В грядущем, Через сто лет от наставшего ныне дня, Кем ты будешь, Читатель стихов, оставшихся от меня? Р. Тагор
Сиэль вышел из экипажа и сощурился — южное солнце выжигало глаза. Прежде, чем зрение вновь вернулось, он почувствовал, как что-то или кто-то суматошно дергал его за рукав. Прикрыв ладонью в лимериковой перчатке взгляд от солнца, Сиэль всмотрелся перед собой, но никого не обнаружил. Чуть опустил глаза. Перед графом стоял маленький и невероятно смуглый, почти черный индийский мальчишка в грязной рубашке. Он неистово теребил крошечной даже по сравнению с сиэлевской ручкой белоснежный хлопковый рукав блузы — как будто по наваждению, потому что все его внимание было обращено к самому Сиэлю, к его лицу. Ребенок заглядывал в лицо белоснежному — как сама блуза — господину, в нахмуренный от солнца и утра взгляд, и как будто искал в нем что-то чрезвычайно важное. Только теперь, разглядев мальчика, граф услышал, что он говорил. Точнее, повторял одну и ту же фразу: — Main Ganeshtalee ke ghar jaana chaahata hoon! Ganeshtalee kaise jaen? Ganeshtalee! — Что он хочет? — Сиэль обратился за спину, где было слышно, как из экипажа спустилась принцесса Ритика, — Зачем он ко мне пристал? — Понятия не имею. — девушка удостоила ребенка секундным взглядом, — Это на хинди, ни слова не понимаю. Попрошайка. Не обращай внимания. Откуда-то сверху кучер прикрикнул на мальчика и замахнулся хлыстом — не серьезно, но на ребенка подействовало. Он расстроенно отпустил рукав Сиэля и побежал к другой женщине с теми же словами, преследуя ее, пока она, явно не в духе, шла на рынок. Себастьян обратил внимание на удаляющегося мелкими шагами ребенка в рваных тряпках. «Ганештали, вы не знаете как поехать в Ганештали? Я потерялся, я хочу домой в Ганештали!» Дворецкий проводил взглядом мальчика в гущу толпы. Он прикрыл глаза, на минуту подставив бледное лицо утреннему солнцу; чуть заметно вдохнул, определяя обстановку. В воздух уже поднялась пыль, торговля шла полным ходом. Пахло сразу всем — и приятно, и неприятно, и прилично, и неприлично. Предполагалось, что они пройдутся по окраине рынка, «задев» основные вехи индийской торговли, а после выйдут в сторону городской площади. Дворецкому же все стало понятно еще на входе. Индия была одной из тех стран, что редко поддавались на уловку изменений. Все окружающее как бы четко проводило границу: здесь английские нововведения, а здесь — наша традиционная жизнь. И не сказать, что сами колонизаторы стремились на сближение. Так и выходило, что бенгальский рынок оставался таким, каким его помнил демон, а через пару кварталов их ждали симметричные широкие улицы центра, застроенные в абсолютно европейской манере. О юге на тех улицах можно было судить лишь по раскидистым пальмам и нещадно душащей жаре. — Никогда не думала, что английскому дворянину так хорошо будет традиционная одежда, — из размышлений Себастьяна вывел голос младшей сестры принца, — Я удивлена. Очень хорошо! Дворецкий украдкой опустил взгляд на графа, проверяя реакцию. Это была откровенная лесть (демон был убежден, что все понимали, кому здесь традиционная одежда идет больше всего), и наблюдать, как малолетний нарцисс благосклонно принимает комплименты, стоило многого. Сиэль сначала смутился, потом чуть заметно тряхнул шевелюрой и сообщил, что не намерен больше слушать издевки в свой адрес. Но было видно по взгляду, что раздражение в сторону Ритики упало на несколько пунктов. Вот принцесса уже схватила его за руку, словно бы не заметив, и спросила, пойдет ли он есть индийские сладости. Себастьян хотел их остановить: — Господин, я не уверен, что будет безопасным… — Если ты считаешь нас грязными, а нашу еду недостойной, то так и скажи, белый слуга! — Ритика парировала его. Себастьян опешил от такой грубой и очевидной манипуляции — девица не оставила ему пути, кроме отступления. Демон был уверен, что она ни секунды не оскорбилась, просто хотела очень быстро завоевать расположение господина. Ему вдруг вспомнилась няня принца Сомы. Эта женщина, если Себастьяну не изменяла память, вышла замуж за англичанина… Не могла ли она привить и