Прошел месяц…
Изабель и Теодор общались. Иногда встречались вне занятий, гуляли, ужинали в ресторане, просто беседовали за кофе. Нельзя сказать, что Теодор ухаживал за девушкой. Скорее их встречи были больше похожи на общение, подразумевающее под собой дальнейшее развитие, — ночное, страстное, такое, как любил Тома. Но время шло, и Изабель менялась. Она всё чаще отказывалась от встреч, и забросила уроки танцев. Теодор звонил, словно обезумевший маньяк. Писал сообщения. Оставлял послания в почтовом ящике. Но никаких ответных действий не получал. Изабель настолько была вымотана таким отношением Теодора к себе, что ей пришлось поменять номер телефона. Она боялась выходить на улицу. Поставила дома автоответчик. Вздрагивала от каждого шороха или телефонного звонка. Через ещё какое-то время Изабель узнала, что беременна и вечером этого же дня, она пришла в танцевальную студию, и ждала, пока Тома выйдет на улицу. — Тома… — Изабель! Куда ты пропала? Я тебя везде искал. — Есть минутка? Мне нужно поговорить с тобой. — Да. Идём. Они зашли в небольшое бистро на другой стороне улицы. — Я слушаю тебя. — Я бросила занятия танцами. — Я заметил. Тому есть причина? — Есть. Тома смотрел на Изабель выжидающе. — Я беременна, Тома. — И ты теперь ждешь, что я на тебе женюсь, и признаю этого ребенка своим? — Но он твой, Тома. — И что с того, что я его отец? — Я думала… — Что ты думала, Изабель? Что интрижка с учителем танцев и ребенок, зачатый в порыве страсти танго — откроют тебе дорогу в ЗАГС, и счастливую семейную жизнь? Разве мы говорили об этом? Да у нас романа, как такового не было совершенно. А ты уже через месяц заявляешь мне о ребенке, и свои права на меня, мою свободу и жизнь. — Но Теодор… — девушка держала себя в руках, хотя и чувствовала, что силы её покидают, а слезы подкатывают комом к горлу и дождём — к глазам. — Мне это всё — не нужно. Ни ты, ни отношения с тобой. Ни ребенок. Даже если он и мой, — пусть. Мне всё равно. И впредь прошу тебя, — не беспокой меня. Извини, я должен идти. Изабель смотрела на удаляющуюся фигуру Теодора, и чувствовала, что её мир очень-очень тихо, трескается, и собирается упасть на её хрупкие плечи.***
Изабель выпила глоток воды, и позвонила маме: — Мам, у меня есть новости. — Какие, милая? — Две. Одна хорошая. Вторая не очень. — С хорошей. — Лаура улыбнулась в трубку, а дочь почувствовала её тепло даже на расстоянии. — У меня будет ребенок. — она выдохнула эту новость и замолчала. — Я тебя поздравляю, родная! Это ведь чудо. А кто будет — не знаешь? — Нет. — Так, это, я так понимаю — новость хорошая, а та, что не очень — о чём? — У этого ребенка есть отец, которому ни я, ни отношения со мной, ни ребенок — не нужны. И он меня оставил с этим всем — наедине. — А что сама ты решила? — Я хочу, чтобы мы увиделись с этим малышом, и стали самыми счастливыми. — Ты приняла верные решения, Изабель. — Правда? — она почувствовала, как камень боли упал с души. — Конечно. Это твой ребенок, а значит, — и нашей семьи. — Можно я приеду, мам? — Что за вопросы, Изабель! Конечно приезжай. — Ждите меня через три дня пригородным. — Уже ждём, солнце. — Передай папе большой привет. — Обязательно передам. — Скоро увидимся, мамочка. — Обнимаю, дорогая. После разговора с Лаурой, у Изабель стало светлее на душе. Мир не казался враждебным, и даже факт того, что месье Теодор Тома отказался не только от самой Изабель, отношений с ней, но и от собственного ребёнка, — теперь мало интересовали мадемуазель Легран. Отныне Изабель Легран — Священный Грааль. В ней зарождается новая жизнь. Она прикрыла глаза. Улыбнулась. Выдохнула. Снова улыбнулась. И заказала обед. Теперь ей нужно хорошо питаться и беречь себя.