***
— …Если позволить женщинам голосовать, вся социальная структура рухнет. В конце концов, Кирстин, ты же знаешь, что все работает так, как задумал Господь. Женская роль важна, просто она в другом… Мы оберегаем вас от ответственности. — Не бойтесь, отец, ничего не изменится…***
— Право голоса женщинам! Право голоса женщинам! — хор женских голосов заглушал радио с обращением министра юстиции. Благом для собравшихся было то, что никто не услышал их крики: спортивный зал на Уилтон-роуд имел хорошо устроенную звукоизоляцию. Активистки снова толкали вдохновляющую речь. Маркиза Мидфорд запретила дочери слушать ее и выдворила в соседний зал для личной тренировки, что было оправдано — талант девушки настолько превосходил умения других фехтовальщиков и фехтовальщиц Лондона, что тренировка один на один с деревянным манекеном была примерно так же полезна, как и с реальным соперником. Нельзя сказать, что такие навыки не радовали Фрэнсис, она была безумно горда. Однако, как и всякий одаренный ученик, Элизабет рисковала сгинуть в однообразии собственного превосходства, если так и останется обучаться «со всеми». Потому последние пару месяцев маркиза тщательно взвешивала то решение, которое ей, как уже казалось, точно предстоит принять. Этим утром девушку звали помочь невесте Эдварда с примеркой платья. Элизабет трудилась вспомнить ее имя. «Луиза». Подготовка к торжеству длилась усредненными темпами, но младшая Мидфорд считала, что они чересчур торопятся. И, несмотря на то, что матушка разрешила, она все же отказалась пропускать тренировку. Ей помнилось, что несколько лет назад, когда они были еще детьми, Лиза сказала, что успеет выйти замуж до брата. Эдвард тогда ныл и отказывался. Кто бы знал, что в итоге все будет так, как он того хотел. — Воу-воу, прошу прощения! — за спиной послышался молодой женский голос, — В самом деле, Арнольд Милосский! Элизабет опомнилась от размышлений: отсеченные в неосознанных взмахах руки лежали по обе стороны от манекена. Гостья подошла и уверенно представилась, продолжив свой французский: — К сожалению, Арнольд молчалив, иначе он бы нас представил. Мари-Роуз Асти де Вальсэр, можно просто Роуз. — Элизабет Мидфорд, предпочитаю Лиззи. — она на секунду сощурилась, — Ваше имя мне знакомо. Волосы Роуз были уложены на новомодный французский манер пышным пучком наверх, а платье походило на мужской сюртук лацканами и белой кружевной блузой под ним. У стены она оставила саблю в ножнах. — В самом деле, ваше тоже. Maman вас точно знает, она тут живет. — Точно! Графиня де Вальсэр! Вы ее дочь? — Никак иначе. — она совершила игривый реверанс. — Она, небось, звала меня дуэлянткой — никогда не верьте ей. Я просто не люблю пустословия…***
— Господин, это ловушка! — Себастьян не успел ничего предпринять. Среагировавшая на крик рабыня позади Сиэля резко приставила нож к его горлу, больно ударив цепью по тщедушной грудной клетке мальчика. Пираты осторожно окружили Себастьяна разрозненным кольцом, но нападать не собирались, вооружившись только для личной защиты. Демон спрятал руку во внутреннем кармане пальто, и граф знал, что он собирался доставать. Ему подумалось, как же это жалко: он понадеялся на то, что его слаженная работа с демоном поможет пройти очередной поимке гладко, и теперь все снова превратилось в «грязь». Сейчас дворецкому придется выпустить кишки всем, кто встанет на пути, а потом необходимо будет оправдывать их действия перед королевой. Хотя, учитывая ее нынешнее положение, королева не особо будет против. — Какого черта ты меня подставляешь?! — раздосадовано крикнул граф дворецкому, и девушка позади прижала клинок к горлу крепче, раздраженно шикнув. — Сэр? — демон замер в секунде от того, чтобы саркастично рассмеяться, но даже не улыбнулся от удивления. — Идиот, — начал граф уже тише, озираясь на черную рабыню, — Когда б я решил, что ты сделаешь что-то нормально! Какой смысл проживать день сэру дворецкому, чтобы не поиздеваться!.. — Господин, вы взываете к…? Хокинс грубо прокашлялся, обратив внимание на себя. — Разрешите вмешаться? — он с мягкой улыбкой отошел от рабов чуть вперед, выйдя