Камень становится песком

Красные разводы расходились в прозрачной воде, как распускающиеся цветы. Её бледные тонкие пальцы, все испещрённые трещинами, упорно терзали грубую ткань. Плечи то и дело подрагивали на прохладном весеннем ветру. «Всё должно быть по-другому,» — подумал Доран. Он сидел на бревне у воды и безотрывно наблюдал, как его спутница пытается отстирать от чужих мозгов и крови свою куртку. Помочь себе она не позволила. — Есть у тебя какой-нибудь план? — внезапно спросила Аэлирэнн, подняв голову от воды. — Что? — не понял Доран. — Из Шаэрравэдда нас с нашими бреднями пусть и с почётом, но выгнали. В — как это там? — dhoine a muire ты и сам, наверное, не веришь. Потому и спрашиваю, есть ли у тебя какой-нибудь план. Плана у Дорана не было. Плана, по правде говоря, не было ни у кого. Старейшины хотели переждать людей, словно чуму или заразу, но люди не были ни чумой, ни заразой. Люди не просто пришли из-за моря — люди и сами были как море, которое вышло из берегов и грозится теперь пожрать весь Континент. Если не заставить их с собой считаться. — Я не знаю, — честно признался Доран. — Но я думаю, многие из молодых Seidhe не хотели бы слушать старейшин. Да и не только Seidhe — среди Старших народов наверняка найдутся те, кто с нами согласен. Кто хочет не победить dhoine — но заставить их считаться с нами. Людей нельзя отправить в море, откуда они приплыли — но можно утопить в море своей — и чужой — крови. — Но для этого кто-то должен начать первым. Кто-то должен ослушаться старейшин и повести их за собой. И многие погибнут, — наполовину спросила, наполовину констатировала Аэлирэнн. — Очень многие, — кивнул Доран. — Очень многие из тех, кому так предстояло бы ещё долго жить. Скорее всего, даже и мы с с тобой. — Самоубийственная и заведомо проигранная война. От такого нескоро отмоешься, — тихонько рассмеялась Аэлирэнн, потом повесила наконец свою куртку на ветку плакучей ивы над рекой. — Но ничего. Должен же кто-нибудь делать всю самую дерьмовую работу. — Как в пустом колодце, — кивнул Доран. Всё должно быть не так. Не ей должно отстирывать в реке чью-то кровь и мозги — и не им вести на смерть добрую половину их народа, но придётся. Иначе никак. — Чего? — не поняла она. Она ещё вообще ничего не поняла. — «Что сух, и воды век не видели в нем. И вновь она будет любовью моей…» — едва слышно промурлыкал Доран, а потом продолжил думать вслух. — Розы. Она ведь их тебе подарила? Аэлирэнн — искренне и совершенно очаровательно — улыбнулась воспоминанию, а потом снова натянула свою привычную кривую усмешку. — И что с того? — спросила она. Тонкая рубашка облегала дрожащую от холода точёную фигуру, светлые волосы развевались на весеннем ветру. Глаза её горели — теперь уже привычным, но всё ещё страшным огнём. На лице ещё остались подсохшие брызги крови. — Ты очень красива, — сказал Доран. — В самый раз для символа Сопротивления. Будешь теперь Белой Розой — и поведёшь их всех за собой. Лучшего плана у меня всё равно нет. — Да иди ты к чёрту, — беззлобно ответила ему Аэлирэнн, прозванная теперь и отныне Белой Розой из Шаэрраведда, а он набросил ей на плечи свой плащ.