***
Себастьян сразу заметил отсутствие господина, но так как всегда мог следить за ним с расстояния, не стал отвлекаться от того, что ему было сейчас чуть приоритетнее. Особой проблемой снова стали люди — они окружали храм по всему периметру, даже в воде, так что приходилось идти по стенам, ограждающим внутренний двор храма-монастыря от взоров города вокруг. Демону хватило нескольких секунд, чтобы оказаться у самого окна библиотеки. Легко спрыгнув на каменистый пол, дворецкий, словно тень, тут же слился с темными шкафами. Библиотека никак не освещалась, за исключением пары небольших окон и прикрытой двери. Она служила скорее архивом, чем классической европейской библиотекой — все здесь устроилось для сохранности старых книг: мало света, сухость, ограждение от лишних посетителей. Здесь было тихо. Почти. Демон уловил еле различимый шорох ткани. Индира стояла как ни в чем не бывало, еле касаясь пальцами страниц старого трактата. Волосы с утра заплетены в косу, гораздо проще, чем тем вечером, без венков жасмина и тяжелых золотых заколок; темно-синее легкое сари было подпоясано словно шальварами; на руках не сошли еще свежие мехенди. Казалось, она была увлечена книгой как игрой, и ее не волновал шум окружающего мира. Себастьян часто наблюдал такое за молодыми девушками, и его искушала мысль нарушить их спокойствие. Он вырос за ее спиной во весь рост, беззвучно наклонился к самой шее и вдохнул. — …Прекрасный аромат. Индира охнула и выронила трактат, услышав его шепот около уха, но демон легко подхватил книгу. Развернул обложкой к себе. — Архитектура храмовых комплексов? М-м, тебе ведь она ни к чему… — он хитро сощурился, — Или это для прикрытия, чтобы я не подумал, будто бы ты в самом деле ждешь меня? Он прекрасно говорил по-бенгальски, но девушку это интересовало как будто бы в последний момент. Индира рефлекторно развернулась, попятилась и вжалась в книжные полки, испуганно глядя на дворецкого — в таком же черном фраке, абсолютно человеческого облика. Он был над ней совсем близко. Викрита зажмурилась. Чуть усмехнувшись, демон задвинул книгу обратно на полку, аккуратно проскользил рукой к ее запястью и крепко обхватил. Неожиданно викрита поддалась. Себастьян выдернул ее из прохода и быстро повел за собой к соседним шкафам, при том словно бы стараясь разбавить атмосферу светской беседой: — Я слышал, что неделю назад в соседней деревне было наводнение. Много ли разрушений оно принесло? Куда подевались дети и женщины, что остались без домов? — Детей забрали в обители… — девушка старалась вывернуть кисть поудобнее, но оказалось, что он не собирается ее отпускать, — Белые люди хорошие и нам помога… — Неверно. — Себастьян вдруг развернул ее и как будто с силой прислонил к шкафу, осветив лицо светом из полуоткрытых входных дверей. Индира не выглядела напуганной, даже наоборот, ее глаза снова заискрились, как в тот вечер. — Белые люди ведут себя отвратительно, и ты это знаешь. Не надо ко мне подлизываться. Индира не могла понять, как дворецкий умудрялся выглядеть и зловеще, и привлекательно одновременно. Он снова наклонился к ней, так, что она забыла вдохнуть, и перевел взгляд с ее лица на соседнюю книгу. — Вот они. Выпуски за прошлый месяц. — Себастьян ловким движением рук спрятал сборник куда-то в темноту и снова испытывающе посмотрел на девушку.***
Сома подошел к дверям библиотеки все так же тихо, и Сиэлю пришлось напомнить ему, что сделать предложение незаметно для самой Индиры не получится. Изнутри послышались неразборчивые разговоры, и принц всем видом показал графу: «А для других людей внутри?». Им снова пришлось пристроиться у дверей и наблюдать так, чтобы себя не выдать. Увиденное оказалось неожиданным. — …Я…безумно рада нашей встрече… — М-м, почему бы это могло быть… — дворецкий поправил невидимую прядь у лица викриты. — …Я восхищаюсь вами… Они шептали, но почти все слова было возможно различить — настолько близко к выходу они оказались. Дворецкий задержался взглядом на лице Индиры, и та свободной рукой вдруг притянула его к себе за галстук. Она коснулась губами его губ. Он позволил ей это сделать. Сиэль сразу понял, что произошло, только увидев знакомую черную фигуру. В голове пронеслось: «Так вот как ты это делаешь, пес». Нутро посетило скользкое покалывающее чувство, словно это не они следят за Себастьяном и Индирой, а… Тишина рядом отвлекла его. Он обернулся на принца. Сома замер. То, что он видел, было неправильным. Как если бы все случилось наоборот, как если бы дождь капал вверх. То, с чем он пришел, не складывалось с картиной перед ним. Принц сначала даже не узнал дворецкого, да это было и неважно… Но ведь он знал ее! Конечно, он не знал ее мыслей и чувств, не знал, чем она живет каждый день, даже не говорил с ней ни разу. Но так не могло быть! Просто не могло. Она же жрица, в каком-то из смыслов, разве они не были помолвлены с богами? Принц