Onus

Прошло около суток после возвращения с батарианского корабля, но общее настроение на «Нормандии» оставляло желать лучшего. Никак не помогало и то, что небольшой фрегат был невыносимо пуст, а в экипаже остались только те, кто мог выполнить любой внезапный приказ Шепард. Капитан скрылась в своей каюте, а морпехи рассредоточились по палубам. Все с мрачной решимостью занялись своими делами. Гаррус попытался утолить изводившее его любопытство «кто такие кошки» и в итоге потратил два часа, роясь в человеческой энциклопедии и рассматривая картинки диковинных созданий, что обитали на Земле тысячелетиями. В процессе поисков он поймал себя на мысли — и не впервой: что заставило людей назвать свою родную планету в честь почвы? В своих размышлениях он вспомнил мать своего отца, которая упрямо называла Палавен устаревшим наименованием, которое переводилось примерно как «Срединная обитель». Оно использовалось только в её родной стране. Правильно. Наименование целой планете давалось не исходя из мнения большинства, как в случае с колониями, а из опыта той цивилизации, которая находилась у власти в момент популяризации астрономии. Гаррус решил, что наименование «Земля» не лишено простой элементарной привлекательности — в конечном счете, это было довольно точное описание. Наконец он нашел ответ на свой первый вопрос. «Кошки» были не отдельным видом, а сокращенным наименованием представителей Felis Catus. Четвероногие пушистые животные небольших размеров, которых люди держали как домашних питомцев. Однако каким образом кошки были связаны с директором Паллином — турианец всё равно не понял и решил отложить поиск ответа на потом. С начала тесного общения с людьми у него накопилось немало лингвистических выражений, смысл которых оставался для него загадкой. Снедаемый скукой и немного беспокойством, Гаррус направился на поиски Аленко. Едва двери грузового лифта открылись, в глаза турианца бросился корпус «Мако». Гаррус остановился и окинул взглядом вездеход, ставший почти что родным. Непобедимая машина, которой досталось пережить все миссии Шепард в самых суровых точках галактики. Даже не верилось, но это был тот самый «Мако», который пролетел через ретранслятор с Илоса до Цитадели. Наверное, капитан могла попросить себе новый вездеход, но она настояла, чтобы после ремонта старый «Мако» вернули на «Нормандию». Гаррус молча одобрил это решение: своенравная машина была такой же частью экипажа, как и живые существа. Аленко его поддержал: «Никакая техника не будет работать по инструкции. Лучше старый вездеход со знакомыми закидонами, чем новый — с неизвестными». Гаррус провел пальцами по панели скошенного носа «Мако» и прошел к его задней части. Лейтенант Аленко работал у открытой боковой панели. Позади него были разбросаны толстые поврежденные пластины, которые пострадали на астероиде от прямого попадания ракеты из турели. Из всех людей на «Нормандии» с лейтенантом у них сложились самые тёплые отношения. Когда Гаррус впервые поднялся на борт, то счел уместным занять место на низшей ступени иерархии Альянса. Он был зол на директора Паллина за отстранение от расследования преступлений Сарена, но всё же понимал, что было бы самонадеянно требовать к себе особого отношения от Спектра-человека. Стоило быть благодарным, что его вообще взяли на миссию. Шепард оставалась для него вышестоящим офицером, хотя иногда свободно забывала о разнице в званиях. Но по прошествии многих месяцев, после многочисленных сражений и повышения по службе, Гаррус чувствовал себя с Аленко на равных. И считал его не только собратом по оружию, но и другом. Внезапно раздался треск и последовала синяя вспышка. Аленко резко отпрянул назад, яростно махая рукой от боли, а затем со всей дури пнул вездеход по шине, осыпая бранью и «Мако», и всех его предшественников. Гаррус удивленно наблюдал за этой несвойственной лейтенанту гневной тирадой. — Все в порядке? — неуверенно спросил турианец. Аленко взглянул на него, потирая поврежденную руку. — Да, всё отлично, — недовольно бросил он. — Идеальный конец идеального дня. Гаррус не сразу понял, что это был, скорее всего, сарказм. Он подошел к вскрытой секции и осмотрел внутренности, заметив сгоревшие кабели: — Не думал, что всё так плохо. — Да, — угрюмо подтвердил Аленко. — Обратная реакция поджарила генератор щита с этой стороны — нам придется полностью его заменить. Да, и чтобы жизнь медом не казалась — пара конденсаторов всё ещё держит заряд. — Может, нужна помощь? — спросил Гаррус. Лейтенант потер испачканные в саже и масле руки. — Не помешает, — наконец ответил он. — Надо вытащить сгоревшие запчасти, но аккуратно — там есть живые контакты. Гаррус легко погрузился в ставший привычным ритуал ремонта. Этот язык он понимал очень хорошо. Вдвоем они вычистили поврежденные системы и приступили к установке