Четыре года назад
(январь)
Девоншир плейс 1, Бостон,
штат Массачусетс
На самом деле, если бы ему кто-то сказал, что он будет рад побыть вдалеке от Рей, Соло лишь покрутил бы пальцем у виска. Он безумно любил жену и считал ежедневную возможность засыпать и просыпаться рядом с этой женщиной величайшей удачей и счастьем. Тем удивительнее было ощущение какого-то покоя что ли, охватившее его после переезда в Бостон. Нет, Бен скучал безумно, безмерно, но лишь уехав, понял, под каким гнетом напряжения они оба жили последнее время — он не понимал, почему дело против «Ордена» так сильно повлияло на обоих. Точнее, с ним все было ясно — он чувствовал потребность поделиться с властями собранными доказательствами. Но сделать это таким образом, чтобы вывести из-под возможного удара себя и семью. Очевидно, что оружие продавалось не хорошим мальчикам, которые собирались использовать его исключительно для самозащиты. Нет. Поэтому эти люди никогда, ни при каких обстоятельствах не должны были узнать, кто именно их сдал. Вот только как это сделать в условиях расследования по другому делу, Бен пока не понимал. Он очень надеялся, что следователи наткнутся хоть на какие-нибудь документы, связанные с оружием. Но пока этого, к сожалению, не происходило. При этом Соло совершенно не понимал, почему Рей так переживает из-за этого расследования — он был уверен, что ему лично ничего не грозит. Преступником он не был, в противоправной деятельности не участвовал, так что для него процесс был пустой формальностью, которая должна была лишь подтвердить его честное имя. Так что волнения Рей казались неуместными. Он несколько раз пытался переговорить с женой, она, вроде бы, соглашалась, но напряжение не уходило. И вот сейчас здесь, в Бостоне, он словно бы освободился от странной тяжести, испытывая облегчение и покой. При этом сильно тосковал по тому времени, когда их с Рей жизнь не омрачали никакие проблемы, по беззаботности медового месяца, когда они больше трахались, чем разговаривали. И не потому что не могли найти общих тем, а потому что в их отношениях царили идиллия и полное взаимопонимание, которое в последнее время почему-то оказалось утрачено. Но без гнета проблем и напряжения работать над диссертацией было однозначно гораздо легче. Он писал практически каждый день, словно дорвался-таки наконец до чего-то желанного, на что долго не хватало времени и сил, полностью отдаваясь исследованию поднятой проблемы. Следовало признать, что научная деятельность нравилась ему гораздо больше работы в офисе. Он буквально видел результат своего ежедневного труда в новых предложениях, в объеме написанного текста, в выводах. Но, продолжая невыразимо скучать по жене, Бен со всей ясностью отдавал себе отчет, что дома о такой эффективности можно было бы только мечтать. Вокруг него снова в прямом смысле вились женщины. Когда ты сидишь целый день в закрытом кабинете, куда, чтобы попасть, нужно еще прорваться через вредную секретаршу, подобного не замечаешь. А тут ему приходилось гораздо больше взаимодействовать с коллегами, в том числе, противоположного пола. Конечно, Бенджамин Соло уже очень давно не был лопоухим прыщавым подростком с чересчур вытянутым лицом. Нет, все выдающиеся черты оставались на месте, но стильная стрижка на давно отращенных волосах скрывала уши, сглаживала выраженную асимметрию, отвлекая внимание от крупного носа или чересчур пухлых для мужчины губ. Его удивляло, что женщины находили его настолько привлекательным именно внешне, даже без учета его финансовой состоятельности. Та же его ярко выраженная косолапость (в свое время Лее недосуг было обращать внимание на такие мелочи), как выяснилось, прекрасно компенсировалась ростом, выраженной мускулатурой — его тело буквально излучало силу и мужественность, отчего окружавшие его дамы, не обязательно одинокие, буквально млели. Но именно это обстоятельство больше всего и раздражало Бена — он был верным мужем и совершенно не желал подобного внимания к своей персоне. Пусть это и было в общем-то лестно. Месяца два с половиной после переезда Бен и Рей навещали друг друга каждые выходные, хотя до этого не имели привычки разделять абсолютно все без исключения нерабочие дни — один из них или оба могли встречаться с друзьями или, скажем, заниматься фитнесом. Бен так же регулярно мотался в офис, чтобы в тишине доделать различные срочные дела, неизменно скапливавшиеся за неделю, когда приходилось так или иначе отвлекаться на совещания и прочую ежедневную рутину. Но первое время в разлуке они стремились видеться даже больше, чем живя под одной крышей, поэтому у них вошло в привычку каждый вечер разговаривать по видеосвязи, что делало их в какой-то мере ближе, чем они были после отстранения Соло от работы.***
