал лихой, почти гусарский глоток из бокала, тут же поморщившись, — Если бы юный господин так и остался в центре внимания, ужасного скандала в напряженной обстановке было бы не избежать. А так, для большинства он остался просто высокомерным мальчишкой. Графине Беркли и ее сплетням верят только в господских кухнях. — Поуважительнее к кухаркам, молодой человек, вы и сами далеко не ушли. — Эрскин сняла головной убор и черный парик с накидкой, — Скажите, вам просто нравится издеваться надо мной, пользуясь моей вежливостью? — она тряхнула парик, — Где вы это только берете? — Кто, как не дворецкий семьи Фантомхайв, способен найти вьетнамский аозай для прикрытия? Как бы то ни было, надеюсь, сэр Монтейль не обидится, что мы его заменили. — Человек, выбравший «вариться» в Судане вместо приличного английского мероприятия? У меня складывается впечатление, что он не видел собственного приглашения. — Все может быть. — Вы… — Эрскин непонимающе обернулась на Себастьяна, обмахиваясь экзотичным веером, и вдруг ее глаза округлились, — Ах вы!.. Сомнений не было, дворецкий — настоящий демон. Тот самый, про кого в народе говорят: «мягко стелет, да жестко спать». Все вокруг как будто четко действовало по заранее заданному им сценарию, а он лишь помогал в направлении.***
Нейт и Фелл, два друга-моряка, жившие между Коммершиал-роуд и Кэннон-стрит, уже несколько лет зарабатывали на жизнь, играя перед невежами в аристократов — состоятельных и утонченных, уважающих старших и скромных. Они не состояли ни в каком союзе, но всегда заключали деловые соглашения с нужными людьми — например, с финансовыми воротилами из Нью-Хэмпшира. Более того, Нейт отчего-то был уверен, что Оливер был бы не прочь занять место Фелла в этом мире риска и легких денег. Нюх Нейта был мнимым, в отличие от нюха Фелла, которому Оливер не нравился совсем. Фелл лучше всех знал правила игры и всегда оказывался прав. Но сейчас, когда посреди рабочего дня Оливер вошел в их квартиру, Фелл упорно молчал, и Нейт продолжил разговор с новоиспеченным камердинером: —… Когда я был в Боливии, меня попросил об этом один батушный, который, в свою очередь, разложил мне кое-что, — начал Нейт, — Я намекнул об этом в Хэкни и Инфилде, так сказать, оглоблей, поэтому я должен это сейчас тебе рассказать, пока есть возможность. Оливер выслушал его очень внимательно, хотя бы потому, что речь шла о его нынешнем работодателе. — Эта бичевка — ее звали Мэйрин или Мэйлинь, черт их разберет, она шваркала наглухо лашлу китайского пушера, — вспоминал Нейт, — Она не была шлюхой, даже более того — ужасно похожа на пацана, но она была так-то чита, я всегда хотел с ней зашквориться. Так что ты не думай, что мы тут кобылу ищем или балдеем, — Нейт сплюнул рыбью кость, — «Дело чести». Заметив серьезно-задумчивый взгляд нового товарища, Фелл закатил глаза и, как это часто бывало на «Каллиопе», принялся расшифровывать шизофазию друга: — Нейт имеет в виду, что китайская прислуга твоего хозяина когда-то делила с ним общее дело, и что-то они не поделили…? Нейт? — Туда-сюда, так-то она имела форс и, походу, кидала. Ей по-хорошему баня нужна, но я с чин-чинами не бадяжу, мне моя доля важнее. Ну и шквор, гы-гы. — … И она сбежала с какими-то средствами. По идее, в родной группировке ее бы ожидало наказание, но она скрылась из виду. Нейт ее нашел, и теперь мы получим вознаграждение от нескольких криминальных представителей. В такие моменты Оливер искренне задавался вопросом, не был ли Фелл из того самого дворянского круга, роль которого успешно играл. Несколько месяцев назад, когда Оливер объяснил свою проблему джентльменам и они согласились помочь, с него было взято обещание, что он не откажется от помощи им. И когда выяснилось, что отныне Оливер работает у клиентов Дартфорда, оставалось лишь ждать «крупную рыбу». Ей и оказался граф Фантомхайв, так что Нейт, будучи практически резидентом Хэкни, быстро нашел, что можно выгодного из этого получить. Было ли это рискованной затеей для Оливера? Безусловно, и он наверняка бы отказался от такого плана, если бы на кону не стояла его собственная жизнь: к сожалению, его «друзья» с «Каллиопы» оказались настоящими криминальными элементами, о чем он к своему сожалению не догадался сразу, услышав чистый кэнт из уст Нейта. В любом случае, в свои планы они его не посвящали, используя лишь как источник информации. Утром этого дня Оливер, как и все камердинеры и камеристки, был освобожден от сопровождения своего господина; и они в самом деле не горели желанием друг друга видеть. А потому в квартиру, а точнее ветхую развалину на третьем этаже на стыке Кэннон-стрит и Коммершиал-роуд он пришел с «добычей» — чертежами поместья, почему-то найденными в комнате повара, и общим списком всех, кто проживает там на момент. Фелл выхватил список и прошелся по нему глазами несколько раз. Прислуга, помимо дартфордской, была выбрана по странному алгоритму, который он словно бы мог прочувствовать, но не мог объяснить. — Американец, немец, китаянка и… что еще за человек со змеями? — Я не знаю, — Оливер развел руками и странно скривил лицо, будто бы Снейк ему вовсе не нравился, — Он действительно держит у себя змей. Странный, ни с кем почти не разговаривает и ничего толком не делает. — Хорошо, — Нейт хотел вырвать у Фелла лист, но тот лихо увернулся, из-за чего товарищ распластался около его ног, — А дворецкого ты почему аж дважды подчеркнул? — Он у них главный как будто. Не знаю… — А что ты вообще знаешь, Олли? Ты там живешь, черт возьми, я за это время уже бы на каждого досье собрал. — Да он ведет себя так, словно знает вообще все об этом доме! Даже то, чего не знает граф. При этом я искренне не представляю даже, англичанин ли он или вообще британец. Имя такое общее — Себастьян. — Да кому не плевать? — Нейт все же поднялся и вклинился в спор, — Маруха твоя ежевая там будет? Оливер снова вгляделся в матроса, ожидая, когда последует перевод. — Он спрашивает, директриса ваша там проживает? — А, — камердинер махнул рукой, — Пока что да. Как гостья, вроде того. Ричи, ее камердинер, сказал, что она будет там до конца недели. — Ништяк. — Нейт направился в прихожую, собираясь уйти, — Но надо будет хапаться тогда. — А зачем вам мисс Эрскин? — Оливера озадачило, что фокус с богатого поместья сместился на его начальницу. — Не твоего ума дело. — матрос выправил пальто, прокашлялся, и вдруг перед зеркалом приобрел совсем приличный вид. — О ревуар, пацаны. Нейт вышел, хлопнув дверью, Фелл сел изучать чертежи и ставить непонятные метки, а Оливер решил, что «меньше знаешь — крепче спишь» и вопросов более не задавал.