принцессе замужество за богатым колонизатором как высшее благо? В любом случае, сейчас, после такого резкого нападения, ему пришлось вспомнить «свое место». — Ни в коем случае, госпожа. Я приношу свои извинения, если оскорбил вас. Ритика усмехнулась и увела юного графа за собой вглубь рядов. Надо сказать, что через несколько шагов он все же высвободил кисть и спрятал за спину, не дав возможности себя трогать. «И все же ты слишком торопишься, маленькая обольстительница. Никакого навыка — и чему учат современных человеческих женщин?» В конце концов, демон всегда мог найти удовольствие в отрешенном наблюдении. Рядом Агни бубнил какие-то извинения за резкость принцессы, что она довольно вспыльчива и что-то еще достаточно неинтересное, чтобы подумать о чем угодно еще. — …Кстати, я должен тебе. Себастьян включился. — Ты все-таки заставил его надеть это. — Агни потянулся в сумку за деньгами. — Оставь себе. Я спорю только на ценные вещи. — демон насмешливо посмотрел на рупии в руках кхансамана. — По-твоему, деньги не имеют ценности? — Агни ответил ему равноценной усмешкой и спрятал кошелек в сумку, — Ах, мистер Себастьян! Не могу перестать удивляться твоей добродетельности и мудрости! — Чт…? — дворецкий хотел ответить, но решил отделаться недоуменным взглядом. «Только такой помешанный на добродетелях, как ты, мог найти во мне соответствующие качества... Какой ужас» — примерно это могло бы читаться в его взгляде, потому что он всегда был красноречивее слов.***
Сандеш — традиционная бенгальская сладость, нечто вроде пирожного из сгущенного молока и тростникового сахара, подается всегда по-разному. Несмотря на простоту ингредиентов, сандеш оказался настолько сладким, что Сиэлю срочно потребовался чай. Он был консерватором, но только в те дни, когда не ставил себе изначальной цели узнать что-то новое. А сегодня был именно такой день, а потому необычный чай с молоком и какими-то специями, да еще и поданный в стакане, не вызвал возражений. Сиэль провел языком по внутренней стороне зубов и задумчиво посмотрел на свою спутницу. — Вкусно? — принцесса выжидательно скрестила руки на груди, — Молчи, если не вкусно. — Приемлемо. — граф хмыкнул и сдержанно поднял брови. И прихлебнул еще. Торговец отказывался отпускать их без дегустации и раджбхога, и амрити, и лангчи, и многого еще, чьи магические названия ваша покорная слуга не рискнет повторить. Пока внутри лавки граф зарабатывал себе возможное несварение или отравление, за окном играли дети, которым эти блюда могли быть знакомы разве что по запаху. Сиэль мельком поглядывал на улицу, обращая внимание на веселые выкрики. Правила этой детской игры были ему незнакомы. — Это «кабадди», как сказал брат. — сообщила Ритика, — Мальчишеская командная игра… Во что играют в Англии? Обычные дети, я имею в виду. — М-м, — Сиэль задумался, — В крикет, возможно?.. Ах, я, честно говоря, понятия не имею. — Игры богатых и бедных разные? — Не знаю. Я все детство провел дома, почти не играя в игры. — Сиэль опустил взгляд в чашку, где плавал одинокий «цветок» аниса, — Я болел… и до сих пор болею. Астма, это не заразно. Но спорт и свежий воздух мне разрешены в очень малых количествах, поэтому было можно разве что смотреть на игры других. Помню, от скуки я расчертил себе на бумаге наше поле во дворе и сочинял, как бы я мог поймать своих кузенов в «британского бульдога», не затратив почти никаких сил. Это игра, где нужно догонять друг друга, и большинство детей играют в нее, не задумываясь, как и куда они двигаются, просто бегая по полю и крича. Хотя на самом деле это похоже на бильярд… что? Ритика сосредоточенно смотрела на Сиэля, в глазах читалось удивление. — Я не знаю что такое бильярд, но я правильно понимаю: ты на самом деле пытался обыграть всех в пятнашки с помощью силы ума? — Не пытался — только предположил. Мысленный эксперимент. Дети не особо умнее бильярдных шаров — в конце концов, те хотя бы подчиняются законам механики. Принцесса звонко рассмеялась, что даже торговец за прилавком улыбнулся, искренне не понимая, о чем они говорят. — Ты очень странный! — граф был готов оскорбиться, но