Ты мой кошмар

Золотое трио было в ссоре. И этот факт и радовал, и настораживал. Такое событие всегда несло за собой неизвестность, а это не очень приятное чувство. Ты не знаешь, чего ждать, а это здорово напрягает. Драко сделал глоток тыквенного сока, не отрывая глаз от Поттера с Уизли, которые тихо о чём-то шептались как закадычные подружки. Он откусил яблоко, жуя с непонятным смятением внутри. Грейнджер с ними не было, что немного, но пугало. Мало ли, может она рассказала о его не самых осторожных словах, и теперь команда спасения всея мира планирует его убийство. Он не боялся этих придурков, но они могли подпортить ему все планы и, не дай Мерлин, пронюхать о задании, а за это его никто по головке не погладит. Об этом вообще никто не должен знать, так что было необходимо не высовываться. А что сделал он? Начал разглагольствовать с Грейнджер о том, какой он опасный, дав ей в руки оружие против себя самого. Кто знает, что Золотая девочка могла надумать своими гениальными мозгами и мало ли кому что рассказала. Это проблема, которую он сам и создал, а теперь решал, что делать со своим длинным языком. Но кое-какой плюс в сегодняшнем дне всё же был. Поттер за весь день даже не посмотрел на него и не пытался вычислить его график посещения туалета, а это было облегчением и снимало ощущение, что его видят насквозь. Драко снова откусил яблоко, всё больше хмурясь из-за вида ссорящейся парочки за гриффиндорским столом: они что-то выясняли, но голоса не повышали. Это расстраивало, ведь иначе он мог бы услышать и понять, что происходит. Внезапно пара дебилов заткнулась и посмотрела в сторону входа в Большой зал. Драко перевёл взгляд туда и увидел Грейнджер, которая шла спокойной походкой с гордо поднятой головой, будто не замечая никого вокруг. Даже своих одноклеточных. Это уже интересно. Гриффиндорка прошла мимо Поттера и Уизли и уселась за Когтевранский стол, рядом с Лавгуд, предварительно спросив разрешения. Драко хмыкнул. Голубки поссорились и, видимо, сильно. А это уже приятная новость, вдвойне. Малфой доел яблоко и откинул огрызок на тарелку. Он понял, что Грейнджер в очередной раз проявила тупое благородство и ничего не растрепала своим дружкам, иначе так себя бы не вела. Драко мог предположить, что это он стал причиной разлада, но не чувствовал раскаяния. Он чувствовал удовлетворение. Теперь за ним никто не будет бегать хвостом, и это снимет постоянное напряжение с его плеч, которые уже с трудом выдерживали. Это было как медленное и равномерное поднятие тяжести, но чем больше ты тащишь эту тяжесть, тем больше ты устаёшь и молишь о помощи. И это было не самым приятным фактом, он не собирался искать чьей-бы то ни было поддержки — справится самостоятельно. Да и выбора у него нет. Драко поймал себя сейчас на том, что смотрит на Грейнджер слишком долго и пристально. Раньше такого не было, а он не любил неожиданностей и непредсказуемых действий как со своей стороны, так и с другой. Грейнджер, видимо, почувствовав, что её буравят глазами, начала искать того, кто внезапно заинтересовался ею. Она сначала посмотрела на гриффиндорский стол, но, убедившись, что никто на неё не обращает внимания, стала искать за другими. Она бродила глазами по Большому залу, пока не наткнулась на Малфоя. Он даже не стал скрывать: ему было любопытно, что она предпримет. Это было как шаг в тёмную пещеру, как прыжок с большой высоты, как ныряние на дно океана. Неизвестность и драйв. Адреналин — то, чего ему так не хватало в обычной жизни до шестого курса. Грейнджер приподняла бровь и слегка кивнула, как бы спрашивая, что ему нужно. Драко расслабленно пожал плечами и продолжил пялиться, видя, что её это заставляет нервничать. Малфой усмехнулся, а Грейнджер зло прищурилась. Она отвернулась и заговорила о чём-то с Лавгуд, время от времени поглядывая на него, проверяя, не прекратил ли он своё наблюдение. Которое Драко и не собирался заканчивать. Грейнджер оказалась очень интересным экспонатом для изучения. Она ярко выделялась среди всех его знакомых, как бельмо на глазу, и от этого всё сильнее притягивала Малфоя. Он ещё не понимал, что это уже не очень хорошие мысли в отношении девушки, но почему-то голос разума дремал и не выказывал каких-то опасений. Драко вообще не думал о том, что Грейнджер — грязнокровка, это не ушло на второй план, но в данную минуту он