Hello or Goodbye

- Да плевать, я итак всегда крайняя. А мальчику семнадцать, может мне тогда не хватило человека, который пришёл бы и рассказал, что проблемы нужно распутывать и решать, а не копить и бежать в восемнадцать – её слова задевают её же саму за живое. И голос к концу начинает подрагивать, а печальные глаза наполняются слезами. - Всё. Иди реветь в другое место, ты прекрасно знаешь, как я отношусь к детскому плачу – отмахивается Юлия и удаляется на кухню, напевая себе что-то под нос, чтобы “не заразится негативом”. - Спасибо – с улыбкой быстро вытирает слёзы девушка. – Умеешь успокоить, мам. В прихожую выходят Роб с Борисом. - Это что такое? Что за слёзки на колёсках? – спрашивает взрослый мужчина. - Да хватит со мной сюсюкать! Вы что все здесь поиздеваться надо мной решили?! Меня вообще кто-нибудь понимает или я говорю в пустоту?!! – взрывается Наталка и вслед за обвинениями в стену летит ручка из дешёвой пластмассы, сразу же разлетевшаяся на кусочки. - Тише, тише – просит Борис. - Сами Вы тише! Что Вы за специалист, если Ваш сын страдает, а Вы его только добиваете?! А ты, чё из-за угла посматриваешь, мать называется, что нравлюсь только когда улыбаюсь и говорю, что всё нормально, да!? Зачем меня забрала, если не хотела видеть, оставила бы гнить в кредитах и дальше, мне бы хоть не так обидно было!! – орёт и рыдает Наталочка. Руки, сжатые в кулаки, трясутся до такой степени, что заметно издалека. Голову вновь оплетает безумная боль, которая только сильнее давит на нервы и немного отрезвляет. Она пьяна своими захлёстывающими чувствами, настолько сильными и яркими, что нет сил удерживать себя в руках. - Что опять за надуманные проблемы? Могла и сама отказаться ехать, если все тебя здесь обижают – отвечает Юлия. - Как же ты не поймёшь, что если я реву отчего то, значит проблема реально есть, я не могу плакать из-за воздуха! Ты всегда слушала меня и никогда не слышала!! – топает ногой со всей силы и рывком швыряет попавшуюся под руку ложечку для обуви. - Роб, потихоньку уходи, сейчас может быть не до конца безопасно – негромко говорит Борис, ладонью немного ограждая его. - Зато твой наркоман всегда тебя слышал, понимал, любил и поддерживал. Ты посмотри до чего он тебя довёл, ты как неприрученная агрессивная собака, которая готова накинуться и растерзать любого! - Юль, не отвечай, не ведись, она сейчас не контролирует своё сознание, нельзя вестись на провокации, когда человек в таком состоянии – также тихо предупреждает психотерапевт и отодвигает женщину ещё дальше от дочери. - Это ты меня до такого довела, а Тошик показался сильным плечом, настоящим мужиком, который сможет защитить и поддержать, но в итоге пришлось защищаться и от него! Если бы не ты, я бы не убежала и не встретила его! – сбавляет тон и вытирает разъедающие черные слёзы с красных впалых щёк. - Успокаивается – с облегчение бормочет себе под нос Борис и утягивает даму сердца за угол. - Опять бросила… – измученно вздыхает Наталка, опирается бёдрами на комод и обнимает себя руками. Эмоциональный взрыв потихоньку уступает место траурной апатичной усталости от всего окружающего и самой себя в том числе. Юлия возвращается в прихожую буквально через минутку. Молча без резких движений встаёт плечом к плечу с великовозрастным дитём и спокойным низковатым голосом начинает: - Расскажи, что мне сделать и как мне быть, если ты вся сама в себе, не доверяешь, мало того, даже шанса на то чтобы вернуть доверие не оставляешь. Как тебе помочь и что сделать, чтобы полегчало, если ты закрылась и пресекаешь все попытки? - Сейчас уже ничего, а в подростковом возрасте просто не забывать обо мне из-за нахлынувшей любви и не обещать то, что не сможешь сделать, я всегда чувствовала себя одиноким и тревожным ребёнком – безразличным тоном отвечает Наталочка. - Я ещё тогда поняла, что это было моей ошибкой, может с твоей стороны это и выглядело так, но я всегда помнила о тебе и говорила ему, что мне пора уходить, потому что дома меня ждали вы, мои