***
Моргана поднималась по этажу, размышляя, когда их договор с Магистром превратился в это. Всего лишь помощь с иммиграционными службами обошлась дороговато, с учётом всех поездок по поместьям, тяжёлому обращению в демона и обратно, что точно отняло у неё пару десятков лет жизни… А теперь ещё и другим прислуживай. Строго говоря, клан Денаро, Герметический орден и Капская колония были в связке, а потому плакать, что её продали, Моргане не приходилось. Но в конце дня, если бы она осталась с собой честна, то сказала бы, что все эти заговоры и проекты ей совсем не нравятся. Совсем. Проблемы Британской империи интересовали её едва ли больше, чем что угодно прочее, человеческое. Но и под иммиграционными службами Моргана имела в виду и не каких-то английских госслужащих, конечно. Ей освободили дорогу от сил посерьезней. Кабинет мистера Родса на третьем этаже было найти несложно — он находился почти у самой лестницы. И Моргана почти толкнула дверь, но звуки за стеной её остановили. Выяснение отношений двух людей там перекочевало во что-то более интимное… Выбирая между брезгливостью и пакостничеством, ведьма выбрала последнее. Стоило войти, как она почти пожалела о своём решении. Родс отскочил от сидевшего на столе парня, как от огня — к окну. «Невилл», как его попробовала идентифицировать Моргана, наскоро стал застёгивать рубашку и продевать галстук обратно. Ведьма всем видом показала свою незаинтересованность. — Вы что-то хотели, мисс Талути? — Родс делал вид, что стоял у окна вечность, и она еле удержалась, чтобы не закатить глаза. И перед кем он ломает комедию? — Просили передать, что Хокинс уже отправлен ловить графа на судне с рабами. — Что? — он развернулся, — Кто этот человек? Почему именно он? — Не имею и малейшего представления, сэр. Всё идея Его Высочества. Как я поняла, он достал его из храмов Ордена, и сейчас хочет через всю эту миссию наставить на нужный путь, потому что иначе он может начать работать против Англии. — Мне никогда не нравилось его увлечение этими шотландскими землями. Они же враги. Правило номер один: хочешь увидеть смерть англичанина — доверь это шотландцу. — Насколько мне известно, он не шотландец. Он сочинил себе имя. — Посвящённая тоже себе его сочинила.***
Стоило выйти за дверь, Моргана поморщилась. Не то чтобы её сильно интересовала чужая постель, вот только романтика на рабочем месте — то ещё удовольствие для всех окружающих. Она мысленно пообещала себе больше никогда не иметь дел с секретарем и никогда не брать из его рук никаких вещей — мало ли где они были до этого? Она брезгливо посмотрела через плечо еще раз. За дверями молчали. Ведьма спустила негодование на тормозах: конечно, мальчишка был виноват в последнюю очередь. Она считала себя Феофрастом в таких вопросах, и была убеждена, что Пикеринг истеричка, но ей всё же было жаль, так как он явно не понимал, куда втянулся. По ее мнению, такие, как Родс, возбуждаются исключительно при виде денег. «Молись, Невилл, чтобы ты ему не надоел быстрее, чем найдешь себе запасной план выживания. Надеюсь, ты помнишь, как добрался до своей должности, и как быстро это сделает другой — более сговорчивый и юный».***
Западная Бенгалия, Калькутта. Вечер. Агни приехал в Баллигандж в тот день — всего лишь чтобы забрать случайно забытую принцем накидку. Завтра он должен был ехать на встречу с другом отца, и необходимо было выглядеть солидно, потому он отправил слугу за ней. Двери ему открыл Себастьян. Погода на улице внезапно испортилась, а потому кхансаман стоял под накидкой. Дул неприятный ветер, все пытаясь замести в холл грязную листву и легкие капли дождя. Дворецкий чуть отошел, как бы разрешая Агни войти. Он вошел молча, и под капюшоном лицо оставалось в тени. Себастьян спросил себя, почему ему так важно видеть лицо Агни сейчас. Сома наверняка сообщил обо всем в тот же миг, как встретил слугу, и он обо всем осведомлен. Как сильно он ненавидит Себастьяна? Как много тот рассказал? А может, не говорил ничего вовсе? Агни спустил накидку: