За туманом города И

Утро всегда приходит с раздражающим пением птиц, из которых хочется сделать лютых мертвецов и натравить на еще более раздражающих жителей города И. Вот была бы потеха! Сюэ Ян морщится под лучами рассветного солнца, пробивающимися сквозь тонкую занавесь единственного оконца, и смачно потягивается. Ноздри улавливают тонкий запах готовящегося на огне риса с овощами – даочжан уже на ногах. Он всегда рано встает, и даже не ясно, спит ли вообще. Хрен определишь, глаз-то у него нет. Улыбнувшись, Сюэ Ян делает глубокий вдох, наполняя грудь ароматом еды, тепла и дома, пусть и похоронного. Синчэнева стряпня почти всегда по-даосски пресная, но специально для своего друга он откладывает часть в отдельный котелок и добавляет соли со специями. И ведь никогда не жалуется, что приходится возиться. Святая добродетель, ни дать ни взять! Желудок голодно урчит, настойчиво напоминая о своём существовании. И Сюэ Ян, не глядя, протягивает руку вверх, ожидаемо нащупывая на краю постели маленький бумажный свёрток, оставленный там под утро Синчэнем, – и его улыбка становится еще шире, обнажая острые клыки. Вот этот маленький утренний ритуал очень даже ему по душе. Сюэ Ян садится и раскрывает ладонь, рассматривая незатейливую желтую обёртку, закрученную с одного края, и как-то забывается, что назойливые птицы разбудили его так рано. Он разворачивает бумагу и забрасывает кусочек жженого сахара себе в рот. Катает на языке, прикрыв глаза и наслаждаясь сладостью, вспыхнувшей во рту ярко, словно фейерверк. Так приятно, что по загривку проносится табун мурашек. Странно, что какие-то абсолютно простые конфеты вызывают в нем такой восторг. По сути, будучи приглашенным учеником в ланьлинском ордене, он каких только сладостей ни перепробовал: разнообразную выпечку на любой вкус и вид, цукаты и фрукты в карамели, рисовые пирожные, торт из водяных каштанов, сезамовые шарики, желе из османтуса, сладкие супы, экзотические сухофрукты, названия которых совершенно не знает, засахаренные лепестки хризантемы... И это даже не половина списка. Сюэ Ян просто не помнит всего, потому как ни в чём себе не отказывал, а Яо усердно пёкся о том, чтобы у их ручного тёмного заклинателя стол всегда был полон самого вкусного. Знал, скотина, что ему нужно: сладости и как можно больше живого и не очень материала для опытов. И вот какие-то самые дешевые конфеты оказываются вкуснее всех тех дорогущих диковин, которыми умасливал Сюэ Яна Орден Ланьлин Цзинь. Небрежно фыркнув, тот прячет оставшийся кусочек конфеты за щеку, чтобы не сгрызть сразу, и бодрым шагом идет к стоящему в углу комнаты ведру с водой. Быстро умывается, вытирает лицо отрезом ткани, пятерной расчесывается и, кое-как собрав волосы в высокий хвост, чуть ли не вприпрыжку направляется на кухню. – Ты сегодня рано, мой юный друг, – улыбается даочжан, слегка повернув голову в его сторону и не прекращая нарезать зелень, аккуратно и мелко несмотря на слепоту. Чтобы длинные широкие рукава ханьфу не мешали ему, он предпочитает готовить лишь в штанах и нательной рубашке. А без вороха своих унылых даосских одежд Синчэнь выглядит почти невесомым, точно сотканный из белых лунных лучей, изящный и неуловимый. Но это так кажется, а на самом деле Сюэ Ян его словил. – Проклятые птицы, – сетует он с напускным раздражением, подходя к даочжану, и останавливается за его спиной. А тот роняет тихий смешок, откладывает нож, но не оборачивается. Сюэ Ян кончиком языка перекатывает остаток конфеты у себя во рту и с хитринкой улыбается. А потом берет обеими ладонями его длинные волосы, разметавшиеся по плечам, и перекидывает ему на спину. От этого внезапного прикосновения Синчэнь тонко вздрагивает, а Сюэ Ян не теряет возможности лишний раз прикоснуться к нему. – Я гляжу, ты к рису помимо овощей еще своих волос решил подкинуть, а, даочжан? – произносит он насмешливо, приглаживая его тяжёлые прямые локоны и специально задевая кончиками пальцев спину. Даочжан шумно ловит губами воздух и вцепляется своими тонкими пальцами в край стола. – Ни в коем случае, – он качает головой, и голос его звучит смущенно и взволнованно. А Сюэ Ян, нащупав слабину, вцепляется в неё, как кот в пойманную мышь. – А я вот не против тебя попробовать. Уверен, что ты вкусный. Он бесстыдно склоняется к его плечу и, почти коснувшись носом открытой шеи над воротом рубашки, вдыхает аромат молочно-белой кожи. Даочжан опять дрожит и, неловко улыбнувшись, полушепчет: – Да что там, милый друг. Кожа да кости, даже уличные псы побрезгуют. Ох, это он, конечно, крайне себя недооценивает. Сюэ Ян множество раз видел его обнаженным, и там очень даже есть, на что посмотреть и чем восхититься. – Я тебя им не отдам, – почти мурлычет он даочжану на ухо, и намеревается добавить, что не отдаст никому, но тут крышка в котелке угрожающе подпрыгивает, и даочжан, схватив полотенце, быстро приподнимает её, не давая содержимому пролиться наружу. Кажется, сегодня будет не просто рис с овощами, а суп из риса и овощей. Какая прелесть. Тем временем Синчэнь возвращается к нарезке зелени с почти невозмутимым видом, только скулы горят, как цвет мэйхуа. Довольно усмехнувшись, Сюэ Ян садится на лавку и принимается ждать завтрак. Утреннюю конфетку он уже съел, но вот самое сладкое – даочжана – облизывает потихоньку, не спеша, как вкуснейшую из всех конфет мира.