Троя

Андрей поднял на ноги заспанную Киру ранним звонком и попросил ее побыть с дочкой. Воропаева поворчала для порядка, но согласилась. Ташка даже не возражала, вопреки его ожиданиям. Катя молчала, о чем-то думая, пока они ехали в машине. Погода была соответствующая: сыро, дул пронизывающий ветер, вот-вот должен был начаться противный мелкий дождь. Сидеть бы в гостиной перед камином, пить чай или глинтвейн, слушая тиканье часов и мерный стук дождя в окно, а не нестись по мокрому шоссе в дом, где тебе никогда никто не радовался. Андрей за рулем слегка напряжен, хотя дорога пустая, и переживает, кажется, сильнее, чем она сама. Темная прихожая, по привычке входишь как можно тише, хотя некому больше закатывать скандал с порога, швыряться пустыми бутылками и тяжелыми предметами. Тамара выходит к ним бледная как полотно. Переживает. Катя знает, что ей идти некуда. — Здравствуйте, — женщина грустно улыбается. — Кать, мне очень… — Не надо, — Пушкарева отмахнулась. Что Тамаре «очень»? Жаль? Соболезнует? Ха! Задерживаться в этой квартире не хочется. Просто взглянуть, убедиться, что и правда все. Переступить порог комнаты выше ее сил, все еще кажется, что маман сейчас разорется, как обычно, прогонит прочь, осыпав оскорблениями. Но она лежит, словно спит. Рука безвольно свесилась с постели, рот некрасиво приоткрыт, губы посинели, волосы сбиты в колтун. Глаза полуприкрыты, мутные, бессмысленые. В комнате пахнет водкой, перегаром и мочой — ароматы, знакомые с детства. И чудится сладковатый запашок смерти, хотя для разложения еще рано. Трупное окоченение уже прошло, и, просто, чтобы окончательно убедиться, Катя касается ледяной ладони. Неужели все? Свободна? — Скорую я вызвала, но они не торопятся, — зачастила Тамара за спиной. — И милиционер еще не приходил. — Участковый наш? — Пушкарева ухмыльнулась. Старые знакомые. Запоздало приходит мысль, что он может ее помнить, а при Жданове не хотелось, чтобы он называл ее настоящую фамилию. Впрочем, уже все равно, наверное. — Да, он, скорее всего, — Тамара кивнула. — Кать, я пойду прилягу, хорошо? — Конечно, — одними губами проговорила девушка. Андрей подошел к ней сзади, обнял со спины, прижав к себе. Тепло, хорошо… — Очень тяжело? — вдруг спросил он, ласково проведя по ее щеке. — Да нет, — Пушкарева вздохнула. — Хотя радоваться нечему. — Хлопот много, — понимающе кивнул Жданов. — Может, на Семена оформишь доверенность? Пусть занимается и похоронами, и оформлением наследства, а? — Я сама, — девушка вздрогнула. По поддельным документам ничего не сделать. — Только… — Тася, понимаю, — Жданов развернул девушку к себе лицом. Умница она, дает те ответы, которые он ждал от нее. — Я поговорю с мамой, должна выручить. Кира с ней слетает. Согласна? Странно, почему он у нее спрашивает, его ребенок же. Или не только его? Без Ташки Катя будет одна в доме целыми днями… зачем? Но она кивнула. Если все кончится для нее пулей в лоб, то лучше бы ребенку быть подальше от этого всего. — Ненадолго, Катюш, — продолжил Андрей, — разгребем тут все более-менее, привезем дочку домой. Хочешь, сами за ней слетаем потом? Заодно посмотрим на маминого лондонского приятеля. — Я летать боюсь, — соврала Катя, отводя глаза. — Ни разу не летала и боишься? — Жданов ухмыльнулся. Девушка кивнула. Он усмехнулся и поцеловал ее, отвлекая от всех мыслей. Было дико осознавать, что она целуется в комнате матери, за спиной у нее труп, а ей хочется продолжения ласки. Опомнившись, Пушкарева увела Андрея на кухню. Там хотя бы воздух свежий. В свою комнату Катя так и не решилась зайти. Туда она свезла все игрушки и амуницию Тойфа и Зары. На кухне делать было нечего, Андрей повис на телефоне, походу, надолго, Тамара перенервничала, отдыхает, а ей делать нечего, только гонять по кругу невеселые мысли. В случайность произошедшего ей не очень-то верилось. Только как, интересно? Сюда Тамара никого не пускала, а мать не вставала с кровати. — Я тебя отвезу домой, и поеду в офис, — Андрей вернулся на кухню очень недовольный минут через двадцать. — Буду вечером. Катя кивнула. Ее клонило в сон, чувствовалась дикая усталость, болела голова. Уехать бы прямо сейчас отсюда… и не возвращаться. Никогда. Общение с фельдшером «Скорой» и участковым