хоть и взрослые, но детки. Но нельзя жить прошлым, раз за разом прокручивая обиды в голове, тебе девятнадцать лет, а ты делаешь истерику ровно как в шестнадцать. Оглянись по сторонам, сейчас же всё по-другому, посмотри вокруг, если бы твоя мамочка была кукушкой, которой важнее мужчины, она бы не забрала такую шумную и совсем разбитую снаружи и внутри тебя. - Не знаю… - задумчиво и медленно отвечает Наталка, чтобы отвязаться и обдумать мамины слова. – Возможно, я реально немного забылась в этой своей внутренней войне. - И ещё, если человек одинок среди людей, тем более родных, скорее всего он сам выбрал это одиночество, мудрость строиться на умении простить и понять неудачи своих самых близких – добавляет Борис из-за угла. - А кто простит меня? – опускает тяжёлую воспалённую голову. - За что тебя нужно простить? – интересуется врач. - За вечные обвинения, за подобные срывы, за то, что не могу сдерживать эмоции, за крикливость, за то, что стелюсь перед всеми, пытаюсь не помешать, за идиотское чувство юмора, кошмарный голос, за то, что порчу всё и всех, даже просто за то, что родилась. - Прости себя сама за это, для начала, а там мы с мамой поможем разобраться – отвечает Борис. - Ладно… Я пойду – загружено говорит Наталочка и не дожидаясь ответа на мягких от усталости ногах идёт в комнату. По дороге прижимает к груди Роберта ключи от машины и одними подпухшими губами шепчет - Спасибо. Шиэн понимающе забирает их и кивает. Взволнованные зелёные глаза бегают по раскрасневшемуся холодному лицу собеседницы, вздёрнутые ресницы трепещут. А она смотрит прямо пустым взглядом и идёт дальше. Поднимается на второй этаж. В полутьме находит укромное местечко в углу между комнатами. Вздыхает и спокойно усаживается на чистый пол. Трёт лоб обеими руками и запускает пальцы в волосы. - Я больна, но не одинока – шепчет сама себе. Прикрывает глаза, запрокидывает голову на стенку и старается не слушать болтовню на первом. - Я на дне, но меня вытянут – обнимает себя. Сознание упорно начинает приводить опровержения. Переворачивать каждый всплывающий в голове образ и находить неточности, ложь и лицемерие в чужих словах. - Господи, как с собой сложно! Доходит до желания выйти из собственного тела и хоть немного спокойно подышать без угнетающих мыслей. - Сама себя сводишь с ума? – Пятый ставит огромную старенькую коробку на пол с шуршанием и позвякиванием кучи нарядных шариков друг о друга. Включает свет. - Тебе показалось – щурится от яркости Наталка. - Знакомо. Я за всю жизнь ни разу не видел истерик даже похожих на твою – подходит и садится на корточки с боку от неё. - Не волнуйся, ещё насмотришься, тебе же всего семнадцать – мнёт складочки платья на бёдрах. - Ну уж нет, хочется, чтоб в первый и последний, мне больше нравятся люди, у которых хорошо развит самоконтроль. - На счёт себя ничего не могу обещать, в остальном, хочешь я буду хотеть, чтобы жизнь отгораживала тебя от истеричек? - Я глубоко ценю твоё желание подружиться и сблизится со мной, но договоримся, что обвинять моего отца в чём-то могу только я, на крайний случай волосатик и наша мама, это только мои проблемы, хорошо? – сцепляет руки в замок и поворачивается, чтобы посмотреть на неё. - Пять, я не хочу с тобой дружить, налаживать отношения, мне абсолютно неинтересно твоё мнение, а знаешь почему? А потому что я взрослая девушка, а ты подросток и, если я захочу, я не буду спрашивать тебя – доброжелательно и спокойно улыбается Наталка. - Что?! – Пятый подлетает и сжимает челюсти. - Неужели тебе нужно, чтобы с тобой считались абсолютно все люди на этой земле? Ты же сам себе авторитет, сильный, взрослый, сам по себе – поднимает бровь. - Не лезь ко мне, поняла? – быстрым шагом отходит, забирает коробку и спускается вниз. - Всё для тебя, мальчик. Ближе к ночи не наряженная ёлка стояла посреди большой комнаты и расправляла пушистые веточки благодаря домашнему теплу. На столе с чистой скатертью уже стояли горячие вкусные блюда в красивых тарелках. Наталка с