***
Даже сквозь шум дождя Доран услышал, как рассохшиеся ступеньки громко застонали под нетвёрдыми шагами, и отложил свой дневник. Дверь с грохотом распахнулась. — Я, между прочим, весь вечер тебя ждала, — протянула Аэлирэнн, прислонясь к дверному косяку. Она прихватила с собой уже наполовину опустошённую бутылку вина — и явно уже не первую за сегодняшний вечер. — Но зачем? — спросил Доран. — Они мертвы, — ответила она. — И ещё куча других dhoine. И не только dhoine. А мы всё ещё живы. Чем не повод отпраздновать? Они сначала пытались защищаться. Потом откупиться. Потом просить пощады. От вида растёкшейся на полу кровавой лужи хотелось содрать с себя всю кожу. От запаха местного пойла мутило. От ругани и похабных песен на всеобщем языке звенело в ушах. Доран только пожал плечами. Аэлирэнн одним рывком пересекла их каморку и опустилась на рядом с ним на сундук, служивший постелью. — Держи, — сказала она, протягивая ему бутылку с вином, — полегчает. Доран вздохнул и залпом сделал несколько глотков, потом вернул бутылку ей. Чудовищная дрянь, но ему, пожалуй, и правда хотелось, чтобы на душе стало хоть немного легче. Аэлирэнн — тоже залпом — допила остальное. Её пальцы разжались, и стекло зазвенело по ветхому деревянному полу. А потом — она посмотрела ему в глаза, и взгляд её был страшен. На дне расширившихся зрачков — не только вино, стало быть — плясали дикие огоньки. Отблеск пожара, брызги крови, обещание неизбежной расправы — услужливо подсказал задурманенный разум. Аэлирэнн подалась ближе — и Доран на мгновение был уверен, что она хочет перерезать ему горло и воткнуть нож под рёбра — и поцеловала его. Он не ответил на поцелуй. — Я думал, что едва меня терпишь, — сказал он, когда Аэлирэнн наконец отстранилась. — Но сейчас я достаточно выпила, — ответила она. — И я-то знаю, что ты со мной вполне добровольно. Cáemm a me. Её губы — очень сухие и очень горячие — что-то шептали прямо над ухом, её пальцы были везде — залезали под рубашку, расстегивали пуговицы, перебирали волосы. — Хватит, — остановил её Доран, когда смог наконец поймать её руку. — Перестань, пожалуйста. — Почему же это? — попыталась вывернуться она. — Как там у вас говорят? — Хватит, Аэлирэнн, — повторил он настойчивей, сильнее сжав её пальцы. — Прекрати. Она поморщилась — то ли он разочарования, то ли от боли. Доран выпустил её руку. — Ты пьяна, а я не хочу этого. Да и ты сама, я готов поспорить, ничего такого не хочешь. Просто ты почему-то решила, что иначе совсем никак. Иди спать, прошу тебя, и забудем об этом. Когда Доран помог ей добраться до её койки — и она отвернулась лицом к стене, свернувшись клубочком и натянув одеяло на голову — он предпочёл сделать вид, что не слышал, как она судорожно вздыхает, пытаясь сдержать всхлипы, и не видел, как мелко подрагивают её плечи.***
Иногда, когда я смотрю ей в глаза, мне кажется, что я нашёл свою смерть. Иногда мне кажется, что я пойду за ней до самого конца.***
Лошади плелись, то и дело спотыкаясь и с трудом вытаскивая по бабки увязшие в грязи ноги. За ночь дождь перестал, но Аэлирэнн всё время куталась в плащ. Видно, после вчерашней ночи её знобило — точно не только вино — да и по утрам было всё ещё холодно. — И куда мы теперь направляемся? — спросила она. — Мой скромный список закончился. Можно, конечно, продолжить убивать всех dhoine, которые подвернутся нам под руку, но ты, сдаётся мне, этого не одобришь. Да и наверняка у тебя найдётся идея получше. — Может, и есть, — задумавшись, ответил Доран. — Может быть, она сможет устроить нам аудиенцию… И Шаэрраведд, я полагаю, ты никогда не видела. Нам на север. Дней за пять доедем, если поторопимся. — Вот и отлично. — А насчёт прошлой ночи… — начала Аэлирэнн, после того как они проехали пару миль в полном молчании, — наверное, мне стоит извиниться. За лишнюю настойчивость. Доран только нервно пожал плечами. Всё-таки он надеялся, что она тоже не пожелает больше об этом вспоминать. — Хорошо. Как знаешь. — И всё же, — продолжила она. Только повод для дальнейших вопросов, стало быть, — что с тобой не так? Ну же? Мужчины? Мальчики? Чародейки? Суккубы? Трагическая история про разбитое сердце? Какая-нибудь неизлечимая болезнь? — Нет, — покачал головой Доран. — Я уже поняла, что нет, — невесело усмехнулась она. — Нет, — ответил он, — ничего из… сколько пунктов ты перечислила? Ничего из перечисленного. Тебя это оскорбляет? — Не оскорбляет. Но мне всё-таки интересно… — Мне не близок твой, хм, способ взаимодействия с миром, — перебил её Доран, мысленно проклиная себя за то, как, должно быть, жалко звучат его слова. — Пожалуйста, не заставляй меня объяснять дальше. И я не стану спать с тобой из жалости к тебе, или из дружеского расположения, или из желания тебе угодить — по крайней мере потому, что ты заслуживаешь чуть больше искренности. Любая женщина из Синих Гор сочла бы такое за оскорбление. — Ну вот, — ответила она. Его слова её явно только позабавили. — А теперь ты назвал меня чуть ли не dhoine. — Кем бы ты ни была, — собравшись с силами, серьёзно ответил Доран, — и как бы ко мне ни относилась, ты мне нравишься, sor’ca. И ты можешь не сомневаться в моей преданности. Но сделай, прошу тебя, единственное одолжение — больше никогда не пытайся залезть ни ко мне в голову, ни ко мне в постель. Ни там, ни там ты не найдёшь ничего хорошего. Аэлирэнн протяжно рассмеялась. — Так и быть. Если ты так категорически против, в твою постель я больше, как ты выражаешься, не полезу. А вот насчёт твоей головы, — добавила она, подгоняя своего коня, — не получится. Готова поспорить, что я уже там.