Катя запомнила смутно. Хорошо, что рядом был Жданов, у которого язык подвешен будь здоров. Вместе они дождались труповозку, Андрей выяснил, куда повезут тело, успокоил Тамару, и Катя поняла, что можно уже, наконец, отсюда уйти, о чем ему сразу и сказала. Уже в прихожей Тамара задала вопрос, который волновал ее больше всего. «Да живи», — махнула рукой Пушкарева, желая поскорее убраться прочь. Со всем остальным она разберется завтра. Дома тихо и пусто, только собаки крутятся под ногами, прося внимания. Хорошо с ними. Ташка у Киры, Андрей уехал на работу, дел никаких не было. Уснуть бы, да сон не шел ни в какую. Рано или поздно должен был раздаться очередной звонок Макса, но телефон так и молчал до вечера. Потихоньку приходило осознание, что она больше не привязана к этому городу, что можно бросить все и уехать, куда угодно. Средства у Кати были, Андрей не жадничал, пока платил зарплату, а последнее время просто давал денег на любую ерунду, какая приглянется. Если бы удалось еще и вторую квартиру сдать, то вышло бы прилично, а тратить все равно некуда. Жданов действительно выполнял любой ее каприз, и она привыкла к этому и, кажется, отказываться от ставшего уже привычным образа жизни не собиралась. Андрей вернулся один и неожиданно рано, разбудил Катю, уснувшую на диване в гостиной в обнимку с собаками. На вопрос, где Тася, ответил, что дочка переночует у Киры. Послезавтра они улетают к Марго в Лондон, и, если Катя хочет, то может проводить их. Катя хотела. Может, Ташку она больше не увидит. Кто знает? В аэропорту Тася очень серьезно посмотрела на свою няню и взяла с нее обещание, что когда она вернется от бабушки, то та ее будет встречать. Пришлось пообещать, хотя уверенность в этом была где-то на нуле. Привычная жизнь закончилась. Хлопоты, кутерьма, похороны — все это настолько лишало Катю сил, что вечером она засыпала, едва коснувшись подушки, а утром подолгу не могла подняться с постели. Андрей посмеивался над ней, иногда посматривал с интересом, но не лез. Если подумать и забыть обо всем плохом, то это были самые замечательные дни, когда они были предоставлены сами себе. Погода мерзкая, но дома тепло и уютно, рядом любимый мужчина, которому она так и не решилась ничего рассказать. Еще несколько дней, и все вернется в более или менее привычное русло… Только звонков от Макса так и не было, и Пушкарева не могла решить, радоваться ей или, наоборот, бояться. В заключении экспертизы причиной маминой смерти значились отравление метанолом и очередной инсульт. От чего в итоге умерла мать оставалось только гадать, слишком уж размытая формулировка. Может, пронесло? А тем временем начинался ноябрь. Третьего выпал снег, первый в этом году, скоро начнется зима, и после нового года уже точно можно будет не бояться ни Макса, ни шефа. Может, тогда она и расскажет все Андрею? Жданов терпением никогда не отличался, и это качество его не раз подводило. Ему приходилось буквально сдерживать себя, чтобы не наломать дров, потому что Борисов просил несколько дней форы, хотя весь материал давно уже был у него на руках. Бесило молчание Кати. Зря, что ли, Андрей ее обрабатывает столько времени? Знает ли, интересно, что именно она должна найти, и что дальше будет делать с этой информацией? Отдаст хозяевам или попытается разыграть свою партию? Последнее время Жданов неоднократно прочитывал чуть пожелтевшие от времени листы, вновь и вновь вчитывался в текст и вспоминал давно минувшие события. По злой иронии Рома, сам того не понимая, словно решил их повторить снова. Что ж, Жданов был готов и к этому. Только в этот раз к делу придется подойти с умом, учитывая прошлый опыт. И почему опять кажется, что весь мир против него? — Здорово, Матроскин, — Малиновский просунул нос в кабинет президента, оторвав его от тяжелых размышлений. Андрей закатил глаза, но сдержался. — И тебе не хворать, Шарик, — привычно, за много лет, отозвался Жданов. Во времена учебы это казалось забавным, а сейчас отдавало невозможной фальшью. — Говорят, ты несколько дней еще будешь холост и бездетен, — без прелюдий начал Рома. — Может, вспомним старые добрые времена, соберем тусовку у тебя, а? Напьемся, накуримся, девчонок пригласим. Как тебе идея? — А почему именно у