она вдруг присела рядом и проникновенно заглянула ему в глаза, — Я тебя понимаю. Меня тоже не пускали на улицу. Сейчас тоже не пускают. Но в детстве даже во двор было нельзя. Мы дети махараджа, нас очень много для обычной семьи. Моя мать — одна из жен отца. Старшая жена плохо к нам относилась. Поэтому меня почти не разрешали выходить. Другие дети могли плохо со мной поступить. Или другие матери… Это уже неважно, старшая жена с Богом. Сейчас все хорошо! Сиэль обращал внимание на ее рубленные предложения, некоторые грамматические ошибки, но внезапно для себя решил, что его это не смущает. Это было даже немного… очаровательно? — Что ты так смотришь? Я сказала лишнее? — …Что? — Фантомхайв отряхнулся непонятно от чего, — Нет, это было в меру… откровенно. Все в порядке. — Брат говорил, что в Англии всегда ведут себя так, что все хорошо, когда это неправда. Поэтому всегда нужно следить, что говоришь, потому что тебе никто не скажет, что ты говоришь глупости, когда это так. Я заметила, твой слуга себя так ведет. — Себастьян? Каким образом? — У него как два лица, и второе он никому не показывает, но если он думает, что на него не смотрят, все видно. А еще он иногда ведет себя как кукла, как ненастоящий. Иногда хочется его за это разыграть. — О, так тебе тоже…? — Он похож на лакея в отеле Spence's. Им запрещено молчать в ответ и запрещено отвлекаться от работы. Я люблю с ними много разговаривать и смотреть, что он в итоге выберет. Какое правило нарушит. Агни запрещает мне так делать. — Это звучит действительно интересно, — граф довольно прищурился, почувствовав определенное родство с этой богатой садисткой, — Я хочу попробовать. — Мы могли бы соревноваться, кто быстрее выведет его из себя…? Сиэль поймал азарт. Ритика, кажется, точно разделяла его интересы, ее идеи казались графу довольно забавными, он даже не обратил внимание, когда они перешли на легкий заговорщицкий шепот. — Где этот отель? — Ой, нет, только не спрашивай у Агни, — принцесса отмахнулась, — Он будет падать на колени и страдать, что вы хотите от нас уехать, потому что мы плохие хозяева. Но, вообще-то, ты всегда можешь попробовать это со своим двухликим слугой. — Двуличным, кхм. — граф отклонился в плетеном кресле, пытаясь поймать спиной легкий ветер с улицы, — Боюсь, он и в самом деле отрастит вторую голову, чтобы мне отвечать, лишь бы не проиграть. Он ненавидит мне проигрывать.***
Себастьян сдержался, пытаясь не засмеяться. Он стоял достаточно далеко, чтобы не быть замеченным, но внимательно подслушивал разговор — интерес был вторичен, дворецкий всего лишь удостоверялся, что граф в безопасности. И… этот мальчишка серьезно верил, что демон ему не поддавался, или он придуривался?***
— Так вы с ним на самом деле играете? Я просто говорила это как шутку. Если ты так делаешь, то это очень щедро к слуге. Сиэль ответил молчанием. Он снисходительно наблюдал за бенгальской принцессой и ждал, что же она еще может сказать ему, прежде чем он серьезно задумается о том, чтобы забрать ее в Лондон. Ритика в самом деле неплохо его развлекала, была умна, в меру общительна, с особенностью… В ней чувствовалась жизнь и отсутствие границ, которыми сковывали английских юных леди. Те даже веер только определенным образом держать могли. — Ты… наверное, хорошо играешь в шахматы? — Я лучший игрок в Лондоне. — Н-да? — Ритика, как граф и ожидал, не поверила, скептично вскинув бровь, — Я хочу проверить. Если я тебя выиграю, я буду лучшим игроком в Лондоне тогда, правильно? — Попробуй. На минуту повисла тишина взаимных переглядываний. Шум на улице показался приглушенным, хоть они и сидели у самого выхода. Торговец раскладывал экзотичные пирожные аккуратными пирамидами, бурча под нос незнакомую мелодию. Вокруг летала муха, как бы стесняясь так внаглую садиться к ним на столик. Вдруг, посреди тишины, сердце Сиэля сжалось тревожным спазмом: демон сейчас рядом. Он очнулся от транса размышлений. — Вниз по улице будет дом уважаемого господина Рабиндраната Тагора. — послышался с улицы голос кхансамана, — Мы скоро туда пойдем, и, если будет удача, сможем застать его за написанием