Пять минут до рассвета

      «Это упырь, ясно тебе?»       Влад не помнил, сколько раз она повторила это, швыряя в стенку зелёный мячик и ловко ловя его одной рукой. Зачем она взяла с собой мяч? Или купила здесь? Туда-сюда. Влад наблюдал за ним уже полчаса, сосредоточенный на своих мыслях, и отвлекался, лишь чтобы сказать Инге:       «Нет, не упырь».       Он вздохнул. Туда-сюда. Инга остановилась и сжала мячик пальцами. Когда они вернулись домой, у неё дрожали руки. Он заметил, хотя она пыталась скрыть.       — Влад, — тихо позвала она.       Он не отозвался: она не нуждалась в ответе. Просто дал ей продолжить.       — Мы же не позволим им навредить тому мужику? Я не позволю.       — Он убил их щенка. Есть договор, он очень старый и…       — Мне насрать! — мячик отлетел от стены как отрикошетившая пуля. — Это какие-то твари, а он человек! Если придётся… — она сжала губы.       — То что? Пойдешь на них одна?       — Не одна, — она замотала головой. — Позовём других. Охотников тысячи, ты, правда, думаешь, что никто не поймёт, как глупо идти на поводу у стаи животных?       — Я не думаю, я знаю.       Тёмные глаза Инги расширились, а крылья носа затрепетали.        — Да что вы за трусы! — прошипела она и вскочила с дивана одним лёгким движением. Сжала кулаки так, что костяшки побелели, а ногти, быть может, впились в ладони.       — Подумай вот над чем, — Влад выпрямился и чуть наклонился вперёд, ловя её искристый, как оголённый провод, взгляд, — если мы нарушим договор, позвав сюда охотников, то что помешает волколакам нарушить его в ответ? Им безразличны мы и люди в деревне – если они начнут охотиться, они просто будут убивать. Даже не из мести или злобы, ты слышала их, тот мужчина должен ответить – и всё. Таков их закон, и я слышал в их словах такую твёрдость, какая почти физически не позволит им преступить его. Мы не можем сделать верный выбор, потому что его нет.       Инга уселась на диван и спрятала лицо в ладонях.       — Я не думала… — тяжело, как боулинговый шар, обронила она, и наполненные горечью слова покатились по воздуху. — Не представляла, что всё так, — она убрала руки, и Влад не увидел в её глазах слёз. Лишь блеклую усталость. — Я изгоняла призраков, и мне казалось, что всё так легко, что я могу всё. И тут это… Здесь всё с самого начала было ужасно. Дети погибли, и я… я никогда такого не видела. Я просто… я… — она вздёрнула брови на мгновение будто растерянности, ладони дёрнулись, словно она вновь хотела спрятаться в них. — Да как ты справляешься? — резко выдохнула она, повышая голос. В её глазах он увидел, что она готова сдаться.       Разве она виновата? Разве можно справиться со смертью?       Влад вспомнил то, что вспоминал почти каждый день. Больничный запах и запах морга — совсем не такой, как на работе. Жёстче, холоднее. Он вымораживал внутренности. Пустота — демон, которого никто не поможет изгнать. Рена сильнее его — она сумела попросить помощи. А Влад лишь увлёкся работой, как никогда в жизни. Он спрятался от смерти в болоте смертей. Измученные призраки, русалки и мавки, не верящие, что их больше нет в живых, животная ярость в холодных телах упырей. Он не мог разобрать, хуже ему или лучше. Он бы с удовольствием дрался с восставшими трупами на кладбищах, но эта деревня надоела ему настолько, что он бы спалил ее к чёрту.       Что ему сказать Инге? Нужно же что-то сказать, правда? Она хороший охотник. В ней пока нет понимания, но оно придёт с годами. Она приучила себя, что нужно быть беспощадной, и теперь не может иначе. Девочка смотрела на него почти умоляюще. Какой же она стала привычной за эти два месяца. Они ведь живут вместе: здесь, в других съёмных квартирах, в машине, один раз в гостинице, когда не хватило денег на два номера.       