Стратегия

Чего он ждал поутру: Маглора с расспросами и что по крайней мере Элронд на этом Маглоре повиснет раньше всех. Поэтому и не спешил навстречу брату – пускай Элронд расскажет всякое своё, шкатулка, не шкатулка, пирог, не пирог. Пирог, кстати, удался так себе – мокрый-упругий вместо пышного и мягкого и что там полагается. Но дети были счастливы – во всяком случае, никто не разревелся – умяли половину, а половину оставили всё тому же Маглору. – Маэдрос, а почему ты сам больше не ешь? – А? Не люблю. – Ты точно не нам оставляешь? – Маглору, да? И проще было согласиться, чем им объяснять. Думал – хоть сон после этого придёт хороший, тёмный, без картин, так нет – не шёл и всё. Сидел, смотрел в огонь. Хорошо ещё, Элронд в этот раз не приходил. Думал – явится Маглор, одной рукой держит Элронда, другой споласкивает лицо с дороги или на ощупь косу расплетает, и всё это так небрежно, мол, о, да, ты всё ещё тут, я всё ещё тут? Вот и хорошо! Он ведь чем больше устаёт, тем больше веселится. Может быть, Элронд так его заговорит, что он и не заметит, что Маэдрос не спал. Кто из нас старший брат? Чего ты хочешь-то? Думал – Маглор обрушится вопросами: что там у них была за драка, были ли царапины, ты промыл, ты проверил, ты их успокоил? Что ты им там наговорил с заколкой Курво? Пирог? О, замечательный пирог, я так рад, Элерондо, я не заслужил, о, какие вы молодцы! Что, Нельо помогал? Маэдрос ждал всего этого ручья слов – и заранее смотрел будто бы из ущелья, из глубин. Кивнуть, ещё кивнуть. О, Элерондо, поговори за нас двоих, прошу тебя. Специально шёл долго, на полпути ещё придумал накрыть обрубок плащом – не всё же детям пялиться. Плащ – в кабинете. Кабинет – нужно вернуться. Маглор пока не звал в осанвэ, это было странно – обычно ведь с порога все эти где ты, брат, да что ты, брат, да отомри, брат, улыбнись хотя бы, брат. А в кабинете кто-то… он не сразу вспомнил слово. Пищал? Возился? Всхлипывал под столом. Элрос печалится? Странно, что не с Маглором. Сначала думал не заметить – кончились слова. Плащ дёрнул на себя, оправил, сложил поаккуратнее и оставил почему-то. Под столом было прекратили пищать, потом снова начали. Так. Можно же не разговаривать – хоть с пола поднять. Кто-то из младших любил строить домики из стульев и подушек. Маэдрос присел на пол, еле-еле даже в теории умещаясь под этим столом, но лезть не стал – сел рядом и остался. Ждал. Под столом всхлипнули, затихли, всхлипнули, затихли, переползли поближе и прижались. Элронд, что ли? Элрос сказал бы «уходи». Но если Элронд… – Ну, – спросил Маэдрос, – что стряслось? Пойдём? Кто-то отчаянно замотал головой и вцепился Маэдросу в рукав. Ну, ну. Елозишь волосами, как потом причёсывать. И как бы ещё вслух всё это выдать. – На кресло перелезем? Снова нет. – Так, – кивнул на стол, – можно? Вцепились и прижались. Пришлось лезть под стол и как-то там моститься. Ноги не влезли, вытянул через комнату. Ребёнок съёжился на коленях, но больше не плакал, кажется. – Ну, – спросил Маэдрос, – что это с утра? Он ждал – вчера. Под вечер, когда спать пора, они все плачут. Но тут – Маглор приехал, солнце светит… – Маглор дурацкий, – тут же поведали из-под руки, – он ничего не понимает. Он мне запрещает. Да когда вы успели? Когда ты, братец, успел? Кинул в осанвэ что-то нечленораздельное. Сам с ним мирись! Почему он ревёт в меня? Аж спать наяву перехотелось от таких историй. Майтимо внутри смеялся. – Не люблю его, – буркнули с колен и прижались сильнее. – Скажи ему! – Скажу, – пообещал Маэдрос. – Только