Горький мёд

— И что у тебя не получается в этой картине? — Роберто смотрел на лист бумаги, прикреплённый к большому мольберту у стула. — Дальний план. — Лука стоял рядом и показывал места, в которых испытывал затруднения. — Это Париж? — Да, центр. Недалеко от Елисейских Полей. — Ах, вижу-вижу, — Роберто обратил внимание на маленький настольный мольберт. — Я ведь только учусь, — Лука заметил его взгляд, и смутился. — А разве я тебя упрекаю, что ты занимаешься срисовкой? — Мне так показалось. — Всё в порядке. — Ты мне поможешь? — Помогу. Садись. Лука закатал рукава, расстегнул несколько пуговиц на рубашке, и сел на стул. — Это тебе пригодится, — шепнул Роберто, покрывая бедра сидящего Луки рабочим тёмно-синим фартуком. И после — мягко коснулся маленького треугольника между волосами и изгибом ушной раковины. Лёгкий стон Луки подарил улыбку Роберто. — Ты знаешь, как лишить меня рассудка…. — Конечно, знаю, но сейчас нам нужно закончить картину, а после…. — Милый… я уже… — Ммм, тогда я отойду… — и Роберто шагнул назад, и уже будучи за спиной Луки, произнёс: — В акварели, главное, верное соблюдение пропорций красок и воды. Ты ведь не по мокрому листу пишешь. — Да? — Конечно. Потому здесь, в данном случае с теми местами, которые у тебя не получаются, нужно поработать именно с тенями, водой и смешением. И всё тогда будет таким, как на картине. — И как этого добиться? — Наноси краску тонко, и не бойся держать кисть свободно, — Роберто подошел, и показал Луке., — Вот так, не сжимай её, будто это ветка, а ты утопающий. Не стоит делать спешные мазки. Расслабь руку, погрузись в картину. — И Роберто взял руку Луки, обмакнул кисточку в краску, и очень свободно, медленно, провел по листу. — А вот здесь, нужно взять смесь синего, и воды, чтобы цвет был больше похож на воду, чем на краску. — Как у тебя это получается? — Само собой. Я не знаю, почему так выходит. Просто… — М? — Просто я чувствую цвета так. — Как? — Сердцем. Лука улыбнулся, глядя на Роберто. Он никогда даже и представить не мог, что такое бывает: чувство цвета сердцем. — Что ты будешь делать, пока я занимаюсь? — Почитаю. Работай. — Хорошо. Роберто сел в небольшое кресло, и взял книгу.

***

Роберто читал «Божественную Комедию» Данте. »…Смотри, я медлю пред тобой, горя! …» И он невольно поднял взгляд на Луку; представив его нагим, вспомнил утро, услышал стоны в своих мыслях, стоны наслаждения и мольбы, ощущения твердыни и слегка солёной влажности во рту. Лука был бархатен на ощупь, солоноват на вкус и океанически свеж на запах. Смешение этих чувств, будто смешение красок и воды, родило в теле Роберто чувство тяжести ниже живота, и он, отложив исторический памятник в сторону, встал, и подойдя к Луке, загородил собой картину, нагнулся и поцеловал его со всей страстью, какую и сейчас, и вообще обнаруживал в себе. Кисточка осталась у мольберта, фартук и вся одежда, что была на них — полетела на пол. Они сходили с ума, не говорили ни слова, просто целовались, прижимались друг к другу, ощущения обнаженности собственных тел, жар, желание, любовь, сочащаяся смазка, стоны, вскрики, что-то невнятно произносимое, путающееся в волосах, и движения, сначала мягкие и неторопливые, но постепенно нарастающие; рычание, следы пальцев на спине, ладоней на ягодицах, губ на животе, в паху, поцелуи, обжигающие кожу и доводящие до Космоса… Они были похожи на Художника и Картину. Художник и Акварель. Любовь и Страсть. Нежность и Сила. Океан и Ветер.