Будь он старше, или будь Инга младше, она могла бы быть его дочерью. Он бы хотел такую дочь. Внутри резануло медвежьими когтями.       — Я не справляюсь, — ему захотелось опустить глаза, чтобы не выдерживать взгляд Инги, но он сдержался. — Просто делаю то, что больше никто не сделает.       Инга встала и подошла к окну, тут же словно отгородившись от всего мира стеной серо-туманного отчаяния.       — И что теперь? Мы так ни к чему и не пришли…       — На самом деле… — он прервал её и вздохнул. — У меня есть теория.       Даже не теория. Мысль, которая приходила уже раза три, а он отметал. «Нет, слишком невозможно даже для нашего мира», — говорил Влад себе. Он постоянно возвращался к ней, додумывал детали. Успел поспрашивать у других охотников. Узнал, что никто с подобным не сталкивался, потому снова повторил себе: «Невозможно».       Оно убивает детей. Ему не важно, чьи они — человечьи, волчьи. Когда это нечисть цеплялась к своим?       Иногда мёртвые преследовали таких, как они сами. Убийцы убивали убийц, несчастные влюблённые избавляли от страданий таких же отчаявшихся. Мёртвые убивали из зависти, видя себя в людях, из жалости и из странного, непонятного Владу чувства стремления к живому, которое могло родиться лишь в разуме, который давно не принадлежал этому миру. И иногда, среди прочих призраков, мавок и русалок, застревали мёртвые дети. Влад их никогда не встречал, только слышал, что такие бывают. Очень редкие, тихие, безобидные. Если у них не появлялся повод мстить. За что может мстить ребёнок?       — За то… что его обидели? Бросили… — тихо сказала Инга.       — Не любили, — добавил Влад.       У них нет больше идей, почему не проработать, чёрт побери, эту.       Они выясняли, кого хоронили в последнее время на местном кладбище. Целых два человека — оба старше восьмидесяти. Влад с Ингой искали тех, кто мог бы воскреснуть упырём. Тех, кто после смерти имел бы достаточно сил, чтобы нападать и убивать. Могла бы здешняя тварь быть не из них? Ещё меньше, ещё младше, чем его жертвы. Это совсем не упырь. Его не интересовали ни плоть, ни тела жертв — на трупах детей не нашли ран. Существо питалось кровью небольших животных — кур, коз.       — Я сразу проверила, кто здесь умирал, когда ведьмы дали нам доступ к файлам поликлиники. Вдруг кого-то похоронили на городском кладбище, но нет, только те двое стариков, никаких детей. Дети тут даже не живут, их только родители привозят на дачи отдыхать. Я даже проверила смерти новорождённых, — Инга нахмурилась.       У неё хорошо развита интуиция. Она охотник — охотник на обычную дичь. Слышащий малейшие шорохи, вглядывающийся в сети ветвей и листьев хищник. Она думает, в какой момент выстрелить и куда. И она должна знать всё. Влад еле удержался, чтобы удовлетворенно не кивнуть. Она прекрасно справляется с делом и справится и одна. Но не с этим: это слишком сложно даже для них двоих.       А если это кто-то, чья смерть не задокументирована?       Тот, про кого никто так и не узнал.       — Может, — Инга кивнула. — Только мы-то как его найдём? Хотя, ведьмы же должны помочь да? Я слышала, что они умеют находить трупы.       — Умеют, — Влад усмехнулся. — У нас ни одного доказательства, одни домыслы, хотя, конечно, ведьмы бы могли нам поверить, если бы сами что-то почуяли. Но у них тоже бюрократия: первыми в очереди для работы идут дела с доказательствами. Для того, что нужно нам, потребуется сильная ведьма, не новичок, и прямо здесь, в деревне. Недели две точно прождём.       Инга шумно выдохнула, как разъярённый бык.       — Ну и что? А если оно за это время на взрослых переключится?       