Мой Борджиа

      Следующим вечером на крыльце дворца Святого Петра мы попрощались с Чезаре. Он был полон надежд на завтрашний поход, а я готовилась ухаживать за ним, когда моего герцога разобьет болезнь. Чудесный порошок, который мне предстоит подсыпать ему в вино или воду, уже был приготовлен мной. Стоит ли сделать это сразу, чтобы не продлевать его — и мои — мучения? Или украсть у прошлого еще несколько недель и убить его перед самым выздоровлением? Как бы мне хотелось одолжить у моего Чезаре его бесстрашие и холодную решимость! Сделал ли бы он то же самое со мной — ради великой цели? Я почти была уверена, что да.       О, если бы случилось чудо и ужин не состоялся! Или забывчивый слуга не принес бы яд, или малярийный комар сменил направление своего полета и пощадил мое солнце. О если бы Чезаре и вправду отправился завтра в путь! Увидеть его в последний раз, но живого и полного сил! Как он запрыгнул бы в седло своего резвого коня, как победоносно улыбнулся бы провожающему его римскому народу, как стремительно бы ускакал прочь, — черным вихрем, несущим и смерть и порядок завоеванным областям, в зависимости от их послушания.       С какой радостью сообщила бы я, вернувшись назад, об этом чуде — и знала, что никто из нашего века больше не покусится на жизнь моего Чезаре, ведь мне было сказано, что дважды вернуться в одно и то же время невозможно — время и пространство не могут наложиться друг на друга более двух раз. А раз я здесь, то третий человек уже не сможет появиться.       Итак, обнявшись на прощание, мы расстались — ненадолго, как я знала. Но не могла оторвать глаз от высокой стройной фигуры, решительно шагающей навстречу своему концу.       Я спала в своей комнате в эту ночь. Я знала, что он вернется поздно, а также знала, что увижу его завтра уже разбитого болезнью. Проснувшись рано утром, долго тянула перед тем, как пойти к нему, не зная, как мое сердце вынесет то, что ему предстоит увидеть и сделать. Однако слишком долго тянуть было нельзя, и около полудня я постучалась в дверь Чезаре.       Я застала его лежащим на постели, очень бледным и слабым, однако еще полным жизни.       — Что случилось, любовь моя? — я приблизилась к нему, с тревогой касаясь его лба.       — Я плохо себя чувствую, — глухо ответил Чезаре. — Я собирался сегодня отправиться в поход, моя армия уже в пути, а я не в силах подняться с постели.       Его темные брови сошлись на переносице, а глаза были полны отчаянья.       — Ты скоро поправишься, милый, и нагонишь свою армию, — сказала я, ободряюще улыбнувшись ему.       — Мне очень жарко. Не могла бы ты приказать слугам наполнить ванну ледяной водой?       — Я не думаю, что это благоразумно, Чезаре, — удивленно покачала головой я. — У тебя лихорадка. Ледяная ванна тебя убьет.       — Попроси ледяную ванну! — настойчиво повторил Чезаре, сурово глядя на меня. Он не привык, чтобы его приказы не выполнялись незамедлительно.       Напомнив себе, что представления о медицине у нас с ним различаются на пятьсот лет, я предпочла не спорить. Я вышла за дверь позвать слуг, и тут мне стало плохо. Я едва не упала, а все, что я съела на завтрак, готово было вырваться наружу.       Переборов этот приступ, я приказала слугам приготовить ледяную ванну своему господину, а сама пошла в свою комнату, чтобы немного прилечь. Вскоре мне стало лучше, и я вернулась к Чезаре.       Я не могла сдержать свой стон, когда увидела, как его — пылающего в лихорадке — усаживают в ледяную воду. Затем врач начал проводить процедуру кровопускания, и я еле успела выбежать, как меня вырвало. В ужасе я не понимала, что происходит со мной. Неужели варварская средневековая медицина так подействовала на меня? Или это нечто другое? Дрожа и ничего не понимая, я проматывала в голове все последние недели, и осознание било в мою голову как в колокол. Всем существом своим, как-то инстинктивно я ощутила, что не ошибаюсь в своей догадке.       Я убежала в свою комнату и высыпала на кровать все немногое, что мне дано было с собой в это время. Сильнодействующие антибиотики и отравленный порошок. Жизнь и смерть.       «Боже мой! , — я схватилась за голову. — Где и как я совершила ошибку? Как, сам не зная того, — он переиграл и меня? Перед тем, как умереть от моих рук, он объявил славу жизни! О, Чезаре!»       Я заплакала. Он дал мне ребенка. Теперь я была уверена в этом, как странно, что раньше я этого не замечала! А теперь мне нужно убить отца этого ребенка… И кто же из нас чудовище? Но разве это возможно? Неужели ребенок переместится со мной в двадцать первый век или я потеряю его? Я положила руки на живот со страхом, что он исчезнет из меня или его заберут от меня, если узнают…       Но как же Чезаре… Надо было наконец покончить со всем этом.       Вытерев слезы, я положила то, что мне было нужно, в корсаж платья, и решительно вышла за дверь.       Зайдя к нему, я увидела его в тяжелой агонии. Его лихорадка усилилась, лицо стало еще бледнее, а мокрые волосы прилипли ко лбу. Подбежав, я намочила полотенце и прислонила к его лбу.       — Чезаре, ты пообещал верить мне, помнишь? — быстро сказала я.       Он тяжело посмотрел на меня. Его глаза были затуманены болезнью.       Он только кивнул.       — Тогда, первое, — громко сказала я и удивилась своему повелевающему голосу.       — Больше никаких ледяных ванн! Ты видишь, что они делают с тобой?       Чезаре с неудовольствием отвернулся от меня. Он знал, что я была права, но и переносить жар ему было невыносимо.       — Второе, никаких кровопусканий!       Говоря это, я знала, что ставлю под удар все основы медицины того времени, но решила быть непреклонной.       — Хорошо, то есть лежать и умирать? — иронично пробормотал Чезаре.       — Нет, ты выпьешь это, — сказала я, протягивая ему две беленьких капсулы.       — Что это?       Чезаре с непониманием посмотрел на таблетки.       — Это те же лечебные порошки, что дает твой доктор, только лучше. У нас в Венеции они снискали себе особую популярность. Помогают против лихорадки.       Чезаре медлил. Он впервые видел такое лекарство и не особо доверял искусству венецианских докторов.       — Прошу тебя, любовь моя, доверься мне! — взмолилась я к нему. — Если бы я хотела тебя отравить, разве не могла бы я тебе дать их тайно? Прошу, не противься моему лечению.       Чезаре покорно принял таблетки, запив водой. Я вздохнула с облегчением.