неполноценные

никто из ребят, кроме наверно марка, не ожидал, что джено так быстро согласится забирать джемина с практики и привозить в гараж, выезжая при этом из него самого и специально направляясь за новым, казалось бы, знакомым. джисон часто шёпотом спрашивал у донхёка, что происходит с их старым добрым и недоверчивым ли, который улыбался своей редкой аккуратной улыбкой на каждую не смешную (как считал ренджун) шутку на. донхёк ответа не находил, но марк на такие сцены его друга с джемином лишь по-отечески тепло замечал, что «джено заслужил» и «они другие, когда вместе». на самом деле джено с джемином были вместе даже чаще, чем остальные могли представить. в очередной пасмурный день, который опять выпал на выходные, отец джено перед самым выходом из дома решил вспомнить все недостатки своего единственного сына и выплюнуть мнение о них ему в лицо. — ты собираешься и дальше меня позорить? — ледяным тоном, присущим ему в моменты ссор как эта, когда одни и те же вещи возрождают в памяти, чтобы воткнуть, подобно гвоздям в ступни, унижением в память. — я не прошу помощи. только разрешения заниматься любимым делом. джено не кричал тоже, но слышал свой слегка дрожащий голос и ненавидел себя за это. он может хотя бы раз поговорить с отцом без вида жалостного щенка? — этот вуз — один из лучших в стране. он даст тебе стабильную работу, высокую зарплату и обеспеченную жизнь. а чего ты добьёшься своей музыкой? в проходе появилась взрослая, но ухоженная и хорошо выглядящая женщина. искусно одетая, она никогда не была заинтересована ни в чём, кроме себя и своих потребностей, которые один за другим удовлетворял убивавший её сына морально мужчина. она, уже без стыда, столкнулась взглядом со взглядом джено и продолжила в своей привычной манере быть безучастным наблюдателем перепалки её мужа с её сыном. — я не хочу ничего слышать, джено. ты закончишь этот университет. и только попробуй доставить мне проблем своей учёбой. — мужчина надел пальто, поправив рукава, и взял в руки зазвонивший телефон, чтобы отключить на нём звук и кинуть последний холодный и разочарованный взгляд, почти вслух говоривший: «я бы избавился от тебя при первой же возможности». — чтобы мотоцикл не трогал. дождь. входная дверь захлопнулась, а с подъезда ещё какое-то время доносился голос говорившего по телефону мужчины, пока не приехал лифт. джено стоял несколько минут с пустой головой и гулко бьющимся в груди сердцем. за его спиной раздались шаги, а в следующее мгновенье миниатюрная женская рука с новым маникюром и бриллиантовыми кольцами накрыла его плечо, слегка похлопав по нему пальцами. — прекрати перечить отцу. не маленький уже. джено сглотнул и горько ухмыльнулся, не обернувшись на женщину позади, которая искренне верила, что делает правильно, не выслушивая сына, даже не пытаясь вмешаться в их с отцом отношения, словно джено — чужой, совершенно незнакомый ей человек. она оставила его одного, скрывшись в своих заботах и своей реальности, как делала это всегда с самого его детства, оставляя маленького с няньками в большой квартире, дорогих одеждах и с лучшими игрушками, когда как ему нужна была лишь любящая мама рядом взамен всему материальному вокруг. он до сих пор не принимал эти излишества, не понимал их и не ценил. с мыслями о том, что он бы предпочёл родиться в бедной, но заботливой и ласковой друг к другу семье, джено второпях вышел из дома и выехал с парковки на своём мотоцикле, посылая запреты отца на все четыре стороны и даже немного превышая положенную скорость. голову не получалось проветрить, хоть её и не покрывал привычно шлем. морозный воздух бесцеремонно трепал волосы, лез под шиворот и мелкими камнями бился об лицо, оставляя ожоги, словно капли раскалённой лавы. поступавший в маленьких количествах в лёгкие воздух только сильнее разбивал дыхательный орган, подобно теннисному мячику ударяясь о его стенки и покрывая новыми трещинами. джено ненавидел себя, ненавидел всех людей на планете, ненавидел эту жизнь. почему он не заслуживает счастья? почему он лишён понимающих родителей? почему ему приходится выбивать себе свободу даже сейчас, даже в таком возрасте и в такое время? он не знал, сможет ли однажды найти ответы, но единственным вариантом потушить разгоревшийся внутри пожар, остановить поступление яда из мыслей в кровь виделся на джемин. на джемин, которого он едва знал.

