Код 25

3 апреля 1998 г. Гонконг, Стэнли, Сюэбао-холл, спальня Шаоюаня _______ Клетка с тиграми. Стены дышат холодом. Снежный налет покрывает кожу ледяной коркой. Удар. Глухой. Тяжелый. Свист. Хриплый влажный выдох. Радостный хруст костей. Жалобный всхлип. Японский виски шумит в голове. Штормами Цусимы. Не помню, чтобы пил так много. Не могу оторвать голову от подушки. Не помню, чтобы спал так крепко. Перехватывает дыхание. Кровь пенится на губах. Кровь душит горячим нескончаемым потоком. Вдох-выдох. Жесткий. Болезненный. Тело будто на крючке. Конвульсирующее в одном открытом переломе. Тело. Наживка для боли. Жжение между ягодиц. Распирающая боль внизу живота. Негнущиеся пальцы цепляются за воздух. Туда-сюда. В кровавое месиво. Вдох-выдох. Туда-сюда. Промежность мокрая от влаги. Кровь? Моча? Сперма? Темнота. Обволакивает бархатным саваном. Оплетает ветвями терновника. Расцветает на коже шипами тысячи роз. Бесконечность. Вдох-выдох. Невесомость. Легкость. Смерть. - Не смей вырубаться, сука! Я еще не закончил! На ухо шипит змея человеческим голосом. Щекочет языком. Обжигает дыханием. Плюется ядом. Липкое скольжение ладоней вдоль линий обездвиженного тела. Не помню, чтобы хотел секса. С кем? Стены давят. Стены делают меня уязвимым. Замкнутое пространство. - Где я?.. Разбитая губа кровоточит. Плыву по белому шелку одеял. Запястья стягивают веревки. Не могу освободиться. Не могу увернуться от горячего члена, рвущего мое тело. Не могу. - Кто ты?.. Кто?! – задыхаюсь сомнамбулической агонией. - А разве ты не узнаешь меня, Шао? Знакомый голос. Какой знакомый… Член трется о простыни. Твердеет. Какой стыд! - Ты меня бесишь. Стал таким самоуверенным. Ублюдок! НЕНАВИЖУ! Глубже. Резче. Быстрее. Кричу. Боюсь, что отец может услышать. Отец… Что этот человек с тобой сделал?.. Сквозь чернильную пелену различаю арки окон. Отблески фасадного освещения Сюэбао-холла. Узнаю очертания собственной спальни. Постель. Рядом – неподвижное тело Чоя. Неестественная поза. Голова запрокинута назад. Глаза широко распахнуты. Напрягаю все свое зрение. Пытаюсь увидеть воробьиный хвост, торчащий из разорванного рта. Но не нахожу. Четко осознаю, что больше никогда не увижу своего друга живым. Вот так просто. И глупо. - ЧОЙ! – срываю голос. Насильник захлебывается смехом за моей спиной. Детская радость. Адское остервенение. Ядовитая горечь. Все, что сказал Вай-лунтао, правда. Я знаю тебя. Я. Тебя. Знаю. - БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, ШЭНЬМИН! Надорванные связки – будто растущая в горле кость. Трепыхаюсь рыбой, выброшенной приливом на берег. Брат спускает в меня. Не знаю, в какой по счету раз. Под коксом сломанное ребро не особо беспокоит. Поврежденная грубым сексом прямая кишка. Не волнует. Затекшие конечности. Нет, не заботят. - О, ДА, ШАО! Да, мой мальчик! Я проклят! Раз уж мой отец решил отречься от меня, а родной брат планирует убить! Думаешь, я бы не узнал?! Ха-ха! Все кончено. Отпечатывается в мозгу. Ядерной вспышкой Хиросимы. Все кончено. Не успев начаться. Стояк опадет, но Шэньмин продолжает впихивать в мою задницу обмякший член. Не получается. Злится. - Считай, что Вай передает тебе привет, – позволяю себе ухмыльнуться. За что получаю мощный удар в ухо. В голове что-то обрывается. Сознание мутнеет. - Где?.. Губы едва шевелятся. - Где отец? Спрашиваю ледяным голосом. Волнует только это. Заставляю себя не думать о другом. О трупе Чоя. О собственных травмах. О срыве планов. О непредсказуемости судьбы. Шэньмин отвечает, что подмешал наркоту в каждую бутылку виски, которая находится баре кабинета. Потому, что ему надоело ждать, когда досточтимый Чэнь скончается от рака. Но, вопреки ожиданиям брата, отец все лишь заснул как младенец. Шэнь наваливается на меня сверху всем своим весом. Снова стояк. Упирается между ягодиц. Пальцы впиваются в плечи. Член – в тело. Ненасытный. Даже в сексе. - Ну что, засадить тебе, сучонок, а?! Разве есть выбор? Все мое существо покрылось ледяным панцирем. Нет эмоций. Злости. Обиды. Ничего. Вытерплю. Это всего лишь тело. Тело можно