Вероятность маленькая, но когда имеешь дело с нечистью, может случиться что угодно. Людей здесь может не спасти даже комендантский час. Влад запустил руку в карман, где лежал телефон, и понял, что уже полчаса игнорирует одну неприятную идею. Янез. Парень, который неведомым образом узнал о щенке волколака. Никто, кроме него, во всей деревне так и не понял, кого же застрелили в маленьком дворе из охотничьего ружья. Всего два свидетеля. Очередное животное, выбежавшее из леса. Всей деревне плевать. Кроме Янеза.       Почему? И каков шанс, что он может знать что-то ещё?       — Скоро приду, — он вышел в подъезд, захватив с собой телефон.       Он позвонил три раза, прежде чем Янез ответил.       — Я знаю, кто убил детей, но мне нужна твоя помощь, — сказал Влад в смартфон.       Янез долго молчал. Разве это в его характере — не броситься сразу выяснять подробности?       — Да, — раздался, наконец, неожиданно чуть более хриплый и низкий голос. — Тебе повезло. Я тоже искал.       — Что искал?       — Ну, ты знаешь. Что-то мёртвое.       Влад сглотнул. Внутри живота знакомо свился тугой стальной трос. Так бывало перед тем, как случалось плохое. В голове вертелась мысль. То, что он хотел узнать. То, о чем говорила Инга пару дней назад, а он не обратил внимания. Владу отчаянно хотелось сложить все детали мозаики в единую картину, но вместо того их становилось всё больше и больше.       — Там были следы? — он вспомнил вопрос. — В лесу?       Те, по которым они шли к оврагу. Влад их не видел. Инга замечала только после того, как показывал Янез. Как они так быстро угадали верное направление? Инга не могла вспомнить, видела ли на земле что-нибудь. Да и как она могла заметить — в тех потёмках?       — Может, и были, я не разбираюсь в следах.       — Значит, ты соврал.       — Я нашёл девочку. И волчонка. И то существо, которое ты ищешь! — слова вспыхнули истеричной обидой, как слабая петарда. — Я сделал это… — Янез шумно выдохнул. — Только для тебя, понимаешь?       — Как? Как ты это сделал?       Янез долго молчал, так долго, что казалось, он повесил трубку. Но всё же он заговорил:       — Девочка пахла разложением — не слишком заметно из-за холода, но всё же. Волчонок пах Лесом, ты знаешь о Лесе? И недавно я обнаружил ещё кое-что. Пахло просто старой кровью. Ещё холодом, как обычно пахнет смерть. Думаю, я видел это странное существо, которое всех убило, оно… кричит. Очень болезненно, повезло тебе, что ты не сможешь этого услышать.       — Кто ты такой? — прорычал Влад.       — Твой друг. Разве нет? — Янез произнёс это таким тоном, словно они вернулись на несколько дней назад. На улицу деревни, где он подошёл к Владу, чтобы завести непринужденный разговор. Будто исчезло из времени то, о чём они только что говорили.       Раздались гудки.       Обратно в комнату Влад вернулся сжав губы и пытаясь не измениться в лице. Просигналил о сообщении телефон. От Янеза. Влад не с первого раза сумел закрепить пистолет в кобуре. Зачем он берёт пистолет? Он обхватил рукоятку, намереваясь достать его и положить обратно в сумку, но передумал.       — Эй, ты чего?       Он повернулся на голос Инги.       — Тебя как будто мешком по голове ударили. Что ты там…       — Я ухожу. Будь осторожна, — ему пришлось откашляться, чтобы голос прозвучал так, будто ничего не случилось.       Инга только нахмурилась в ответ, явно недовольная тем, что он её перебил. Потом захотела пойти с ним, но он уговорил остаться. «Нужно присмотреть за нашим убийцей», сказал он ей. Волколакам Влад не доверял. Волчица-вожак даже носом не повела при виде мёртвого детеныша, но Влад знал, что зреет внутри неё. Боль и ненависть. И ненавидеть она будет всех. Так сильно, что рано или поздно это заставит её забыть о любых правилах.       