Мой Борджиа

      Приближался тот самый роковой день, когда мой ангел должен был отбыть из Рима, чтобы присоединиться к своей армии по дороге в Форли. Однако я знала, что этому не суждено будет случиться. Сломленный лихорадкой, он проведет в постели многие недели, оставив армию на своих командиров. Несмотря на их верность, в самом замке Святого Петра произойдут радикальные изменения, что положит начало падению моего героя. Через четыре года ему суждено будет погибнуть в бою, но я должна была украсть эти последние четыре года его жизни, полной преодолений, борьбы и предательств.       Я пыталась представить мою жизнь после возвращения в свое настоящее. Возможно ли полюбить кого-то после того, как тебя заключал в объятия сам ангел — или дьявол? Тоска воцарилась у меня на сердце. Закончились радостные пьянящие дни, Рай бледно мерцал, угрожая совсем исчезнуть. О том, чтобы остаться здесь, не могло быть и речи. О, я не боялась того, что когда-нибудь надоем ему, но я знала, что даже если я и решу не возвращаться обратно, меня все равно вернут — я уже слышала про такие случаи и знала, что это возможно.       Знали ли те, кто отправил меня сюда, что я полюблю его? Рассчитывали ли они на это? До сих пор их прогнозы сбывались — я действительно стала любовницей Чезаре Борджиа и перебралась к нему в замок. Я, кажется, даже вошла в его доверие, но какой ценой? Ценой своего сердца. Это для них не имело значение, главное, что задание будет выполнено.       — Я скоро уезжаю, милая, — сказал Чезаре, обнимая меня, когда мы гуляли по саду у дворца. Глаза его были нежны, но сияли предвкушением новой битвы.       — Я помню, — с грустной улыбкой сказала я. — Снова покорять города и неприступные крепости?       — Да, любовь моя. Ты решила, отправишься ли ты к своим родителям?       — Думаю, да. Я не была на исповеди у Папы, но получила другой подарок — тебя.       — Я приеду к тебе, когда все дела улягутся, — пообещал Чезаре, игриво тронув мой нос своим. — Кстати, моя сестра передает тебе нежный привет. Я написал ей о тебе.       — Правда? — у меня перехватило дыхание. — Лукреция?       — Да, почему ты удивляешься? — он улыбнулся.       — Я польщена тем, что ты рассказал ей про меня. И я рада получить от нее привет. Передай ей мое почтение и признательность.       — Хорошо, передам. Она надеется, что ты образумишь меня и отобьешь охоту сражаться, — засмеялся Чезаре.       — О, неужели она не знает, что это невозможно! — я прильнула к нему с улыбкой.       Оказывается, мы обе волнуемся за нашего храброго героя и не хотим, чтобы он беспрестанно подвергал себя опасности.       — Чезаре, счастлива ли Лукреция? — спросила я.       Первая красавица Италии, любимейшая дочь и сестра, нежный ребенок, которым отец и брат торговали как вещью, трижды выдавая замуж за того, кого им было нужный в текущий момент, а потом с такой же легкостью тем или иным способом устраняли политически ненужный им более брак. Через двенадцать лет после смерти брата она умрет в родах после многочисленных беременностей, истощивших ее.       Чезаре вздохнул.       — Я надеюсь, — ответил он, но в его голосе я слышала сомнение.       О, если бы у меня была власть — как-то помочь этой бедной девочке, уберечь и ее брата от гибели! Уже завтра шестое августа, эта проклятая дата, изменившая историю, разбившая жизнь моего ангела. Оставить все как есть — и меч судьбы уже завтра обрушится на голову герцога Валентино. Вмешаться — убить его преждевременно и предотвратить его напрасную борьбу.       «Твои безумные амбиции, Чезаре,— думала я, — втолкнут тебя в историю, но с клеймом безжалостного убийцы, палача, не останавливающегося ни перед чем, чтобы достичь своих целей. Твою любовь к сестре осквернят мерзкими сплетнями, твои мечты о единстве Италии припишут твоему честолюбию и жажде власти. Твои подвиги поставят под сомнение, твои усилия назовут бесплодными, а последнее свидетельство о твоей жизни — твой прах — через несколько столетий после захоронения будет стерт с лица земли чьей-то праведной ненавистью к тебе».       У меня вдруг пересохло горло. Я могла упросить его остаться со мной в тот вечер, не ходить на этот злополучный ужин, но я промолчала. Мне казалось, что я уже вижу дыхание смерти на его лице, и не могла предотвратить это.