не был идиотом, он разузнал все о том, как она попала в храм. Они встречались на праздниках не раз, переглядывались. Они говорили языком взглядов. Она точно знала о его чувствах — не могла не знать! Не могла. Сома сначала спросил себя, не ошибся ли он. Но видя лицо Индиры — лицо хитрой лисицы — прекрасно освещенным на совсем небольшом расстоянии, было бы глупо убеждать себя в обратном. Он сделал несколько прерывистых вдохов — рефлекторно, потому как на мгновение совсем забыл как дышать. Где-то внутри сильно укололо и продолжало держать на невидимой игле. Сома сделал пару тяжелых шагов назад, как будто удерживая себя на ногах; с силой тряхнул головой, как бы снимая с себя головокружение от резкого дыхания. Не получилось сделать ничего лучше, чем просто пойти прочь. Ничего не сказал, более того, не мог сказать. На ходу слезы подступили к горлу.***
Сиэль стоял над ним, рыдающим на каменной скамье на улице, и молчал. Для него день был менее «удивительным», даже почти обычным. В ожидании он разглядывал высокие пальмы вокруг. О чем ему было скорбеть? Всегда кто-то из них — Сиэль и Себастьян — совершают что-то нечестное по одной им ведомой причине, всегда в итоге кто-то плачет. Он уже привык и даже собирался поехать домой, но что-то его остановило. Какая, к черту, причина? Какая сейчас может быть причина? Кому нужен этот результат? Граф посмотрел на сгорбившегося под тяжестью своих чувств Сому. Он решил, что именно бессмысленность такого поведения вызывают в нем глухой гнев. Но гнев за других — опасная вещь. Сиэль попридержал его внутри. С неба стали капать пока еще одинокие, теплые капли, и граф решил, что хуже точно не будет. Дождь, в отличие от лондонского, не вызывал желания спрятаться, скорее наоборот — казался приятным. — Езжай домой! — вдруг раздался неустойчивый срывающийся голос со стороны закрытого ладонями лица Сомы, — Давай уже! А то твой пес еще решит тебя найти и подержать зонт! Не хочется его отвлекать! Сиэль почти почувствовал раздражение от его истерики, но отчего-то вдруг переменился. Ощущение стало больше походить на печаль и… сострадание? Фоном прозвучал голос Тагора: «Все ли хорошо? У тебя кровь». Он посмотрел на покрывшуюся корочкой царапину на ладони и попытался вспомнить, как ее получил. «Какой бы сильный шторм ни разлучил этих нареченных, судьба все равно расставит все на свои места». Фантомхайв остался стоять. Дождь усилился. Сома просил себя прекратить плакать, ведь он уже не мальчишка, но как только он собрался с духом и поднял голову, новые болезненные мысли возникли сами, и ему снова пришлось стиснуть зубы. Он обхватил руками плечи, сжался и склонился, чтобы не показывать лица. — … С другой стороны, ты ее почти не знал. Это обидно, конечно, но ты не думал, что твои представления все равно в итоге бы разбились о суровость реальной жизни? — Сиэль наконец смог заговорить, и голос показался ему странно осипшим, — Я знаком с такими вещами очень опосредованно, и от романтизации взаимоотношений руками судьбы также освобожден, но хочу сказать, что часто вижу, как люди, одержимые мыслями о своих любимых, в итоге в обертке действительных жен и мужей получают настоящих людей, а не свои мечты о них. Институт брака так устроен, что мы женимся на этих обертках, а содержимое додумываем себе сами. Я… к тому, что, возможно, ты плачешь сейчас не столько от факта измены — его и нет, потому что вы ничего друг другу не обещали, — а от несовместимости твоих представлений о ней с тем, кем она является на самом деле. И поэтому, я думаю, что то, что сегодня произошло, случилось к лучшему. Сома странно замер. — … Зачем… ты мне это сейчас говоришь? — он поднял мокрое от слез и дождя лицо и внимательно посмотрел на друга. Тот помедлил с ответом. — Да ни зачем. Граф помялся перед все еще недоуменно разглядывающим его принцем и был готов уже развернуться и действительно уйти. Но Сома остановил его за руку и притянул к себе, крепко обняв. Обычно он бросался с целью «задушить» своей радостью, но сейчас… Казалось, уже почти взрослый парень пытался поймать ту самую поддержку в маленьком, но каменном мальчике. Сиэль стоял недвижно, ни отстраняясь, ни принимая объятия. Стараясь скрыть неловкость, он чаще всего применял прием «не трогайте астматика», но странное внутреннее чувство не дало ему так поступить. Словно было что-то важнее. Чувствовал ли он себя виноватым? Принц наконец отпустил его. Лицо Сомы не стало светлее, но выглядел он более спокойным, чем несколько минут назад. Он благодарно похлопал графа по плечу и печально улыбнулся: — Наверное, я знаю, зачем ты все еще мокнешь здесь, и говоришь мне странные британские вещи. — Я просто пытаюсь мирить тебя с этой жизнью, я ничего больше не имею в виду, — Сиэль изобразил негодование, в которое сам бы не поверил, — Ты должен осознать, что мир жесток! — Определенно, да. — Сома все еще держал руку на его плече.