пойму что. И давай-ка отсюда вылезать. Так лень было сгибаться в три погибели, что он приподнял стол и встал так. Что-то попадало, но чернильницу он закрыл, а остальное всё нехрупкое. Элронда поставил на пол. – Умоешься и айда есть, – велел как смог негромко, – с Маглором разговаривать не обязательно. – Вот и не буду! Да что он такого сделал? «Мы с Элросом в столовой, – объявился Маглор, – увидишь Элронда – скажи что-то хорошее». «Да что у вас случилось?» «Он меня… Элероссэ, да сядь ты ради валар!» Что же, исчерпывающе. – А ты пойдёшь со мной в столовую? – Пойду. – А я есть не хочу. – Ну что ж поделать. Хотя после таких рыданий и правда кусок в горло не полезет, тут мальчишка прав. Да его же ещё всего трясёт. – Умоешься, – сказал Маэдрос, – воды глотнёшь. Посмотрим. – А Элрос там? – Да, Элрос там. – А с Маглором я не буду. – Не будь, – согласился Маэдрос коротко, – не… – как это? – не водись с ним пока, если не хочешь. В купальне Элронда снова затрясло, и пришлось одной рукой прижимать к себе, а другой умывать уж как получится. По крайней мере, под конец он вырывался. – Я же теперь весь мокрый! – Зато не дрожишь. Стукнулся к Маглору опять. «Я идиот, – поведал брат вместо чего-нибудь полезного, – я идиот, не понял сразу, а потом…» «Ты, главное, доклады так не делай», – буркнул Маэдрос и толкнул двери столовой. Свою боль он чувствовал редко – так, через стенку, через пелену, только когда совсем выкручивала. Брат чувствовал напрямую, но он и мир всё ещё чувствовал напрямую. Одно с другим. И сейчас у него болела голова. «Кровь шла?» «Пока нет. Лучше бы уж шла. А ты спал или нет?» Вот же ведь кто-то проницательный когда не надо. «Мы с твоими детьми пекли пирог». «Они не только мои. Элрос вон мне всё утро про тебя рассказывает». Элрос и впрямь рассказывал. – Маглор! – Я здесь? – А ты умеешь яйца разбивать? – Доводилось, – и думал-то он явно о другом, и голова болела ещё как, а всё равно как-то так говорил, что Элрос прыснул. Вот могут же некоторые. – И я теперь умею! И потом мы ещё… – Ешь, – велел Маглор, – я что говорил? Чтобы, когда закончишь рассказ, и миска была пустая. Рассказ идёт, а каши, вон, не убавляется. – Ну и что? – Сам знаешь что. Элронд, лёд нужен? «Да вы что там, подрались?» «Почти. Он меня начал исцелять, я не понял сперва, потом прошу перестать, а он то ли не может, то ли не хочет, встряхнул его, а он всё тянет, тянет, ну, и пришлось… по щеке, чтобы хотя бы услышал. Я несильно. И зато связь разорвалась. Просил же уже не лечить, а он вцепился». Злость накатила – хуже тошноты. «Я тебя сейчас сам, – Маэдрос уверен был, что начинает подниматься, но нет, сидел на месте. Иногда замедленность – благо. – И по щеке, и не по щеке. Вот нос могу разбить. У него голова с твою ладонь, ты о чём думал?» «Ну, не с ладонь уже, – Маглор поморщился, – я вот что понял: он, когда мелкое что-то, сразу убирает, а когда посильней – берёт себе. Или пытается взять. Лучше пусть на меня дуется, чем падает. Я извинюсь, конечно». «Извинишься». И показал брату, как Элронд возится под столом. «Если, брат, это твои дети, если, напомню, ты их взял, не я их взял, то почему они все бегают ко мне? Или от меня, ладно. Но ловлю-то я!» «Да потому что тебе так же не плевать, как мне, – Маглор смотрел устало, мол, ну и глуп ты, – или даже сильнее не плевать. Может, хоть спать нормально начнёшь». «То есть сами дети тебе – тьфу, что есть, что нет?» «Дети – само собой. Я бы там сам с ними остался, если б ты вдруг не разрешил. Дождался бы Эрейниона, передал бы хоть, сам