Троя

«Ни секунды спокойной жизни», — почему-то подумал Андрей, догнав Катю у дверей Ташкиной комнаты. От скандала он еще не отошел и воспринял Катину реакцию как повод прекратить неудобный разговор с ним. Сейчас успокоит ребенка и заявит, что хочет спать. Потому и не спешил заглядывать к дочери. Но тянулись минуты, а детский рев не стихал. И Андрей не выдержал, зашел в детскую и замер на пороге. Раскрасневшаяся Ташка, уже в одних трусиках и майке, сидела на коленях у Кати, вцепившись в ее платье, и ревела в голос. Катя что-то тихо шептала, пытаясь успокоить ребенка, и выглядела слегка растерянной. Даже появление Андрея не заметила. Пришлось о себе заявить самому. — Что случилось? — выбрав паузу между истошными воплями Ташки спросил он и протянул ладонь к Ташкиному лбу. Горячая, как печка. Вот и ответ. На секунду-две Жданов впал в панику, не соображая, что ему делать, а потом его толкнула Катя, выводя из ступора. — Что стоишь, истеричка? Градусник принеси! — рявкнула она, сверкнув глазами. Предложение было дельным, потому Андрей повиновался без пререканий, и, уже уходя, краем глаза заметил, как Катя тянется к выключателю — приглушить свет. Прежде она никогда ему не осмеливалась грубить. Смысла в ее поведении он не видел. Показать хочет, что ли, что ей не наплевать на Ташку? Отличное завершение дня, что сказать. Друг — скотина, любимая женщина натворила глупостей и считает себя абсолютно правой, в доме весь вечер бродило куча народу, вдобавок теперь еще и Ташка заболела. Еще и истеричкой обозвали, прекрасно просто. Но градусник Андрей принес, как раз к этому времени Катя почти успокоила Тасю, которая с пронзительного крика перешла на тихие всхлипы. — Давай-ка температуру померим. Вот, умничка. Сама держать будешь? — ровный голос Кати приводил Андрея в бешенство. Шла бы она уже спать, с заболевшим ребенком он и сам разберется. Не первый раз. — Голова болит, — проскулила Тася. — Пить хочу… — Папа воды сейчас принесет, подожди, — почти ласково ответила Катя. — Потом поспишь, и голова пройдет. Устала за день, да? Под эту бессмысленную чепуху Андрей покорно вымелся из комнаты второй раз за пять минут. И как бы он себя ни уговаривал, что у Кати получится успокоить и уложить Тасю, лучше, чем у него, Жданов бесился. Это его ребенок, и втягивать его в игрища он не позволит никому. Так, значит, сейчас он вернется в детскую с бутылкой воды и вежливо, очень вежливо, попросит Катю идти спать. А с утра припомнит ей истеричку и веселый вечер из-за ее приколов. Когда Катя протянула ему градусник обратно, рука у нее слегка дрожала, Ташку она так и не спустила с колен. Андрей машинально глянул на застывший на отметке 39,4 ртутный столбик и перевел взгляд на бледную, как смерть, перепуганную девушку. Когда много времени проводишь с собаками, учишься у них безмолвному диалогу. Пес, при всем своем уме и сообразительности не скажет, что ему больно, плохо или страшно. Только мельчайшие детали в позе, движениях, во взгляде и жестах дают представление о том, что испытывает четвероногий друг. Со временем это умение автоматически переносится на людей, особенно, когда предпочитаешь наблюдать за ними со стороны, а не общаться самому. Андрей был заядлым собачником, и эта способность считывать мельчайшие жесты собеседника не раз сослужила ему хорошую службу. А сейчас он смотрел на Катю и видел ее насквозь. В полутьме ее глаза казались совсем черными, но выражение в них было отчетливо знакомым. Так на него смотрела его мать, когда он маленький умудрялся влипнуть в переделку на ровном месте и отделаться испугом или легкими травмами. Орал, разумеется, как резаный, потому