Это произошло как раз во время одного из таких видеозвонков. Размышляя впоследствии об этом, Соло решил, что вряд ли Рей планировала нечто подобное — они были уже не в том возрасте для подобных развлечений, он так точно, да и необходимости в подобном способе снять напряжение ранее не возникало. Но тем не менее, вид ее тела сквозь распахнувшийся чуть больше чем нужно халатик, вызвал неожиданный прилив крови к паху. И дело было не в том, что она в обычной жизни возбуждала его меньше, чем раньше, просто он обычно вообще не думал о сексе, если ее не было рядом. Только тут Бен понял, что даже мастурбация была его редким спутником — Рей было более чем достаточно, и никакого дополнительного удовлетворения не требовалось. И вот тело решило за него, что хочет здесь и сейчас — член ощутимо напрягся. Несколько минут Бен старательно игнорировал настойчивую потребность сжать себя в руке. Но тут Рей потянулась за чем-то вне видимости камеры ноутбука — халатик распахнулся еще больше, открывая взору мужчины правую грудь с острым, торчащим соском. — У тебя прохладно? — поинтересовался Бен, поглаживая себя через пижамные штаны. — Нет. Почему ты спрашиваешь? — удивилась Рей. — Просто так, — Соло старался звучать максимально небрежно, как только мог. Возможно, это могло показаться смешным — пробовать секс по телефону в его возрасте, но не обращать внимания на потребности тела с каждой секундой становилось сложнее, потому как член уже полностью налился, настойчиво упираясь в резинку пижамных штанов и требуя свободы. Бен понимал, что предложи он Рей поласкать себя на камеру, она согласится. Они пробовали и более развратные вещи, так что подобное можно было считать чуть ли не верхом целомудрия, если подобное понятие вообще подходило для характеристики секса. Но почему-то в тот момент трогать себя так, чтобы Рей не догадалась о его развлечении, показалось куда более возбуждающим. Он немного сместился и развернулся таким образом, чтобы член и рука гарантированно не попадали в кадр. Соло не торопился, чтобы характерные звуки дрочки не привлекли ее внимания. Он поглаживал член, стараясь сохранить дыхание как можно более спокойным, слушая жену, рассказывающую, как прошел ее день. Вся эта ситуация почему-то странно заводила. Он просунул руку глубже, чтобы сжать мошонку — оргазм стремительно приближался — а потом вернул ее на головку, работая кулаком лишь на самом кончике. Как Бен ни старался, сохранить лицо, кончая, не вышло. Рей моментально вскинула голову, услышав судорожный полувздох-полувсхлип. Она приоткрыла рот в осознании происходящего. — Ну ни хрена себе. Ты там дрочишь что ли? — Нет. — Конечно, нет! Ты только что кончил! — она яростно ткнула пальцем в экран. — С чего ты взяла? — он понимал, что оставить все в тайне не получилось, но это не означало, что он хотел так сразу признаваться. Тем более такая взвинченная Рей нравилась ему невероятно. — Будто я не знаю, как ты выглядишь, когда кончаешь! И вообще, с чего это ты так завелся? — ее голос наполнился подозрением. — Халат запахни, — он видел, как Рей опустила взгляд вниз и фыркнула при виде собственной обнаженной груди. — Извращенец! Бен, быстро вытерев испачканную руку о штаны, поднял обе вверх в жесте капитуляции. — Все, больше не буду. Прости. Я просто очень соскучился. — Как это не будешь? Я, может, тоже хочу! — Прямо сейчас? Она задумалась. — Прямо сейчас, наверное, нет. Устала. Давай завтра. Я позвоню, и ты мне продемонстрируешь, как сильно ты по мне скучаешь! В подробностях! С тех пор они часто снимали напряжение, наблюдая друг за другом.***