меня? — Андрей приподнял бровь и глянул на друга поверх очков. — У тебя есть, где разгуляться, не то, что в моей двушке. Да и соседи точно полицию не вызовут из-за громкой музыки. — А еще у меня дома Катя, если помнишь, — Жданов попытался улыбнуться. Получилась жалкая гримаса. — И мне не до веселья. — А ей какая разница-то? Ты в доме хозяин, что хочешь, то и делай. Ну, Па-а-а-алыч! — У нее мать умерла вообще-то, — сухо отозвался тот. — Девяти дней еще даже не прошло, а ты мне предлагаешь вечеринку закатить. Я, вроде как, ей там всячески сочувствую и поддерживаю по-дружески. Короче, нет, Ром. Тусовки все без меня. — Утираешь ей слезы кружевным платочком по вечерам, или она плачет тебе в рубашку? Не слишком ли для продажной девки? — ехидно спросил Малиновский, и Андрей решил не отвечать на его выпад. — Да, и тебя она терпеть не может. Не знаешь, почему? — наконец-то получилось искренне улыбнуться. — В общем, Малина, я домой поеду, а ты, если хочешь, устраивай вечеринку, только без меня и не в моем доме. — Не понимаю, с чего ты ее так опекаешь, дружище, — нехорошо усмехнулся Рома. — Еще неделя-две, и мне будет плевать, найдет она что-нибудь или нет, папку я уничтожу, — Андрей снял очки и кинул их на стол. — Поговорю с ней, предложу сделку, поспрашиваю о хозяевах, а она пусть решает, что ей нравится больше. Малиновский посмотрел на довольную мину Жданова и едва заметно скривился. — Вижу, ты точно знаешь, что ее послали найти. Не поделишься соображениями? Что такого важного в этой папке, Палыч? — Поздравляю тебя, Шарик, ты — балбес! — снова улыбнулся Жданов и недобро взглянул на лучшего друга. — Почему? — непонимающе хлопнул глазами Рома. — Не мальчик уже, должен знать, что такие вопросы задавать взрослым дяденькам не стоит. — Но мы же друзья, вроде… Малиновский выдавил из себя беззаботную улыбку, всячески пытаясь не выдать свое напряжение, но все равно нервы были натянуты до предела. Андрей тряхнул головой, снова став абсолютно безмятежным и спокойным. Интересно, как этому человеку удается даже в самых проигрышных ситуациях обставлять всех с легкостью и делать вид, что у него все в порядке? Что ж, от подельника пользы никакой, тот даже к телефону не подходит, можно не надеяться на то, что все сделают за него, но он, Ромочка Малиновский, все равно пока вне подозрений, а значит, сделает все сам. Иначе никак. Извини, Андрюша. Ты был хорошим другом когда-то, пока не стал задирать нос и отворачиваться от людей. Может, без кучи денег и своей обожаемой компании, вспомнишь, каково быть человеком… — Любой друг может оказаться «вдруг», Малина. Иди-ка ты домой, дружище, сегодня я не настроен обсуждать свою личную жизнь. — А ты прав, Андрюха. Пожалуй, последую твоему совету и поеду домой пораньше, — максимально весело ответил Рома и поспешно засобирался уходить. — Фильмец какой-нибудь гляну, пиццу пожую… — Ну, до свидания, — усмехнулся Жданов. Глаза его весело поблескивали, словно вечер пятницы для него должен быть замечательным. Сукин сын ты, Андрюша, просто сукин сын… Сидеть дома без дела Кате было не впервые, но уж очень скучно. Привыкла к тому, что рядом всегда неугомонная Тася, с ней уж точно не соскучишься. Вчера похоронили мать. Уже стоя на кладбище у края могилы Пушкарева отстраненно подумала о том, что последними словами друг другу стали пожелания смерти. Катино сбылось. И в последний путь мать провожали только она да Тамара. Когда первые комья мерзлой земли стукнулись о крышку гроба, девушка истерично хихикнула. Хотелось смеяться в голос, но нужно было сохранить хоть видимость серьезности. Столько лет они отравляли жизнь друг другу, и если бы Катерине не грозило отправиться следом, то она вздохнула бы с облегчением. Семен отвез ее домой и ушел к себе, оставив одну. Пушкарева заварила чай и уселась в кресло, тупо уставившись в стену. Хорошо, что Андрей старался не задерживаться на работе, с ним было немного веселее, можно спрятаться от всего мира в надежных объятиях и забыть обо всем. Впереди выходные, и хотелось провести их вместе, а потом уже поговорить о том, чтобы привезти Тасю обратно. Ташка звонила по вечерам, рассказывала, сбиваясь с русского на английский, о своем дне, о том, что соскучилась по папе и Кате, и