Робертом разбирали чемоданы и обустраивались в комнатах. Родители ворковали и тихо хихикали совсем как влюблённые подростки, попутно сервируя длинный стол. Пятый давал Эйдану подзатыльники, отбирал гитару и шутливо дёргал струны. Эйд неуклюже защищался от вторжений, хватал брата за руки, всячески отмахивался и хохотал. - Дети, идёмте кушать, всё готово – кричит Юлия. - Шуруй хавать, волосатик, а я пока тебе сыграю – не унимается Пять. - Только после тебя – почти взвизгивает Эйдан и отпихивает брата локтем в живот. Переодетая в домашнюю длинную юбку и мешковатую тёмную футболку Наталка спускается по лестнице и бросает взгляд на близнецов. Парни сразу же прекращают дурачится и убирают улыбки. - Всё хорошо? – спрашивает она и непонимающе хмурит прямые брови. - Да – отвечает Эйд. - Я помешала или что? Почему вы прекратили творить братскую фигню? - Слишком высокого о себе мнения, девочка. Мы перестали потому что тётя Юля пригласила нас к столу для вечернего приёма пищи – отвечает Пятый, встаёт с дивана и с немного задранным носом гордо уходит на кухню. - Я уже говорил тебе, что он у нас чуток олень? – улыбается Эйдан. - Серьёзно, что я сделала не так? – негромко переспрашивает Наталка. - Посмотрела таким взглядом, как будто мы грохнули всю твою семью, друзей и хомячка, а не шумно тусили. - Ой, я случайно. - Ты умеешь смотреть на людей без злобы, претензии и обиды? И ещё не помешало бы обращаться к окружающим без нападок – они неспешно шагают в кухонную зону. - Поймите меня немножечко, просто, когда долгое время живешь с человеком, который тебе неприятен до чёртиков и ты ему тоже, у вас складывается определённый стиль общения, пренебрежительно-язвительно колючий, а лучшая защита, это нападение, поэтому можно сказать, я привыкла накидываться на человека с самой первой произнесённой буквы и даже молча. - Старайся, а я постараюсь мягко тебя поправлять, чтобы ты сама замечала это за собой, будет здорово – очень добродушно и искренне улыбается Эйдан. - Договорились, друг – тоже расплывается в расслабленной улыбке Наталочка. Она тает от чистоты и такого честного, совершенно беззлобного участия парня к жизни чужого человека. Семья рассаживается за стол. - Я прям не узнаю свою маму, ты никогда раньше не заморачивалась над подобным, вилочка к ложечке, салфетка к компоту – негромко говорит Наталка. - Я работала, обеспечивала семью, а сейчас занимаюсь собой и домашними делами, как истинная женщина, свободного времени много, а сидеть на попе ровно это не для меня – отвечает Юлия. - Понятно. Большие щедрые порции за разговорами опустошались очень быстро мужской частью семьи. Юлия Николаевна наслаждалась хорошим аппетитом домочадцев и кушала диетический низкокалорийный салатик. Наталке тоже было очень вкусно и хотелось уплетать домашнее и горячее, как давно забытую редкость. Но неловкость разъедала изнутри. Ощущение, что она недостойна такого чистого, большого дома с красивым ремонтом. Не заслуживает сидеть сейчас за этим тёплым столом, среди таких понимающих, добрых людей с хорошими манерами. В отглаженной, свежей одежде, нарядные. А от её вещей несёт чужими сигаретами и алкоголем. Шмотки слишком пропахли прошлой жизнью. Ком подкатил к горлу и не давал еде беспроблемно проглатываться. И кажется где-то глубоко в душе просыпается желание вернуться домой. К Тошику домой. - Сегодня загружает посудомойку и всё убирает Пятый – вырывает Наталку из мыслей голос Бориса. - Почему я сегодня во всём крайний? – разочарованно ноет подросток. - Потому что вчера убирал Эйдан, а мы накрывали – спокойно отвечает Борис и разводит руками. - Просто не мой день – отодвигает пустое блюдо и запивает компотом. - Так, ну что, Наташенька, пойдём разговаривать? – довольно улыбается сытый мужчина. - Ты наелась? – интересуется мама Юля и кивает в тарелку, от которой убыло меньше четверти. - Да – сухо отвечает Наталочка и пьёт прохладную воду из изящного, идеально натёртого стакана, в котором обычно в дорогих заведениях подают виски. - А, мне