полностью на свет и впервые посмотрел в глаза дьяволу. — Считаете, это того стоит? — так же вежливо ответил Себастьян, приняв зрительный контакт, — Исход известен. — «Исход» известен, только если речь идет о Ветхом Завете. А вы своей судьбы еще не знаете, господа. На этом корабле приплыл не один ценный груз: помимо графа мы получили это. Пират аккуратно отошел в сторону от деревянной накрытой тележки и снял первой подручной палкой с нее темную грязную ткань. Под ней лежал деревянный сундук, закрытый на небольшой кодовый замок. — Не думаю, что дьяволу и пропащей душонке такое будет по нраву, — продолжил Хокинс после того, как предоставил несколько секунд для осмотра чужого багажа, — Но мне этот сундук нравится… очень даже. Вы же знаете, что здесь? — он обратился к Себастьяну, — Вижу по глазам, что догадываетесь. Бесовские силы подсказывают? Себастьян молчал. Ему было понятно, чей это сундук, как и кем он был доставлен, пытались ли его вскрывать… Помогала, конечно же, логика и наблюдательность, не какие-то «бесовские силы», что бы Хокинс под этим ни подразумевал. Дворецкий так же молча посмотрел на юного господина, но не обнаружил на лице того пока ничего, кроме досады. — Себастьян, убей их. — Не так быстро! — Хокинс даже хихикнул от ощущения могущества, но быстро скрыл эмоции за маской сострадательного благородства. Он подозвал парня с большой кувалдой встать рядом с багажом, — Вам, я вижу, непонятно, граф. Это сундук Праведного Воина. Здесь находится так называемый Меч Господень. И замок от этого сундука можно разбить, если вы вдруг заупрямитесь. Дьявол явно не хочет покидать мир людской раньше срока, верно? — Господин, данный кофр принадлежит леди Эрскин. В нем находится то, о чем я, конечно же, слышал… Но никогда не видел. Согласно писанию, оно уничтожает «дурное и вселяет страх». Почему я ничего не чувствую? — последние слова Себастьян обратил уже к Хокинсу, с претензией. — Если бы каждый встречный мог его почувствовать, как думаете, было бы хорошо? Это бессмысленно. Вы, дьявол, знаете толк в бессмыслице. Демон отошел на шаг. Это не мог быть блеф, ставки были так высоки, что ни один трусливый человек на такое не пошел бы. Если этот сундук пуст, то в случае неповиновения Себастьяна все присутствующие потеряют все, кроме, разве что, самого демона и его господина. Если же внутри действительно Господень Меч… Себастьян снова поднял взгляд. Ведьма исчезла — возможно, изначально была лишь галлюцинацией. Он опустил глаза на кофр и улыбнулся, однако, тень пробежала на его лице. Себастьян сел на соседнюю с собой коробку на телеге, расслабленно закинув ногу на ногу и сцепив поверх колен руки в замок. — Скажите, сэр Хокинс… — поначалу демон смотрел на собственные кисти в перчатках, но вдруг резко поднял глаза на мужчину так, что тот замер, — Вы считаете свою душу пропащей? Джон Хокинс улыбнулся, хоть и чувствовал, что напряжение растет. Демон, казалось, был не настолько озабочен вероятностью вернуться в Ад, откуда и был призван, а вот для мальчика то могло стать верной смертью. Дорожил ли дьявол своим пропуском к свободе? — Я священник. — он мягко улыбнулся, — Здесь моя работа простая, а дело маленькое. И я вполне доволен этим фактом. Есть люди гораздо достойнее меня, однако, за свою душу я не боюсь. Бог видит, что я делаю все, что могу. Не уверен, что вам знакомо чувство чистой совести. Вам обоим. Демон приподнял брови и сощурил глаза, вдруг сделавшись хищным и подозрительным в тот же момент. Он только и успел прошептать «Правда, что ли?..», но его заглушил вопрос мальчика: — Вы не вскрыли замок? — голос звучал громко, словно Сиэль не слушал их разговор и вклинился в середину случайно, вырвавшись из собственных мыслей, — Найти мастера не составило бы труда, а у него есть записи всех паролей и заказчиков. Взятка, и сундук ваш без остатка. — А вы хотите? — Джон развернулся, невольно подставив внимательному взору демона спину, — Вы знаете, что такое Меч Господень в миру? Славно, если действительно меч, а если нечто иное? Вы хотите проверять на себе его действие, если вдруг оно заработает, стоит нам открыть сундук или