На улице его встретила глухая ночь. Может, Леха заметил, как он уходил, может, нет. Неважно. Сегодня всё кончится, и они с Ингой исчезнут, а ведьмы заметут следы. Недалеко, через пару домов переговаривались полицейские. Влад пошёл вдоль густых кустов, сгибая спину и стараясь ступать неслышно. Когда он уходил, сердце колотилось слишком быстро. Ему еле удалось скрыть волнение от Инги и успокоить себя. В голове заели, будто звук в колонках зависшего компьютера, слова Янеза. В присланной смске — адрес с клятой скобочкой-улыбкой в конце. Влад не сомневался, что Янезу это всё кажется забавным, кем бы он на самом деле ни был. Он ведь врал, притворялся с самого начала. Тварь. Тварь, как все они. Как ведьмы и как та, к кому он идёт, пусть она и человек.       Во дворе, куда он пришёл, царила удушающая и плотная, как толстая шаль, темнота. Единственный фонарь слепо глядел в землю разбитым стеклом, а в самом доме горело всего несколько окон — неужели так поздно? Влад не стал смотреть на часы. На входе в дом его встретил старый домофон с закрашенными кнопками. Чуть больше десятка паролей, и дверь отворилась. В подъезде воняло мочой, стены давно стали серо-жёлтыми, то тут, то там виднелись замазанные белой краской и совсем свежие надписи. Потоки мата, безликие имена, хитро замаскированная реклама наркотиков. Влад быстро поднялся на четвёртый этаж и постучался в деревянную тонкую дверь. Постучал ещё раз. Он запомнил, что окна в этой квартире горели, да и из-за тонкого дерева доносился приглушенный шум телевизора. Постучал ещё. Прошло минут десять. Влад потянулся за чехлом с отмычками. Редко приходилось ими пользоваться, настолько редко, что он чаще думал, что зря научился с ними обращаться. Стоило посмотреть, нет ли кого в подъезде. Но он резко сунул инструмент в замочную скважину и завозился, не заботясь о шуме. Чем быстрее он всё сделает, тем меньше привлечёт внимания. Он не успел открыть дверь: хозяйка сделала это сама. Влад медленно встал. В грудь ему смотрел кончик большого покрытого матовым жирным слоем ножа.       — Ты чего делаешь? — перед ним стояла полноватая женщина. Лет тридцать, но выглядит старше. Грязные с проседью тёмные волосы убраны назад облупившейся лиловой заколкой. От женщины пахло дешёвым алкоголем, он плескался в её глазах и краснел на щеках. Она смотрела со страхом, но боялась не Влада.       Влад быстро обхватил её руку вместе с рукоятью ножа, выдернул оружие и втолкнул женщину в квартиру, закрывая за собой дверь. Прижал к стене и зажал рот, сразу поняв, что женщина собирается кричать. Он наклонился к ней так близко, что ощутил кислый запах, идущий от тела. Посмотрел в глаза, окружённые сеткой морщин и тёмными пятнами от недосыпа.       — А теперь скажи мне, — тихо и отчётливо произнёс, — когда ты в последний раз видела своего ребёнка?       Глаза расширились, а с лица будто разом сошла вся запойная краснота. Он всё верно угадал.       — У меня нет ребёнка, — просипела она, дико замотав головой, едва Влад отнял руку от её рта. Она больше не собиралась кричать. На Влада женщина теперь не смотрела. Он почти слышал её бешеным зверем колотящееся сердце.       — Может, ты слышишь стук в окно? Или его крики? Он так же кричал, когда родился, или тогда он молчал?       Мгновение – и женщина уже нацелила грязные ногти Владу в лицо.        — Пошел нахер отсюда! Выметайся!       Он с лёгкостью уклонился и оттолкнул её. Она ударилась о стену и осела на пол, прижимая ладонь к плечу. Отвернулась. Заскулила.       — Он приходит к тебе каждый день. Обычный ребёнок бы тебя не запомнил, но он мёртв, а мёртвые помнят всё, — Влад присел и вцепился ей в плечи, встряхнул. — Он знает, кто виноват во всём.       