Неочевидные способы познания духовного

      Если бы Себастьян мог читать чужие мысли, он бы подтвердил: мисс Эрскин была права — связь между дворецким и его господином значительно ослабла примерно с тех пор, как под свое крыло его взяла высокоморальная бабуля. Молодой господин стремился к свету, менял приоритеты, и это сильно сказывалось на контракте с демоном. Хоть подобное и не принято прописывать в условиях, но изменение планов контрактника создавало где-то небольшую щелочку, а где-то значительную трещину с изначальным образом, с которым был заключен договор. Такие проблемы были лабильны и легко решались, а потому о них никто не говорил. Но Себастьяну не были интересны запутывания и принуждения мальчишки — его душа была прекрасна в своем естественном состоянии. И потому изменения были досадны.       Сиэль напоминал своему демону одного важнейшего человека из прошлого, и чем более они знакомились, чем старше он становился, тем более он был похож на тот образ… Но выстрелы в воздух разочаровали Себастьяна. И речь совсем не о дуэли с кузеном. Речь об этом спасении единственной жизни. Демон знал, что та женщина не проживет и до конца года — в ее теле уже накопилось достаточно разной хвори. Но спасти ребенка затем, чтобы потом… Ничего не произошло? Таких глупостей Себастьян не понимал. Душа сына Оливера не стоила и ломаного серебряника в мире духов, им можно было разве что вход в мир людей оплатить, и то, ненадолго.       — Мне мама говорила не судить людей по себе, — пьяный голос Джеммы прервал его монолог.       Так уж вышло, что Себастьян питал особые чувства к проституированным женщинам. И в свободный вечер, чтобы потомить одиночеством графа того больше, он зашел в тот самый бордель на Харрингтон-стрит и выцепил оттуда знакомую бабочку. Джемма, двадцати трех лет от роду, обслуживала мужчин с четырнадцати лет. Судима за мелкие кражи, спустя столько лет — все еще красива. Есть гельминты и временами вши, но это неважно. Важно то, что Джемма страдала алкоголизмом, из-за которого стоило ее хорошенько напоить, и она верила каждому слову, а наутро не помнила, как оказалась там, где оказалась, и по интуиции возвращалась в родной бордель.       И Джемма была в самом деле права — Себастьяну следовало перестать судить людей по себе. Иначе можно было уподобиться им же. О, как они любили судить по себе демонов и вообще весь потусторонний мир! Несчастные человеческие существа редко могли вообразить, каково это — не иметь физической оболочки. Вот и сообщали сородичам, что дескать, демон — это то ли козел, то ли муха, то ли кот… Кот, впрочем, неплохо. Проблема была в том, что тех самых козлов-котов приходилось потом контрактнику изображать, чтобы он поверил, что ты — это ты. Не обладали люди ощущением энергетики, да.       — Бли-и-ин, — протянула сонная из-за эля проститутка, — Классно, наверное, не иметь тела. Захотела — в парк полетела, захотела — в красивый гостевой дом. Или в Букингемский дворец… О-о! Точно, в Букингемский дворец! Можно же так?       — Можно.       — Или… домой… В Голуэй…       Себастьян поймал укатившуюся пустую бутылку и улыбнулся. На его памяти бывали и такие, как Джемма, кто был готов продать душу за совершенную глупость, вроде посещения Букингемского дворца. Неизвестно почему, но Себастьян никогда с такими контрактов не заключал. Исполнял желание просто так или игнорировал. В самом деле, чего ему стоило показать какое-то каменное сооружение, напичканное изнутри лабудой вроде золотых канделябров? Или поцеловать в лоб перед сном. О таком его тоже просили. Вообще, неизвестно, кто дает детям информацию о вызове демонов. И кто бы он ни был, Князь Тьмы явно ждал смерти этого человека, чтобы уступить ему место.       А Сиэль его не вызывал. Себастьян в целом обладал определенным своеволием в подборе «господинов». Мог уйти, если потенциальный господин ему не нравился. Или заменить изначального вызывающего на приглянувшуюся жертву. И Сиэль на том собрании был самой светлой и чистой душой. Вошедшему в мир людей демону даже хотелось спросить, кто зажег свет. Но мальчик взрослел, и его душа постепенно начинала угасать. По крайней мере, так себе демон объяснял выходки последних дней. В будущее он упорно не заглядывал: порядочному игроку там делать нечего.       — А ты будущее видишь, да? — Джемма снова остановила размышления Себастьяна, — Погадай, а?       Себастьян поднял на девушку горящий демонический взгляд. Судьба человека, вопреки обыкновению, была записана не только на пленке жизни. Туда она попадала уже после, когда была прожита. Будущее же было написано в самих глазах, где люди находили душу. Глаза юного господина раз и навсегда были запятнаны Соломоновой печатью. А глаза молодой проститутки были мутными от алкоголя и пролитых в будущем слез. Демон вздохнул и мило улыбнулся:       — Все будет хорошо.       Спустя еще пару минут разведения Себастьяном антимоний в комнате послышалось сопение. За несколько лет работы в поместье демон перестал терпеть беспорядок, а потому уложил проститутку на кровать, где по человеческим обычаям они должны были вместе закончить вечер, накрыл одеялом и собрал бутылки. Посмотревшись в закоптившееся зеркало на выходе, он заключил, что абсолютно жалок, что даже вечно веселая Джемма не выдержала и заснула от его разглагольствований. Отражение ответило, что все ложь и проститутке просто недоступны его великие мысли.       А что же отражалась в глазах самого Себастьяна?

