RenkazaWeek

       После пожарища Кеджуро повел Аказу в свой кабинет, не спрашивая и не интересуясь дальше простой скучной (по мнению, конечно, Аказы) его жизнью. Аказа же, погруженный в свои невеселые думы, только покорно следовал за мужчиной, в оба глядя себе под ноги. Голова не переставала болеть, но вдобавок присоединилась слабость и тошнота, а перед глазами плыло. Все-таки какой бы мазь волшебной не была и не снимала последствия сотрясения в мгновение ока, лишним не будет отлежаться. Там, на том диванчике, удобно устроившись в полумраке комнаты, наблюдая за расторопными поисками вампира своего семейного фолианта.        Кеджуро пропустил Аказу первым, закрыл дверь, а ворона выгнал полетать в другое место: и крылья размять, и не шуметь.        — Вампиры могут болеть? Минус еще один миф из копилки знаний о вас… — Аказа присел осторожно на край канапе, затем с ногами забрался на него и лег, укрываясь пледом под самый подбородок.        — Могут. Еще как могут. Лучше бы ваши недуги нас могли сморить, а не та хворь, которая одолевает мою родную матушку прямо сейчас… — Голос потерял окончательно былой задор и энергичность, уступая меланхолии и…отчаянию? Аказа четко услышал именно это.        — Чем она таким болеет? Что это вообще такое? Наверное, страшная херня… — проговорил Аказа тихо, внимательно следя за действиями мужчины.       Кеджуро долго не отвечал на вопрос, сначала прибравшись на рабочем столе, затем спрятав в один из ящиков под этим самым столом справочник по редким видам растений, и только затем, попутно достав серебряный ключ (простой, без излишеств), ответил: — Ее тело медленно превращается в прах… Буквально, она рассыпается на глазах. Отец прислал сообщение на днях и поведал о ее крайне скверном самочувствии: левая кисть выглядит так, будто она обуглилась при пожаре. Скоро ее не станет этой кисти. Она, пока что, может ходить, но тяжело.        Аказа от шока забылся настолько, что резко приподнялся, хватаясь тут же за голову. Он хотел помочь найти этот дурацкий фолиант, помочь словом и поддержать — это меньшее, что он мог сделать и, к сожалению, сейчас единственное. Даже этот минимум нужен Кеджуро, считал Сояма.       — Я же сказал не вставай! Что ты творишь? — Кеджуро бросил поиски, укладывая обратно Аказу, придерживая за плечи. — Лежи, я в состоянии найти свою же книгу.        — Не знаю чем тебе я конкретно могу помочь, но мог бы порасспрашивать о лилии у своих друзей, родных для начала. А потом уже и в сетях аккуратно задать этот вопрос. Я про свою аудиторию, если что, — поспешил объяснить он. — Подозреваю, что ты, дед, во всю пользовался благами человечества и Интернетом, но поиск не дал никакого результата? — Натянуто улыбнулся Аказа, чувствуя нарастающую слабость в теле.        Кеджуро широко улыбнулся.        — Этот «дед» не залипает, как некоторые, в сетях и не тратит свое драгоценное время!       — Ох ты бля, какие слова мы знаем! — Заметно повеселел Сояма, — Не залипает он! У тебя этого времени хоть жопой жуй!        — И это не значит, что я должен так расточительно вести себя к такому драгоценному ресурсу. Боюсь, обрати я тебя в вампира, что ты ляжешь на диван и целую вечность проведешь в телефоне!       Кеджуро посмеялся, скрещивая руки на груди. Аказа же призадумался, но не о ценности времени.       — Говоришь, обратил бы? — Аказа прищурился, лукаво улыбаясь. — Я не против. Только привыкать, наверное, буду к тому, что у меня в груди отсутствует стук сердца, буду не теплее, чем пачка пельменей из холодильника… Да и жажда штука довольно геморная.       — Ошибаешься. Во всем. Мое сердце бьется, Аказа. Я не живой мертвец, как вы, люди, приписываете нам этот факт. Не без обоснований, разумеется.        