Но в жизни не бывает все просто. В начале февраля Эмилин навесила на Бена нудный факультатив, который смогли втиснуть в расписание лишь на субботу. Так что именно Соло был первым, кто не смог приехать в свою очередь. Рей намеривалась полететь к нему, но билетов на прямой рейс до Бостона не оказалось, а лететь с двумя пересадками было просто глупо — дорога съедала большую часть выходных. Потом уже на Рей свалилась куча дел — близилось начало судебных слушаний, так что ей необходимо было готовиться. Поэтому, сославшись на прием у гинеколога, она тоже отменила встречу. Через некоторое время еще одну и еще. Бен пробовал переговорить с Эмилин, чтобы отказаться от субботних занятий, но безуспешно, ибо та решила за эти полгода поиметь Бена Соло по полной. Разлука затягивалась. Теперь они и по телефону-то говорили не так часто. Из-за того, что в Бостоне было на три часа больше, чем в Белвью, преимущественно звонила именно Рей. Она возвращалась домой, принимала душ, ужинала, а уже потом набирала мужу, чтобы ничто не отвлекало от разговора. Рей не особо задумывалась над разницей во времени, зная, что, работая над диссертацией, Бен засиживается допоздна. Иногда он тоже проявлял инициативу в плане звонков, чаще всего, если дело стопорилось, и ему необходимо было отвлечься. Он не всегда заставал жену дома. У него даже сложилось впечатление, что с его отъездом Рей старается проводить там меньше времени. Так что рано или поздно должен был настать тот самый момент, когда они пропустят первый звонок. В тот вечер Бен закопался в одной монографии, делая заметки, и совсем потерял счет времени. Когда он отвлекся, чтобы взглянуть на часы, те показывали половину первого ночи. В Белвью было половина десятого, так что предполагая, что Рей уже дома, Бен набрал ее номер. Она ответила лишь с третьей попытки. Фоном играла громкая музыка, так что Соло предположил, что Рей в клубе. Вот только на его прямой вопрос она не ответила, заявив, что как раз собирается домой и обязательно позвонит, как только доберется. Бен пожал плечами и вернулся к чтению, намереваясь непременно дождаться звонка. Когда он проснулся в том же кресле, где вчера читал, голова болела, шею и поясницу ломило от неудобной позы. А часы показывали без двадцати пяти шесть. Проверив телефон, Бен понял, что Рей так и не перезвонила, и даже не написала сообщения. Стало обидно. И именно тогда ему впервые показалось, что их отношения дали трещину.Два года назад (конец марта-апрель)
Кабинет судьи Фулхема, Федеральный окружной суд Западного округа штата Вашингтон Стюарт стрит, Сиэтл, округ Кинг, штат Вашингтон
Бен старался не подавать виду, но прекрасно понимал, что это заранее проигранная битва — щеки и уши горели румянцем стыда, кулаки непроизвольно сжимались, горло перехватывало, мешая нормально дышать. Ему хотелось кричать или выть, или… Даже себе в этом признаваться было сложно, но больше всего хотелось банально плакать. Его охватывали всепоглощающая, острая обида, горечь потери, а еще ослепляющая, испепеляющая ярость, которая затмевала любые разумные мысли — он не понимал, как мог так сильно, можно сказать, глобально ошибиться. Ведь до последнего был уверен в ответных чувствах Рей, но сейчас, слушая ее коллег и друзей, поражался собственной наивности и глубине обмана, в котором жил последние годы. Сначала показания давали Базин и Джанна, которая помимо того, что была девушкой Трупера, тоже оказалась агентом Бюро по противодействию финансовым преступлениям. Их рассказ оказался вполне терпимым — Базин признала, что непосредственно с нею Рей не откровенничала, все, что ей известно, она узнала преимущественно от других, мистера Трупера, Дэмерона и той же Джанны, или из разговоров, которые велись в ее присутствии, в том числе с участием Рей. Джанна поведала, как был разработан план опоить его, Бена, чтобы получить полный доступ к рабочему ноутбуку. Она отметила, что Рей была категорически против этой затеи, поэтому реализация осуществлялась без ее участия, а на нее они наткнулись случайно, когда пытались переместить его, уже отключившегося, в свободную комнату. Мисс Джонс пояснила, что была крайне удивлена, когда узнала, что Рей и мистер Соло начали встречаться, а тот факт, что они решили пожениться, вообще поразил — она была уверена, что Рей его не любит, поэтому изначально сочла мотивом деньги и положение в обществе. О том, что это план по выуживанию конфиденциальной информации для Бюро, Джанна узнала позже из разговоров с Финном. С подобного рода свидетельствами Бен еще мог как-то смириться — всего лишь предположения, которые вполне могли не соответствовать действительности. В то же время все внутри него сопротивлялось дальнейшему присутствию в кабинете судьи, словно он знал, что дальше будет только хуже. Он просил