RenkazaWeek

      Спускаясь к первому этажу, Аказе не хватало смелости задать два самых главных вопроса, перенаправляя ориентир любопытства на менее значительные. Сояма сомневался, конечно же, что те «незначащие» вопросы о жизни вампира можно таковыми называть, когда буквально уже как часа полтора его привычный мир рушился под натиском ответов мужчины. Нет, он осознавал происходящее, но отказывался до конца принимать его. Это все видение, бред, галлюцинация. Он не идет рядом с существом, которое, если что не понравится в нем, сожрет не раздумывая. Парень до сих пор ощущал это теплое дыхание на своем лице и глубокий, закрадывающийся в душу голос, наполняющий слова разного спектра эмоциями, которые он особенно запомнил.       «А еще вчера у меня возникло жгучее желание выпить из тебя…»       Кеджуро же шутил? Аказа, видя веселый настрой хозяина дома, не мог никоим разом назвать его чудовищем. Нет, он слишком светлый (в прямо смысле тоже), добрый и простодушный. Это была всего лишь фраза, чтобы припугнуть и навести суматоху в бедной аказиной голове, которой досталось сполна. Вышло эффектно, впечатляюще и…страшно.       Аказа чуть снова не запнулся о собственные ноги и не полетел кубарем вниз, если бы не эта добродушная хватка, но цепкая и уверенная, вовремя подхватившая его под локоть.       — Аккуратней! Чуть носом не поцеловался с моей лестницей! Как же ты так?! Не смотришь совсем себе под ноги.       — Смотрю. Просто задумался, — Сояма наконец-то оказался в холле, встал перед Ренгоку, скрещивая руки на груди. — У меня серьезных два вопроса к тебе. И это касается вчерашней ночи. Один из них касается той ночи.       Кеджуро поджал губы, растеряв весь задор, устремив сосредоточенный взгляд на парня. — Спрашивай. Уверен, я найду что ответить тебе.       — Ночью я слышал женский вопль. — Начал Сояма, пытаясь сохранить самообладание и не говорить на повышенных тонах. нет, Кеджуро не мог так в открытую лгать все это время.       Кеджуро звонко рассмеялся, чем перепугал ворона, сидящего на плече. Аказа же посмотрел на него, как на сумасшедшего.       — Все в порядке! Это был Юки!       Аказа попятился назад, всем видом показывая, что не верит, но в подтверждении невиновности Ренгоку, Юки нахохлился, затем выпрямился и подражая женскому голосу, завопил так резко, что Сояма чуть не подпрыгнул от неожиданности.       — Кар! Господин Ренгоку не виновен! Все члены семьи Ренгоку не трогают людей, идиот! Запомни! Прилечу ночью и буду орать над ухом!       — Юки… — Кеджуро щелкнул по клюву своему пернатому другу, — зачем? Я бы сам ему рассказал! Будешь плохо себя и дальше вести- запру в клетке. Я не шучу.       — Так это птица прикалывается?! — Сояма сделал глаза по пять копеек, смотря то на Кеджуро, то на ворона. — И…он сказал семья? Ох, сука, еще и семья…       — Что значит «еще и семья»? М? Не понимаю твоего негодования. — Нарочито медленно, отделяя каждое слово произнес Кеджуро. Голос напоминал своей строгостью громовые раскаты перед надвигающейся непогодой, и с поразительной легкостью пугал Аказу. Парень пожалел о том, что не держит язык за зубами и сквернословит.        — Прости, но я не ожидал, что есть еще вампиры! Я и так не могу до конца в это поверить, а тут ворон говорит про твою семью! Про целую семью!        Ему стало некомфортно. Щеки зарделись стыдливом румянцем, а во взгляде плескалось сожаление о словах, сброшенных невпопад. На лице Кеджуро вновь заиграла мягкая улыбка и прежний задор вернулся в его голос и жестикуляцию. — А вот и вторая часть нашего разговора! Я бы хотел поведовать о нашей родословной, но сперва сделаем одно дело. Мои печати уже ждут своего часа, чтобы блестяще воспылать!       — Блестяще? — Переспросил Аказа, впуская в холл ледяной горный воздух и зернистую пыль на порог.       — А, мой лучший друг так любит выражаться. — Пояснил Кеджуро, отворачиваясь спиной от сильного порыва ветра. — Неважно! Пойдем-пойдем, увидишь настоящую магию в действии!       Аказе оставалось только догадываться, являлся ли этот друг Ренгоку человеком или же очередным порождением ночи.                                                                   ***       Когда Кеджуро сказал, что печати будут пылать, Аказа в самом метафорическом плане представлял это. Но его новоявленный знакомый удивил и на этот раз, когда тонкий и узкий лист бумаги в двадцать сантиметров длинной и семь шириной, прикрепленный к массивной входной двери, загорелся по щелчку пальцев, а в следующую секунду жадное пламя перекинулось и на всю дверь, полностью поглощая в своих жарких объятиях, а затем и на весь дом. Аказа порывался остановить это безобразие из-за своих вещей, оставленных со вчерашнего в комнате, но Ренгоку тут же успокоил парня. Минутная паника, не более, успокоенная размеренным тембром голоса, в котором так и читалось " Я не первый раз это делаю, так что расслабься».       