***
Хочешь вычеркнуть, вернуть все на свои места и просто плыть дальше по течению, но заведомо добровольно признаёшь любые попытки это сделать совершенно безнадёжными. К чему бы все это? И не то, чтобы ты сильно суеверная или веришь в какие-то знаки от вселенной, просто…хотя когда-то верила.
***
— Дан, я умоляю тебя, не давай ей сладкое на ночь, — сестра собирала рюкзачок дочери, пока та висла на своём обожаемом дяде. — Кое-кто уже взрослая девочка, и сама понимает, что шоколад на ночь вредно, да, малыш? — он аккуратно придерживает девочку, чтоб та не упала, пока совершает атаку на него с дивана. — А мы пойдём с Альмой гулять, Дан? — интересуется малышка и звонко хохочет, когда Балан отвечает ей щекоткой. — Конечно, пойдём. Она тебя очень ждёт, между прочим. Беги, собирайся! — Ура! — темная кучерявая макушка скрывается за дверью своей детской, а Санда, застегнув рюкзачок, устало плюхается на диван. — Так устаю иногда от этого шила маленького, сколько же в ней энергии, — улыбается и смотрит на брата. — Ты такая же в детстве была, будто не помнишь, — смеётся, — она же копия твоя. — И то верно, как мама с папой только справлялись с нами… — Даже не знаю. Я тебе сто уже раз говорил, чтобы вы привозили их ко мне на каникулы. Я же не чужой человек, а вам тоже нужно отдыхать иногда от этой мартышки, и маме с папой. Крис хоть немного постарше, а эта… козявка маленькая, — кивает, улыбаясь в сторону детской. — Дан, у тебя куча работы, собака и все в этом роде, ещё сверху маленькой девочки с шилом в одном месте не хватает, — смеётся Санда и обнимает брата, чувствуя всегда исходящую от него заботу и поддержку. — Ты даже представить себе не можешь, как мне не хватает, — грустно улыбается, отходя на кухню и отпивая глоток уже остывшего чая. Да. Он мечтает о семье и детях. О минимум троих. И как бы он не старался принять факт того, что женщина, с которой он хотел бы связать свои мечты и планы, давно окольцована не им по его же вине, все равно ничего не выходит. — Ну что, принцесса, готова? — малышка появляется в гостиной в синих джинсах и тёплой розовой толстовке с зайцем. Кивает головой и Дан встает, выходя в коридор, чтобы обуться. Они решают зайти домой за Альмой и погулять в любом Киевском парке Элизы. Дан был для неё человеком, которому можно доверить все и точно знать, что мама не узнает, который всегда поможет советом и добрым словом. Обнимет и все проблемы сразу же испарятся. Так умел только он, и племянница знала — это и есть его магия. 10 лет. Тот возраст, когда вопросы вроде бы ещё детские, но уже ставят в тупик любого взрослого человека, но Балан всегда подбирал слова и очень сильно ценил такие вечера со своей маленькой рассудительной мартышкой. — Дан, — задумчиво тянет девочка, отпивая из большого стакана тёплый какао. — М? Они медленно идут по набережной вдоль Днепра, наблюдая за закатом, который был довольно серым и погружавшим город во мрачные сумерки, но оттого не менее значимым и завораживающим. — А что делать, когда поступок простить нельзя, но очень хочется? — вот вам и вопрос. Вот вам и тупик. Дан широко распахивает глаза и опускает взгляд на племянницу, что все так же беззаботно шагала рядом. — У тебя что-то случилось, Лиз? С кем-то поругалась? — Да. В школе Марта сказала, что ты… — она запнулась, подбирая слова, явно не желая цитировать подругу, — что ты нехороший человек. Что она много видела про тебя в интернете… Но она ведь не знает тебя, не знает, какой ты на самом деле, вот и ляпнула, — тут же пытается защитить обидчицу, вызывая у мужчины улыбку. — А ты обиделась на неё, малыш? — Конечно. Но потом она попросила прощения, и… она, конечно, моя лучшая подруга, но она ведь сказала, — Элиза начинает рассуждать, активно жестикулируя и путаясь в словах, тараторя что-то бессвязное. — Ну, значит конфликт исчерпан? — Ну как это? Она же такое сказала, я же не должна… Наверное. — Солнышко, — мужчина опускается на корточки перед племянницей и равняется с ней в росте, — послушай внимательно. Ты никогда не должна обижаться, просто потому что она сказала и значит так надо. Если ты хочешь простить и можешь, всегда прощай, слышишь? Она ведь не знала правды, а ты ей рассказала. Больше она так не скажет… Значит, все хорошо, верно? — девочка несмело кивает и поправляет выбившуюся каштановую кучеряшку, — запомнила все? — Если хочешь и можешь простить, всегда прощай… запомнила, — Дан улыбается и резко поднимает девчушку на руки, кружа, отчего та сначала звонко кричит, а потом заливисто смеётся, вызывая улыбки у прохожих и прилив неимоверного счастья у своего любимого дяди. Очутившись на земле, малышка поднимает ветку и кидает ее Альме, что уже успела заскучать. — Давай, кто первый, догоняй. Казалось бы, идеальная картина. Смех, собака, щекотки, душевные разговоры и много вкусного горячего какао. Но чего-то очень не хватает его сердцу. Чего-то родного, важного и самого дорогого. Чего-то, что вот уже почти пять лет, как потерял.***