Хакса переговорить с мистером Фулхемом, но тот отказался, мотивировав тем, что судья и так пошел им навстречу, согласившись рассмотреть дело в закрытом режиме без обязательного участия Рей. Финн Трупер свои показания начал с того, что хоть Соло и был грамотным специалистом, но студенты его не любили — слишком требовательный и принципиальный. Рей он тоже бесил, особенно, заставив делать кучу дополнительных заданий, когда она и так едва справлялась с учебой. — Да, что касается предложения подмешать… кхм… снотворное в виски мистера Соло, идея и правда была моя. А Рей отказалась участвовать лишь потому, что боялась обвинений в соучастии, если что-то пойдет не так. А по поводу их с мистером Соло отношений, то она согласилась на это, чтобы иметь постоянный доступ к его ноутбуку, и нам не пришлось бы больше так рисковать. — Откуда вы об этом узнали? — уточнил судья. — Она сама мне сказала. Мол, это наш шанс действовать более безопасными методами. — Как вы отреагировали на новость о предстоящей свадьбе? — Плохо. Я был против и пытался ее отговорить. — Почему? — судья задумчиво потирал подбородок. — Она много раз повторяла, что не любит мистера Соло, так что я считал, что свадьба не имеет смысла для сбора доказательств. — Вы уверены в том, что мисс Эдвардс не любила мужа? — продолжил мистер Фулхем. — Абсолютно. Спросите любого, — Бен чувствовал, как Финн задержал на нем взгляд, — она с трудом переносила присутствие мистера Соло. Я вообще не понимаю, как ей хватало выдержки ложиться с ним в постель. Наверное, если бы он мог, он бы покинул этот гребаный кабинет к чертовой матери. Мало того, что этот щенок судит об их с Рей отношениях, так еще и смеет комментировать сексуальную жизнь. Сколько ни пытался, Бен не мог вспомнить и следа брезгливости на лице жены (пока еще жены), когда они трахались. Рей инициировала секс едва ли не чаще него! Ей нравилось! Нравилось, вашу мать! Он ни разу не принудил ее! Даже в тот последний раз она не сопротивлялась. Она хотела его, хотела спать с ним! Сама! Но подобные размышления все равно не делали ситуацию легче или менее болезненной. Обман был, и отрицать это было невозможно. Секс не являлся синонимом любви. Рей вполне могла воспринимать его так же, как и он, вызывая к себе эскортниц. «Но какова актриса!» — со злостью думал он, снова вспоминая, как самозабвенно Рей отдавалась ему в постели, как стонала в экстазе, как выкрикивала его имя, кончая. Не понимая, зачем, Бен все же попытался сосредоточиться на вопросах судьи. — Мисс Эдвардс озвучивала еще какие-либо цели отношений и брака с мистером Соло? — Она надеялась, что дело против «Первого Ордена» окажется успешным именно благодаря ее вкладу, так что она сможет быстро продвинуться по карьерной лестнице в Бюро. Рей несколько раз упоминала, что как только все закончится, она немедленно подаст на развод. Бен не мог взять в толк, почему, за что. Ему были понятны карьерные устремления Рей, ее желание развиваться в профессии, но какого хрена это непременно нужно было делать ценой разрушения его жизни. Он вдруг со всей ясностью вспомнил, как она колебалась, принимая помолвочное кольцо, словно ее что-то сдерживало, вспомнил, как она мялась и тянула с ответом. Теперь он задумался, согласилась ли бы она, если бы он не надавил. Многие странности поведения Рей в одночасье переставали быть таковыми. До этого момента Бен всей душой верил, что их чувства взаимны, что Рей любит его. Но теперь… Конечно, какой ей был смысл рожать ребенка от нелюбимого мужчины, с которым спишь и видишь, как бы развестись. «Сука! Дрянь! Ненавижу!» Вот только несмотря на подобные всплески, Бен понимал, что как раз ненависти-то он и не испытывает. Ему было больно, противно, он ощущал себя грязным, использованным, хотелось помыться. Но вот именно ненависти не было. Он мог говорить что угодно, но отрицать свою любовь к Рей не мог. И никакие слова, никакие показания данного факта изменить не могли. Если бы все было так просто — щелкнул пальцами, и нежеланная любовь прошла! Да, теперь он воспринимал свое чувство именно так. Хоть еще совсем недавно холил и лелеял его, надеясь сохранить в своем сердце до глубокой старости. Если разобраться, до нее привязанность подобной силы он испытывал лишь к Фазме. Но там все было более по-юношески восторженным, в то время как любовь к Рей была трепетной и трогательной — то ли дело уже было в его возрасте, то ли в том, что Рей гораздо младше. Да и важно ли это вообще? Бен дорожил Рей, дорожил тем, что испытывает, их отношениями. И потерять все и сразу оказалось мучительнее, чем быть оставленным собственными родителями, трагичнее даже, чем смерть дяди Люка. Именно сейчас Бенджамин Соло вынужден был признать, что легко, не задумываясь, отказался бы от чего угодно, лишь бы сохранить Рей и свою уверенность в ее любви к нему. Но увы. Реальность оказалась жестока, снова отбирая самое дорогое, что он имел.Два года назад (июль)