новых запчастей, используя для их реконструкции расположенный в грузовом отсеке сборщик уни-геля. В сравнении со встроенными в инструментроны микросборщиками, этот справлялся с более сложными задачами, перерабатывая и выплавляя уни-гель в детали по заданным образцам. Один час сменил другой, и стало очевидным, что Аленко не собирается добровольно делиться тяготящими его мыслями. Несколько месяцев назад Гаррус бы решил, что не стоит вмешиваться в чужие дела, но сейчас его изводило беспокойство. То, что угнетало его друга, так же угнетало и капитана — а, значит, угнетало весь корабль. В конечном счете Гаррус отбросил правила окольной тактичности и спросил прямо: — Ты огорчен исходом миссии, так? Лейтенант остановился и глубоко вздохнул. Его взгляд стал отстраненным, а пальцы рассеянно соскребали копоть с инструмента. Несколько мгновений спустя Гаррус уже решил, что не дождется ответа. — Просто... мы должны были спасти заложников, — наконец напряженным голосом ответил Аленко. — Она... Шепард даже не попыталась этого сделать! Гаррус нахмурился: — Она рисковала жизнью, чтобы добраться до бомбы вовремя. Аленко покачал головой: — Нет. Бомбы вообще не должны были успеть активировать. — Но Балак бы тогда сбежал, — уточнил Гаррус. — Ты позволил бы уйти террористу, который планировал уничтожить вашу колонию? — Это... — замешкался Аленко, — было бы не самое лучшее решение, но гражданские ни в чем не виноваты. Это был неправильный выбор. Мандибулы турианца вздрогнули. Его не покидало ощущение, что там, на астероиде, из-за чрезмерного энтузиазма капрала Наяра он промазал. Один-единственный снайперский выстрел мог предотвратить взрыв бомбы. Но такова была суть сражения, и в своих мыслях он оценивал солдата именно по умению справляться с внештатными ситуациями. Военная подготовка в турианских войсках воспитывала в воинах идею войны до победного конца. Их учили, что нельзя оставлять врага живым, если точно знаешь, что он ударит вновь. И если его ликвидация позволит предотвратить новые жертвы — значит, он должен быть разбит здесь и сейчас. Но теория принципиально отличалась от реальности. У Гарруса не было желания спорить на сей счет. — У нас есть привилегия — не соглашаться, — наконец произнес он. — И что, черт побери, ты хочешь этим сказать? — раздраженно спросил Аленко. Гаррус слегка зашипел от досады: — Неужели люди так часто говорят одно, подразумевая другое, что вы думаете, что все остальные делают так же? — требовательно спросил турианец. — Я говорю именно то, что хочу сказать. Это привилегия подчиненных думать, что они могли сделать все иначе! А командиры несут бремя ответственности за выбор, который они сделали. А если лично ты действительно считаешь, что выбор был неверен, то у вас должны быть инструкции на этот счёт? Нет? Суды? Лицо Аленко на мгновение исказила гримаса. Он долго и пристально смотрел на открытую панель «Мако». Гаррус поймал себя на мысли, что сожалеет о своем предложении. Он мало был знаком с человеческими законами, но слышал, насколько они могут быть суровыми. Если за такое незначительное правонарушение, как единичное употребление наркотиков, провинившимся грозил тюремный срок… — Это... все равно не вернет погибших, — в конце концов, ответил Аленко. — И не оправдывает того, что я наговорил, — тихо добавил он. — Не понимаю тебя, — озадаченно сказал Гаррус, тем не менее, чувствуя небольшое облегчение. Лейтенант вздохнул и пренебрежительно отмахнулся: — Не бери в голову. Это неважно. Гаррус нахмурился: — Почему ты так говоришь? Очевидно же, что важно. Аленко замер, явно удивленный его вопросом: — В смысле... Я не хочу об этом говорить. — Тогда почему так мне и не сказать? — Я... — лейтенант недоуменно нахмурился. — Понятно теперь, почему мы бесим турианцев, — после заминки сказал он. — Я не пытался обмануть тебя. Даже в мыслях не было. Мы постоянно так делаем — недоговариваем, говорим полуправдой. Наверное, для тебя это звучит так, будто мы говорим загадками. Гаррус внезапно вспомнил разговор с Лиарой, состоявшийся вскоре после миссии на Новерии. Азари обожала поговорить о культуре. И хотя она лишь недавно присоединилась к команде «Нормандии», но уже могла поделиться рядом выводов о человеческом поведении, до которых турианец сам бы никогда не додумался. — Эта загадка… вашей культуры, — произнес Гаррус. — Когда турианец присоединяется к новой группе — семье, команде на работе, военному подразделению, мы стараемся вписаться в новый коллектив как можно быстрее. Наши жизни… подчинены правилам иерархии. Помнишь, я рассказывал тебе про духов? Аленко кивнул. — Твоё слово — дух — обременено вашими человеческими смыслами, — продолжил Гаррус. — Это не совсем точный перевод нашего слова, но самый близкий к пониманию. Наверное, — турианец надолго задумался. Люди, похоже, любят аналогии: они