Кушель

      В обучении Кенни был грёбаным мудаком. Он и в обычной жизни был им, но когда дело касалось передачи знаний, то всё становилось в разы хуже.       Кушель лежала на земле на спине, смотрела на далёкий каменный потолок и думала, что облажалась. Она явно была идиоткой, если решила, что отпускать Леви с Кенни было хорошей идеей. Господи, да отпускать себя с Кенни было ужасной идеей!       — У-у-у, — потянул Кенни, присаживаясь на корточки возле её головы. — Слабовато, сестричка.       — Просто заткнись, — процедила она, прикрывая глаза, чтобы не видеть самодовольного лица Кенни.       Был выходной, Леви где-то гулял, Кенни издевался над ней, прикрываясь обучением, а она страдала от всего и сразу. Пока братец старой Кушель был рядом она не могла позволить себе даже поплакать в подушку ночью, поганец слишком чутко спал. Напряжение копилось в груди и находило выход только во время такого обучения.       Спина болела. Синяк скорее всего стал намного темнее. Кенни не жалел её совсем. Она могла бы даже ненавидеть его за это, но слишком устала.       — Хватит на сегодня, — решила она, пытаясь подняться.       Тело слушалось плохо. Хуже только в её первый день здесь, благо он хорошо помнился.       Она занималась с Кенни уже полтора месяца и ни разу не смогла его одолеть. На самом деле, если бы Кенни дрался честно, то может быть у неё был шанс, но паршивец честный бой не признавал в принципе. Она и сама понимала, что никто не будет её жалеть и в ход должны пойти любые средства, чтобы выжить.       Медленно, но верно Кенни становился некой постоянной в их с Леви жизни. Кушель не могла до конца ему доверять, но он действительно делал для них очень многое.       — Где Леви? — она потянулась, сдержав стон боли. Спина снова была отбита.       — Наводит свои порядки на улицах, — неприятно ухмыльнулся Кенни.       Кушель могла поставить свою жизнь на то, что Кенни гордится Леви. Только не признается же, омрачён печатью тяжёлой жизни и грубостью общества. Она могла это понять.       — Ты думаешь, он справится? Это опасно, — она сдержала порыв обнять себя за плечи.       — Ты недооцениваешь своего мальца, — фыркнул Кенни. — Он сильнее, чем ты думаешь. А если набьёт шишки сейчас, то больше вероятность, что он выживет в будущем.       — А ты разве не должен следить за ним, чтобы он именно набил шишки, а не умер от розочки в бок? — процедила она сквозь зубы, отряхивая кофту и платье от пыли.       Кенни посмотрел на неё как на душевнобольную. Ласково так, умиляясь её глупости. Она скрипнула зубами от злости.       — Он с подростками бодается, нормально.       — Не вижу ничего нормального, — дёрнула плечом Кушель.       — Ну, если хочешь, схожу сейчас его проверю, — закатил глаза Кенни, махнул ей на прощание и скрылся за углом.       Кушель растерянно моргнула. Видимо, у неё выходной и от болтовни Кенни.       Она неспешно шла домой. Очень хотелось лечь спать. Жизнь конечно стала легче, но не так сильно как хотелось бы. Ей приходилось решать чёртову дюжину проблем, начиная с нехватки денег, заканчивая обучением грамоте у Греты.       Кушель рассеянно посматривала по сторонам. Совсем недалеко была таверна Греты, а там и дом не за горами. Странный шум, будто из баллонов выпускают газ, раздался сверху. Она успела только уловить как что-то пронеслось над крышами и скрылось где-то за каменными наростами потолка.       «Если существуют титаны, то может есть ещё какая нечисть? Ведьмы на мётлах или черти… Кенни не говорил об этом, но может думал, я и так знаю?» — Кушель не отводила напряжённый взгляд от потолка.       Слабое шебуршание в переулке отвлекло её от потолка. Кушель заметила тусклые рыжие волосы, знакомое коричневое платье. Она нахмурилась.       — Линда? — неуверенно позвала Кушель.       Непонятный ком зашевелился, показывая лицо в кровоподтёках. Девушка моргнула несколько раз и расплылась в полубеззубой улыбке. Внутри Кушель всё похолодело. Хотелось бежать от этой улыбки, но она не могла пошевелиться.       — Это же Кушель, — прошепелявила Линда, кровавые нити слюны стекали по её подбородку. — А мы играли! Но играть больно… разве должно быть больно, Кушель?       Звук своего имени заставил Кушель отмереть. Она смогла медленно выдохнуть и сделать несколько опасливых шагов в переулок.       Линда выглядела ужасно. Платье изорвано, всё тело в синяках, с улыбкой на лице и чем-то белёсом на бёдрах. Кушель пробрала дрожь ужаса. Линда была сущим ребёнком. Неужели кто-то мог…       — Линда, — неестественно спокойно позвала Кушель, — нам пора идти.       — Уже пора? — Линда растерянно захлопала красивыми карими глазами.       — Пора, — твёрдо сказала она, протянув ей руку.       Линда с радостью ухватилась за неё и неловко поднялась на дрожащие ноги. Кушель накинула ей на плечи свою кофту. Линда схватилась за край кофты, когда та начала соскальзывать. По спине Кушель пробежалась морозная дрожь. Ногти Линды были обломаны, а подушечки пальцев стёрты в кровь.       — Пойдём, дорогая, — мягко сказала Кушель, придерживая Линду под руку.       — Куда? — захлопала слипшимися ресницами девушка.       — К Грете.       Идти сквозь небольшой поток людей с искалеченной девушкой было не лучшей идеей, но пробираться через переулки, где собираются отбросы города было ещё хуже.       Кушель натянула Линде на голову кофту, чтобы скрыть лицо. Рукавом вытерла кровь и слюни с подбородка и, успокаивающе говоря всякие глупости, повела.       Несмотря на равноправие здесь, некоторые мужчины всё ещё мнили себя центром вселенной. Патриархальное общество диктовало свои условия, которые портили жизнь многим. Линда не была первой, Кушель уже видела здесь жертв изнасилования. К ним относились как к прокажённым, они были виноваты в том, что произошло. Слишком красивая внешность, слишком открытая одежда, слишком вызывающий взгляд.       «Как и в двадцать первом веке», — зло подумала Кушель.       Линда была ребёнком. Психически уж точно. Кушель подозревала задержку развития. Линде будто было девять-десять лет, сложно сказать точно. Сердце болело за маленькую девочку, что пострадала от рук какого-то ублюдка.       По улицам они шли будто так и надо. Линда что-то шепелявила ей в ответ, отвлекалась на людей вокруг и вздрагивала, когда видела светловолосых мужчин.       В здании таверны был чёрный вход. Обычно его использовали, чтобы выносить мусор или принимать поставки. Идти нужно было через кухню, но повара обычно были ужасно заняты в это время и не обращали внимания на мир в принципе.       Для Линды Кушель хотела придумать игру в молчанку, чтобы быть незаметнее, но передумала. Мало ли какие воспоминания разбудит невинная игра.       Повара если и обратили на них внимание, то не придали большого значения. Кушель провела Линду на второй этаж и оставила в спальне Греты.       — Я сейчас приведу Грету. Хорошо?       Кушель понятия не имела как говорить с людьми, подобными Линде. В обрывках воспоминаний было что-то про истерики, крики и нервные срывы, но к Линде это не относилось.       «Может есть буйные и спокойные больные задержкой развития? Или я просто путаю диагнозы. А что делать с жертвами насилия?» — обречённо подумала Кушель, когда услышала весёлое лепетание Линды.       Грета на работе была всегда. Она предпочитала контролировать всё лично, а не оставлять на официантов и поваров. Найти её на первом этаже не составило труда, Грета как раз выходила из кладовой.       — Ты чего это тут? — удивлённо вскинула брови.       — Грета, — Кушель замялась, не зная как объяснить то, что случилось.       — Говори давай, — приказала Грета, нахмурившись.       — Линду изнасиловали. Я нашла её в переулке, в квартале от таверны. Сейчас она в твоей спальне, — отчиталась Кушель.       Грета побледнела, из её рук чуть не посыпались банки, но она смогла совладать с собой.       — Вас видели?       — Я прикрыла её кофтой, старалась вести не слишком людными улицами.       Грета кивнула, подозвала официанта сегодняшней смены и сгрузила ему на руки свою поклажу.       — Меня не беспокоить, — бросила Грета, поспешно поднимаясь на второй этаж, Кушель последовала за ней.