что больно и страшно, а мама выясняла, в чем дело, где болит, утешала и успокаивала его. И голос, вроде, ровный, может чуть взволнованный, но взгляд… Он всегда ее выдавал. Этакая смесь панического страха и бессилия от невозможности помочь родному человеку. Примерно то же Андрей уловил во взгляде Кати, всего какой-то миг, и решил, что ему показалось. Успокоилась Ташка, провалившись в забытье после того, как напилась и получила лекарство. А Катя так и не спустила ее с рук, даже не шевелилась почти, только привалилась боком к спинке кровати, чтобы было удобно держать ребенка. Андрей помаячил туда-сюда, не зная, куда приткнуться. Почему-то он вдруг почувствовал, что лишний там, по крайней мере, сейчас. Сон не шел, да и непривычно было в пустой постели одному. Вернулся обратно в детскую. — Положи ты ее, — устало сказал Жданов, застав девушку в той же позе, что и час назад. — И сама ложись тоже. Время третий час. Катя отрицательно качнула головой в ответ, но осторожно уложила ребенка в постель, тут же позабыв о наличии Жданова в комнате. — Мам, не уходи, — пискнула Ташка, вцепляясь пальчиками в Катино платье. Не спала, получается. Пушкарева тихо вздохнула, прежде, чем ответить. Андрею даже любопытно стало, что она скажет в итоге. — Я здесь, родная моя, не ухожу, — тихо прошептала она. — Просто ты большая уже, на руках тебя тяжело держать. Жданов предпочел слинять по-тихому. Он сам не раз проводил ночи вот так, возле детской кроватки, уговаривая и успокаивая дочку, потому что больше некому было, за исключением тех редких моментов, когда его мать гостила в столице. Спустился вниз, на улицу. Выкурил одну сигарету, вторую. На третьей притормозил. Идиот он все-таки. Видел же и знал великолепно, что между Катей и Ташкой давно уже что-то этакое. И не раз замечал, как девушка хоть краем глаза, но отслеживает Ташкины перемещения и занятия даже когда есть кому за ней смотреть. И ничего она лично ему доказывать не собиралась сегодня, просто среагировала на детский плач так, как это сделала любая… любящая мать. Столбик пепла от сигареты упал на землю, но Андрею было все равно, что окурок погас в его руках, обжег напоследок пальцы. Интересно, сама Катя осознает все происходящее или нет? — А ты чего не спишь? — удивленно спросила Катерина, когда Андрей в очередной раз заглянул в детскую. На часах полчетвертого. Сна ни в одном глазу, не смотря на дикую усталость. — Без тебя не спится, — Андрей отвел глаза в сторону. — Ташка как? — Спит вроде, — устало ответила Катя. — Ты иди, ложись, я… С Ташкой побуду. — Говорю же, без тебя уснуть не могу, — проворчал Жданов. — Знаешь что… А давай я Тасю к нам перенесу и ляжем вместе. — Она только уснула. — Если проснется, лично укачаю. Тебе, в любом случае, нужно переодеться и в душ сходить, — не терпящим возражения тоном ответил Андрей на слабую Катину попытку поспорить с ним. Она подчинилась неохотно, с плохо скрываемой тревогой наблюдала, как Андрей берет дочь на руки, завернув в одеяло, уносит ее из детской. Ташка завозилась и снова позвала маму. «Сейчас придет», — заверил дочь Жданов, осознавая, что на этот раз ни капли не соврал ей. Еще чуть позже он понял, что если Катя все-таки уйдет, то «как раньше» у них с Ташкой уже не будет. И какой же все-таки был кайф: обнимать обеих своих девочек. Таська прижалась к Кате, спрятав нос у нее на груди, и сопела. Затихла и Катя, хотя не спала, вздрагивала от каждого движения ребенка в ее объятиях. Проваливаясь в тяжелый сон с немилосердно гудящей головой после тяжелого дня и наполненной тревогами ночи, Жданов подумал, что ответы на все свои вопросы он, наконец, нашел.