тоже нужно спросить и совсем коротко поговорить – живенько вступает Роберт. - Иди – кивает Наталка, которую снова немного ломает от другой формы своего имени. Борис и Роб уходят в кабинет обсуждать дела. - Хочешь помогу тебе? – предлагает Эйдан. - Пошёл нафиг – шипит Пятый и выхватывает вилку с тарелкой у него из рук. - Ма, мне нужно постирать все вещички, а то от них несёт Тошиком – говорит Наталка. - Я недавно нашла такой гель для стирки, будешь благоухать японским хлопком, пошли – приобнимает дочь за плечи и направляет к ванной. Двухчасовой сеанс у Наталки прошёл не совсем гладко. - И рекомендации – седовласый поправляет очки. – Во-первых: ежедневно утром и вечером пить успокоительные капли. Тебе нужно в срочном порядке отказаться от любых возбуждающих психику факторов, а это значит, не смотреть новости, не читать в том числе, никаких скандальных телепередач, быстрой ритмичной музыки, типа рока и всего подобного, то есть ничего и не в каких видах. Далее, я дам тебе тетрадочку, которая на время должна стать тебе личным дневником, лучшим другом, товарищем и братом, в которой к следующему нашему разговору, ты напишешь список всего что тебя душит, связывает по рукам и ногам, и не даёт спокойно жить, то есть обидчиков, обид, недовольств, в том числе по отношению к себе, всё это вылить на бумагу в любой форме, я смотреть это не буду, это твоё личное. Старайся на данный период не заставлять себя ничего делать, не можешь спать, жди пока захочешь, хочешь сказать, скажи и так далее. Разреши себе и своему мозгу выйти из состояния зажатости в комочек тревожных ожиданий войны. В следующий раз мы поговорим о твоём внутреннем ребёнке. - Я надеюсь тетрадка на девяносто восемь листов? – усмехается девушка. - Конечно. Я объясню почему терапия именно такая, потому что наша задача не на один раз намотать твои сопельки на кулак, мало ли как жизнь повернётся. Я дам механизм само терапии, чтобы если твоя подвижная психика и меланхоличный темперамент вновь дали о себе знать, ты могла сама себе помочь прекрасно и бесплатно. - Хорошо, спасибо большое. Борис вручает тетрадь, капли и начинает складывать документы по папочкам. - Можешь быть свободна – кивает он. - Спокойной Вам ночи – вежливо произносит она и выходит. Вывешивает стиранные вещи на сушилку, попутно удивляясь размеру ванной комнаты. Принимает душ. Смывает макияж. Надевает длинную широкую футболку белоснежного цвета, которую одолжила мама. В светлом было неуютно. Но придираться к цвету вещей было бы слишком нагло. Меняет постельное бельё. Пьёт успокоительное и укладывается спать. Лёгкая дремота навалилась только глубокой ночью. Тело смогло наконец расслабиться. Мысли перестали копошиться. Постель в меру мягкая и безумно удобная. Постельное бельё успокаивающе пахнет дорогими капсулами для стирки. Каждая часть тела лежит максимально на своём местечке в комфортной позе. Веки приятно потяжелели. Тихое дыхание сменилось блаженным сопением. Она с лёгкой улыбочкой уснула на пару минут. Резкий громкий грохот. Злобное кряхтение и шумное разъярённое дыхание. Наталка дёргается и испуганно оглядывается. Приподнимается на локтях и вглядывается в тьму. От резкого вырывания из спокойного состояния непонятно где сон, а где реальность. Но когда мозг всё осознаёт, лицо тут же становится полным негодования и отвращения. - Пятый, блин, какого хера? – шепчет и бросает маленькую подушечку в голову парня. - Хоть ты заткнись, это вообще моя комната! – шипит Пять и кидает на пол тоненький матрас. - Так ты ж сам мне её уступил – садится на кровати. - Я тебе мешаю что ли? Чё ты не спишь? Спи давай! – стелет одеяло сверху матраса и кидает большую подушку. - Конечно, дверь в комнату с ноги выносят, а я такая лежу, храплю, забила! - Спи, всё, закрыли тему! – на психах резко усаживается на импровизированную постель, дёргает одеяло на себя, и оно отлетает дальше, чем надо. Он поправляет всё не так резко. Разъярённо откидывается на подушку и со всей силы ударяется затылком об