***

      Был поздний вечер, а Кушель и не думала уходить домой. Только недавно Линда смогла заснуть, убаюканная грубой лаской Греты.       Кушель сидела на первом этаже закрытой таверны, перед ней стоял давно остывший чай, а в руках были иголка и разорванное платье Линды. Хотелось хоть чем-то занять руки, но пальцы дрожали, стоило заметить очередное пятно крови и грязи.       — Не чини, — сказала Грета, проходя мимо к барной стойке. — Она живёт недалеко, сходи за новым.       Кушель кивнула спине Греты и отложила всё в сторону. Было очень странно и непонятно. Куда себя девать? Что теперь делать? Сможет ли оправиться Линда?       — Ты молодец, — перед Кушель появился стакан с коричневой жидкостью, в нос ударил запах спирта. — Правильно сделала, что привела её сюда. Я разберусь со всем.       — Как? — горько усмехнулась Кушель, обхватывая стакан ладонями, словно хотела согреться. — Ты говорила, что ничего не случится.       — Говорила, — согласно кивнула Грета, присаживаясь напротив с таким же напитком. — Теперь будет иначе. Защитники не справились, значит пора искать новую крышу.       Кушель замерла со стаканом у губ. Все странности сложились как пазл. Разве может спокойно существовать такое большое заведение в полукриминальном городе? Почему посетители не позволяли себе большего к Линде, за исключением сегодняшнего дня? Ответ мог быть только один.       — Нас крышевала банда?.. — Кушель удивлялась, что не догадалась раньше.       — Конечно. И они не справились, — Грета скривилась, глотнув из стакана. — Виски — дерьмо.       — Что будет теперь?       — Разберёмся кто прав, а кто виноват. Может переберёмся к другой банде. Мы как раз на спорной территории находимся.       Кушель чуть не закричала, что это произошло именно из-за спорной территории. Как ещё запугать, если не так? Скорее всего в бандах начались шевеления, новая делёжка территорий и вот во что это вылилось.       Грета не была виновата. Линда тем более не имела к подобному отношения, но пострадала именно она. Чтобы не разрыдаться от отчаяния, Кушель залпом глотнула виски из стакана. Горло обожгло, глаза заслезились и чуть повело. Плохо было, но не из-за дерьмового алкоголя.       — Где живёт Линда? — звонко поставила пустой стакан на стол Кушель.       — Дом напротив, второй этаж, — Грета отпила виски, — дверь с изображением птицы.       Кушель кивнула и решительно встала. Мир качнулся, но быстро пришёл в норму. Разорванное платье соскользнуло от резкого движения на пол. Кушель и Грета несколько долгих секунд смотрели на него.       — Сожгу, — закрыла глаза Грета.       — Сожги, — кивнула Кушель.       Дом, в котором жила Линда, был старым и скрипучим. Кушель стояла перед ним несколько минут, прежде чем решилась зайти и подняться на второй этаж.       Все двери были похожи друг на друга, коричневые и скучные. Но была одна, что отличалась от всех. Она была такой же коричневой, как и все, но на ней ножом была выцарапана птица. Рисунок совсем детский и по-своему очаровательный.       Кушель толкнула дверь. Открылась.       Комната была совсем небольшой. Кровать, комод да маленький тазик для умывания. По полу были разбросаны грубо сбитые игрушки, книжки с картинками. Кушель словно вошла в детскую.       В комоде была одежда и рисунки. Много рисунков. На них были палочкообразные человечки, огромные цветочки, кособокие домики.       Глаза запекло. Кушель медленно опустилась на криво застеленную кровать. Она рассматривала чужую жизнь в чёрных угольных картинках и оплакивала искалеченную девочку.