***

      До того, в обед, дворецкий был отправлен мисс Эрскин в их хваленый Дартфорд. Здание не оставляло ощущения грандиозности или стиля, казалось, что оно носило на себе фасад формально, готические Оксфорд или Кембридж в сравнении походили на дворцы. Во дворе школы со стороны холмов располагались тренировочные поля для верховой езды, а с лицевой — простой газон, на котором было неожиданно много студентов.       Приличные молодые люди высоких сословий не могли себе позволить так просто выходить и сидеть на газонах в дорогих кашемировых брюках. А студенты школы прислуги, в сущности своей рабочий класс или даже нищета, о таких мелочах не заботились. К тому же, везде были женщины. Себастьяну еще не доводилось преподавать женщинам. Он присел на скамью и деловито закинул ногу на ногу, наблюдая за будущими учениками. Молодые люди смели бегать с дамами наперегонки, играли в крикет и дразнились. Кто-то обращал на него внимание, но не подходил и шептался с другими о странном незнакомце в темном костюме. Да, фрак Себастьян оставил дома — некрасиво ходить по улицам в рабочей одежде.       В итоге он все же подошел ко входу в здание, где его встретили пара охранников. В самом деле, было понятно, что они нужны мисс Эрскин не для защиты колледжа, а для дисциплинированности студентов. Проверив пригласительное письмо, джентльмены не смели более мешать Себастьяну осваиваться на новом месте. Ему показался жест приглашения со стороны мисс Эрскин достаточно доверительным: по ощущениям, она проводила здесь времени больше, чем в имении, а потому Дартфорд можно было считать ее домом. Для демона приглашение в дом — важнейшее событие, сакральное. И потому он ступал по паркету осторожно, вслушиваясь в каждый шум, будь то голос лектора в кабинете или шаги работницы бухгалтерии. Себастьян не понимал, как можно делить дом со столькими жильцами, но человеческие души всегда были кучными созданиями.       У сидевшей за столом работницы бухгалтерии было знаковое имя, Маргарет. Оно ей чудовищно подходило, вместе с серо-коричневым вельветовым костюмом со старомодным турнюром. Увидев мистера Михаэлиса на входе в свои владения — кабинет 344 — она приспустила круглые очки, насупила брови, пытаясь то ли разглядеть джентльмена, то ли прожечь его взглядом. После ее такой же серьезный взгляд опустился на документацию на столе. Себастьян остался в недоумении: ему зайти или остаться? Или выйти? Он сделал осторожный шаг внутрь, и Маргарет прокашлялась. Его нога так и замерла в нескольких сантиметрах от земли. Она достала носовой платок и справила мучившую ее последние пятнадцать лет мокроту. После, не поднимая глаз, скрипучим голосом сообщила:       — Ну и что вы стоите там? У вас проблема какая-то?       Побывав в кабинете 344, Себастьян уяснил несколько вещей: у некоторых людей нет души, Маргарет — человек маленький и зарплата у нее маленькая, а ему для регистрации необходимо пройти в кабинет 412. Из кабинета 412 его с недовольными возгласами направили в кабинет 208. Кабинет 208 оказался пустым, а записка на столе гласила, что до конца недели по вопросам необходимо обращаться в кабинет 246. В кабинете 246 его встретила более молодая леди без карты с именем, неустанно печатавшая тонкими пальцами с длинными ногтями что-то на пишущей машинке. Себастьян вошел, и она, не отрываясь от печатания, протянула ему руку, куда он вложил пригласительное письмо и еще один лист, врученный Маргарет. Проверив бумаги, она цокнула и протянула многозначительное «Это не нужно» в сторону пригласительного письма, прикрепила скрепкой еще пару бумаг к листу Маргарет и сказала, что ему нужно в кабинет 117, но у них сейчас обед, а потому лучше зайти во вторник. Глубоко вздохнув, Себастьян наклонился к леди без имени и аккуратно шепотом спросил, можно ли как-то ускорить процесс. Демон считал себя умелым во флирте. Она наконец подняла на него огромные серые глаза с длинными ресницами и странно подведенной слизистой:       — Нет, нельзя. — его до того хитрое милое лицо помрачнело, а работница продолжала тянуть гласные по неясной причине, — Вы что, хотите без бланка А23 устраиваться? Вы без этого бланка в кабинет 315 даже допущены не будете!..       Когда Себастьян вышел из корпуса, оставшись по итогу с тремя направлениями в кабинеты 189, 211 и в 344 обратно к Маргарет, время на часах сместилось к пяти. Именно потому он и вышел — все кабинеты закрылись на чай. Демон не мог понять, как прошло столько времени, если к третьему кабинету он перестал изображать человека и благополучно перемещался от двери к двери в течение секунды. Собрав все в одну папку, он оставил ее у охранника и за дополнительную плату попросил придержать до его следующего возвращения, так как сил видеть эти бланки у него больше не было. Ему подумалось, что в Судный День Господь придумает в качестве наказания нечто похожее.       Таким образом демон познакомился с классической кабинетной бюрократией, которая его и сломила. А Эрскин получила день отдыха от бесноватого дворецкого, устроив слугам дома Фантомхайв день генеральной уборки с задержкой заработной платы и отметив, что в следующий раз всех азартных игроков во главе с дворецким сдаст констеблю.       Что же случилось с Сарой? Она была отстранена в Дартфорд как второгодница. В школе ходили слухи, что она отнесла весь выигрыш Маргарет и пожертвовала на блага родного учебного заведения. Куда позже делись деньги из ящика бухгалтерши — неизвестно, но мисс Эрскин ни о чем так и не узнала.