металлическую ручку прикроватной тумбы. Наталочка заливается хохотом. - Черепушка цела? Пять молча растирает ладонью место ушиба. - Жизнь меня ненавидит! – ещё злее кряхтит на грани срыва. - Может быть ты её? – снисходительно спрашивает старшая сестра. - Как все заебали, скорее бы уехать куда подальше и не видеть этих уродов, только и могут мозги трахать. Я больше чем уверен, что одному мне станет гораздо легче – неожиданно делится Пятый. Наталка горько усмехается. - И самое интересное что, если я сейчас скажу, ты не поверишь, потому что ты не все, у тебя будет совершенно иначе, а те, у кого не вышло просто неудачники. - Поэтому не утруждайся, заткни свой рот и мандуй смотреть свои розовые сны с плюшевыми игрушками, сладкой ватой и принцем на коне или какая там херня снится вам девкам. - Фу, ну какой же ты грубиян, прямо разговаривать всё желание теряется – ложится на спину и складывает руки под грудью. - Взаимно – встаёт, надевает кофту и тапочки. Забирает зажигалку и уходит на балкон. - Дитя – вздыхает Наталка. И жалобно стонет от осознания, что расслабление куда-то улетело, стервозно помахав тремя пальчиками. А усталость по-прежнему ощущается напряжением в теле. Успокоенный Пятый вернулся через несколько минут. Уже тихими и уравновешенными движениями стягивает кофту за рукава. Оставляет тапочки под батареей. Лёгкий запах сигаретного дыма тоже протиснулся в спальню. - Пять – мягко зовёт девушка. - М? – низким голосом отзывается сводный брат. - Почему ты не смог поспать с Эйданом в комнате? – переворачивается на бок и подпирает щеку. - Потому что – сонно отвечает и тоже ложится. - Мне не из любопытства, просто вдруг я тоже это начну делать, и ты не сможешь спать – обманывает невротичка. - Сомневаюсь, ты же нормальный уравновешенный человек. - Я?! - В смысле, ты не идиотка. - Ночь комплиментов какая-то. - Тьфу, я сейчас не хвалю тебя, я унижаю Эйда. - Так чем он всё-таки помешал? - Вылез из мамы восемнадцатого сентября, семнадцать лет назад, прямо после меня. - О, ты получается старший братик. Вы Девы по знаку зодиака, я тоже. Четырнадцатого сентября родилась и на два года пораньше. - Как это мило, жаль, что мне насрать. - Расскажи, правда интересно от чего ты взбесился, пожалуйста – уговаривает Наташка. - Достал. То три часа ворочался, то потом решил съесть конфетку с самым шуршащим в мире фантиком. Не мог уснуть, начал смотреть видео уроки как настроить гитару. Потом захотел водички, перешагнул через меня, а на обратном пути обошёл. Я ему сказал, хули ты вытворяешь вообще, я итак сто семьдесят два, спорили минут пятнадцать. А потом ложится и говорит, спокойной ночи, Пятёрочка, я люблю тебя, хороших снов, как классно что мы спим вместе, как в старом доме, когда мы жили с мамой. Я не выдержал, послал его на хер и ушёл! - Что сильнее всего взбесило, то что перешагнул не так? - Нет, фиг бы с ним. Не понимаю зачем вечно вспоминать как мы жили раньше. Было и прошло, мы никогда не вернём это назад. - Удивительно, как вы вышли настолько противоположными внутренне и такими одинаковыми внешне. - Давай уже ложиться, а то мне завтра в школу. Споки ноки, девчонка. - И тебе. Пятый очень скоро захрапел. Наталочка не поняла, когда уснула. Но утром её не разбудили ни многочисленные будильники почти из каждой комнаты, ни громкие сборы Пятого, ни всеобщая утренняя суета. - Наташка, проснись – шепчет Роберт. Он согнулся над кроватью и держал её за предплечье. - Тошик, сгоняй сам – вырывает руку и хмурит брови. - Я не Тошик, подруга – очаровательно улыбается Роб и поглаживает оголённое плечико. Девушка нехотя открывает глаза. Оглядывает стену чужого дома, приходит в себя. Переворачивается на спину и натыкается на милое лицо кудрявого. - Чё хотел? – медленно потягивается и укрывает бледные голые ноги. Мягкая улыбка бесследно испаряется с лица Роберта. - А блять – убирает волосы от лица, нацепляет лёгкую улыбочку. – Ты что-то хотел, друг? - Нам очень нужна твоя помощь, кроме тебя никто не сможет – ставит руки в боки.