***

      Случай с Линдой показал, что расслабляться ни в коем случае нельзя. Кушель налегла на тренировки с Кенни. Если он что и знал, то предпочитал молчать. Она была уверена, что ему известно всё, что происходит в городе.       Леви становился взрослее, если и было что-то ребяческое, детское в его глазах, то он усыплял это в себе до вечера. Сказка на ночь да колыбельная были обязательны.       На руках Кушель расцветали сизые синяки, что не заживали. Вставать по утрам стало тяжелее. В какой-то момент она попыталась вспомнить, зачем всё это… и не смогла.       — Так дело не пойдёт, — заявил Кенни на одной из тренировок. — Шкет, дуй к Марте, сегодня останешься у неё.       Леви посмотрел на Кенни, как на пыль. Кушель даже загордилась им на миг. Кенни взъерошил волосы Леви, заставив того возмущённо фыркнуть.       — Иди давай.       — Снова взрослые разговоры? — взгляд Леви был холоден и устал, словно не ребёнок, а старик.       — Взрослая попойка, — хохотнул Кенни.       — Кенни! — негодование переполняло Кушель.       — Он достаточно взрослый, чтобы понять это, — закатил глаза Кенни. — От всего мира ты его не защитишь, сестрёнка.       — А я попробую, — она прищурила глаза.       Ласковый взгляд Кенни ожёг насмешкой. Спорить с ним было невозможно.       Леви покорно пошёл домой, а Кенни потащил Кушель в бар. Она не то чтобы сильно сопротивлялась, но и желания особого не проявляла.       — Купим пару бутылок и за закуской, — довольно делился планами на вечер Кенни. — Выпить тебе надо, совсем забудешь для чего живёшь.       — Я живу уж точно не ради бухла, — фыркнула Кушель.       Кенни расхохотался чему-то своему и отправил её за закуской. Она, чисто из вредности, забрала у него половину монет из кошелька. Кенни забавно ругался на неё на всю улицу.       Кушель не планировала много пить, она не знала предел этого тела. Выяснять это в любом случае стоило не перед Кенни. Ей просто хотелось расслабиться и немного отпустить себя. Совсем чуть-чуть, чтобы не чувствовать груза на плечах, чтобы хоть немного не чувствовать себя одинокой в этом чужом мире.       Кенни расставлял на стол бутылки с алкоголем, параллельно рассказывая что-то о барменах и продавцах. Кушель посмеивалась, нарезая овощи для салата.       Забегал Леви, но она откупилась от него огурцом. Ребёнок спокойно жевал, слушая путанные рассказы дяди. Некоторые моменты Кенни приходилось цензурить под жёстким взглядом Кушель.       Когда все приготовления были закончены, Леви торжественно был вручен пряник, листы с угольком и напутствие не докучать Марте. Мальчик посмотрел на них так, будто разочаровался в человечестве, но это лишь позабавило Кушель. Он был ещё таким ребёнком.       — Ну, — поставил два стакана на стол Кенни, — рассказывай, сестричка.       — Это ты рассказывай, братик, — парировала Кушель, поставив кувшин воды посередине стола.       — И что же тебе рассказать? — Кенни налил виски в стаканы и разбавил водой.       — Что ты делал в борделе в тот день? — сразу поставила вопрос ребром Кушель.       Кенни весело крякнул и хлебнул из стакана. Он смотрел на неё сверкающими непонятным довольством глазами.       «Правильные вопросы задаю?»       — Навестить тебя хотел, но когда подошёл к двери услышал твои инструкции шкету, — Кенни пожал плечами, будто это было неважным. — Вот и решил посмотреть, что ты задумала. Кто же знал, что в день, когда я надерусь, ты стащишь мой нож и свалишь оттуда, хах?       Она усмехнулась, пригубив напиток. Пили молча некоторое время. В голове у неё собирался лёгкий дурман. Становилось одновременно и очень легко, и очень тяжело.       — О чём думаешь? — хрустнул огурцом Кенни.       — Не знаю, — пустой взгляд уставился в стену, она пыталась собрать мысли в кучу, но не получалось. — Не знаю кто я.       — А кем себя чувствуешь? — Кенни подлил ей виски.       Она не глядя выпила залпом всё, что было в стакане. К глазам подкатывали слёзы. Подумалось вдруг, что Кенни нельзя знать, что она не Кушель.       «Но можно не говорить об этом».       В животе скапливалась тяжесть. Она молчала, пыталась сформулировать слова так, чтобы и совет получить, и себя не выдать. Приходилось и за состоянием своим следить.       — Самозванцем, — внезапно сказала она, чувствуя как начало жечь глаза. Она рвано выдохнула и с трудом вдохнула. — Такое чувство, что эта жизнь не моя. Я пытаюсь. Многое пытаюсь сделать, но получается какая-то херня, — она сжимает челюсть так, что её сводит на миг. Лишь бы не сказать лишнего.       — Хм, — глубокомысленно изрёк Кенни, наполняя их стаканы вновь. — Но ты жива и это главное. Разве нет?       Взгляд начинал плыть, поэтому она рассматривала руки Кенни. Было легче наблюдать за чем-то, это не давало разуму уплыть. Ещё глоток.       — Не знаю. Почему ты здесь, Кенни?       — А где мне надо быть? — усмехается, но не препятствует переводу темы.       — А где ты был до этого? — она приподняла бровь, концентрируя взгляд на глазах Кенни, подмечая мимоходом: «Красивые».       — Выбивал себе местечко под солнцем.       Кенни рассказывал что-то о Стохесе, военной полиции и короле. Она откинулась на спинку стула и смотрела в потолок. Медленное дыхание, спокойное биение сердца, туман перед глазами и мужской смех наполняли всё её существо. Она и сама смеялась. Хохотала так, что живот сводило. Становилось легче жить и пить.       — Ты ни разу не попросила забрать тебя отсюда, — заметил Кенни, разбавляя ей виски водой.       Она следит за уверенными движениями с трудом. Взгляд туманит сильнее, но ей давно не было так легко, поэтому она пьёт ещё. Она помнит о чём нельзя говорить, она не боится проговориться.       — Ты не заберёшь нас, даже если я попрошу, — усмехается в стакан. — Так в чём смысл?       — Ты так уверена в этом, — хмыкает Кенни.       — Но ты же этого не отрицаешь, — резонно замечает она.       Кенни ухмыляется. Он всегда это делает неприятно и отталкивающе, но она привыкла. Она ко всему привыкла.       — Если ты пойдёшь со мной, то станешь мишенью, — зачем-то объясняет Кенни. — Меня могут попытаться шантажировать твоей со шкетом жизнью.       Она смотрит ему в глаза и видит ответ, удивительно отчётливо для своего состояния. Надавить на Кенни не получится.       — Мы умрём, — спокойно подмечает она, Кенни довольно щурит глаза.       — Вы умрёте, — соглашается он.       — Потому что своя шкура ближе, — она смеётся, совсем не чувствуя веселья. — Ты не станешь рисковать ради нас.       — Мои уроки не проходят даром, — одобрительно усмехнулся Кенни.       Она смотрит на крючок у двери. Они сидят уже несколько часов, тяжесть в желудке не проходила, мир покачивался перед глазами.       — Линду изнасиловали, — зачем-то сказала она.       — Ту девочку? Неприятно, — безразлично пожал плечами Кенни. — Ты поэтому так налегла на тренировки?       — Здесь мы никогда не будем в безопасности, — глаза с трудом остаются открытыми, начинает клонит в сон.       — Жила же как-то раньше, — зевает во весь рот Кенни. — Он обещал жениться на тебе?       — Кто? — она с трудом переводит взгляд на мужчину.       — Отец Леви. Не знаю кто он, — безразлично говорит Кенни и прожигает её взглядом. — Ты часто касаешься безымянного пальца, будто кольцо крутишь. Пообещал и сбежал?       Она опустила взгляд на свои руки. И правда. Она неосознанно касалась основания безымянного пальца. Пустота напрягала, словно чего-то не хватало.       «Видимо, и правда кольцо было. Только чьё?»       — Не знаю. Не помню, — она дёргает плечом, прекращая терзать палец.       Она неаккуратно поднялась, переворачивая полупустую тарелку. Кенни смеётся, говорит что-то об алкоголе, но ей не до смеха. Тяжесть в желудке усиливается, тошнота подкатывает к горлу мерзким, склизким комом. Пока она сидела, было нормально, но стоило встать, как мир зашатался, тело не слушалось и не поспевало за мыслями.       В какой момент её подхватил под локоть Кенни, она не запомнила. Её тошнило, всё, что она съела, вышло наружу. Хотелось умереть, так плохо ей было.       Кенни что-то говорил у неё над ухом, но она уже не слушала, старалась умыться. Без поддержки она бы даже не доползла до дивана.       Она упала на диван. Шевелиться было чертовски лень. Кенни проворчал что-то и принялся стягивает с неё платье. Она не понимала что и зачем он делает, но не сопротивлялась, сон практически сморил её.       Она заснула тогда, когда Кенни упал рядом и захрапел на всю комнату.