*

джемин, выйдя из душа, сразу же взял в руки телефон и открыл переписку с парнем, о котором, по неведомым причинам, хотел знать всё: как у него дела, чем он занимается, где и с кем он сейчас. ли джено, казалось, разделял с ним это желание и спрашивал то же в ответ, но у на, несмотря на все встречные его вопросам вопросы, его историям рассказы, всё равно возникало ощущение, будто он навязывается. джено устал от него? джемин периодически начинал думать, что он ужасно надоедливый. с чего бы джено хотеть с ним общаться? короткое: «я еду за тобой» сначала напугало сушившего волосы полотенцем парня, а затем заставило задаться встречным вопросом: «успею ли я убраться?» джемин решил, что нет, не успеет, поэтому надел на себя первые попавшиеся на глаза джинсы и толстовку, а пока сушил волосы феном, не услышал звонка, поэтому пришлось перезванивать и надевать ботинки одновременно. — выходишь? голос джено был бесцветным, хотя обычно — возбуждённым, поэтому джемин решил не брать рюкзак, на сбор которого ушло бы несколько минут, и лишь прихватил с полки ключи и кошелёк, выбежав из пустой, к счастью, квартиры. прощаться и объяснять своё направление родственникам, приютившим вечно гулявшего там и тут племянника, не пришлось. — привет, — улыбнулся джемин. джено явно через силу, блекло, но улыбнулся тоже, махнув вдобавок рукой. у на кольнуло сердце, потому что у парня напротив явно оно билось об землю снова и снова, заставляя содрогаться нутро, но он, почему-то, продолжал стойко держаться и держать на лице маску «всё в порядке». хотя, быть может, стоит просто спросить, и все ярлыки и роли сотрутся, исчезнут и покажут тёмными красками разрисованные стены сознания джено. — ты хочешь поехать куда-то в такую погоду? — джемин не был трусом, но единственным здравомыслящим на тот момент человеком в ближайших двух метрах. — на тебе, кстати, нет шлема, чему я глубоко огорчён и чем до глубины души обижен, поэтому… на положил свою всё ещё тёплую руку на мокрую и холодную ладонь джено, которая крепко держала ручки руля мотоцикла и только от прикосновения расслабила хватку. он, как показалось джемину, вздрогнул, будто очнулся, и посмотрел на покрывавшуюся каплями дождя чужую руку на своей. «тепло». — давай посидим у меня? — джемину эта идея виделась замечательной. джено только открыл рот, чтобы сказать что-то, но на перебил его фразой: «дома никого!» и оставил ли безоружным. пришлось согласиться. джено уверял себя, что был вынужден, но, по правде говоря, только рад.