Сиэтл, округ Кинг, штат Вашингтон
Они с Фазмой снова сидели в ресторане. Бен был благодарен, что она больше не поднимала вопрос о его душевном состоянии — они были вместе несколько лет, так что для нее не могло быть секретом, как сильно он разбит что душевно, что физически. А как иначе? Аппетита не было — он с трудом заставлял себя поесть, зачастую не чувствуя вкуса. Сил на тренировки тоже — даже с постели по утрам получалось себя отскребать лишь чудом. Под глазами набухли мешки от бессонницы, которая в последнее время стала постоянной спутницей его ночей. А если заснуть все же получалось, спал он настолько беспокойно, что толку от такого отдыха не было практически никакого. — Так и не решил, чем теперь займешься? — уточнила Гвен. — Нет. — На самом деле Бен даже не думал на эту тему. Подобное занятие требовало сосредоточенности да и вообще хоть каких-то идей. А у него не было ни того, ни другого. — А зачем мне работать? У меня есть накопления, плюс проценты от твоего агентства. Он понимал, что это звучит глупо — без хоть какого-нибудь занятия он сойдет с ума даже быстрее. Вот только он ничего не знал и не умел, кроме финансов, налогов и преподавания, а эта дверь отныне была навсегда закрыта. Нет, Хакс говорил, что через пару лет попробует подать апелляцию на судебный запрет, но каково будет решение, предугадать невозможно. Да и то, если он больше ни коим образом не нарушит закон. Нет, конечно же Бен не собирался этого делать. Как, собственно, и тогда, в «Первом Ордене». Он понимал, что, скорее всего, его подставили. Существовала вероятность, что о проявляемом им интересе к торговле «Орденом» оружием стало известно. А одобрение им нескольких незаконных переводов денег в оффшоры моментально ставило его честность и порядочность под сомнение. Именно поэтому обвинители в итоге и настаивали на запрете определенных видов деятельности — не верили и перестраховывались. Хотя даже если отбросить все это, Бен совершенно не был уверен, что хоть кто-нибудь рискнул бы взять его на работу после разгоревшегося скандала — сын главы министерства финансов Соединенных Штатов оказался партнером в компании, уличенной в незаконной торговле оружием. Закономерно, люди не верили заявлениям, что он в этом не замешан. Многие полагали, что мать приложила усилия, чтобы отмазать его. Со всеми вытекающими. Журналисты все еще продолжали караулить его у дома Хакса, несмотря на его категорические отказы отвечать на вопросы, давать комментарии и прочее. — Просто у меня есть идея, — добавила тем временем Фаз. — И если ты готов выслушать, с удовольствием поделюсь. — Говори, — Бен равнодушно пожал плечами — ему не было интересно, но отказать давней подруге не мог. Гвен была одной из очень немногих, кто реально беспокоилась о нем. Он не планировал соглашаться, заранее полагая ее идею не выдерживающей никакой критики, но постарался изобразить хоть минимальную заинтересованность. — Родственник близкого друга мужа хочет продать вполне себе успешный бар в Бозмене. Это в Монтане. — Бен презрительно фыркнул. — Да-да, я понимаю, не самый лучший штат, но… В общем, Чубакке в силу возраста стало сложно управлять им. Он готов помогать, иногда подменять, так что ты не останешься с этим один на один. Не руби с горяча. Подумай. Это совсем новая деятельность. Пока будешь разбираться — отвлечешься. А там, глядишь, втянешься, понравится. Опять же не думаю, что в Монтане все будут в курсе скандала, так что больше шансов остаться неузнанным. Как ни странно, услышав предложение Гвен, Соло не почувствовал немедленного отвращения. Очевидно, он никогда не мечтал стать владельцем бара. Даже не задумывался над подобной возможностью. Опять же Монтана считалась чуть ли не дырой — один из самых депрессивных штатов, так что это действительно может оказаться хорошим местом, чтобы затеряться.***