произведений во дворе. Это величественное здание, но господин Тагор весьма скромен, если учитывать то, как много он значит для своей страны. Граф подорвался с места, и Ритика от неожиданности уронила заколку, которой собиралась заново закрепить косу. Он вышел на улицу и бодрым шагом подошел к Соме, стоявшему через дорогу с обоими дворецкими, параллельно снова приобретая отстраненно-заносчивый вид. — Я правильно понимаю, что здесь проживает мистер Тагор? Я хотел бы встречи с ним. — Так что ж ты сразу не сказал? — Сома свойски хлопнул мальчика по плечу, и тот немного содрогнулся, — Нет ничего невозможного для семнадцатого сына короля Бенгалии!***
Солнце давно прошло свой зенит и подарило обширную спокойную тень внутреннему двору Джосаранко Тхакур Бари, когда слуга привел графа Фантомхайв туда. Двор был отделен от улицы лишь одной стеной, однако, казалось, шумный город боялся проникнуть внутрь и помешать думам хозяина. На ступенях, не чураясь грязи, сидел худой высокий мужчина в белой льняной курте без изысков. Он сидел спиной к вошедшим, так что была видна лишь его кудрявая голова, рубаха да смуглые руки, еле приложив усилие опирающиеся о ступени. Слуга тихо указал на мужчину и, поклонившись, ушел в тень коридоров поместья. Казалось, индиец не слышал, как Сиэль подошел. Он был настолько увлечен шумом вечерней Калькутты, запахом цветов на деревцах, что росли в огромных, больше похожих на капители колонн, горшках, что как будто пропал из действительности. Граф помялся на месте немного, но в итоге просто присел молча рядом. Они сидели на еще теплом камне и смотрели. Индиец смотрел неведомо куда и думал неизвестно о чем, а Сиэль подмечал еле уловимые потертые узоры на каменных плитах, устлавших площадку двора. Затем взгляд плавно перешел на того, к кому он пришел: длинный профиль лица, нос горбинкой и большие, печальные карие глаза. Вдруг в одной из комнат поодаль закричал ребенок. Хозяин дома очнулся. — …Они только родились, но иногда я думаю, что им пора бы вырасти… — он улыбнулся и обратился лицом к Сиэлю; печаль глаз как исчезла, — Мы не поприветствовали друг друга, дорогой гость. Но я знал, что ты придешь. — Сэр Тагор. — Сиэль учтиво встал, только потом вспомнив, что выше его по статусу, — Я поклонник вашего таланта. — Рабиндранат. Тагор говорил на блестящем английском — Сиэль знал, что он учился юриспруденции в Брайтоне. Но, тем не менее, бросил по неизвестной причине. — Ко мне редко ходят гости. Может, потому, что я никого не принимаю? — он снова улыбнулся, — Я не хотел никого звать сегодня, но когда мне сообщили, что ты совсем юн и точно не пришел за «честью познакомиться с Тем-самым-индийцем», я решил, что хочу побеседовать с тобой. Несмотря на то, что ты англичанин. — Я могу вас понять. Я и сам редко принимаю гостей дома. — Они также бередят раны вашей души? — Возможно. Я стараюсь не заглядывать в свою душу. — Тогда как же вы читаете мои стихи? Впервые о Тагоре Сиэль услышал еще от отца, когда тот увлеченно рассказывал за ужином, что в Лондонском колледже «один богатый индус» дошел до самого последнего курса и бросил учебу. Преподаватели приняли его как подающего надежды, а уход восприняли как личное оскорбление. Тем не менее, он уехал домой. Позднее он стал известен, как автор — ни больше ни меньше — индо-ирландской музыкальной драмы. Впоследствии пресса в Британии говорила о нем исключительно в негативно-презрительном ключе, он стал негласным символом националистических настроений в Бенгалии. — Скажите мне, мой английский друг, снятся ли вам в Бенгалии иные сны? С Сиэлем их разделяла пропасть: политическая, культурная, возрастная, в конце концов. И из всех тем Тагор выбрал сны. Пока граф обдумывал вопрос, заминдар указал взглядом слуге, что следует вскипятить чай. — Мне редко снятся сны вообще, сэр. Обычно это кошмары. — Значит, мысленно вы еще не приехали сюда. Поверьте мне, это место, эта земля дает по ночам ответы на вопросы. Вот послушайте, что недавно мне снилось: Как вы, возможно, знаете, во всей Индии распространен обычай выбора невест и женихов их родителями, так называемый брак по