***

Летняя жара сошла на нет к середине сентября, холодало, но до первых заморозков еще было далеко. Погода на удивление стояла ясная, хотя бабье лето уже кончилось. Мир окрасился золотом, медью и багрянцем, а лес словно стал прозрачным. Андрей очень любил раннюю осень. После Ташкиного дня рождения настало относительное спокойствие, и так хотелось бы расслабиться, забить на все и просто раствориться в жизни своей такой неспокойной семьи. Дочери даже объяснять ничего не пришлось, Тася восприняла неуловимые изменения в его отношениях с Катей как само собой разумеющееся. Наутро после бессонной ночи ребенок с совершенно нормальной температурой шмыгнул носом, оглядев дрыхнущих родителей, и спустился к бабушке с новостью, что «папа и Катя спят вместе, потому что у меня ночью заболела голова, а еще приходила мама», с удовольствием позавтракал и удрал к себе разбираться с подарками. Марго на объяснения тихо усмехнулась, заметив на тумбочке забытый градусник и быстро догадалась, кто был мамой этой ночью и в каком состоянии спустится к завтраку. Первым проснулся Андрей, помятый, взъерошенный, слегка бледный, но отчего-то довольный, и Марго за него тихонько порадовалась. Если она хоть что-то понимала в этой жизни, то скоро сын ее обрадует хорошими новостями. Катя после ночных приключений выглядела гораздо хуже, маялась с головной болью и не возражала, когда Жданов ее целовал. Даже не оглядывалась нервно и охотно отвечала на ласки. Так и пролетел сентябрь. Андрей снова стал выходить с Катей на прогулку по утрам, как раньше. За кажущимся спокойствием дома крылось что-то нехорошее, и Жданов пятой точкой чувствовал приближающийся пиздец. Лишь бы дотянуть до маминого отъезда. Билеты куплены уже, и мать в заботах и хлопотах то и дело посматривала на телефон, ожидая звонка. Да и на календарь глядела с тоской. Пристроить бы еще ей Ташку, но причины пока не находилось. Хотелось бы провернуть все без лишнего шума и волнений для Кати, но не сложилось. Это был самый холодный день за весь месяц. С утра прошел дождик, было сыро, но выбраться в лес вдвоем с собаками все равно казалось замечательной идеей. От дыхания поднимался легкий пар, и даже Катя со скрипом согласилась сменить тонкую ветровку на легкую куртку, хотя и не мерзла особо. В конце концов, можно нырнуть в объятия Андрея, чтобы согреться. Так даже приятнее. Ротвейлеры идти отказались, даже обожающий Катю Жак ворчливо зевнул, плюхнувшись на крыльцо, и проводил хозяев взглядом. Зато Зара с Тойфелем, как всегда, за любой кипиш, кроме голодовки. Мяч в карман, поводок на шею, на всякий случай, хотя Катя постоянно настаивала на том, что пока они не доберутся до леса, собак стоит пристегивать. Рядом дорога, да и мало ли что. Андрей только смеялся в ответ. Как-то само вышло, что он научил даже порывистую и любопытную Зарку ходить без привязи возле ноги. Катя поджимала губы, дулась, напоминала, что собаки ее вообще-то. «Наши», — отвечал Жданов, неизменно улыбаясь и пожимал плечами на Катино возмущение. Со всеми пятью любимцами они оба возились в равной степени, каждый чему-то учил четвероногих членов семьи. Катя спорить перестала, но не одобряла категорически хождение без поводка. Прогулка, как обычно, проходила весело, стаффы носились, ворчали между собой, Зара бегала за мячиком, Тойфель все старался держаться поближе к хозяевам и далеко не отходил, неторопливо осматривая местность, но вскоре увлекся и исчез в кустах, увлекая за собой и Зару. Тропинка в этом месте делала крутой поворот в сторону шоссе, но сразу за ним была замечательная полянка, где Зарка, обычно, мышковала, хотя до сих пор не поймала никого. Здесь они задерживались на минут пятнадцать, перевести дух, перекурить и дождаться, пока вернутся псы, которые обычно давали круг по кустам и выбегали с противоположной стороны поляны. Настроение у Андрея было замечательным. Ташка удрала в гости к Вадику до вечера, мама обещала ее забрать, так что после возвращения с прогулки у них будет, как минимум, полдня, и Жданов планировал оторваться на полную катушку. Скоро будет не до веселья. Но все его планы, как обычно, полетели в тартарары. Собаки выскочили из подлеска чуть дальше, метрах в тридцати от них, оба перепачканые землей и довольные как никогда. Было тихо, слышно только шумное собачье дыхание и позвякивание цепочки Тойфеля. Андрей залюбовался, наблюдая, как рыжее тело Зары распрямляется, словно туго свернутая пружина при каждом прыжке. Когда она добежит до них, то по привычке запрыгнет к Андрею на руки, чтобы лизнуть его в лицо. Катя, отлично зная об этом, отошла на пару шагов в сторону. Тишину осеннего леса