отмыть. Поправить. Успокоить. И никто не узнает. Мне жаль тебя. Так жаль. - А вот ты слабак! – горячая плоть заполняет влажную темноту внутри меня. Медленно. Настолько, что даже приятно. Тихий стон. Прогибаюсь в спине. Отвращение смешивается с извращенным любопытством. - Шэньмин... Тот прижимается к моему плечу влажной от слез щекой. Только теперь понимаю, что он на приходах. Самобичевание – побочный эффект. - Как ты мог пойти против меня? Разве мы не приносили друг другу клятву всегда быть заодно? - жарко шепчет. Гладит по спине. – Ты делаешь мне больно, Шаоюань. И поэтому ты делаешь больно мне. - Еще не поздно, несмотря на то, что все настроены против тебя. Я вижу возможность. Исполнить то, что обещал Великому Дракону. Подобраться ближе. Как знать, возможно, именно вероломство сыграет на руку. Хотя Шэнь не идиот, чтобы купиться на топорную уловку. - Они безоговорочно доверяют мне. Я смогу защитить тебя. - О чем это ты, мой маленький брат? – улыбка в ласковом шепоте Шэньмина. Сердце сжимается. Вспоминаю времена, когда все было по-другому. Лучше. Ближе. Роднее. Влага застилает глаза. Я не злюсь на тебя, сволочь. Не ненавижу, скотина. Не желаю смерти, собачий выкидыш. Не хочу отпускать. Прогонять. Терять. Забывать. Потому что ты – это я. Мы одной крови. Он обнимает меня. И двигается плавно. Медленно. Танцуя интимный танец. Плавя тело жаркими толчками. Разжигая новый захватывающий ритм. Сальса. Фламенко. Танго. Я больше не думаю о том, что мы делаем. Не слышу собственных сладострастных стонов. Прощаю себя за постыдные слова. «Еще». «Больше». «Глубже». «Дольше». Прощаю брата за мою покалеченную душу. Его власть над моей волей была безгранична. Над моим сердцем – беспощадна. Тело. Последнее, чем я мог распоряжаться самостоятельно. До сегодняшней ночи. Я. Твой. Твой. Твой… - За твою голову назначат высокую цену… - Знаю. Кое-кто из Старейшин сочувствует Шэню. И сливает секреты, творящиеся за закрытыми дверями дома Великого дракона. - ОН трахал тебя, Шао? – бессильная злоба. Отчаяние. Сдавленный нервный смех. Шэньмин резким толчком прорывается глубже. Вскрикиваю. - Да… - чуть не плачу от унижения. Но хочу быть честным. Сейчас. Наверное, последний раз в своей жизни. Хочу быть откровенным. Как на исповеди. - БЛЯДЬ! Шлюха! Кто из нас? Вай? Я? Ревность ли это? Брат с силой вжимает меня в постель. Хруст костей. Нечем дышать. Кажется, сломанное ребро упирается в легкое. Умоляю быть деликатнее. Прошу ослабить хватку. Но он не слышит. Наматывает мои волосы на кулак. Чертовы волосы! Такие длинные, что каждому хочется вцепиться! Прогибаюсь в пояснице. Окунаюсь в маслянистую боль. Она разливается по венам. Сковывает мышцы судорогой. Быстрее. Тяжелее. Еще… Еще… Вдох. Выдох. - ОН не должен был трогать тебя! – орет в мое ухо. Да. Я виноват. В том, что спровоцировал Лимлока. Но не жалею об этом. Секс с красивым человеком высокого положения поднимает мою самооценку. Вай ничего плохого не сделал. Отвечаю. Он был вежлив. Повторяю. Относился ко мне с уважением. Мы занимались этим по обоюдному согласию. Тихо. Сквозь зубы. Шэнь не верит. Пристально изучает ссадины на спине. Прожигает их взглядом. Это не насилие. Это страсть. Веревки врезаются в кожу. Снова чувствую влагу между ног. Молочно-белая суспензия. Щекотливо стекает по внутренней стороне бедра. Он кончил, опять делая меня своим. Запоминая каждую линию тела. Чтобы искать похожие в чужих изгибах. Когда мы станем врагами. Напоминает сцену прощания. Становится тихо. И пусто. Шэнь отвязывает меня. Позволяет размять затекшие конечности. Привлекает к себе. Заставляет лечь рядом. После перепиха ненормально нежен. Я знаю, это скоро пройдет. - Делай, что должен, – голос. Ровный. Спокойный. Уверенный. Тон человека, чьим упорством я всегда восхищался. Глажу ладонью упругие рельефы его живота. Щекой ощущаю биение пульса на шее. – Наши пути разошлись, Шао. Отныне мы больше не братья. Потому что я не хочу воевать со своей семьей. Ясно. Это не акт любви. Это процедура разрыва родственных связей. Расчетливо. Символично. И очень доходчиво. - Значит, мы