договоренности. И мне снился сон про две такие юные пары — двух невест и двух женихов. Они собирались жениться, никогда не видя друг друга в лицо. Для этого им следовало пройти ритуал у реки. И вдруг… Ганг разбушевался, поднялся страшный шторм, больше похожий на гнев Божий, чем природное явление. И так случилось, что они перепутались. Одна невеста оказалась у чужого жениха и наоборот, но они не знали, что все неправильно, и что должно быть две свадьбы в одну дату, а потому решили, что находятся у своих нареченных. И знаешь, что случилось дальше, мой дорогой друг? — Что же? — Одна из невест все равно встретила и влюбилась в своего настоящего суженного. Я был сражен этим сном как откровением. Граф отвел взгляд. Вдруг ему вспомнилась Элизабет — счастливо играющая во дворе с братом, пока он чертил на бумаге их поле. Близнецы всегда знали, что Сиэль получит все. Но они воспринимали это как печальный рок, дань традиции, всего лишь условность — ведь, в конце концов, Сиэль бы никогда не бросил младшего на произвол судьбы. В отличие от… Вдруг граф учуял запах крови, ему стало дурно. Образ багрового озера вокруг безжизненного тела и стеклянные глаза брата не отпускали его мысли, и чем больше он старался не думать, тем чаще и резче все проявлялось в памяти. Сиэль хотел прикрыть рукой лицо, но случайно замахнулся и опрокинул стакан, незаметно поставленный тихим слугой. — Все ли в порядке? — Рабиндранат чуть было коснулся побледневшего лица мальчика, — У тебя кровь. — Все хорошо. Все хорошо. — Сиэль равнодушно осмотрел царапину на ладони от осколка стекла. Тагор распорядился убрать во дворе и предложил переместиться в гостиную, на диваны. Комната была слабо освещена и повсюду вились затейливые узоры — на ковре, диванах, подушках, тяжелых гардинах. Несмотря на обилие ткани, было совсем не жарко. Граф позволил слугам перевязать себе руку и еле удержался, чтобы не рухнуть, а аккуратно сесть на мягкий тет-а-тет. Тагор, вопреки названию, сел в кресло напротив и распорядился принести кальян. Сверху доносился глухой шум, но он вскоре прекратился. — Так… вы хотите сказать, что… мы не можем избежать нашей судьбы? — Не знаю, дорогой друг, Всевышний подсказал мне этот конец истории во сне. Я думаю, да, это может нам сказать лишь о том, что чему быть — того не миновать, и сколько ты не убегай, судьба все равно тебя настигнет. — И что же тогда? Разве будь оно так, на свете жили бы недостойные люди? Ведь их судьба — мучить и быть мучимыми. Это не несет совершенно никакой пользы, и «Бог» — существуй он — точно вряд ли допустил бы такое, не будь он прирожденным мучителем сам. — Мне кажется, ты хочешь судить о людях, граф. Если так, я думаю, и стебелек травы достоин великого мира, в котором он растет. — Рабиндранат затянулся и выпустил клуб мягкого белого дыма, — …Разве не чудной сон? Если вам не снятся сны, попробуйте все же приехать сюда не только телом, но и сердцем. И потом обязательно расскажите мне, что видели ночью. Сиэль почувствовал, как Тагор избегает религиозной темы, и решил не давить. — Боюсь, даже если захочу, я не смогу сегодня заснуть — мой друг устроил большое торжество, и, как только я освобожусь от вас, буду вынужден сидеть там до рассвета. А я ребенок, мне нужен ваш этот сон.***
За окном успело стемнеть, прежде чем слуги подготовили главный зал к празднику. Махарадж не разделял интереса детей, но видел в расположении англичан к познаванию бенгальской культуры большие возможности, а потому не препятствовал, несмотря на то, что храмовые танцы — это языческая история. Индия и, в частности, Бенгалия были особенным местом, где из века в век религии так или иначе стремились к сотрудничеству, а не боролись за главенство. За это боролся и заминдар Тагор, и сам махарадж. Вице-король и вся британская часть политики Индии во внутренние разборки народа не вмешивались — их это не волновало. Единственное, что интересовало Британию — это националистические бунты, которые встречались как со стороны индийских мусульман, так и индусов, и зачастую даже вместе.Индиец, ты гордость свою не продашь,
Пусть нагло глядит на тебя торгаш!
