***
Стоит возле зеркала и любуется отражением в сдержанном, но элегантном бордовом платье, облегающем идеальную фигуру и доходящем чуть ниже колена. В конце-концов она слишком давно не появлялась в кадре, чтобы позволить себе хоть в чем-то профилонить. — Как я тебе? — спрашивает с улыбкой у Стаса, пока тот, отставляя две кружки кофе на тумбочку, подходит со спины и обнимает, укладывая подбородок на плечо жены, — платье нормальное? — Платье нормальное, а ты у меня прекрасная, выдохни уже, — тихо шепчет, а Тина чуть ли не мурчит, снова расплываясь в благодарной улыбке. Целует ее в висок и отходит, чтоб подать кофе. — Спасибо, — отпивает глоток горького напитка, морщится, — я что-то так волнуюсь… — Не переживай. Вы просто закончите то, что тянется, не много, не мало, уже пять лет. Ты ведь хотела этого, — говорит твёрдо, но нежность скользит во взгляде и успокаивает, хоть и не надолго. — Да, ты прав. Наверное, поэтому и волнительно, — прерывисто выдыхает и усмехается, — с ума можно сойти, сколько уже прошло времени… — он буквально видит, как во взгляде Кароль начинают метаться воспоминания почти пятилетней давности. — Это точно. Ладно, давай собирайся, а то опоздаешь ещё, — Стасу была неприятна любая тема, касающаяся Балана и его, на самом деле, можно понять, поэтому Тина никогда не затрагивала эти разговоры. Имея возможность поговорить обо всем, о чем хочется, эта тема была под ее личным запретом. Стас понимал, что отпечаток, который артист оставил на сердце его жены, ему не удалось перекрыть даже спустя годы. И он прекрасно видел это и понимал, надеясь лишь на то, что кроме глубокой ненависти, спрятанной за маской дружелюбия, его Тина ничего не испытывает к своему прошлому. Впрочем, и сама Тина на это надеялась до поры до времени, но ее надежды уже начали терпеть поражение, уступая место главным опасениям — разрушить все, что выстраивалось не один год, просто потому, что он снова решил появиться в ее жизни. Но она не позволит. Больше.***
— Даш, какой лучше, синий или красный? — выходит из ванной растрёпанный и растерянный, примеряя перед давней подругой два галстука, пока та просматривает Инстаграм и потягивает кофе, заехав с самого утра в гости. — Балан… Галстук? Серьезно? Ты не заболел? — смеётся и прикладывает ладонь ко лбу друга, проверяя температуру, — ты, прям как на свадьбу, Дан. — Не смешная шутка, — действительно не смешная, потому что с женщиной, к которой он сейчас так усердно собирается, он когда-то давно рассчитывал, как минимум, на свадьбу и троих детей, — так какой, синий? — Красный, — ловко меняют тему, понимая, что не перед такими встречами им о личном откровенничать. Совсем. Он замечает ее у входа в здание, где у них должны были брать интервью, это был небольшой уютный офис Маши Ефросининой в центре Киева. Как всегда утонченная, в длинном пальто, поверх которого лежали все такие же пшеничные волосы, чуть подкрученные в объемные локоны. Талия подчёркнутая поясом от верхней одежды, а на ногах, что когда-то сводили Балана с ума своей красотой, чёрные ботинки на высоком широком каблуке. Не изменяет традициям. — Тина, — оборачивается и он сталкивается с уже непривычной для него бордовой улыбкой, а сердце неприятно колет. Это была ведь не просто помада, это символ ее душевной боли и отчаяния и мало для кого это секрет. Значит ли что-то то, что она снова захотела подвести губы ею именно перед их откровенным интервью? Непонятно. Глаза на фоне броского цвета снова тускнеют и уже не кажутся такими голубыми, как были раньше, в них снова видны эти острые осколки льда, которые готовы были поранить любого, кто попробует прикоснуться. Неужели это видит только он? — Привет, — чуть дотрагивается до его предплечья и не стирает с лица улыбку, и ей же с потрохами выдаёт своё волнение и то, что не очень то и хотела она всего этого, на самом деле. — Привет, — жмёт плечами и направляется вместе с Кароль ко входу, — ну что, как ты? Готова? Смотрел несколько Машиных интервью, она вопросы ещё те задаёт. Талантливый журналист. — А ты думаешь, почему я так и не решилась на ее «Экзамен» ни тогда, ни пять лет спустя? — грустно усмехается и снова поднимает на него этот колючий взгляд. Они идут по коридору, соблюдая дурацкую дистанцию, а между ними будто сквозит холодным воздухом, обдавая души и замораживая их ещё больше Обида после предательства все же никогда не исчезает, и постоянный вкус вины у осознавшего тоже. И эти два чувства уже никогда уже не дадут спокойно жить этим двоим. Сколько не проси прощения. Сколько не прощай. Заходят в просторный зал, с камерами и работниками, все выглядит довольно уютно и мило, а им навстречу уже спешит Маша. — Тиночка, прекрасно выглядишь! Привет, — подбегает с объятиями и они двое заливисто хохочут. Всегда подтянутая и собранная, она всегда вызывала у Кароль восторг и уважение. — Привет, дорогая, — отвечает, а Дан уже чувствует себя не в своей тарелке, озираясь по сторонам. Слишком чужими стали все эти люди, как и весь город. И кажется, его