В доказательство своих слов Кеджуро взял руку Аказы, прикладывая к сонной артерии на шее, там, где прощупывался пульс. Пальцы, схватившие его за кисть, не казались такими ледяными как их в первую встречу. Еле теплые подушечки тонких пальцев крепко держали руку Аказы, не отпуская, а глаза вампира внимательно следили за сменой эмоций на лице напротив: от легкого удивления до яркого шока, который заставил Ренгоку усмехнуться. Минуту-другую Аказа считал количество ударов сердца, но осознание того, что человеческий пульс отличается кардинально от вампирского (Аказа мысленно чертыхнулся от этого слова), лишь укрепляло веру в происходящее. Кеджуро — живой, на том и спасибо! С трупом разговаривать никакой психики не хватит, а тем более этим фактом добить увиденное за сегодня.        — Оно медленно бьется. Не так, как у людей.        — Разумеется! Я же не человек!        — Слишком медленно. Тридцать девять ударов в минуту это не хорошо, — Аказа нехотя перестал нащупывать пульс и опустил руку. Кеджуро, хоть и не показывая, с досадой позволил ее убрать. — Будь ты человеком, конечно же, это для тебя плохо бы кончилось. Да я тебе поставил бы диагноз брадикардия! Тем более тебе семьдесят лет! Ты ж дед! Боже, как совпало-то!        Кеджуро трясся в беззвучном смехе, понимая, насколько же совпали обстоятельства. А он даже не обращал внимание на это.       — Вот тебе смешно, а книга сама себя не найдет. — Аказа, отсмеявшись, вспомнил зачем они пришли в кабинет. — Стоп. Если ты живой, у тебя по венам течет кровь, а значит…        Ренгоку глубоко выдохнул, интуитивно догадываясь к чему клонит его гость. Нет, такие вопросы он на дух не переносил. Он до последнего верил, что Аказа не станет озвучивать столь скабрезные слова.       — У тебя встает?       — Боже правый! Только не об этом говорить! Только не об этом! — Кеджуро резко поднялся со стула, подошел к ящичку в столе и открыл его, доставая громоздкий фолиант, и не обращая внимания на следующие вопросы, касающиеся тем ниже пояса. — Поставим аккуратную точку в разговоре и поглядим на этот замечательный семейный фолиант!        — Так че, тебя что-то может возбуждать? И ты дрочишь? Прям вот…- рука легко и быстро перекрыла поток пошлых вопросов, затыкая рот Аказе. Парень недоуменно моргнул своими пушистыми ресницами, и в очередной раз Кеджуро засмотрелся на них. — Тебе восьмой десяток идет! Неужели за это время ты ни разу не слышал такие вопросы? По-моему, ты хуже монашки в монастыре.        — Слышал. О, поверь, я много чего слышал и слушал, но в те времена люди были куда вежливее и тактичнее, чем сейчас. Такие вопросы они бы в первый день встречи не задали. Современное поколение совсем распоясалось! Никакой культуры!       Теперь Аказа засмеялся в голос, чем озадачил Ренгоку. — Одни наркоманы да проституки! Ух, потерянное поколение! — Продолжал хохотать парень, и подражал голосу недовольного жизнью старика. — Скажи это! Ну! У тебя прекрасно получиться отыграть ипостась ворчливого деда!        — Тебе на потеху ничего говорить не буду. Ляг уже и угомонись!        Ренгоку уложил обратно веселящегося парня, сел рядом на край канапе и принялся открывать книгу. Сояма надулся, глядя исподлобья: все веселье оборвали так ни кстати.        — О, раз уж у тебя заметно улучшилось самочувствие, то предлагаю тебе здесь прибраться. Знай, я не до конца простил проникновение в мой дом, — сказал Кеджуро самым невозмутимым голосом, приосанился и чопорно начал пролистывать страницы своей семейной реликвии. Аказа затих, разглядывая этот гордый и надменный стан, откровенно любуясь им.       — Про высокомерие точно не миф…- пробубнил Сояма, даже не возразив про уборку.       — Конечно, обычная черта личности любого разумного существа. У кого-то она больше проявляется. — Кеджуро не понял, о чем хотел точно сказать Аказа (или делал вид что не понял), находя нужную ему страницу. — Вот и оно — Дыхание Пламени. Передается сие знание из поколения в поколение в роду Ренгоку, начиная с Первого Ренгоку. Магия, что дана как дар от Него. Это ремесло могут осилить те, кто принадлежат роду Ренгоку иль же в браке с одним из оных. Всякому другому не подвластно постичь секреты Дыхания Пламени. Фолиант раскроется только потомку рода Ренгоку или супругу оного. — Кеджуро перелистнул страницу и продолжил читать. — Дальше идет изучение самых простых заклинаний и пробуждение внутренних сил. Потом упражнения на зажигание обычной спички, свечки, и прочих предметов вплоть до крупного дома, имею в виду заброшенного. Если, конечно, таковой в поблизости имеется. Затем идет изучение управления пламенем, заставляя его перемещаться из одной точки в другую. И самое последнее — создавать самому потоки огня, без применения воспламеняющих предметов. Ах, ну и по мелочи: превращение во всяких зверей, создание печатей, алхимия и фехтование, и некоторые простые заклинания.       