Он прибыл с Запада в этот край, —
Но шарфа ты светлого не снимай.
…
Своей нищетою будешь богат, —
Покой и свобода дух окрылят.
Индия не была основной зоной влияния демона, а потому бывал он здесь редко — пару раз проездом. Колонны зала, украшенные гирляндами из бархатцев, называемыми малай, расстеленные ковры для танцовщиц и музыкантов, подушки и небольшие диваны для гостей, а между ними — обширные серебряные блюда с различными сладостями, и чай. Много чая. С самого начала войдя в зал, Себастьян удивился происходящему, но быстро ощутил, что что-то здесь непросто. Он оглянулся по сторонам в поисках главной особенности вечера — танцовщиц девадаси. Посмотрел вверх и обнаружил балконы. Зал содержал в себе разукрашенный орнаментами потолок, такой высокий, что зал можно было поделить на несколько этажей, каждый из которых был бы приличной высоты. И чуть выше основного места действа находились небольшие внутренние окошки, напоминающие традиционный европейский бельэтаж в театрах. Там сидели женщины — прикрытые и различимые между собой только цветом дупатты, но одна из них чуть заметно махнула дворецкому рукой. Это была принцесса Ритика. В самом зале, «в партере», обустроенном вокруг накрытой персидским ковром импровизированной сценой, должны были сидеть мужчины. И многие уже собирались. Себастьян обратил внимание, как много братьев и сестер Сомы присутствуют здесь — из них можно было бы собрать две полноценные команды по игре в английский футбол. Вот только сколькие из них доживут до двадцати? Себастьян знал, что даже в Индии простой слуга не имеет права присутствовать при таком собрании, однако, если же сам граф назначил его своим представителем, то проблем более не возникало. Дворецкий пользовался правом представительства чуть чаще, чем другие это замечали. Это правило позволяло много где проходить и много что наблюдать. И когда началось представление, он вдруг стал свидетелем чего-то более чем интересного. Дело было не в танце. Разумеется, при всем уважении к индийской культуре, он был и правда занимательным, подробности пояснил Агни, которому всегда было приказано находиться подле принца. — Это Бхаратанатьям, нечто вроде вашего классического танца. Его учат только в храмах, и он является частью духовного, а не развлечения, на самом деле. Просто с годами границы размываются. — вещал кхансаман на правах бывшего брахмана, — Они рассказывают историю, и конец истории не всегда один, как в ваших спектаклях. Тут все зависит от мастерства девадаси, в истории Бхагиратха победит Гангу только в случае, если они смогут исполнить все тонко и верно. Себастьян сощурился и пригляделся к танцовщицам: три юные девушки, едва ли перешедшие порог совершеннолетия, скрывали свое лицо и красоту за густо накрашенными сурьмой глазами, золотыми увесистыми украшениями и гирляндами жасминов. Тем не менее, их мимика была более чем живой. Они то хмурились, то удивлялись, то заигрывали с толпой. Одна из девушек, в ходе танца переместившаяся в центр, обладала прямо-таки магнетическим взглядом и очаровательной улыбкой. — Я вижу то, о чем я думаю? — спросил демон у самого себя, но вышло полушепотом. — Вы тоже смотрите на нее, мистер Себастьян? Это Индира, она викрита, насколько мне известно. Она безумно нравится принцу. Как они переглядываются — между ними даже огонь загореться может… Или вы о чем? — Да уж, я чувствую даже здесь. Дворецкий обернулся. Сома и правда глаз не сводил с девушки, и казалось, что она лицом не сюжет отыгрывала, а говорила ему что-то, флиртовала. Принц неосознанно улыбался и выглядел глуповато, но, казалось, ее присутствие радовало его как ребенка. Себастьян подумал, что где-то уже видел похожее лицо. На ум пришел юный господин во время