*

из приоткрытого окна доносились звуки дождя и проезжающих по мокрой дороге машин. в комнате было прохладно и свежо, белая тюль едва заметно колыхалась, а кровать изредка скрипела, когда тела на ней меняли положение. джемину было комфортно лежать с джено под одним одеялом, просто периодически затекали руки и шея. — я заметил, что твоя гитара всегда стоит в гараже, — тихо говорил на, словно воздух — хрусталь, этот момент — хрупкое стекло. он относился так бережно абсолютно ко всему, но к ли джено, нужно заметить, особенно. — ты прячешь её от отца, ведь так? они лежали, облокотившись о спинку кровати, а джемин — на плече джено, от чего ли вдыхал аромат его шампуня, щекой облокотившись о его макушку. — прячу. — не хочешь поговорить об этом? джемин искренне верил, что высказаться — лучший способ отпустить боль. хотя верил ли, если не допускал такого сам по отношению к кому-либо? снова лгал, но упорно не замечал этого. — говорить особо и нечего, — выдохнул джено. — с детства, чем бы я ни занимался, отцу ничего не нравилось. он с самого моего рождения продумал всю мою жизнь наперёд, не оставив мне и шанса выбрать что-то самому. джемин молча слушал. в какой-то момент в груди, близко к которой он находился, быстро забилось сердце. на перевернул кулак, в который была сжата рука джено, и, раскрыв его, переплёл их пальцы. способ сказать: «я рядом», не перебив и не произнеся ни слова. — каждый раз, когда он узнавал о моих увлечениях, не подходящих под его понимание «правильного сына и человека», мне доставалось. поэтому в какой-то момент я сдался. просто перестал пытаться найти себя хоть в чём-то. забил. — и перестал испытывать счастье. — сначала нарочно его блокировал, а потом оно как-то само собой уже не встречалось. они замолчали на минуту, каждый обдумывая сказанное. джемин был слишком чувствительным к чужому настроению, к чужому прошлому и к чужим чувствам, а джено уже даже и чужим не был, поэтому на почти физически ощущал его боль в своих венах, его проблемы воспринимал как свои и не мог не прислушиваться к тяжело бьющимся сердцам: его и своему. — всё будет хорошо. все люди заслуживают счастья, и ты не исключение. больше не делай этого. не сдавайся. джемин приподнялся, оперевшись рукой о грудь джено, и заглянул в тёмные глаза напротив, что смотрели на него с завораживающим сиянием и безызвестной темнотой. на положил свою правую ладонь на гладкую щеку, на что джено закрыл глаза и прижался к тёплому запястью носом, вдыхая аромат парня — его личного сорта героина. — я рядом. может это погода, может это безрадостное прошлое или возможность счастливого будущего, но джено наклонился к джемину слишком близко, от чего на отпрянул назад и лёг на подушку. может это их сплетённые руки, один кислород на двоих и аромат джемина, дурманящий сознание джено, но ли навис над румяным парнем, провёл взглядом от глаз к губам и в последнем зрительном контакте с шоколадными горящим глазами молчаливо спросил разрешение. поцеловал. аккуратно, но с толчком, от которого джемин вжался в подушку. нежно, но с ярко выраженным, будто огнём на коже выжженным, «мой» с прикусом нижней губы. сдерживался, целовал с лаской, проводя языком по губам, которые царапал губами, но уже через несколько секунд заставил приподнять подбородок и раскрыть рот, чтобы в очередной раз доказать, снова без лишних слов дать понять: джемин с первой встречи остался без шансов стать с джено друзьями, называть его «ноу-джемом» и шутливо искать ему девушку. но, к счастью, у джено у тоже таких шансов не было. на от удовольствия, что накрывало волнами каждый раз, стоило джено низко прорычать в поцелуй или прервать его, чтобы оставить мокрый и со следом от зубов на тонкой белой шее, стонал тоже: неуверенно, старательно тихо, но всё равно с выгибанием спины и нарочным столкновением своих бёдер с бёдрами ли. он провёл рукой по волосам джено и оттянул их назад, когда почувствовал касание холодного языка на своём кадыке, а затем ниже, на ключицах. — ты сводишь меня с ума, — голосом ниже обычного, полным наслаждения моментом, погружения в него с головой, в опасной близости с бездной. — ты отлично целуешься. и джемин не хочет знать, где джено этому научился, потому что весь этот месяц знакомства, при каждой их встречи он оставлял взгляд, полный желания, на припухлых розовых губах, что джено любил прикусывать в задумчивости, особенно в моменты подбора нужных нот на гитаре. на теперь вряд ли вообще сможет смотреть на них спокойно, зная их вкус и то, что они умеют делать. когда тёплые ладони джемина незаметно для джено легли на его голый торс, приподняв футболку, ли застонал тоже, и этот звук, на был готов поклясться, был самым красивым, что он когда-либо слышал. это заставило джемина продолжить, провести рукой по втянутому животу, острым в такой позе кубикам пресса и поцарапать бока ногтями. джено решил сдерживать себя меньше, раз джемин не собирался делать это совсем: надавил, вторгся языком внутрь с таким возбуждением, что джемин на долю секунды пожалел о сделанном и протяжно застонал в губы. кислорода не хватало обоим, воздух перегрелся настолько, что одеяло было откинуто и сброшено с постели, а все звуки за окном — ненужный шум, абсолютная чушь, не нуждающаяся во внимании., но прерваться пришлось, и в этот момент комната наполнилась тяжёлым дыханием. — надо было раньше прийти к тебе в гости. джемин широко улыбнулся на скромную улыбку джено. — надо было раньше тебя позвать. через некоторое время, когда они сидели на кухне и старательно избегали случайных касаний, чтобы не обжечься и не сорваться с цепей вновь, за окном на небе ими был обнаружен закат, багряным красным золотом переливавшийся в густых облаках, переставших лить слёзы. они пили чай, говорили о ерунде, например о привычке ренджуна закатывать глаза на шутки донхёка в его сторону и минутной паузе между обращением к джисону и моментом, когда до него это доходит. их смех отбивался от стен, отскакивал от мебели и вырывался наружу, туда, где высыхали после затяжного сильного дождя улицы, плескавшиеся теперь в лучах солнца молодой весны, едва наступившей, но уже многообещающей. — надеюсь, дождь никогда не перестанет, чтобы я мог укрываться от него здесь вечность. — тебе не нужен дождь, чтобы делать это. ты всегда можешь просто… — поцеловать тебя? — и это, безусловно, тоже. ли стоял, облокотившись о дверной косяк и устало, но с сиянием во взгляде смотря на джемина, что провожал его с таким же лицом, говорящем о тёплом медовом чувстве внутри. джено уходил без желания, когда уже совсем стемнело и пришло сообщение от хозяев квартиры о том, что они едут обратно и скоро будут. он держался прямо, улыбался своей едва заметной, но такой сладостной для джемина улыбкой, что теперь таила в себе нотки намёка на что-то большее, чем обожание. джено привязывался к джемину, стремительно и бесповоротно. узел уже был готов, осталось затянуть его концы, да поуже, чтобы без путей обратно, головой в омут. джено на дне джеминовых глазах чертей не видел, но в последнем касании руки на его щеки, в прощальном поцелуе у выхода из квартиры ли отчётливо прочёл трогательное и бесповоротно выбитое татуировкой на внутренней стороне рёбер «твой». джемин признал (наконец-то получил) эту отметку и отдал себя тому, кто сам с трудом держался, но безмолвно обещать держать его крепко, без мысли отпустить, оставить, бросить. джемин задыхался в себе, а с джено дышал, дышал им, дышал джено. он встретил его разбитым, но чудом склеил, не гордился этим, потому что сам согрелся тоже; попытался помочь и получил помощь сам. иногда нам просто нужен кто-то, чтобы увидеть в себе силы и встать прямо снова.