О смене имени Бен думал уже некоторое время. Если бы он точно знал, что сможет в будущем преподавать, то немедленно отказался бы от этой идеи. Но уверения Армитажа, что они попытаются, не были гарантией успеха. А имя Бенджамина Соло теперь было на слуху по всей стране. В конце концов люди читают прессу, смотрят телевизор, говенные ток-шоу, в частности, — вот уж где высшему руководству «Ордена» все кости перемыли. Ник Кайло Рен он придумал, еще когда был прыщавым подростком и играл в какую-то компьютерную игру, сейчас даже не мог вспомнить, в какую. Да и не это, собственно говоря, было важно, а то, что это имя было привычным с тех самых пор, так что будет гораздо легче откликаться на него, чем на какого-нибудь Джона или Джека. Конечно, смена имени требовала одобрения со стороны контролирующих органов, но простые обыватели не смогут связать Кайло Рена с Бенджамином Соло, а большего и не требовалось.***
Он видел, что Фазма ждет хоть какой-нибудь ответ. — Я подумаю. Обещаю, — Бен и правда намеревался все тщательно обдумать. — Пришли мне подробности. Финансовые документы. Хочу понять, все ли там в порядке. — Хорошо. Я все выясню и сразу свяжусь с тобой.***
Через несколько дней Фазма действительно прислала ему основные выписки финансовых и бухгалтерских документов, которые подтверждали, что с этой точки зрения проблем у бара нет. Он приносил небольшой, но стабильный доход. Цена, которую хотел за него мистер Ганджи, тоже не казалась завышенной. Так что Бен решил согласиться — других идей не было все равно. А это был уже готовый, вполне себе неплохой бизнес, который и правда мог отвлечь его от проблем и тяжелых мыслей. Со сменой имени и потенциальным переездом тоже не возникло проблем, которых опасался Бен. Его куратор оказался вполне себе адекватным человеком, который услышал доводы Соло и поручившегося за него Хакса. Он согласился, пусть и с условием, что в Монтане за Беном тоже будет вестись пристальное наблюдение. Так что перед подписанием документов купли-продажи бара Бен Соло получил документы на имя Кайло Рен, который и стал новым владельцем «Тысячелетнего Сокола».Полгода назад (январь)
Бристоль лейн, Бозмен,
округ Галлатин, штат Монтана
С того раза с Элайзой Бен сторонился женщин. Он понимал, что если считался интересным, живя в Сиэтле, где выбор привлекательных мужчин с хорошей работой был достаточным, то что уж говорить о Бозмене, где лишь его рост мог быть преимуществом, а факт того, что он являлся владельцем успешного для Монтаны бизнеса, делал вообще неотразимым. Так что от недостатка женского внимания к своей персоне Бен не страдал. Даже его вечно мрачное расположение духа не могло отвадить от него разновозрастных охотниц за выгодной партией. Каждая считала, что уж она-то вполне в состоянии утолить его печали. Только вот Соло шарахался от любых проявлений заинтересованности или симпатии в свою сторону. Ему хватило того секса в подсобке. Даже потенциально отличный трах с одной из девочек Фазмы не привлекал. Нет, ему хотелось секса. Пусть уже и не так часто, как в молодости. Но самое главное, ему хотелось секса с одной конкретной женщиной. Именно воспоминания о ней всплывали в его сознании, стоило лишь коснуться себя с конкретной целью. Ее образ преследовал, когда бы он ни захотел снять напряжение. Рей. Рей Эдвардс. Его Рей. Порно отвлечься тоже не помогало. Он подсознательно выискивал среди актрис сходный типаж — стройная шатенка с небольшой натуральной грудью. Видео с блондинками, брюнетками и рыжими проматывались, не глядя. Точнее, не совсем так. Сначала он наоборот отметал всех шатенок, пока не понял, что остальные практически не возбуждают. Ему приходилось закрывать глаза и представлять на месте этих женщин совсем другую, чтобы тело ответило. Ту же Элайзу оказалось проще трахать со спины именно поэтому. А Бену нестерпимо хотелось примитивной миссионерской позы, чтобы видеть раскрасневшиеся щеки, светящиеся страстью глаза; рассматривать, как она открывает рот, морщит нос и закидывает голову, пытаясь стонать от наслаждения хоть немного потише. Он хотел чувствовать ее ноготки на своей спине, чтобы оставленные ею царапины болели еще пару дней, напоминая о жарком сексе, как доказательство, что все правда, что все было. Он мечтал снова почувствовать ее — Рей. Он часто вспоминал множество моментов, которые они