круиза «Кампании», и дворецкому пришлось притвориться, что он чихнул, чтобы не выдать смешок. — Такая мимика… необычная, — Себастьян снова обратился к танцу и чуть заметно улыбнулся. — Да… Они в первую очередь рассказчицы, но им нельзя говорить, в отличие от ваших актеров. Что может сделать рассказчик, у которого нет «рта»? Показывать эмоциями и действиями. Ее лицо — тоже инструмент танца. Нельзя просто улыбаться и смотреть в сторону как кукла. — О да, я понимаю… Демон внимательно всмотрелся в лицо Индиры. Обычный человек не смог бы так долго ловить танцовщицу, учитывая, как быстро она меняла позы и скакала в разные стороны «сцены», но он поймал ее почти сразу и неотрывно следил. Личиком викрита походила на хитрую зверушку, что задумала утащить вкусности из ловушки и не попасться, а подведенные и так большие глаза казались даже пугающе большими, и если бы она смотрела на вас, вы бы вряд ли долго смогли держаться и не смотреть в ответ. Индира старалась, как ее учили, равномерно делить внимание на зрителей, несмотря на явно воодушевленного принца Сому. Но потом что-то на периферии взгляда стало ей мешать. Не выдержав, она все же во время танцевального перехода попыталась украдкой поймать того, кто перетягивал ее внимание. Сами танцовщицы были прекрасно освещены, но вот зрители из-за этого казались в неясной тени, а потому углядеть, что или кто это был, получалось не сразу. Индира отвлеклась на несколько секунд пару раз, и почти потеряла равновесие. Но раздражение было сильнее. И когда она все же нашла нарушителя ее внутреннего спокойствия, их с демоном взгляды встретились. Время будто на мгновение остановилось. Для них обоих.***
— В следующий раз, когда я решу остановиться у знакомых с малолетними детьми, можешь дать мне по лицу, если я не поддамся на уговоры не делать этого, Себастьян. — Конечно, господин. Сиэль тут же пожалел о сказанном, но был слишком уставшим, чтобы отменить приказ или переформулировать его. Ночь, проведенная в поместье заминдара Тагора, сначала казалась удачной идеей, особенно после того, как граф понял, что за весь вечер даже не вспомнил о демоне. Но вот когда с петухами его поднял шум и детские крики этажом выше, он был готов вызвать его, чтобы уехать в арендованный особняк тотчас. Гордыня в итоге взяла верх, и Сиэль решил, что если мальчику из благородной семьи и положено отпускать капризы, то молодому человеку уже некстати. И граф сидел в экипаже, щурясь от солнца и растирая переносицу. Желание расспросить о прошедшем вечере не посещало, а вот поехать прямиком домой и отоспаться было бы прекрасно. Сиэль завалился набок, как ребенок, и решил, что начать можно прямо в дилижансе. — Представление было действительно занимательным, в зале сидели достаточно важные персоны, многие из которых были братьями принца, а также заминдары соседних городов и несколько шотландских джентльменов из торговой компании, встреча с которыми, если быть честным, могла бы быть вам, господин, очень полезной. Женщины сидели отдельно, и рассматривать гостей той половины было бы неприлично. Несмотря на интернациональную публику, могу отметить, что все же грани приличий разнятся, и я не удивлен славе девадаси в Британии как храмовых проституток, хотя это в корне неверное суждение. С другой стороны, я понимаю, как это могло произойти иначе. В ходе вечера кхансаман Агни обратил мое внимание на специфическое украшение на щиколотках танцовщиц — вероятно, сам факт того, что их щиколотки было возможно разглядеть, представляется западному обществу чем-то недопустимым, но раз уж мы говорим в разрезе межкультурного контакта, то это будет проще опустить — так вот, их анклеты представляли собой некоторую форму дополнительного музыкального