даже сам замок? Я не боюсь, но мне велено поступить так только в крайнем случае. Давайте договоримся так, дьявол и… граф Фантомхайв: мы знаем, что вы знакомы с владелицей этого сундука. И если вы найдете ее для нас и приведете, будем очень щедры отпустить на волю ваших слуг поместья и этого демона. — Что? — Как тонко подметил дьявол, это ловушка. Ваши слуги в поместье пойманы точно так же. Сиэль нахмурился. Слишком много неизвестных переменных — достоверно проверить невозможно ни положение поместья, ни реальность Господнего Меча. Можно было прикрыться атеистической маской, если бы граф не знал, кто его дворецкий на самом деле, и не видел, на что в тревожном порыве способна та шотландская кобыла. В мыслях Фантомхайв давно звал ее кобылой, и сравнение казалось ему очень точным, однако, чрезмерно неприличным, чтобы без причины высказывать вслух. Помимо слуг, Хокинс упомянул и «отпущение на волю демона». Это было уже почти смешно. — Это правда, сэр. — безучастно сообщил Себастьян, — Пока меч здесь, я заложник отца Хокинса. Вам придется решить это самостоятельно. Простите, что снова не получилось «адекватно». Дворецкий мгновенно улыбнулся, но тотчас спрятался за бесстрастностью. Сиэль был готов броситься ему на шею, только чтобы сцепить руки мертвой хваткой. После четырех часов в темном вагоне с вонючими неграми, полученного утром письма и внезапно свалившейся как снег на голову пропаже Эрскин, которая отчего-то стала его проблемой, Фантомхайв меньше всего хотел видеть ехидного черта во фраке, решившего справить еще одни каникулы, сидя в заложниках у священника. Этот… Себастьян точно хотел провести пару часов за неспешной игрой в шахматы и обсуждением божественных вопросов. Гнев несправедливости так переполнял Сиэля, что он перестал чувствовать нож у горла. Когда накручивание мыслей достигло пика, граф резко охладел. Себастьян знал, что после такого юного господина следовало бы «пригласить» к дискуссии, а потому хотел задать вопрос первым, но Сиэль начал самостоятельно: — Вы собираетесь убить невинных из-за нас? Дворецкий покачал головой. Религиозных фанатиков никогда не смущали жертвы, более того: прежде чем выйти на тропу войны за «правду», они давно изучили для себя этот вопрос. Такие люди могли повторять заученную мораль как стишок. — Сомневаюсь, что ваши слуги невинны. Уж простите, мне знакома молва о вас. К тому же… Если они так чисты, то попадут в Рай и мне не за что будет переживать. Я, в отличие от вас, за земную жизнь не цепляюсь. Демон напрягся. Перед ними стоял настоящий сумасшедший, идейный борец, переубедить которого было бы равносильно подвигу. Самому Себастьяну такое почти не удавалось. Его всегда удивляло, насколько слепа могла быть человеческая вера. Сиэль напряженно задумался. — Думайте, граф, не в моих интересах было бы вас стращать. — Хокинс раскрыл саквояж и достал оттуда коробку-доску в черно-белых клетках, — Только сделайте правильный выбор. — …Вы нашли сундук, но не нашли леди Эрскин? Она пропала? — Нам достоверно известно, что ее нет в Лондоне и… родном городе. — священник выставил фигуры на доске, благородно предложив демону выбрать цвет, за который он будет играть, — Где она иначе — должно стать вашим вопросом. Себастьян выбрал черные фигуры, что было ожидаемо. Нет, ему не то чтобы так безумно нравился черный цвет, хотя без симпатии не обошлось. Просто таков был его стиль игры: смотреть, что предпримут другие, прежде чем показывать свою тактику. Пиратам вокруг них казалось чудным такое поведение, однако, с отцом Хокинсом спорить никто не стал. Прежде чем начать партию, дворецкий снял свой плащ и попросил передать графу, чтобы тот не заболел, памятуя о слабом здоровье. Сиэль осторожно закутался в черную шерсть, следя глазами за ножом кенийки. Партия началась. Себастьян пронаблюдал, как сделает ход отец Хокинс, после чего заговорил: — Bekant accent. Du är svensk antar jag? Хокинс с удивлением секунду посмотрел на противника, но ответил на том же языке. Они завели неспешный и достаточно бесстрастный разговор, который, однако, не помешал Сиэлю рассуждать про себя, ведь был непонятен.