решение остаться тут подольше начинает медленно терять всю свою логичность и обоснованность. Зачем? Если всем от этого только хуже. Даже собака нервничает на новом месте. — Ну что, вы готовы? — сотрудники уже прикрепили все необходимое оборудование, выставили свет и навели ракурс основной камеры. Тина с Даном не уверенно садятся на диванчик возле Маши, и трудно описать словами, насколько неловко чувствуют себя сейчас все, здесь присутствующие. — Ну что, Тина, Дан, привет, — «хорошо, что не в другом порядке» проносится в голове у обоих, «иначе это было бы сейчас слишком иронично». Пара общих вопросов, небольшой разговор о личной жизни каждого по отдельности, о карьере и планах, и Маша начинает браться за тяжелую артиллерию, рассчитывая именно за счёт неё, вытянуть оставшееся время, но кажется, ее планам не суждено было сбыться: — Не буду никого мучать, сразу в лоб, как я люблю, — Тина заливисто смеётся, ещё не зная, что через мгновение от улыбки на лице не останется и следа, — ваш роман, который вам приписывают чуть ли не по сей день, был на самом деле экранным или чувства там все же были? — молчат и не понимают, зачем и почему так сразу, не осознавая совершенно, что интервью вот-вот подойдёт к концу. Все ещё молчат. Тина начинает нервно кусать губы, а Балан теребит пуговичку на рукаве рубашки. Но Кароль сдаётся первая и, выдыхая, на одном дыхании произносит: — Были. Да, чувства действительно были, если кто-то этого до сих пор не понял, — тут же опускает взгляд вниз, внимательно изучая однотонное платье и свой новый маникюр. В шоке даже Маша, и напряженная тишина начинает затягиваться, давя на всех присутствующих, а у главных «виновников» всего этого действа и вовсе ощущение, что кто-то просто специально выкручивает им кислород. — Тина вот когда-то сказала, что времени не существует и это единственная вещь, с которой я теперь могу поспорить. Существует время. И срок всему тоже, — вмешивается Дан, и ей богу, лучше бы он сейчас этого не делал. — У любви нет ни времени, ни сроков, — смотрит пронзительно, сначала на него, а потом на Ефросинину, — если у любви истекает срок, значит это была не любовь. Значит это была подделка… игрушка, не более того, — Балан понимает, что своим необдуманным и громким выражением сейчас достал слишком глубоко и мысленно уже надавал себе пощёчин ее же руками, но она стойко держится, практически совсем не выдавая степени своего напряжения и накала эмоций внутри. Было принято решение не продолжать интервью, и скорее всего, страна его даже не увидит, потому что слишком много всего пошло не так. Одним вопросом было разрушено все: атмосфера, эмоции и та тоненькая ниточка, успевшая образоваться между ними с момента их последней встречи. Все насмарку и ему действительно очень жаль, что так вышло. И всем жаль, что уж таить. Кроме неё. Ей не жаль. Ей все равно (?). Тина почти бежит по коридору. Бежит от собственных эмоций и воспоминаний. Ее колотит от злости и напряжения, поэтому хватая быстро своё пальто, она тут же вылетает на улицу, втягивая полной грудью холодный, почти зимний воздух. — Идиот… — шепчет в пустоту, опираясь ладошками на колени и тяжело дыша, как будто пробежала только что марафон, а не один несчастный коридор. — Ты права, — сзади раздаётся мужской голос, а она вздрагивает всем телом, но не поворачивается, — я не подумал, прежде, чем говорить, — Тина тут же срывается с места и идёт в сторону парковки, не собираясь даже на мгновение притормозить. — Ты не обязан оправдываться, Дан, все нормально, — улыбается, но даже не думает надеяться на то, что Балан поверит этому странному подобию ее улыбки. — Я не оправдываюсь, я говорю, что я действительно так не считаю. Я не знаю, я просто… — Пытался прикрыть всем зад и выбраться из неловкой ситуации, которую я создала, просто сказав правду? Мы, кстати, об этом и договаривались, вообще-то, — он замирает и боится даже раскрыть рот, чтобы что-то ответить, пока в уголках ее глаз скапливаются еле заметные слёзы, — я так и поняла, Дан — разворачивается и убегает к своей машине, где ждёт водитель, а он так и остаётся стоять на месте ещё минуту, пока Тина не скрывается из виду.***
— Ну, как прошло? — с порога встречает муж, а ей просто хочется разреветься от безысходности и сильнейшей моральной усталости, но она впервые не хочет показывать ему свои эмоции и молча проходит в квартиру, получая лёгкий и уже привычный поцелуй в висок. — Нормально. — Ты не договариваешь что-то. Что случилось? — он заботливо поправляет волосы, а Кароль еле держится, чтоб в порыве не дать ему по лицу, но ведь он ни в чем не виноват. От этого ей ещё хуже. Он вообще ни в чем не виноват. — Я устала Стас, очень хочу спать, — целует в щеку и молча уходит в спальню, тут же падая на кровать. Он смотрит молча вслед своей жене и, кажется, что-то решает для себя внутри, печально улыбаясь. Он знает наперёд исход всей этой истории. Но он слишком любит, чтобы что-то сейчас предпринимать. Мы ведь не выбираем по щелчку пальцев, кого любить.