инструмента, бубенцов. И кхансаман сообщил мне, что таковые браслеты запрещены для мусульман даже отдельной строкой, что наводит на мысли о том, что некоторые индийцы иного верования сами очернили свои традиции в глазах западного мира… Вот вы и уснули, как я и рассчитывал. Несмотря на желание Фантомхайва сразу уехать спать, принц срочно требовал его к себе в покои этим утром. Как «требовал»… Сиэль предпочитал считать это настойчивой просьбой, но Сома в силу своего темперамента, конечно, только требовал. И когда полуживой мальчик появился в дверях с лицом, выражающим исключительно усталость (собственно, будь он бодрее, ни за что бы не явился, а тут просто не успел осознать, как следует себя вести), принц вдруг приказал закрыть все двери и выйти всем вон. — Ты все пропустил, а поэтому мне придется начать сначала! — Себастьян мне все рассказал. — Да ты что?! — Сома по непонятной Сиэлю причине подорвался как укушенный, — Нет, подожди! Мистер Себастьян — как много он мог рассказать? Сиэль хотел ответить что-то про шотландских проституток и торговые храмы, но осознал, что, вероятно, слушал его не так хорошо. Поэтому раздраженно вздохнул и позволил объяснять заново. — Вчера были приглашены танцовщицы девадаси для исполнения танца-эпоса… — Что-то такое я слышал. — … И их было три. — Замечательное число. — И… одну из них зовут… Индира… — Не менее… замечательное имя? К чему мы сужаем тему? — Сиэль все еще плохо соображал, но еще мог иронизировать. — Я… просто… она викрита, а значит, у нее нет родственников, которые бы могли позаботиться о ней и… — Ты ради этого меня позвал? И сколько денег я должен пожертвовать в фонд викрит? — граф потянулся за чековой книжкой во внутреннем кармане, но вдруг замер, — Стой… подожди… Ты… жениться на ней хочешь? Покрасневший Сома лишь смотрел на одеяло перед собой и суетливо-бесполезно разглаживал его пальцами. Фантомхайв сначала оценивающе оглядел его смущенное лицо, затем копошащиеся руки в трехслойных браслетах, поморщился то ли от головной боли, то ли от раздражения, закатил глаза и посмотрел в окно. За окном уже вовсю пели птицы и гудели рабочие. Они посидели так несколько секунд. В комнате было слышно лишь как принц шуршит покрывалом и прерывисто вздыхает. В конце концов он смог поднять глаза на друга, который так задумчиво молчал. Сома только хотел к нему обратиться — но Сиэль сидел, закрыв глаза. — Ты что, уснул, что ли?! — вдруг вскрикнул Сома, и Сиэль вздрогнул и открыл глаза. — Я думаю, крикливый идиот. — он вдруг состроил напряженные думы на лице и помедлил еще секунду, — Я не знаю, как это работает здесь, Сома, я понятия не имею, что тебе сказать. — У меня больше нет близких друзей, граф. — он снова притих и ответил почти шепотом. — «Близких друзей» — еще чего захотел… И что же, Агни ничего не сказал бы? — Я…я знаю, что он скажет, это немного… — Ясно, его отсекаем почему-бы-там-ни-было… Ладно. В Британии устроено так, что брак по любви не обязательно несовместим с браком, заключённым по мотивам заинтересованности, но взаимная любовь не считается необходимой в качестве отправной точки, как и у вас, как я слышал от сэра Тагора. Но у нее нет тех, кто бы решил такой вопрос за нее, верно? Тогда… — Тогда? — …Если у нее нет отца, то тебе достаточно справиться о ее чувствах. Нравишься ли ты ей так же, я имею в виду. После последних слов граф почти скривился как после съеденного лимона, но перетерпел, видя, как воодушевился принц. — А теперь я пошел отсюда, не хочу тебя видеть больше сегодня, — Сиэль вернул себе прежнюю непривлекательность в общении, — И попробуй только мне позвони! Он встал и направился к двери, пытаясь сбежать до того, как Сома заведется и начнет целовать всякого, кто попадется под руку.