Аказа восхищенно рассматривал иллюстрации в фолианте, гравюры, на одной из которых была изображена огромная огненная неясыть. О, еще одна сова! Кажется, филин. На следующей странице снова эта птица! Он точно листал на пару с Кеджуро не справочник по орнитологии?        -» Анимагия. Акт I. «. Только не говори, что ты можешь превращаться в животное! — Сояма подскочил, заглядывая в глаза мужчины с одним -единственным желаением увидеть. — Превратись!        — Ни за что!        — Ну пожалуйста! Тебе че, трудно? Я хочу увидеть летучую рыжую мышь!        Кеджуро подавил смешок. — Я не превращаюсь в такую мелочь. Моя форма — сова. Точнее евразийский филин. И нет, не покажу! Не смотри на меня этими прекрасными глазами так, словно я у тебя последний мешок риса пытаюсь отобрать! Нет!        — Мне через неделю уезжать… Кто знает, может мы никогда больше не встретимся! И ты вряд ли будешь «залипать» в телефоне, да и вообще он у тебя есть? Я буду тебе написывать, а ты мне так и не ответишь или не скоро ответишь…       — Хорошо-хорошо, уговорил! Только перестань такую дешевую манипуляцию проворачивать! И телефон у меня есть, к слову.       Кеджуро встал с канапе, поправил манжеты белоснежной рубашки, выдохнул. Давно он, конечно, перед людьми не превращался в сову. Даже какое-то несвойственное ему волнение создало это импровизированное выступление перед человеком. Кеджуро закрыл глаза и расправил руки в стороны. Миг, небольшая огненная вспышка возникла, тут же погаснув, и перед глазами Аказы появился ушастый рыжий филин, который расхаживал взад-вперед, разминая огромные яркие крылья. Глаза хищника сверкнули в полумраке комнаты: тот же самый янтарный взгляд, как и в привычном облике Кеджуро.       — Ебучий ты колдун… Это просто охренеть можно!       Кеджуро подлетел к канапе, уселся на ноги Аказы и клюнул того за руку.       — Ай! За что?!       — За колдуна. — Тут же ответил Кеджуро, снова вызывая изумление на лице собеседника.        — Сов говорящих я еще не встречал. А-а, можно потрогать тебя? Погладить по перышка?        — Отказано! — Кеджуро вздернул клюв, демонстративно отворачиваясь от наглой руки. — Кому говорят, не трожь!        — Какие мягкие перья… Кеджуро, какой ты хорошенький, ха-ха! Хочу, посмотреть как ты охотишься в лесу. Не с проста же у тебя обличие совы?        Кеджуро вытаращил свои глазища на человека, распушил перья и зашипел. — Ты подумал, что я как простая сова питаюсь всякими грызунами?! — Он выдержал театральную паузу и затем ухнул по-совиному. — Да, перекусить мышкой-другой я могу и люблю, когда наскучит. Не смотри на меня, все-таки часть сущности этой хищной птицы во мне живет и инстинкты трубят об охоте! Я должен поймать мышку и съесть!        Аказа не стесняясь, гладил филина, наслаждаясь вседозволенностью, которую устроил Кеджуро. То по зобу почесать, то по клювику, пригладить перышки на голове, потрогать мощные и пушистые когтистые лапки, даже попросил расправить крылья, чтобы оценить их размах и красоту. И пока Кеджуро откровенно балдел от такого внимания и потока лестных комплиментов, которых даже при всей своей вампирской привлекательности не слышал за свои годы в таком количестве и одновременно, из его хвоста успели нагло выдернуть перо.       — Какого черта?!       — Заберу себе на память. У тебя отрастет.       — Это возмутительно! Ты не выносим! Заклюю!        — Умереть от такой милоты совсем не страшно. Ты точно вампир? Мне кажется, у вас семья сов, а не упырей. — Аказа успел выдернуть пальцы из-под лап Кеджуро, прежде чем он вцепился в них и не обклевал. — От клыков вампира я бы не хотел кони двинуть. Так что заклеванным вполне пойдет.       — Думай, что говоришь. Я бы в жизни тебя не тронул! Как бы мне не хотелось из тебя испить, покуда остаешься человеком — неприкасаем для меня.        — А если я сам предложу? Это же не будет разниться с «вашими» там правилами?       Кеджуро перебрался к краю дивана, спрыгнул с него и принял прежний облик. — Но если ты мне предложишь, то это даже ценится у нас. Это значит, что ты полностью мне доверился.       Ренгоку склонился над парнем, подцепив пальцем подбородок, поднимая взгляд на себя. — Я давно не общался с людьми. Очень давно, поэтому чувствую себя тоскливо здесь, а еще болезнь мой родной матери вгоняет в безысходность. Она недавно заболела, — год назад, но недуг быстро съедает ее. И весь этот год я провел за изучением и поисков нужного лекарства. Даже толком не выходил из дома. А сегодня ты мне помог развеяться и засмеяться, когда я давно этого не делал. Всего-то прошел день, а мы с тобой так поладили! Не смотря на странные обстоятельства нашего знакомства.        Аказа не понимал, к чему клонит Кеджуро, но слушая трепетную речь, он осознавал с каждым сказанным словом, что палец Ренгоку спускался все ниже от его подбородка до шеи, оглаживая кожу и нащупывая его пульс. — Шестьдесят три удара в минуту… У тебя все прекрасно с давлением. Я боялся, что настойка даст негативный побочный эффект ближе к вечеру. Настойка, которую я тебе дал, чтобы залечить раны и успокоить. У нее милое название «Зяблик».        Аказу как током ударило. Он отшатнулся от вампира, услышав про ту гадость, которой его успели напоить. — Оно же пиздец вонючее! Как ты умудрился меня этим излечить?!        Тошнота подкралась к горлу, а сам парень держался за рот, молясь всем известным богам, чтобы его не вывернуло на пол. Кеджуро поспешил открыть окно, впуская свежего воздуха и разгоняя фантомный смрад содержимого той колбы. Сояма посмотрел на вампира нечитаемым взглядом, словно тот сделал самую мерзкую пакость в его жизни, подставил, обворовал, причинил вред близким, а не всего лишь помог залатать раны.        — Все-таки твои шаловливые руки и до моих настоек дотянулись? Понятно, что оно тебе покажется мерзким на запах. Это же обман, точно такая же иллюзия, которая скрывает мой дом ото всех. На деле оно не воняет так ужасно. «Зяблик» пахнет свежестью после летней грозы в сочетании с нотками земляники и мяты. Я перед твоим пробуждением наложил иллюзию запахов, чтобы ты не полез и, упаси, не выпил ничего из этого! И, видимо, не зря сделал это.        Скверное самочувствие прошло мигом, когда он услышал правду. А затем лицо исказилось гневом, хотелось вмазать по самодовольной белесой роже, которая ухмылялась все шире и шире. Кеджуро демонстративно ликовал и улыбался так октрыто, что скулы сводило от того, как над ним поиздевались.        — А если бы я тут наблевал?! А если бы… Черт, закрыли тему. Понял я, что трогать ничего тут нельзя. Да и не настолько я идиот, чтобы вливать неизвестные жидкости в себя! За кого ты меня принимаешь? — Аказа замолчал, шмыгая носом, а следом громко чихнул, успев прикрыть рот локтем. — Черт, я себя что-то плохо чувствую…        — Принимаю я тебя за того, кто полез бы дегустировать содержимое моих колбочек. — Кеджуро подошел к парню, касаясь прохладной ладонью его разгоряченного лба. — И когда ты умудрился подхватить простуду?        — Еще с утра в отеле. Закинул в себя гору таблеток, отправился в поход свой и думал ближе к вечеру вернуться. Но нет! Я у тебя застрял! А жаропонижающее в рюкзаке, да и то последняя была таблетка. Принял накануне перед нападением этой конченной птицы. Я, наверное, пойду. Поможешь спуститься обратно?       