такое же лучезарное выражение, как и всегда. Ничего, что могло бы сообщить о недоверии или презрении. Демон украдкой рассматривал его, ожидая какого-нибудь вздоха или жеста, доказывающего, что он знает. Но Агни всего лишь ожидал в прихожей. Себастьян вынес выглаженную накидку и протянул коллеге. — Ох, правда, не стоило, — ответил Агни той же фразой, которой встретил его Себастьян, когда они только приехали, — Она все равно помнется на плече. Дворецкий не хотел ничего отвечать. Кажется, все обошлось. Загадкой оставалось только то, почему он сам боялся услышать от Агни… что? Какие мутные чувства заставляли его бояться, как мальчишку, как будто обида Агни могла стать чем-то… Между собой слуги почти никогда не разменивались на любезности — не было времени. А потому кхансаман откланялся, собираясь выйти обратно, и Себастьян не предложил ему переждать дождь. Сам не знал почему. В поместье было тихо, как в склепе, и дворецкий точно не смог бы нарушить эту тишину своими силами, разговором. Уже почти закрывая дверь, Агни вдруг остановился на ступенях. — Я слышал, что случилось. — он снова развернулся и мягко улыбнулся. Демон замер на секунду — не ожидал. Неужто по нему видно, насколько его это мучит? Или Агни это волнует не меньше? Напустив безразличие, Себастьян ответил: — Полагаю… теперь вы меня презираете. — Нет, мистер Себастьян, — Агни помахал рукой, а дворецкий не понимал, почему бы ему оставаться таким милым, — Как бы я ни хотел счастья принцу, но он сам в ответе за свои чувства. Если быть совсем честным… — он тяжело вздохнул, — Его сердце должно было разбиться. Никто бы не позволил ему жениться на викрите, когда в соседнем регионе выросла принцесса-ровесница, ах-ха. — Вы правы, мы не в ответе за чувства наших господ. — демон выдохнул, ведь Агни, видимо, считал, что все в порядке. — Единственное… — тень пробежала на лице слуги, — Скажи мне, ты знал, что он чувствует к Индире? — Что? Агни виновато рассмеялся и вернулся снова под крышу. Он развел руками и стал объяснять: — По наущению принца я прилично выпил в тот вечер, хотя мне нельзя, и плохо помню, говорил ли тебе что-то об этом. Кажется, ты был так увлечен, что не слышал меня. Судя по всей этой неприятности, я ничего не сказал… Демон молчал. Конечно, он знал, даже если бы Агни и не говорил. Он знал и видел все, он практически подстроил всю эту драму, и у него была уважительная причина. Он посмотрел на коллегу пару секунд. — Нет. — ответил он, даже не стараясь отыграть. «Что это было?» — Ах-ха! Это хорошо! — Агни улыбнулся лучезарней прежнего, словно бы тоже выдохнув внутри себя, — Иначе бы мне пришлось убить тебя. — …Честно говоря, я чувствую себя так ужасно из-за этого… — Себастьян попытался улыбнуться, — Все вышло очень некрасиво.***
— Более, как ты там сказал, «двуличного» человека я еще не видела, а я видела много белых людей! — Ритика осеклась, — Кроме тебя, конечно. Дождь еще не добрался до Черного города, и граф с принцессой гуляли по улицам. Она вырядилась в одежду английской служанки, сказав, что так будет проще всего. Сиэль выглядел как всегда. Он и сам хотел поговорить о том, что случилось, но Ритика его опередила. Этот разговор был нужен графу, чтобы понять, насколько они перешли черту, как сильно они рискуют и дальше здесь оставаться. Кажется, поиски Эрскин не продвигались совершенно. Было рано уезжать. — …Нет, им было бы нельзя жениться… — она тут же остановила себя и задумалась, — Можно, но это будет трудно сделать. Мы считаемся мусульманами, и потому для нас храмовые правила — пшик, ее можно было бы просто выкупить за обычные деньги. Но отцу такая кандидатура не понравилась бы, совсем не понравилась. Как подбирать камень с дороги, второй сорт. — Мне ваш мудрец сообщил, что и травинка достойна мира, в котором растет. Сиэль вспомнил расслабленное лицо Тагора, и подумал, что это неспроста — иметь дар говорить крылатыми фразами. Ритика рассмеялась, ее взгляд был ироничен. — Да, разумеется. А я могу ходить по улице как захочу. А