Горький мёд

       А что если мы родом из моря? Ищем свою тихую гавань, заброшенные в штормы Силою Судьбы, чтобы, когда отыщем, отдышимся, улыбнуться Дому Нашей Души, и открыть Сердце для Бесконечной Любви. И тогда сразу находится, неуслышанный или непонятый до конца, смысл строк: «Фонари, воздетые на столбы, дышат чистым небытием», и «Набережная неисцелимых» Бродского читается одним дыханием за ночь, открывая глубины не то что города, но нас самих. В этой книге мно-оо-го разных мыслей, наблюдений, инсайтов. Диалог с самим собой, с городом, морем, ведь недаром: «Человек есть то, на что он смотрит…» Видит Венецию — становится её частью: вдыхает запахи города, Лагуны, запоминает звуки, голоса, слушает и слышит тишину и ночь. А потом, вернувшись в родные края — становится морем. Укутывается во впечатления, пишет воспоминания словами, картинами, смотрит сны. Роберто приснился странный сон. Венеция. Маленькое кафе с видом на Лагуну. Тишина. Чашка кофе. Книга. Внезапно Роберто ощущает, как кто-то кладёт ему на плечи руки. Поворачивается, но позади, — лишь набережная, и молчаливый собор Святого Марка. Предчувствие? Он проснулся, огляделся сонно. В квартире было тихо, а у него в мыслях звучала гитара. И пальцы невольно потянулись к лежащей на прикроватной тумбочке книге Иосифа Бродского «Набережная неисцелимых». «Может быть, Венеция — это тот город, где изменится моя жизнь? Или сон предвещает что-то ещё?» — подумалось ему вдруг. Роберто попытался припомнить сновидение как можно более детальней, но ничего кроме тишины пьяццы, книги, и рук на его плечах… «Стоп! Чьи это руки? И почему, когда я повернулся, никого не было?» Роберто дотронулся до своих плеч: «А вдруг не приснилось?» Перелистывая страницу за страницей, он прочел сначала глазами, а потом вслух: «…Местный туман, знаменитая «Nebbia», превращает это место в нечто более вневременное, чем святая святых любого дворца, стирая не только отражения, но и всё имеющее форму: здания, людей, колоннады, мосты, статуи. Пароходное сообщение прервано, самолёты неделями не садятся, не взлетают, магазины не работают, порог уже не завален почтой. Словно чья-то грубая рука вывернула все эти анфилады наизнанку и окутала город. Лево, право, верх, низ тасуются, и не заблудиться ты можешь лишь будучи здешним или имея чичероне. Туман густой, слепой неподвижный. Последнее, впрочем, выгодно при коротких вылазках, скажем, за сигаретами, поскольку можно найти обратную дорогу по тоннелю, прорытому твоим телом в тумане; тоннель этот остаётся открыт в течение получаса. Наступает пора читать, весь день жечь электричество, не слишком налегать на самоуничижительные мысли и кофе, рано ложиться спать. Короче, это пора, когда забываешь о себе, по примеру города, утратившего зримость. Ты бессознательно следуешь его подсказке, тем более если, как и он, ты один. Не сумев здесь родиться, можешь, по крайней мере, гордиться тем, что разделяешь его невидимость». Эта мысль, увиденная в томе, поразила Роберто своей глубиной и атмосферностью: повествования, сюжетности, языка, воображения поэта. «Разделяешь его невидимость?» — будто под гипнозом, мужчина снова и снова пробегал глазами по фразе. Паузами выделял он то одно, то другое слово. «Невидимость»! Невидимость города, невидимость снов (в буквальном смысле, так как к городу мы можем прикоснуться, а к снам нет) и того, что за ними скрывается в неббии бессознательного. «Мне снилось то, что меня ждёт. Вернее, я чувствовал, что меня «Кто-то» ждет. И пока — нет знания о том, кто это. И, если, в моём сне были именно Его Руки на плечах, то…? Но кто он? И кем станет для меня, если станет? Выходит, что я разделяю вместе с человеком из сновидения, таинственность его самого, и его жизни?» Следующие несколько дней, недель, которые плавно перетекли в месяцы, Роберто преподавал в университете, а в свободное время читал всё, что нашел об Иосифе Бродском. Его биографию, дневниковые записи, беседы с друзьями, эссе, стихи, прозу. И всё чаще ему снилась Венеция. Иногда сон о маленьком кафе с видом на Лагуну появлялся вновь. И едва различимый силуэт выплывал из морских вод, или дымки тумана, иногда скрывался в солнечных лучах, не показывая своего лица. Роберто каждый раз во сне надеялся, что увидит его самого, его руки, услышит голос, почувствует. Но силуэт каждый раз исчезал также неожиданно, как и появлялся. Роберто лишь сидел и смотрел на Лагуну. Пил кофе и ждал. Читал книгу и ждал. Вдыхал море и ждал.