разделили. Предполагал после всего услышанного, что существовала большая вероятность, что оргазм и плотскую страсть Рей могла симулировать. Но его тело сих сомнений явно не разделяло — стоило ему воссоздать в памяти картину отдающейся ему на обеденном столе Рей, член моментально начинал твердеть, желая оказаться в крепких тисках мокрой и жаждущей киски бывшей жены. «Она тебе не жена! Ты сам отказался от примитивного развода!» — напоминал себе Бен. Но как уложить это в голове, если они прожили вместе почти пять лет? Если даже были счастливы… он точно был. Так что сейчас, включив на ноутбуке ролик, где какой-то блондин жестко трахает со спины шатенку с длинными волнистыми волосами, одновременно растягивая пальцами анус, Соло приспустил джинсы и сжал в кулаке полутвердый член. В последнее время он обходился без смазки — желание растягивать процесс посещало редко, — а в случае необходимости просто плевал на руку. После раздавшегося с экрана слишком наигранного и неестественного стона, Бен прикрыл глаза, вспоминая… Он наклонил Рей над кухонным столом, задирая короткую клетчатую юбку старшеклассницы, которой она любила его подразнить, благо фигура вполне позволяла. Сегодня на ней были простые хлопковые трусики с надписью через всю попку «Готова ко всему! А ты?». Блядь! Это чертовски возбуждало. Да, они готовились — Рей не была против, когда он это предложил. Они купили тренировочный набор анальных пробок и последние месяца три постепенно растягивали ее, чтобы она могла безболезненно принять его немаленький член. Вообще он не собирался трахать ее в зад именно сегодня, но… Эта надпись была уж слишком двусмысленна с учетом их ближайших планов. Бен несколько раз передернул член и обхватил основание, чтобы отсрочить приближающийся оргазм. Он помнил, что тогда, в первый раз, им даже не пришлось возвращаться в спальню за смазкой. Как раз в тот день они получили очередную доставку с Амазона, полуразобранная коробка продолжала лежать на кухонном столе. Бен протянул руку, чтобы вынуть заветный пузырек, второй рукой разминая упругие ягодицы жены. Когда он спустился чуть ниже и потер среднем пальцем меж складок прямо через белье, она застонала, выгибаясь и еще больше демонстрируя такую манящую попку. Характерный звук открываемой крышки пузырька заставил Рей содрогнуться всем телом. Тем временем Бен стянул с нее трусики до середины бедер, обнажая аккуратно подстриженную промежность и тщательно продепилированное колечко ануса — да, его девочка явно готовилась. Наклонившись, он провел языком от клитора вверх, вызывая судорожные вздохи, а потом закружил языком по тугой мышце. Да, однозначно готовилась — он ощутил привкус мыла или геля для душа пополам с острым мускусом — вкус, который хорошо узнал за время тренировки. Он потянулся за бутылочкой смазки, но прежде чем налить немного на отверстие, спросил: — Ты хочешь этого, милая? — Да, Бен. Очень! Я готова! Большего не требовалось. Он смазал ее дырочку и проник внутрь указательным пальцем, расслабляя, открывая. Разница по сравнению с их первыми попытками была очевидна — Рей больше не зажималась, пытаясь вытолкнуть чужеродный предмет, наоборот, она словно всасывала палец внутрь, прогибаясь в пояснице и постанывая. За первым пальцем последовал второй, а потом и третий. Бен не жалел смазки и времени, желая быть уверенным, что не навредит ей, не причинит боли. — Скажи мне, если почувствуешь малейший дискомфорт! — Да, родной. Не волнуйся, все хорошо. Мне правда нравится. Он видел это сам — ее промежность блестела от вытекающих соков в свете кухонных ламп. Бен даже не мог сказать, что больше возбуждает — вид ее мокрой киски и набухшего клитора или же растянутая, зияющая дырочка, желающая быть заполненной. Бен еще ниже стянул джинсы, чтобы проще было обхватить и сжать яйца. Они уже были такими полными, тяжелыми, готовыми выплеснуться в любой момент. Порно было полностью забыто. Соло в тот момент даже не осознавал, что видео закончилось. Он выгибался, яростно толкаясь в собственный крепко сжатый кулак и представляя, что это тугая попка Рей. Тогда Бен входил осторожно, погружаясь дюйм за дюймом, останавливаясь, давая ей привыкнуть и приспособиться — все же член не мог сравниться ни с какой игрушкой, которые они использовали ранее. И пусть ей было явно сложнее и непривычнее, чем с пальцами, мало-помалу она расслаблялась, принимая всю его