не сможем договориться? – но я уже знаю ответ. - Нет, если ты не согласишься признать меня как единственного преемника Чэня-тайло. Принять как своего шаньчу. И пойти против правил Братства. - Шэнь саркастически усмехается. Он тоже знает ответ. Я никогда не предам семью. И отца. Скорее умру, чем изменю традициям. Сохранение связей важнее власти и занимаемого положения. Я никогда не стремился стать лучшим. Первым. И самым-самым. Говорят, побеждает тот, кому ничего не нужно. Потому что только так можно сохранить бесстрастие и холодный рассудок. Мне ничего не нужно. Требовательные пальцы гладят по голове. Шэнь сожалеет, что не является моим отцом. Понимаю глубину его печали. В моем мире ничто не сравнится с почтением родителей. Я не могу перечить их воле, какой бы абсурдной она не была. - Оказывают ли тебе поддержку 14К? - секс дает право спрашивать напрямую. Секс дает право на многое, если правильно рассчитать время. - Да. Они мои старые друзья, - Шэню хочется внушать ужас. 14К – едва ли не самая могущественная триада. Ее сети опутывают всех и вся. В любой стране мира можно обнаружить следы ее присутствия. 14К обладает огромными ресурсами. Сфера деятельности постоянно расширяется. И укрепляет ИХ стремление создать криминальную империю, подмяв под себя остальные группировки. Не важно, сколько лет на это уйдет. Каждое поколение боссов будет прокладывать путь к достижению великой цели. Любой ценой. Шэньмина влечет соблазн абсолютной власти. Вошинво никогда не сможет предоставить ему такую возможность. Наша организация слишком традиционна. Нас уважают. И признают. Мы не стремимся захватывать мир. Мы хотим сосуществовать с ним в гармонии. Значит, война. Неизбежна. Что я могу предпринять против такого врага? Кто станет слушать неопытного юнца без власти и авторитета? Отчаянно нужны союзники. В темноте. Белое лицо Чоя. Он смотрит с жалостью. Счастливчик Вон. Успел ли Чой связаться с ним? Наша встреча должна состояться. В любом случае. Безотлагательно. - Зачем ты убил Най? Ва-банк. Спрашиваю нарочито безразличным тоном. И хочу верить в то, что мне, действительно, все равно. Но это не так. Голос дрожит. От несвоевременного желания свести счеты. - Честно? – глаза Шэньмина лихорадочно блестят. Будто он только и ждал, когда я задам этот вопрос. Сжимаю кулак. Вдох. Выдох. Спокойствие. – Я не позволю тебе стать счастливым. Никогда. Ты слишком легко получаешь все, что праву должно принадлежать мне. О, жалкое больное самолюбие! Ведь у нас не осталось никого кроме друг друга. Вай бы прав. Так жестоко прав во всем. Эта ночь – последняя, когда я чувствую себя живым. Что-то обрывается внутри. Делая безразличным. Безжалостным. Холодно усмехаюсь в пустоту. Благодарю Шэньмина за излишнюю откровенность. И прошу его покинуть мою спальню. Перед тем как дверь закрывается за ним, успеваю прочесть мимолетное сожаление, проскользнувшую во взгляде брата. Отворачиваюсь. Бессмысленно. «Делай то, что должен». И ты, брат. Время рассудит, кто сильнее. Кровавые пятна на простыни превращаются в отвратительные черные корки. Кожа Чоя леденеет. Кладу голову на плечо лучшего друга. Сердце давно не бьется, но мне кажется, будто грудная клетка чуть вздымается. И он продолжает дышать. Тихо. Почти неуловимо. Мне было четырнадцать, когда от инсульта умерла мать. Я лежал рядом с ней на больничной койке и обнимал ее маленькое ссохшееся тельце. Помню, как надеялся на то, что констатация времени смерти окажется чудовищной ошибкой… Ее сердце также не билось, но тело будто бы продолжало жить и пульсировать. Врачи объяснили, что это газы. Однако долгое время после похорон я продолжал думать, что мы кремировали маму еще живой… - Прости меня, дорогой друг… Не могу сдержать слез. И рыдаю взахлеб. Оплакиваю Чоя. Мать. Отца. Себя. Брата. Неизбежность. И беспомощность. Осознание того, что ушел последний человек, который мог утешить в трудную минуту. Я не ценил его. Или ценил недостаточно для того, чтобы сейчас не мучиться угрызениями совести. Я отомщу за тебя. Не держи ни на кого зла. И спи спокойно, Чой Цзяпэн.