Кеджуро не хотел отпускать Аказу в таком состоянии. Он вообще не хотел, чтобы тот уходил, а переночевал еще одну ночь здесь, рядом с ним. Ему не составит труда дать какой-нибудь отвар, который мигом поставит парня на ноги и от простуды не останется и следа, словно пыль, которую сдуло порывом ветра. Раз и нет ничего. Но Ренгоку привык к пареньку, к его забавным комментарием, хотя и пошлым, но все же способным рассмешить его. Он давно так легко и непринужденно общался с человеком. Нет, он Аказу задержит на два дня, чтобы точно выздоровел! Тогда можно будет и отпустить парня восвояси. Или наврать про настойки, которых у него в запасе пруд пруди, но они не снимут симптомы сразу. Тогда он задержится здесь на целых три дня! Кеджуро будет за ним ухаживать, он его еще больше разговорит и они точно поладят еще сильнее!        — Оставайся у меня! Незачем тебе уходить! Потом вернешься за своими вещами в отель и можешь хоть до конца недели жить тут! Места полно, комнату любую выбирай. — Кеджуро схватил Аказу за руку, собирающегося уходить за вещами. — Я сделаю чай и как рукой снимет твою простуду!       — Спасибо, конечно, но как-то с бешеной вороной уживаться не хочется. В отеле у меня остались ценные вещи, а еще нужно доделать работу, — Аказа прикрыл глаза, чувствуя нарастающую ломоту в теле и жар. — Но сегодня я точно не пойду…        Кеджуро, глупо улыбаясь услышанному, повел Аказу к другой комнате, находящейся рядом с его спальной. И никаких картин со страшными воронами там не висело, но к сожалению, окна в комнате выходили на Запад, но это мелочи, в сравнении с тем дискомфортным чувством от картины. Сама же комната, где Аказа тут же улегся в кровать, не отличалась от предыдущей буквально ничем, за исключением пары-тройки безделушек декоративных, одна из который встретила обоих вазой со свежими подсолнухами на подоконнике.                                                                               ***       Ночью его одолевал сильный жар, тело покрылось испариной, а насморк и воспаленная слизистая носа так и вовсе выбивала из сил. Нёбо щипало, жгло, но кашля так и не было. Аказа не мог толком уснуть, ворочаясь в кровати, пока на его копошения не пришел Кеджуро, скромно войдя в комнату со снадобьем из трав.       — Прости, что так долго искал его. Думал, чай тебе поможет справиться с этой заразой, — Ренгоку добавил пару капель в стакан с теплой водой, стоящей на тумбочке. — Залпом пей.        Ренгоку чувствовал себя последней сволочью, глядя на состояние Аказы. Он давал парню не нужное количество лекарства, чтобы болезнь как можно дольше проходила и тот и завтра не смог уехать в свой дурацкий отель. Но завтра-послезавтра ему станет в разы легче и лучше, в этом Кеджуро его не обманывал. Просто-напросто настойка от простуды должна полностью выпиваться, а не дозироваться по каплям, как это делал Кеджуро. Уже полбаночки в двадцать миллилитров не было, израсходовав за оставшийся вечер.       —Тебе что-нибудь принести?       — Есть снотворное? Я из-за этой гребаной температуры не могу уснуть… — Аказа, вспомнив что рука мужчины достаточно прохладная, положил ее себе на лоб, — О, холодненькая…       Кеджуро издал смешок.        — Снотворное у меня имеется, но оно тебе ни к чему сейчас. Я могу тебя утомить и так! Разговорами!       — Боюсь, что ты не услышишь адекватных ответов. Мозги плавятся, ни черта не соображаю…        Кеджуро подоткнул одеяло, поплотнее укрыл Аказу, не обращая внимания на удивленный взгляд парня. Такой жест заботы Аказа не мог расшифровать, палясь в упор и стараясь разглядеть лицо вампира, но кроме горящих глаз в темноте он ничего не мог увидеть. И странно, что Кеджуро не включил свет, а лишь отодвинул шторы в сторон, впуская платиновый лунный свет в комнату.       — Не страшно!       — Мы остановились на крайне щепетильной теме, — Аказа, приняв сидячее положение, хитро ухмылялся. — Раз у тебя бьется сердце, есть кровоток, то и эрекция вполне возможна.        — Я отказываюсь это обсуждать!        — Ну ты же хочешь меня утомить разговорами, не та ли? — Аказа внаглую выводил вампира из себя и за последствия не боялся. Больного точно не ударят. Правда ведь?        — И это вампиры умеют шантажировать и манипулировать искусно? Да ты сам в этом преуспел! Другие темы тебя не интересуют?       — Не-а. Этой сферы твоей жизни мы еще не касались. Раз уж ты не ходячий трупец, то предполагаю, что вампиром ты родился. Или тебя кусали?        