забыл о своих принципах и взглядах. На одно мгновение, которое и стало Армагеддоном в его вселенной. Девушка ёрзала на скамье и никак не могла перестать смотреть на Малфоя. И Драко, в очень странном понимании этого слова, наслаждался моментом. Ему было до одури приятно, что она почти не отрывает от него своих глаз. И это являлось пугающим открытием. Как Грейнджер перекочевала из грязнокровки в девушку? Почему он этого не заметил? Но поезд, везущий здравый смысл, покинул станцию под названием «Адекватность Драко Малфоя» и не намерен был возвращаться на свою родину. Он попал в аварию по дороге, и его прибытие обратно было под вопросом. Вечным, наверное. Драко не то что ненавидел грязнокровок до белого каления, скорее он их просто терпеть не мог, но по большей части только когда они мелькали у него перед глазами. Если он их не видел, то и не вспоминал. Так что Грейнджер была не только магглой, но и одним из главных раздражителей Малфоя. После Поттера, разумеется. Его никто не переплюнет. Малфой ненавидел Грейнджер, как ему казалось, до этого года, но почему-то сейчас она вызывала только интерес и самую малость желание совершить убийство, хотя это уже детали. Драко смотрел на неё и погружался с каждой секундой всё больше в какой-то коктейль из ужаса, оцепенения, жажды непонятно чего и смятения. Он испугался того чувства внутри, которое резко проснулось в нём и всё больше высовывало голову, чтобы начать им управлять. Драко никогда не давал спуску эмоциям и сейчас не даст, не для этого столько времени изучал окклюменцию и легилименцию, которыми владел практически в совершенстве. Не для того, чтобы однажды пустить по ветру все свои старания из-за какой-то девчонки. Драко отвёл взгляд, что было трудно сделать, и встал из-за стола. Он ненавидел обеды в Большом зале и толкотню, которой всегда было больше именно в это время. Малфой шёл в выручай-комнату, которая уже стала ему большим домом, нежели Малфой-Мэнор. Слизеринец вспомнил, как мама провожала его в школу в этом году, её слезами можно было наполнить огромную ванну. Она всё причитала, чтобы он был осторожен, чтобы доверял Северусу, чтобы не творил глупостей, в общем, не делал ничего. И это и расстраивало, и раздражало, в первую очередь потому, что все до сих пор носились с ним как с маленьким ребёнком. Будто он был ни на что не годным экземпляром. Драко зло выдохнул. Эти мысли всегда вводили его в состояние бешенства, отчего он был готов разнести всё вокруг. Блондин уже и не помнил, когда в последний раз жил без этих чувств. Этого времени будто никогда и не существовало. Малфой настолько погряз в негативе, что уже и не представлял своей жизни без него. Как дракон без крыльев — вот как он себя чувствовал. Это было очень символично. Но больше всего его погружало в чан с химикатами, который состоял из презрения и боли, — это воспоминания об отце. Когда он пришёл к нему в камеру. Тогда его постигло такое разочарование и боль, что дышать стало физически невозможно. Драко помнил, как в помещение, где проходили свидания, завели человека с немытыми и нечёсаными волосами, с длинными и грязными ногтями, тогда он просто не узнавал своего отца, который помутился рассудком от пребывания в Азкабане. Люциус с трудом его узнал, а когда это случилось, посчитал, что Драко десять, что он только собирается в школу. Отец не помнил его в настоящем, только в прошлом. Мать плакала. Её он тоже не узнавал, только имя постоянно произносил, будто боялся и его забыть. Что там с ним происходило — оставалось загадкой, но у Драко были подозрения, что пытки и чужеродное вмешательство в разум разрушили психику отца. И у него даже был ответ на то, кто это сделал. И это знание подстёгивало его желание убить Дамблдора, чтобы в будущем отомстить. Он не знал: как, когда, ничего не знал, но точно понимал, что поквитается. Неважно, какой ценой, Драко всё сделает, чтобы Люциус умер не напрасно. То, что его отец мёртв, было сложно принять. Номинально он был жив, телом, но разумом — нет. Люциус Малфой умер в своей камере в Азкабане с гордой осанкой и ухмылкой на губах, и никак иначе. Потому что глава семейства Малфоев мог принять смерть только с поднятой головой. Нарцисса ещё не смирилась с этим фактом и, наверное, никогда не сможет. Она всё больше расклеивалась и становилась всё прозрачнее. Ей было тяжело держать тот