***
Удар, финт, пируэт, уйти вправо, блок, снова удар. Неудачливый стражник вопил в стороне, пока шлем плавился у него на голове — котик не упустил шанса применить свой любимый ведьмачий знак. Удар, финт, подсечь сухожилия — уловка уличной крысы. Грязно, но действенно. Мерзкий звон металла о металла взорвался в ушах. По левой руке, выворачивая пальцы, выбивая запястье, и выше — в плечо, а потом и вовсе куда-то внутрь — разлилась боль. Смуглый и жилистый охотник за головами оказался чертовски хорошим фехтовальщиком. Неожиданно тяжёлый кулак ударил её в грудь, сразу выбив весь воздух. Холодная сталь коснулась горла — там, где его раньше не взяла верёвка. Её противник так и не сказал ни слова. Чёрные, будто состоящие из одних зрачков глаза не выражали ровным счётом ничего. Аэлирэнн выдохнула, собираясь с силами. Не тогда ей было умирать — и точно не сегодня. Дубинка главаря ганзы упала в пыль — вместе с отрубленной ведьмачьим мечом рукой. Гезрас обернулся — и в два удара сердца оказался у жилистого за спиной. Тот обернуться не успел. Хоть кого-нибудь из ганзы, конечно, не помешало бы на время оставить в живых. Расспросить, кто их нанял. Отправить рассказывать, что случается с теми, кто решит перейти дорогу восстанию aen Seidhe. Гезрас посмотрел ей в глаза. Аэлирэнн коротко кивнула. Стальной меч вонзился жилистому в основание черепа, и на лицо ей хлынула горячая кровь.***
В тупике, у стены дома, громоздилась груда ящиков. Аэлирэнн швырнула куда-то в сторону свой меч, тяжело опустилась на них сама. Лицо щипало от начавшей запекаться чужой крови. — Ты в порядке? — спросил Гезрас. Аэлирэнн потерла пальцами начинающее опухать запястье. — Рука болит. — А потому что надо делать, как я сказал, — она слышала, как ведьмак опять закипает, словно не понимая, злиться ему больше или переживать за неё, — И не лезть в драку, когда не надо. Аэлирэнн посмотрела на него снизу вверх, заглядывая в лицо. Кожа была бледной, почти белой, исчерченной багровыми венами. Завтра у него от всех принятых эликсиров будет ужасно болеть голова. А она — вряд ли сможет хотя бы пошевелить левой рукой. Но сегодня — она одним резким движением цапнула его за пряжку ремня, притянула к себе и поцеловала. — Ты чего? — спросил Гезрас растерянно. Она засмеялась — ведьмак чуть не потерял равновесие и теперь опирался руками о стену позади неё, балансируя на носках. — Я хочу тебя. — Прямо сейчас? Прямо здесь? — продолжил недоумевать ведьмак. — Нет, через десять лет и в Синих Горах, — не отступала она. — Конечно, здесь и сейчас. С минуту у него было такое лицо, будто ещё чуть-чуть, и он, покрутив пальцем у виска, скажет ей нет. А потом — он оттолкнулся ладонями от стены, снова становясь на ноги, промурчал едва слышно: — Ну, уж что-нибудь придумаем, — и опустился перед ней на колени.***
— Котик, я… — слова застряли где-то в гортани, а язык перестал ворочаться, будто превратился в кусок камня. Ведьмак смотрел на неё, слегка наклонив голову, кривовато — как и всегда — улыбаясь, и явно не собирался помогать ей закончить фразу. Да и что она, в самом деле, собиралась сказать? Я рада, что всегда могу на тебя положиться? Я тебе благодарна? Я люблю тебя? Как глупо говорить такое, если пять минут назад ты, едва сдерживая крики и стоны, кончила, завтра у тебя будет ужасно болеть рука, а сейчас ты сидишь без штанов на груде хлипких ящиков в окружении трёх трупов и криво улыбающегося ведьмака. Слишком неуместно. Слишком сентиментально. A d’yeabl aep arse. Аэлирэнн собралась было встать и одеться, когда ведьмак наконец прервал повисшее молчание. — Я бы, на твоём месте, не двигался. — Что? — звучало это так неожиданно, что она, на всякий случай, действительно замерла. — Знаешь, что самое главное в ведьмачьем ремесле? — Что? Отличать гуля от альгуля? — обычно, ей даже нравилось, когда он решал поиграть с ней в такие игры. Сейчас, впрочем, она всерьёз сомневалась, точно ли с ним всё в порядке. — Не пить слишком много эликсиров? Улыбка на лице Гезраса стала ещё шире и ещё кривей. — Не-а. Следить за своим оружием. И ты, я готов поспорить, сейчас не вспомнишь, куда дела свой меч. — Да я пять минут назад и как меня зовут не вспомнила бы… — начала было Аэлирэнн. А меч — точно — она же кинула его на те самые ящики, где сидела сейчас. — Твою ж мать, Гезрас, — рассмеялась она. Из глаз — то ли от смеха, то ли от облегчения — потекли слёзы, — и ты ни слова мне не сказал. — Слезай аккуратнее, minne mo, — ведьмак не выдержал и тоже захохотал. — И, когда в следующий раз решишь заняться сексом после драки — убери сначала всё острое в ножны. И пойдём уже отсюда. Ветер волочил вниз по проулку пыль и сухие листья и гудел в трубах домов. Незадачливые охотники за головами, не выдержав такого глумления над собственной смертью, уже начали коченеть — а они всё смеялись и смеялись, словно изобрели только что лучшую шутку во всём мире. А сказать ему, — подумала Аэлирэнн, — в конце концов, можно и завтра. Завтра — обязательно.