связывают одно с другим — возможно, это сможет помочь. — Подумай… о теле, — предложил он. — Все его части работают как одно целое, чтобы твой разум, твой дух мог достичь своей цели. Иногда та или иная часть начинает работать неправильно, и тогда остальные должны помочь ей снова войти в ритм. Аленко задумчиво нахмурился. — Я привел не очень хороший пример… — начал Гаррус. — Нет, я понял смысл, — ответил лейтенант. — Люди считают духов самостоятельными сверхъестественными сущностями, а ты говоришь… о совокупности частей. Гаррус кивнул: — Поэтому когда турианец присоединяется к группе не-турианцев, он всё ещё пытается влиться в неё и стать её частью. Но здесь мы не можем следовать нашим традициям, и нам приходится действовать путем ошибок. Нравится нам или нет, но дух группы всегда оказывает на нас сильное влияние — хорошее или не очень. Люди же часто кажутся очень независимыми. — Нам нравится так думать, но мы всё же живем в социуме, — заметил Аленко. — Меня иногда удивляло, почему турианцам нравится использовать наши обороты речи. Для нас это звучит очень странно. Вы пытаетесь найти ключ к пониманию? — Да, — ответил Гаррус. — Некоторые пытаются — и учатся. Кто-то сдается, кто-то даже не пытается. Нам проще общаться с вашими военными, потому что у вас есть иерархия, которая нам понятна. Если мы присоединяемся к вам, мы знаем, как относится к нижестоящим и вышестоящим. Но ваше гражданское население не имеет иерархии. А если имеет — она для нас слишком запутанна. — Спорю, что некоторые турианцы априори считают людей «нижестоящими», — усмехнулся Аленко. Гаррус пожал плечами: — Возможно — да. Но вы должны понять, что среди турианцев быть в подчинении — не значит быть хуже остальных. Проблема в том, что многие турианцы до сих пор считают людей чужаками, которые не являются частью нашего мира. — Значит, быть вне иерархии хуже, чем быть в подчинении. — В принципе, да. Без духа, направляющего тебя, ты... становишься чем-то меньшим. Аленко надолго замолчал: — Что ж, это не лишено определенного смысла, — наконец произнес он вполголоса. Несколько минут они проверяли восстановленную щитовую установку, выравнивая баланс подачи мощности на каждый из излучателей вдоль периметра вездехода. — Я часто думаю о том, какая цепь событий привела нас сюда, — вновь заговорил Гаррус, когда они подогнали под зажимы новую броневую пластину, закрыв генератор щита. — Подумать только: что-то пошло бы не так — и Властелин бы победил. Что-то совсем незначительное — например, несколько потерянных секунд. Лицо Аленко помрачнело: — Мне не хотелось бы думать, что люди должны были умереть ради того, чтобы мы оказались здесь и сейчас. Гаррус посмотрел на него и покачал головой: — Ты неправильно меня понял. Я не верю, что вселенная хочет двигаться по определенному пути... Я даже не думаю, что ей есть до нас дело. Может быть, из-за того, что мы нарушили цикл Жнецов, она станет ещё более неустойчивой, — он ненадолго замолчал. — Если бы Терра Нова была уничтожена, дух людей был бы потрясен до самых корней. И именно тогда, когда дух Цитадели очень нуждается в вас. Погибли ли те инженеры ради Терра Новы или ради Цитадели? Я предпочитаю думать, что нет, но если бы я командовал операцией, возможно, я сделал бы другой выбор. Но я не знаю, удалось ли бы мне спасти колонию. Я не знаю. Я не могу этого знать. Так же как я не знаю... как ты уживаешься с таким количеством пальцев. Аленко удивленно посмотрел на него. Турианец поднял свои трехпалые руки и слегка пожал плечами. Внезапно лейтенант рассмеялся — устало, но это было приятно слышать. Гаррус мало понимал в человеческом юморе, но попробовал поднять другу настроение, используя свои скудные познания. — Так вот настоящая причина нелюбви турианцев к людям. Вы просто завидуете, что у нас больше пальцев, — усмехнулся Аленко. — Зависть? — переспросил Гаррус с нарочитым высокомерием. — Выброси это из головы. Это признак дегенерации. Аленко фыркнул: — Ты сейчас выглядишь, как один из психов «Терра Фирмы». — Ты знал, что я родственник одного из них? — с печалью в голосе уточнил Гаррус. — Мать моего отца, истинный консерватор, утверждала, что «гуманизм» будет распространяться среди турианцев подобно болезни. Ваша религия уже начала «заражать» нас. — Буддизм ныне стал мировым злом? — снисходительно переспросил Аленко. — Я думал, это про добродушных толстяков, курящих благовония и рассуждающих о величии не-материализма. — Точно! — энергично закивал Гаррус. — Погибель цивилизации. Подобное преувеличение было непривычно для турианца, но было в этом какое-то безрассудное веселье. Аленко усмехнулся и устало покачал головой. По правде говоря, проблема не была решена. Но возможно, именно потому, что никакая сила не сможет воскресить мертвых, было важно укрепить узы, которые связывают целостность духа живых.