Камень становится песком

Солнечный луч, проникший сквозь прореху в ткани палатки, бил прямо в лицо. Гезрас прикрыл глаза и слегка поежился — ночь выдалась для начала лета прохладная. Впрочем, дело, быть может, было ещё и в лёгком похмелье — хотя он-то уж точно отделался меньшей кровью, чем все остальные — и едва начавшей заживать ране от когтей у него на спине. А ещё, разумеется, в том, что Аэлирэнн среди ночи утащила его одеяло и теперь спала рядом, свернувшись клубочком и укрывшись с головой. Гезрас успел понять, что его эльфка — так он, по крайней мере, любил про себя думать — мгновенно просыпается от малейшего шороха, хотя и может уснуть в любом месте, в любой позе и под какие угодно звуки. Потому вот уже пару часов он лежал, стараясь не шевелиться, и думал о доброй сотне разных вещей одновременно. Одна мысль сменялась другой, так и не задержавшись в голове, другая бегала по кругу, третья тянула за собой первую. Гезрас этому потоку не сопротивлялся — просто лежал, слушая шелест листьев и чириканье птиц снаружи. Рана заживала скверно, но обработать и зашить самому себе плечо — дело слишком уж сложное. Может, стоит и попросить кого о помощи. С Дораном нельзя играть в «я никогда не» — почти все они вчера выдали какие-нибудь свои секреты и напились вхлам — как будто до этого не были — а он остался трезвее всех и так и не рассказал о себе ничего хоть сколько-нибудь интересного. Фисштех вставляет похуже Чёрной чайки, а ещё после него хочется чихать. Завтра, самое позднее — послезавтра надо будет обязательно проверить, все ли бандиты в окрестностях отправились кормить рыб в реку. Накеров тоже надо проверить, вдруг с той стороны пещер остались ещё гнёзда. Может, слишком рано они празднуют, что появился у них хоть какой-то дом. Спать в пещере мерзко, потому что она слишком сильно напоминает подвал. В конце лета надо съездить в Аэдирн — хочется надеяться, что кто-нибудь из товарищей ещё жив и помнит об их уговоре. Нужно рассказать Аэлирэнн. Может быть, она что-нибудь им предложит. Когда она спит, свернувшись у его бока, ему так хорошо, что можно хоть вечно терпеть и холод, и затёкшие мышцы. Хочется обнять её и зарыться лицом в её волосы — только она ведь сразу проснётся.

***

Над лагерем раздался резкий звон металла о металл. Мэв, должно быть, давно встала и теперь стучала котелками друг о друга, чтобы разбудить всех «бездельников». Была она женщиной суровой, браконьерствовала в каэдвенских лесах ещё тогда, когда никого из них не было на свете, руки её были сплошь покрыты татуировками, и беспорядка она не терпела. Аэлирэнн вздрогнула, высунула голову из-под одеяла и протёрла глаза. — Ух, холера, — пробурчала она. — Доброе утро, — улыбнулся Гезрас. — Да какое там… Сколько сейчас времени? Гезрас сел, подтянув колени к груди, чуть отодвинул ткань палатки у входа и выглянул наружу. — Скоро полдень. — Кошмар, — ответила Аэлирэнн. — Как думаешь, котик, сколько мы вообще вчера выпили? Гезрасу нравилось, когда она так его называла. Как будто он был её, так же, как она — его. — До махакамского спирта? Или после? Я и сам уже не вспомню. Было у них, совершенно точно, какое-то чудовищное вино, купленное за несколько медяков за бочонок и оставлявшее на кружках, пальцах и губах чернильные пятна, самогонка, которую взломщик Луи украл у неизвестного dhoine-торговца, немного чистого спирта — тот, вообще-то, должен был пойти на эликсиры — а ещё фисштех и какая-то мерзко-сладко пахнущая трава, которую следовало курить. Удивительно, как им вообще удалось всё это выдержать. — А ты почему такой весёлый? — спросила Аэлирэнн. — Я ведьмак, — пожал плечами Гезрас. — Давно пью всякую дрянь. А ещё, — подумал он, — я проснулся рядом с тобой, и уже это одно делает любой день в тысячу раз лучше. — Поганец ты, а не ведьмак, — засмеялась Аэлирэнн. — А у меня сейчас башка треснет. — Помочь? — спросил он. — Это как же? Предложишь мне выпить какой-нибудь своей ведьмачьей гадости, которая отменяет всю предыдущую гадость? — Нет, ты чего, — покачал головой Гезрас. — От эликсиров и умереть можно. Если ты не ведьмак, конечно. — А тогда как? — Вот смотри, — Гезрас указал на уголок своего глаза. — Здесь у тебя есть мышца, совсем маленькая. Если она напрягается — будет болеть вся голова. Если её размять — должно стать полегче. И здесь, — он положил руку на основание черепа, — то же самое. Несколько минут Аэлирэнн сосредоточенно пыталась повторить всё то, что он показал. — Помогает? — спросил Гезрас, когда она закончила. — Ну, всё ещё болит. Но поменьше, — она подвинулась чуть ближе и поцеловала его в щёку. — Спасибо, котик, уж не думала, что ты и такое умеешь. — Эй, ваттгерн! — прокричали издалека слегка охрипшим голосом. Мэв теперь добралась и до них. — Ты-то чего спишь, тебе же не так и плохо было? Ты Аэлирэнн не видел? Гезрас начал было говорить, что ещё пять минут, и они встанут, чтобы присоединиться к остальным и обсудить, какие у них всех дальше планы. Но не успел сказать ни слова — Аэлирэнн приложила палец к его губам и еле слышно прошептала ему на ухо: — Не видел. Ты вообще не знаешь, где я. — Не видел! — крикнул в ответ Гезрас, когда её пальцы оторвались наконец от его губ и вместо этого двинулись от скулы к уху. — Со вчера ещё. — Ну и где она тогда? — не унималась Мэв. — Понятия не имею. У кого-нибудь ещё спроси. В ответ раздался только треск веток да пара ругательств на Старшей речи. Охотница, кажется, ни на грош ему не поверила. Ладонь Аэлирэнн всё гладила его по щеке. Гезрас, немного подумав, взял её за руку. Поцеловал кончики пальцев — как если бы она была какой-нибудь чародейкой — а потом легонько прихватил зубами тонкую кожу на запястье. — Эй! — притворно возмутилась Аэлирэнн. Потом не выдержала и всё-таки засмеялась, ткнув его другой рукой между рёбер. — Я вообще-то хотела спать дальше. — Как же так, — усмехнулся Гезрас. Погладил её по спине, пересчитав пальцами выступающие под рубашкой позвонки. — Кажется, ты кому-то очень сильно понадобилась. — А ты вот вообще не помогаешь ни тому, ни другому, — ответила она, оседлав его бёдра и принимаясь возиться с пряжкой штанов. — Я не помогаю? — теперь пришёл черёд Гезраса изображать крайнее возмущение. — Это ведь меня Мэв потом с потрохами сожрёт. — Вот сейчас и проверим, помогаешь или нет, — ответила Аэлирэнн, пихнув его в плечо — хорошо, что в здоровое, отвлекаться на ноющую боль в ране он не собирался — и заставляя лечь на спину. Потом стянула через голову свою рубашку, не потрудившись расстегнуть пуговицы, и положила руку ему на грудь. — Только даже не думай кусаться. Будешь кусаться — я сама тебя покусаю. Гезрас расслабился, прикрыв глаза, и провёл рукой вверх по её бедру. Поспать, в конце концов, можно будет и как-нибудь в другой раз.