бы… неважно. Но ты не можешь оставаться в стороне, ты пирог с ними пёк, о чём вообще речь? И, хоть пирог этот и смахивает на подошву, или, ну знаешь, на улитку…» «Если ты эту улитку не хвалил как следует, я с тобой – хмыкнул – не вожусь. И с Элрондом поговори». «Само собой». – Я съел! – объявил Элрос. – Теперь мне можно рассказать? Маглор, Маглор, а у того твоего младшего брата, вашего брата, было много имён? – Про братьев мы рассказываем вечером. «И когда ты придумал это правило?» «Да только что, когда бы ещё». Элрос явно хотел: во двор, движения, чтоб Маглор покружил его за руки, или что он там делал, и болтать-болтать-болтать. Элронд, кажется, так ничего и не съел. – Элрос, – сказал Маэдрос, – слушай. Просьба. Я тут случайно опрокинул стол. Почти. Можешь пойти всё там собрать, чтоб было аккуратно? Верю, что можешь. Никуда не влезешь. Правда? – А Элронд? – А ему Маглор хочет кое-что сказать. Мы быстро. Сможешь? Элрос уставился на него, закивал, с разбега врезался в двери, с первого раза не открыл, со второго протиснулся кое-как – и унёсся. «Важное у меня всё равно под замком, в отличие от некоторых». «Главное, ключ не потеряй». *** Что ему может сказать Маглор? Что может сказать, если каша горчит, и молоко горчит, и ничего ничем не пахнет даже, только у Маэдроса одежда немного костром? Элронд же помогал, как в прошлый раз! Ну да, Маглор потом ему сказал – мол, не надо меня лечить, я попрошу сам, тебе сперва хоть бы немного научиться, я так живу больше чем ты на свете жил – но мало ли что он говорил! Опять уставится в стену, и Маэдрос решит, что Маглор не справляется, и тогда… Руки у Маглора были опять холодные. Вот иногда – горячие-горячие, когда играл, например, ну, после игры, а иногда – холодные, как сейчас. И мокрые ещё, будто плескался в ледяной воде, но он же не успел умыться, потому что Элронд… Руки – холодные. И этими руками Маглор взял его, Элронда, ладони в свои, и уселся на пол, и голову положил Элронду на колени. Маглор ведь тоже большой – не как Маэдрос, но большой, а тут получился ниже. Как будто присягал или ещё что. И лбом потёрся. Лоб-то тёплый всё-таки, даже горячий. – Элерондо, – спросил, – очень обиделся? Слова не говорились, так что Элронд кивнул просто. – Хочу помочь, – выдавил еле-еле, – а ты… – А я не хочу, чтобы ты потом вот так. Станешь большим – пожалуйста. Пока нельзя. Прости. Станешь большим – у тебя будет свой… своё убежище. Свой город, может быть. Очень красивый. И там ты будешь принимать вообще всех светлых, и каждый сможет обрести от тебя помощь. Поэтому сейчас нельзя себя тратить. Сперва научись. Мне гораздо хуже, когда ты делаешь вот так. Я ведь просил. – А тогда, – воздух стал жёсткий и застрял в груди ни туда, ни сюда, – а тогда ты совсем устанешь, и Маэдрос скажет… – Что тут ещё Маэдрос? – Майтимо скажет?.. – Тогда он скажет, что ты с нами не справляешься, и мы будем ждать маму в другом месте. Вот и всё, он сказал. Ждал грома, может быть – мало того, что лазаете по чужим вещам, так ещё и подслушиваете! Ждал – Маглор изумится: как же так, мы же велели вам тогда уйти, а вы под дверью. А прозвучал какой-то… ну… как галька скребёт. Да нет, это не галька, это же… Маглор поцеловал зачем-то его руки. Мама так… Волосы у него пахли дымом и смолой. А Маэдрос всё смеялся: – Они знают квенья, – на столе аж крышечка у сахарницы начала подпрыгивать, – брат, они знают квенья, а нам не сказали. Никто вас никуда не отошлёт, если сами не захотите. – Никто, – повторил Маглор, – никуда. Вы не останетесь одни. Прости меня.