Он больше не угадывал чудом каждую деталь. Он всё понял до конца почти сразу. Мёртвый ребёнок не восставший мертвец – нечто большее. Нечто куда сильнее. Брошенный младенец, который мстит за то, что не получил материнской любви. Мстит тем, у кого её навалом. Его смерть не обозначена в документах больницы. Ни она, ни беременность – ничего. Женщине было плевать на всё от начала и до конца, и она скрыла живот, роды, тело. В молодости Влад работал на скорой, и такие мамашки попадались ему много раз.       — Ты знаешь, кто убил Настю и Никиту.       — Но его не существует! — её смех царапнул по ушам, как скрежет ножа по тарелке.       Электрический желтый свет в квартире стал приглушённее. Владу показалось, что вдали открылось окно.       — Что ты сделала? — продолжил он.       — Ничего! — хрипло каркнула она, и Влад ударил женщину с размаху по щеке, отчего голова с взъерошенными волосами мотнулась в сторону. Ладонь моментально словно загорелась. Мужчина ощущал дрожь в запястьях и пальцах. Чего же хочется больше — избить её или сбежать отсюда и никогда не возвращаться? А может, заскочить в магазин за бутылкой-другой водки? Нет, на улице ничего не работает, слава богу, комендантский час. Влад глубоко вдохнул и сосчитал до десяти.       — Он никогда не уйдёт, потому что ты его мать и ты бросила его. Ты даже не похоронила его. Ты не представляешь, как он зол.       Женщина глухо рыдала, зажав руками рот: боялась, что Влад снова ударит.       — Так пусть перестанет приходить! Пожалуйста… пожалуйста…       В комнате за тёмным коридором визгливо заскрипело окно, но Влад не услышал шагов. Ждёт ли оно, смотрит ли на них? Так оно и приходит каждый день: скрип окон, далекий крик, полный чистой боли, шаги маленьких ног в коридоре за спиной и взгляды из темноты.       Влад часто думал, что если бы к ним с Реной призраком явилась Аврора, он бы не хотел, чтобы она ушла.       — Он был жив, когда родился? Кричал?       Женщина замотала головой. Быстро уточнила:       — Не кричал.       — Это произошло здесь, — Влад окинул взглядом грязную полутёмную квартиру. Здесь пахло сигаретами, немытыми телами и алкоголем. Здесь Янез учуял запахи крови и смерти.       — Я не вызвала скорую. Испугалась. Он был такой… маленький. Он прожил недолго.       — А что с телом?       Женщина что-то пробормотала.       — Что? — Влад повысил голос.       — В болоте.       — Ты просто выкинула мёртвого ребенка в болото?       Она отвернулась.       — Он уйдёт, если тело будет похоронено. Когда его душа сможет успокоиться. Сможешь его отыскать?       — Да ты издеваешься? — по лицу женщины градом катились слёзы. — Сам и ищи!        Влад резко наклонился и схватил её за запястье. Дёрнул на себя, заставляя посмотреть себе в глаза:       — Я? Хочешь, подождём его прямо здесь? Нужно только выключить свет, и он войдёт. Ты давно не выключала свет, да?       Она спрятала лицо в руках. Свернулась в один грязный, дурно пахнущий нелепый комок лохматых волос и аляповатой старой одежды.       — Я ничего не сделала, — пробормотала она. — Он сам умер. Что мне было делать?       — Призраков держит в мире живых многое, но озлобленные призраки всегда возвращаются лишь к своим убийцам. Твой ребёнок — один из них. А ты убийца.       — Что я могла сделать?!       — Вызвать врача. Не ждать, когда он умрёт. Не выкидывать труп в болото, чтобы скрыть улики.       — Я не ждала, ты, мразь! — рявкнула она. — Он бы не выжил!       Владу показалось, что его обдало горячим паром, а свет в квартире на мгновение погас. Он лишь пару секунд спустя понял, что так сильно сжал зубы, что они скрипнули.       — Ты, — медленно произнёс Влад, обхватывая холодную рукоять пистолета и вытягивая его из-под пальто, словно маленький сгусток смерти и ненависти изнутри самого себя, — убила его. Двое детей могли бы жить, если бы не ты, а может, и твой ребёнок тоже.       