Кеджуро кивнул, окончательно сдавая позиции. Аказ был прав: они обсудили буквально все, что можно, но темы секса и любви слабо затрагивали. Точнее Аказа пытался клещами вытянуть ответы на столь, как выразился Ренгоку, вопросы ниже пояса.       — Вампиром через укус не становятся. Это ж не бешенство, чтобы из-за моей слюны, вздумай я укусить, человек обратился. Только через кровь.       — Теперь твой вампиризм похож на ВИЧ по передаче, — посмеялся Аказа, но тут же зашелся сильным приступом кашля. — Ох, блять…       — Дошутишься, — Кеджуро бросил на парня укоризненный взгляд. — Только, есть один огромный нюанс, и все те мифы, которые ты озвучил все-таки имеют место быть. Если я обращу человека в себе подобного, то заберу его душу. Он умрет, станет тем самым живым мертвецом, без какой-либо воли, ведомый лишь неконтролируемой в присутствии других людей жаждой крови. Он станет послушной куклой для моих приказов абсолютно любого толка, а вдобавок распрощается со своим отражением в зеркале. Души-то нет, так что и смотреть не на что. Единственное, что приобретет бедолага — неземную красоту. Не равнозначный обмен.       Аказа долго молчал, обдумывая услышанное. Он предполагал, что обращать других людей Кеджуро не мог по своим личным соображениям и принципам, но Аказа явно не ожидал таких объяснений. Он-то думал, что обратить человека — дело плевое, почти что быстрое. Или если не быстрое, то перетерпеть ради возможности вечно жить какое-то время боль (парень был убежден, что превращение не проходит так гладко) можно и нужно. О таких подводных камнях он даже не догадывался.       — Хах, вот как… Страшно как-то. А если ты встретишь человека, которого полюбишь? Какой-то способ существует обойти это табу?       Кеджуро пожал плечами. За свою непродолжительную жизнь (по вампирским меркам) он ни разу не слышал о таком. Кеджуро ни от своего отца с матерью о таком не знал, ни от Тенгена, у которого полным полно знакомых и друзей и, казалось, этот круг общения доходил даже до самых дальних уголков планеты, ни от Шинобу, которая не являлось вампиром, но была ведьмой и знала куда больше Ренгоку. Кеджуро мысленно сделал пометку рассказать о своих друзьях Аказе.        — Голубая паучья лилия может этот вопрос решить? Ты не задумывался над этим? Я сейчас представил, что ты потерял дорогого человека, которого не мог обрести на вечное существование тупой марионетки, поэтому позволил умереть. От старости, конечно.        И снова в точку, но на этот раз в больное место. Кеджуро терял человека, и не одного по этому идиотскому ограничению. Он не понять, почему вампир не может обратить в нормально вампира человека, а лишь в подобие того. Он столько времени потратил на изучение этого феномена, но никаких ответов так и не нашел. Вообще. Либо он не искал в нужном месте, либо не нашел это нужное место, книги, людей и других вампиров, а их не так уж и много на земном шаре.       — Моя бывшая жена скончалась от старости лет тридцать назад. Отец настоял жениться на той девушке. Мне с каждым годом тяжелее становилось смотреть, как она угасала и умирала от всего лишь простого течения времени. Мимолетность человеческой жизни — прекрасна в своей быстротечности. Это определяет человека. Но мне кажется, что это фраза не совсем подходит к ситуации. К нашей ситуации. Я бы хотел сохранить эту мимолетность, запечатать в теле на века и любоваться ею.        — Ну и спизданул… Красиво, мне нравится, — откровенно засыпая, пробормотал Аказа, укладываясь и зарываясь лицом в подушку. Даже тему секса ему не хотелось продолжать, сморенный беседой.        Через минут десять Аказа окончательно уснул, мирно посапывая, но тяжело из-за насморка. Кеджуро не уходил, наблюдая за парнем. Рука мужчины потянулась к лицу того, поглаживая его нежную щеку, касаясь пушистых ресниц. Кеджуро ласково улыбнулся, оставляя поцелуй на щеке и выходя из комнаты. Он понятия не имел, почему у него столь трепетные чувства вызывает человек, знакомый всего один день.