что, я же человек! — она чуть обогнала его, чтобы поймать выражение лица, — Всегда замечаю такое — люди, которые находятся наверху, всегда думают, что жизнь тех, кто под ними, так же проста. Никогда эта сорная травинка не станет розой. Никто даже не захочет попытаться из нее это вырастить. — Дело только в ее неблагородном происхождении? Я слышал, что у вас принят брак по договоренности родителей. Фантомхайв медленно шел вдоль парковой улицы, будучи рад хоть за деревьями спрятать неприглядность пейзажа Черного города. Принцесса шла перед ним спиной, как бы пытаясь и смотреть ему в глаза, и продолжать идти. Графу подумалось, что ему всегда попадаются несерьезные девицы — может, божественное равновесие? — Все дело в мире. — Ритика как бы отвечала его мыслям, на деле же просто продолжая разговор, — Есть множество мер и условий, по которым два человека могут подходить друг другу, например, рост или день рождения, деньги их родителей, касты и многое другое. И нет, личная привязанность туда не входит… Хотя, мы втихаря посещали астролога в Дели. Он сказал, что моя судьба ждет меня в холодном крае, а не здесь. Принцесса вдруг остановилась, и Сиэлю также пришлось остановиться. Она выжидательно посмотрела на него и вдруг отвела глаза, так, словно увидела что-то запретное и еле справилась с любопытством. Подул ветер. Ритика повела плечами и подошла чуть ближе. Она как бы ждала, что ее возьмут под руку. — Только если вы купили себе достаточно теплое пальто… В конце ноября там будет снег… Сиэль взял ее ладонь и почувствовал через перчатку, что у нее замерзли пальцы. Верно, когда он позвал Ритику на прогулку, следовало понимать, что для него погода будет самой обычной, а для нее — холодной. И она все равно, недолго думая, согласилась. Он чуть отстранился и вручил ей свою трость. Девочка с недоумением осмотрела ее. Граф снял пиджак, и тут же почувствовал лопатками, как рубашку пробивает легкий ветерок, но все же ему не было холодно. Он накинул жакет принцессе на плечи — в одежде английской служанки было почти не заметно, что он от другого костюма, такой же черный и строгий. Им в Индии явно не хватало строгости. Сиэль обратно выхватил трость, достаточно бодро вышел вперед, как бы не встречаясь взглядом, и нейтрально сообщил, что им пора направляться обратно к экипажу; но чуть заметно завел кисть за спину и поманил ее пальцами. Ритика послушно подбежала, чтобы его догнать, и взяла за руку. Если бы он мог видеть спиной, как вопреки ветру тепло она улыбалась. Пожалуй, он и сам слегка улыбался.***
Демон не ставил цели распускать мальчика во всех стезях, но, казалось, его дурной характер сам проявлялся таким образом. Агни ушел, и ставни ворот давно звякнули друг о друга и затихли. В отсутствие графа и слуг помещение вокруг демона затихало — сам он не дышал, а потому, если замирал в размышлениях у окна, как сейчас, то не тревожилась даже пыль. Из гостиной было слышно, как моторчик часов заставлял их мерно отщелкивать ритм секунд. Почему он соврал? Себастьян не лжет — не только потому, что его заставил господин. Просто нет необходимости. Ложь — оружие людей, это оружие тех, кто привык доверяться словам друг друга; в конце концов оружие тех, кому не хватило ума на большее. Там, откуда демон родом, слова всегда подтверждены окружающей действительностью, а потому и нет смысла врать. Ему не казался обман Агни бесчестным. Если рассуждать реалистично, он же не может брать доверчивость других под свою ответственность, это глупо. Часто люди лгут от страха. Ложь — оружие труса. Но не мог же Себастьян бояться брамина, каким бы волшебным он ни был. Да с чего бы его бояться тому, кто не боится Бога? Он боялся не Агни и его божественной силы. Себастьян еще не любил ложь по другой причине. Часто ее последствия очень трудно предсказать, как минимум потому, что она не становилась правдой. Она становилась лишь тонкой полупрозрачной заслонкой между действительным событием и одной из веток возможных последствий. Нет, правда всегда лучше лжи.