Зрачки женщины расширились, словно отражая дуло пистолета. Она прижалась к стене так, будто хотела провалиться сквозь неё в другую комнату. Дальше от Влада. Хоть в руки чудовищу, которое снова явилось, но дальше от реального убийцы. Рот, полный жёлтых и подгнивших зубов приоткрылся и снова захлопнулся. Женщина хотела сказать что-то, но лишь слабо зашептала. Влад прислушался и разобрал:        «Не надо, не надо…»       Его рука не дрожала. Дуло смотрело точно женщине в лоб. Что он делает? По спине катился пот, но было так холодно. Невыносимо холодно, а в голове пылал ад, и молотком стучало сердце. Ещё немного – и пистолет выскользнет из мокрой ладони. Нужно решать, что делать. А что он хотел сделать? Выстрелить — действительно?       — Мы пойдём в полицию, и ты признаешься во всём. Напишешь, что рожала дома, смотрела, как он умирал, а затем спрятала тело, — Влад почти не разбирал, что говорит. Маленькая чёрная смерть исчезла в кобуре под пальто.       — …ночь.       — Что? — он быстро глянул на женщину.       — Сейчас ночь, — она всхлипнула. — Комендантский режим.       — Точно, — он кивнул. Надо же, совсем вылетело из головы. — Ты сходишь туда с утра. Я проверю. Я найду тебя, если ты спрячешься или уедешь. Поняла?       Она сделала еле заметное движение головой.       В провонявший мочой подъезд Влад вылетел, будто из душной маршрутки в прохладный парк, вдыхая воздух полной грудью. Сбежал до тёмного пролёта между первым и вторым этажом. Прислонился разгорячённым лбом к металлическим ящикам. Не понял, сколько простоял так. Ему срочно нужно успокоиться, иначе он завалит дело с волколаками. Это вопрос жизни и смерти.       Он не собирался стрелять в эту бабу. Он не собирался!       Он держал палец на спусковом крючке и мысленно нажимал его. Вот её мозги вылетают на стену. Вот ему становится хорошо.       Влад десять раз глубоко и медленно вдохнул и выдохнул. Он разберётся с этим дерьмом позже. Если понадобится — найдёт психотерапевта. Рената как раз порекомендует. Рената… Тяжёлый камень внутри окончательно рассыпался песком, и его снесло ветром. По сравнению с Ренатой ничего не имеет значения, даже мёртвые Никита с Настей. Она — всё, что у него осталось, и большего у него никогда не будет. Ради неё он обязан со всем здесь покончить. Он вышел из подъезда. Достал пачку сигарет, которую купил день назад. Закурил. Медленно сообразил, что его могут заметить, затем понадеялся, что темнота его спрячет, и не стал дёргаться. Глубокий вдох. Выдох через суженные губы.       Он точно не разглядел, где, примерно метрах в десяти от него на землю упало что-то тяжелое. Туман из головы резко пропал. Влад достал фонарик и смартфон, краем уха слыша ещё звуки, слишком знакомые ему. Полные боли хрипы. Он посветил в сторону и не ошибся с направлением — на земле лежала, дергаясь, женщина, к которой он ходил. Влад не задумался ни на секунду. Ни о том, что хотел убить ее, ни о том, что её смерть принесла бы ему только удовлетворение. Он только занёс палец над экраном смартфона, желая связаться со скорой, как в дёргающемся свете его фонарика мелькнула жирная, тяжелая тень. Ребенок. Прыгнул на грудь матери. Огромная голова, как у гидроцефала, неестественно сильное и мускулистое для младенца серое тело. Но одна рука и одна нога — две тонкие, цепкие веточки-лапки, почти как конечности насекомого. Существо прижалось к женщине лицом, будто вспомнило на миг, как обхватить материнский сосок в поисках теплого молока. Застыло на пару секунд и вцепилось в шею с громким чавканьем. Женщина недолго подёргалась и замерла. Влад продолжал стоять. Тварь, подняв зад, поползла от света фонарика в темноту. Ползла, пока не растворилась в темноте. Окровавленное тело походило на чёрную кучу гнилого мусора. Влад понял, что ему неожиданно стало легче.