длину. Он не торопился трахать ее еще и потому, что внутри было настолько узко и тесно, ее стенки обнимали его столь плотно, что Соло опасался, что ему хватит пары толчков, чтобы кончить. А он хотел, чтобы она была первой, хотел ощутить, как она сильнее сожмется, как будет трепетать, достигнув финала. — Бе-е-ен, двигайся… не могу больше. Пожалуйста, — заскулила Рей. Тогда, сильно сжав основание члена, он сделал пробный осторожный толчок. Она приняла его спокойно, словно это была не попка, а влагалище. После нескольких движений он осмелел — скорость стала выше, движения уверенными, толчки резче. Он наслаждался видом растянутого вокруг члена колечка мышц, которое будто бы пыталось удержать его внутри, когда Бен выходил. Стоило ему переместить пальцы на ее ягодицы, раскрывая еще шире, как оргазм снова резко замаячил на горизонте, стремительно приближаясь. Тогда Соло опустил руку и начал жестко массировать клитор, параллельно целуя Рей в шею, спину, проходясь языком вдоль позвоночника. Она кончила внезапно, стискивая его внутри с такой силой, что он вряд ли мог пошевелиться, не причинив боли обоим. Да он и не хотел — этого было достаточно, чтобы вызвать его собственный оргазм. Эти воспоминания толкнули сегодняшнего Бена за край, заставляя изливаться в собственный кулак, пачкая футболку, джинсы, боксеры. В идеале ему следовало бросить одежду в стиральную машину и пойти в душ, но все, на что его реально хватило — полностью раздеться, стереть одеждой явные следы спермы и бросить ее рядом с диваном грязной бесформенной кучей. А после он закрыл глаза, засыпая полностью обнаженным, чего не случалось ни разу с тех пор, как Бен вышел из их с Рей дома в Бо-Артс-Вилладж, оставляя позади прежнюю жизнь.***
Время шло, а легче не становилось. Все чаще и чаще приходило осознание, что разрушить все оказалось гораздо проще и быстрее, чем научиться жить на острых осколках былого счастья. Он думал, что горечь обиды поможет быстрее забыть, но… Оказалось, что с каждым прожитым днем на первый план все больше и больше выходило сожаление. Бен постоянно возвращался к вопросу, могли бы они попытаться сохранить крупицы того, что имели, если бы хоть один из них решился на откровенный не обязательно разговор, но хотя бы монолог. Должен ли он был рассказать, как резануло по сердцу обжигающей болью, когда он увидел таблетки? Нужно ли было объяснять, как было обидно узнавать подробности жизни любимой жены не дома, а в зале суда? Или это только подчеркнуло бы, насколько он оказался слаб и беспомощен, насколько зависим от нее? Кем бы он хотел остаться в глазах Рей — сильным самодостаточным мужчиной или слабаком, о которого можно вытирать ноги? При этом осознание бессмысленности всего давило слишком сильно. Хакс, которого Бен так и не смог обмануть заверениями, что он в норме, советовал обратиться к психологу. Но Соло считал, что мужчина должен уметь справляться с проблемами сам, а подобный шаг лишь продемонстрирует, насколько на самом деле он отчаялся. Бен упорно продолжал убеждать себя, что лучший лекарь — время. Просто его пока прошло недостаточно, чтобы боль наконец отступила. А еще он волновался за Рей. Да, у него не было оснований предполагать, что с ней может быть что-то не так, но мысли о том, что ей, возможно, требуется его помощь, не отпускали. Часто, лежа без сна, Бен размышлял, имеет ли он после всего право интересоваться ее жизнью, и если да, то как это лучше всего сделать. Но утром он отбрасывал подобные размышления, ведь это именно он оборвал все, не дав ей и шанса объясниться, оправдать собственные поступки. Бен уверял себя, что не нужен ей, что она использовала его, предала доверие. Но полностью отделаться от воспоминаний о ее маленькой ручке, вложенной в его, об искрящемся, журчащем, словно ручеек, смехе, о нежных, дарящих ласку пальчиках, никак не получалось. Иногда казалось, что Рей стала центром его вселенной не в день помолвки или свадьбы, а тогда, когда он окончательно ее потерял, отказавшись. Или просто именно сейчас он со всей ясностью начал осознавать, какое на самом деле место в его душе, сердце, жизни занимала эта женщина. Но самое противное — Бен понимал, почему так и не решился тогда на откровенный разговор с Рей. Он банально трусил. Боялся узнать, что она наконец-то счастлива. Счастлива без него. Что, несмотря на все усилия, он так и не смог ей этого дать.