И в самом деле! Кеджуро не впервой «сжигать» собственный дом, но причины, по которым он прибегал к такому, не озвучивались по ряду факторов, которые тоже не следовало обговаривать с плохо знакомым человеком. Он уже терял важное по вине людей.       Настоящее пожарище стало фееричным и красочным зрелищем для обоих. Пламя бешено плясало на крыше дома, загребая в свои огненные лапища все больше и больше, обгладывая и оставляя деревянные части дома обугленными. Огонь просачивался в окна, — плавились и лопались, начиная поедать изнутри особняк. Аказа не смел отвести взгляда от огненного во всех смыслах представления, лишь открывая-закрывая рот в безмолвии. В нос бил запах гари. Запах самого настоящего пожарища. Сояма снова ужаснулся, что все вещи в доме могу пропасть, он боялся, что Кеджуро мог перепутать эти свои печати и сейчас натуральным образом он устроил поджег самому себе, спалив дом дотла! Но когда Аказа повернул голову в сторону Ренгоку, он лицезрел как в его янтарных глазах огонь пылал ярче, словно он растворился в зрачках вампира и стал его частью. Кеджуро широко улыбался, безумно, даже кровожадно, оголяя клыки. Он пылал сумасшествием в это мгновением.       Аказа вспомнил, как Кеджуро посмотрел на огонь в камине и как этот самый огонь перестал бушевать, успокоился и согревал равномерно. До этого пламя порывалось сбежать, точно осознавая свое заточение за экраном камина.        — Ты умеешь управлять огнем… — прошептал Аказа, но чувствовал, что его хорошо расслышали. А когда пламя также внезапно потухло, как и появилось, Аказа не сразу сообразил, что от него требуют.        -Да. Весь наш род Ренгоку тесно связан с этой стихией и из поколения в поколение мы передаем знания о тайном колдовстве. В моем кабинете лежит фолиант, в котором записаны все секреты дыхания Пламени. И не один десяток лет у меня ушел на то, чтобы изучить эту магию. Я до сих пор не все освоил, так как это учение не каждому подвластно и не всякому может подчиниться. Моему младшему брату дается с преогромным трудом сия практика. Но я уверен, что он преуспеет в будущем!       » После увиденного он решил добить еще и магией с братом?! И один у него брат? Два брата? Может еще и сестра в запасе имеется? Сколько их в семье? Черт, моей жизни не хватит, чтобы все о Кеджуро узнать… Голова распухает от впечатлений на сегодня!»       — Вижу по твоему озадаченному лицу, что ты требуешь подробностей. Нас всего четверо в семье: мой отец, матушка и младший братик, в котором я души не чаю, — Кеджуро остановился и ласково улыбнулся. Как же давно он не видел брата! Отца, матушку! Он продолжил говорить, не пряча нежности в голосе, — они остались в Японии. Редко сюда приезжают, но с ними списываюсь как можно чаще. Бывает, Юки не всегда хочет лететь через портал и доставлять письмо… Я его понимаю. Прекрасно понимаю! И нет, это не лень в большинстве своем, как ты успел подумать! Юки привязан не только ко мне, а ко все нашей семье. Доставляя письмо, ему тяжело вернутся обратно. Моего брата Сенджуро он обожает всей вороновой душой! Отца побаивается, не смеет вести себя фривольно, как со мной иногда. А вот матушка… — Кеджуро запнулся, но вскоре продолжил, — прости, что так расчувствовался перед тобой…        — Что с ней? Договаривай, коль начал. — Аказа свел брови к переносице, догадываясь, к чему ведет Ренгоку. Ох, прекрасно понимал, что это за пауза в речи! Превосходно осознавал, что после последует одно ненавистное самим Аказой слово, которое отняло его отца.       — Моя горячо любимая матушка больна. К сожалению, не излечимо. По крайней мере, я надеюсь найти обходной путь и избавить от недуга, — Кеджуро отвернулся от очередного порыва ветра, играющего с его волосами. Сояма был, почему-то, уверен, что Кеджуро решил спрятать даже свою мимолетную печаль от его глаз.       — И этот путь носит название голубая паучья лилия? Так ведь?       Аказа не был дураком, чтобы не понять элементарных зацепок, которые привели его к ожидаемому ответу. Алхимические опыты, всякие лечебные отвары, толстенные книги по ботанике и тот справочник, так удачно упавший именно на странице с голубой паучьей лилией. Сложив два плюс два он пришел к верному заключению: Кеджуро отчаянно пытается найти лекарство для матери.       Кеджуро открыл рот в немом шоке. — Ты что-то про нее знаешь?! — Ренгоку вцепился в плечи парня, моля о «да» в ответ. Но тут же отпустил Аказу, понимая, в чем дело. — Ты копался у меня в вещах. Конечно, вот почему ты про него знаешь. Этот цветок — моя головная боль. И будет честны — не только моя.       — Копался? Пф, да я так, глазком глянул на твои записи и книжки. Скучно было без телефона все полчаса тебя ждать! — Выпалил Аказа, нарочито упуская в рассказе дурно пахнущую часть со вскрытием одной из колбочек-скляночек. — Думаю, мне стоит уже сфотографировать то, что тут мы «спалили».       Кеджуро кивнул. Он ждал, пока Аказа сфотографирует как можно лучше его «обгоревший» дом и проверит полученные снимки. Кеджуро дошел до входной двери, отлепляя абсолютно целую печать и особняк вернулся к своему прежнему состоянию.