говорила, что хочет домой. Андрей каждый раз просил ее потерпеть еще несколько дней, на что девочка сразу же начинала ныть и капризничать. В один из дней звонок телефона раздался неожиданно рано. Жданов если и звонил, то, обычно, чуть позже, обещал, что скоро приедет, чтобы его ждали, и Катя как раз успевала разогреть ужин к его приезду. Но в этот раз звонил не Андрей, а номер Пушкарева посмотреть не удосужилась. — Привет, детка! — голос Макса звучит, как надоевшая песня с радио и вызывает раздражение. — Ты не соскучилась по мне еще? — Соскучилась бы — позвонила, — холодно отозвалась Катя. — А вообще, я надеялась, что ты сдох от передоза. — Смелая по телефону, я смотрю, — собеседник нервно хохотнул. — А мне вот не до веселья. Знаешь, почему? — Ни малейшего представления не имею, — огрызнулась Катя в трубку. — Мне не до этого. — А-а, маменька скоропостижно скончалась, — понимающе хмыкнул Макс. — Надеюсь, ты в совпадения не веришь? То есть, соболезную, детка. — Засунь свои соболезнования… — начала Пушкарева. — Ты же понимаешь, что следующим номером идешь ты? Или все еще надеешься отсидеться в уютном домике? Я тебя предупреждал, что шеф потерял терпение. Значит, так, крошка, слушай сюда: у тебя три часа, чтобы принести документы. Иначе… — Иначе что? — зло переспросила Катя, почему-то зная ответ. — Иначе твой домик взлетит на воздух вместе со всеми его обитателями. Бух! И нет никого, взрыв газа, — наверняка Макс развел руками, когда рассмеялся. — Если надумаешь просто сбежать — результат будет тот же. Вздумаешь хоть слово вякнуть Жданову — то же самое. Только не говори мне, что тебе плевать, я видел, как ты возишься со ждановской дочуркой. Мило смотрится, неужели вспомнила все-таки, что баба? — Заткнись, бля, — рявкнула Катя и отшвырнула от себя трубку. Сердце колотилось, как после долгой пробежки, во рту мгновенно пересохло. Девушка скосила глаза на часы. Андрей приедет не раньше семи, время еще есть. Или, может, рассказать все ему? И плевать, как он отреагирует. Вариантов немного, и в каждом ее ждет пуля в лоб. Что ж… Одна убитая Катя Пушкарева всяко лучше, чем Катя Пушкарева и Ждановы. Ташка не должна остаться без любящего отца. Ноги не слушались, руки дрожали как с перепоя, в голове каша. Страшно, до тошноты и рвоты, но выбора нет. На негнущихся ногах в свою комнату, лихорадочный поиск злополучной флэшки, которую дал Макс еще давно. Дура ты, Пушкарева, хотела пожить нормальной жизнью? Таким, как ты, нормальной жизни не положено. Разрыдаться бы, но слез нет, да и глупо оплакивать себя, сама же хотела сдохнуть. Вот он, твой шанс. Может, мучиться придется недолго? Флешки нигде не оказалось, да и нужна ли она? Плевать. Пока Андрей все выяснит, она уже успеет окоченеть в какой-нибудь придорожной канаве. Замерев от страха, Катя не отрываясь посмотрела на себя в зеркало: бледная, глаза покраснели, грудь вздымается от каждого вздоха. До чего же красиво сделан человек: тело, как отлаженный механизм, под управлением самого совершенного компьютера, слушается еще до того, как поступит приказ. Все подчиняется системе, до самого мельчайшего каппиляра, служит для того, чтобы содержимое черепной коробки получало желаемое. И, все же, именно сейчас, когда в голове билась мысль о скорой смерти, Катя любила себя, как никогда раньше. Час на сборы, хотя на кой трупу деньги и документы? Движения скорее по привычке, как ритуал. Кеды на ноги, чтобы не возвращаться обратно в комнату… В кабинете темно. Жданов еще не приехал домой, нельзя задерживаться здесь надолго. А так хотелось бы посмотреть на него последний раз! Столько всего тут происходило, и хорошего, и не очень… Не удержалась, уткнулась носом в кожаную обивку дивана, когда без сил опустилась на него. Пахнет Андреем. Верхний свет Катя включать не стала, в темноте лучше, да и не видно толком, что она там делает, камеры-то все еще работают. Ящик стола поддался не сразу, пришлось постараться, чтобы открыть чертов замок. Графики, таблицы, договоры, эскизы вперемешку, без всякой системы. Разноцветные папки, одна чуть потрепана, видно, что положена сюда давно. Может, это? Катя, не удержавшись, открыла ее и уставилась на текст округлившимися глазами. Этого она уж точно не ожидала здесь увидеть.