— А потом мы посмотрим мультик? — спрашивает девочка, выходя на лестничную клетку из лифта, — ой… Дан, это… — Тина? — ошарашено интересуется брюнет, видя у окна в тамбуре светлую макушку, обращённую к нему затылком. Тина вздрагивает и медленно-медленно подворачивает голову. — Привет, — смущенно опускает глаза и улыбается, желая сейчас, по меньшей мере, провалиться прямо до первого этажа. — Ты как здесь? — Элиза тем временем смутно вспоминает человека перед собой и благо возраст уже позволяет ей не задавать сейчас лишних вопросов и немного осознавать суть ситуации, пока Балан стоит в недоумении, не находя никаких других слов. — Пришла кое-что вернуть, — протягивает маленькую коробочку, тут же начиная оправдываться, — Стас хотел выкинуть, а я подумала, может быть тебе пригодится, у тебя, кажется же был… этот, как его… Дан медленно открывает плоскую коробку, в которой лежит маленькая упаковка карточек в Полароид, в которой осталось всего пять штук. На упаковке яркими буквами, буквально кричит надпись на английском: «Запечатли все яркие моменты» и, честно говоря, это сейчас выглядит издевательством над всей его жизнью в целом. Вернуть хотела… Это все равно, что пытаться посадить цветы на полностью выжженном поле, отчаянно на что-то надеясь. — Дан, у тебя же есть Полароид! Помнишь, ты делал нам с мамой фотокарточки из…— смышлёная не погодам девочка, тут же запинается, понимая, что случайно вызвала сейчас во всех трёх головах целую бурю воспоминаний. «— Тина! Дан! Догоняй! — маленькая ловкая фигурка неслась по белоснежному песку одного из пляжей побережья Одессы. Дан хватает Кароль за руку и вся эта компания несётся, разбрызгивая ногами воду в разные стороны. — Элиза! Осторожнее! — Санда выбегает к воде и с улыбкой наблюдает за открывшейся картиной. Дан подхватывает племянницу на руки под звуки ее звонкого смеха, а Тина, выбившаяся из сил подходит к ним сзади дотрагиваясь пальцем до носика девочки, который уже начинал краснеть от солнца. Санда была безмерно счастлива за брата, который, кажется, наконец-то обрёл то, что так давно искал. Ту самую свою, от макушки и до кончика мизинца на ноге, от родинки до последней мурашки на теле от его прикосновений.» Санда, как и ее дочь, искренне полюбила Тину и вспоминала только с теплом даже сейчас. С теплом и болью на душе. Дан тогда, во время их маленькой семейной поездки в Одессу, купил себе этот фотоаппарат и маленький альбомчик, который, вероятно, все ещё где-то хранит в себе все эти воспоминания. — Элиза, это ты уже такая взрослая? — Кароль первая нарушает молчание, удивляясь тому, насколько быстро летит время, — сколько тебе уже лет? — Десять. Девочка улыбается и подходит ближе, мягко обнимая Тину и укладывая голову ей на солнечное сплетение. У той, что старше, тут же начинает щемить и бешено биться сердце. Дан, казалось, все ещё не понимает, что здесь происходит, но уже совершает какие-то попытки поисков ключей от квартиры, крепко держа при этом в руке коробочку со своим спонтанным подарком, пока собака тихо лежит у порога на правах единственного независимого зрителя всей этой траги-комедии. — Я скучала, — тихонечко шепчет малышка, а Тина твёрдо знает, что это адресовано только ей одной, а замешательство Дана хорошо играет им на руку сейчас. «— Стой, — малышка хватает Тину за палец, состроив тут же жалобную мордашку, — посиди со мной, пока я не усну. — Малыш, может быть позвать Дана или маму? — Нет, посиди ты, пожалуйста. Тина аккуратно присаживается на кровать Элизы в их номере, пока девочка переворачивается на живот, морщась от лёгкой боли в местах где подгорели на солнце плечи. Женская ладонь опускается на тёплую детскую спинку и Тина невольно вспоминает сына, грустно улыбаясь, понимая, что тот уже вот-вот прилетит домой после долгой разлуки. Напевает что-то тихонько, покачиваясь в такт и не замечая, как в дверях застывает мужской силуэт. Дан дожидается, пока она допоёт и почти что беззвучно роняет в тишину: — Родишь мне мою такую? — Тина вздрагивает и прячет тёплую улыбку, не поворачивая. — Посмотрим на твоё поведение, — мужские руки опускаются на ее хрупкие плечи, аккуратно поглаживая, пока она тихо смеётся себе под нос, с трудом веря в то, что ей снова подкинули шанс стать счастливой.» — Я тоже, солнышко, — прижимает к себе, медленно отходя от шока, — я очень сильно скучала.