разорвал сухой щелчок, и собака, споткнувшись на бегу, рухнула в траву. Еще два щелчка — бегущий следом Тойф заваливается набок и хватает пастью воздух, а Андрей прижимает к себе Катю, чтобы та не сделала глупость, выйдя на открытое место. Катерина остервенело вырывалась из объятий Андрея — весу-то всего килограмм пятьдесят в хрупкой девчонке, а силищи столько, что даже Жданов, здоровый, в общем-то, мужик, с трудом удерживал ее. Хотя, скорее всего, в нее стрелять не станут, но рискнуть и проверить Андрей не смел. Взревел двигатель квадроцикла где-то сбоку, и от неожиданности Андрей ослабил хватку, не сразу осознав, что Катя вырвалась из его рук. А когда понял, то было уже поздно ее ловить. Бегала она быстро. Остановилась только возле того места, где лежала Зара, даже не обернулась к нему, рухнула на колени в уже поникшую траву и склонилась к своей цели, не издав ни единого звука. Андрей выругался, слушая звук удаляющегося мотора, достал мобильник и позвонил Семену. Уроет всех, прямо на этой гребаной поляне, не разбираясь, кто прав, кто виноват! Однако, выходить пока не спешил, хотя прекрасно понимал, что отсиживаться в стороне низко, и Кате он будет нужен в любом случае. А еще была надежда на то, что стрелявший промазал. Безумная, горячая надежда, что все это прибредилось, и сейчас он моргнет и все встанет на свои места. Собаки добегут до них, он подхватит Зарку на руки… Но хоть моргай, хоть не моргай, картинка не менялась. Его Катя буквально лежала на холодной земле, вздрагивая от каждого вздоха. Плюнув на голос разума, Жданов пошел к ней. Тойфель. Аккуратная дырочка чуть пониже уха, в полуприкрытых глазах непонимание. Еще теплый. Разворочен затылок, от одного взгляда на кровавое месиво мутит, взор заволакивает ярко-красной пеленой, а во рту появляется металлический привкус. Без шансов, даже подойди они раньше. Горло сжимает странный спазм, словно в жизни потерялось что-то очень важное. Бессменный страж Ташки, товарищ по играм, Катин защитник. Андрей отводит взгляд. Зару почти не видно под Катей. — Кать, земля холодная, заболеешь, — Андрей тронул девушку за плечо. — Им уже ничем не поможешь. Никакой реакции в ответ, только хриплое прерывистое дыхание. Пушкарева прижимает голову собаки к себе. Из окрашенной кровавой пеной пасти свешивается безвольно язык. Почему-то щиплет глаза, а сердце неистово бьется в горле. Катя шепчет что-то неразборчивое, прижимаясь к любимой собаке. Рыжая всегда с ними. На кухне, в кабинете, в спальне, неважно, чем они занимались в тот момент. Первая выбегает встречать, одним прыжком оказываясь на руках. И как бы ни был раздражен, как бы он ни устал, он всегда подхватывал любимицу на руки. Хозяин дома, хорошая собака должна его встретить. Дыра в боку, из которой все еще сочится кровь, стекая на джинсы Кати. — Вставай, все, — как утешить, как отвлечь, когда у самого мозги разъезжаются в разные стороны. Жалко любимцев. Жалко Катю, которая обоих воспитала со щенка. Она рассказывала как-то, как они появились у нее. Немного стыдно, что с утра спихнул собаку с кровати ногой, потому что мешалась, что легонько оттолкнул ее морду, когда сели завтракать. Теперь не извинишься и не исправишь… — Твою мать, Катя! — с трудом оторвав от тела собаки девушку, рыкнул Жданов. — Посмотри на меня! Пушкарева перевела пустой полубезумный взгляд на него. Губы искусаны в кровь, одежда и руки покрыты засыхающими бурыми пятнами, глаза полуприкрыты. Ей плевать, что он собирается делать и что происходит вокруг. Андрей прижал ее к себе, не зная, что еще можно сказать или сделать. Да и нечего. Сказать, что сочувствует? Бред. Что жалеет о том что слишком затянул с игрой и знает, кто стрелял и почему? Нельзя. Пообещать купить любую собаку, на которую она укажет? Глупо. — Лучше бы меня, чем их, — вдруг сказала девушка, странно улыбнувшись. — Всем бы легче было. А у самой кишка тонка курок спустить. — Ну ты и дура, — выдохнул Жданов, а Катя тихо рассмеялась истерическим смехом. Андрею на секунду показалось, что она сейчас ему все расскажет, но смех постепенно перешел в тоненькое завывание на одной ноте, и девушка горько разревелась, уткнувшись в шею Андрея. И ему бы праздновать окончательную победу, но кроме дурацкой мысли, что ему придется вспомнить все то, что он так упорно пытался отогнать от себя и оставить в далеком прошлом, настойчиво стучится в его двери, в голову ничего не шло. Вспышка ярости, желание отомстить за слезы любимой женщины и клятва самому себе, что сделает все, чтобы исполнить ее. Как он начал целовать Катю он даже и не вспомнил. На ее губах сладко от крови, и ее вкус он никогда не забудет…