груз, что на неё свалился, но больше всего она переживала за сына, поэтому потеряла голову от желания спасти его. Она забыла, что в их доме живёт не просто достопочтенный сосед, и совершала глупости: такие, как просьба помощи у Снейпа, которому вообще нельзя доверять. Он не просто двойной шпион, он двойная мразь. И просить такого человека о спасении жизни сына очень рискованно, жаль, что Нарцисса не понимала этого. Драко услышал звонок на первый урок, но ему было всё равно. У него окно, которое можно провести с огромной пользой для себя. Элементарный сон будет гораздо предпочтительнее, чем занятие у Трелони. Малфой услышал позади себя стремительные шаги и обернулся. Грейнджер. О, просто блеск. Гермиона увидела, что Малфой замер, и ускорилась, чтобы не растерять былую решимость. Карта Мародёров и мантия-невидимка остались у неё после прошлой слежки за слизеринцем, и она так и не отдала их Гарри просто потому, что не хотела с ним разговаривать, в ближайшее время точно. Она чувствовала какую-то загадку в своём поведении. Когда Малфой покинул Большой зал, предварительно просверлив в её несчастной голове дыру, она доела и последовала в башню Гриффиндора. Но, покопавшись в сумке, она нашла карту и решила, что поговорит с хорьком с глазу на глаз. Она хотела понять, что это были за переглядки. Что вообще за чертовщина стала происходить между ними? Этому не было никакого логического объяснения. Гермиона не могла ответить даже приблизительно на то, что с ней творится. Малфой был корнем проблемы, а всё остальное — следствием. И как понять в этой путанице, что образовалась у неё в голове, она не знала. Гермиона в этом году вообще как-то резко скатилась по наклонной в плане развития и умственных способностей. Грейнджер остановилась возле него и снова вскинула свой дрянной подбородок чуть ли не до потолка. — Малфой. — Грейнджер. Отлично, теперь можно и помолчать. Драко засунул руки в карманы мантии и стал перекачиваться с пятки на носок, чтобы ещё больше вывести зубрилку, которая смотрела на него, как на лягушку, которую собралась препарировать. Кровожадно и беспощадно. — Я хотела спросить, что это было? — Гермиона держалась спокойно и уже немного обрадовалась, что вела себя, как хотела. Холодно и непринуждённо. Драко издевательски хмыкнул, будто не понимал, о чём речь. — Не понимаю, о чём ты, Грейнджер, — в голосе скользило ехидство, которое он даже не планировал скрывать. Гермиона медленно закрыла глаза, чтобы не растерять выдержку. Она ведь прекрасно знала, что это всё попытки её выбесить. Весьма удачные, надо сказать. У Малфоя был огромный талант доводить людей до желания самоубийства. Такое, видимо, только по наследству передаётся. — Дураком не прикидывайся, — Гермиона воинственно сложила руки на груди. — Ты буравил меня глазами, будто убить хотел. Что тебе надо? Драко даже брови приподнял от такого вопроса. И сколько самодовольства в голосе. Сейчас исправим. — Грейнджер, — он протянул гласные, как всегда делал, чтобы вывести человека на скользкую дорожку, — не обольщайся. Я посмотрю на тебя как на девушку только в том случае, если на Земле не останется женщин. — Как не оригинально, Малфой. Но смею напомнить, что я спрашивала тебя о другом. — Ах да, — Драко издевательски нахмурился и посмотрел на потолок, якобы вспоминая, — ты хотела узнать, что я задумал, раз смотрел на тебя. Гермиону бесил этот спектакль, и почему-то её глупое детское желание узнать правду сейчас пугало. — Я всего лишь хотел рассказать Поттеру, как ты умоляла тебя трахнуть. Она в шоке раскрыла рот и не могла понять, реальность это или кошмар. Драко торжествующе ухмыльнулся и наклонился к ней: — Я предупреждал, чтобы ты ко мне близко не подходила, но для тебя, Грейнджер, видимо, ничего по-хорошему не доходит. — Ты просто чокнутый, — Гермиона сделала шаг назад, выплёвывая эти слова. Малфой выглядел как псих. — Что, дошло наконец? — Драко выпрямился и свысока посмотрел на перепуганную девушку. Гермиона попятилась и скрылась за поворотом, не веря, что Малфой опять ничего ей не сделал. Хотя это абсолютно не сочеталось с его характером. Она ходила по тонкому льду и сама не осознавала, как была близка к его расколу и погружению на дно. Гриффиндорка летела в гостиную и дала себе обещание, что больше ни на шаг к Малфою не приблизится. Она предпримет все меры, чтобы больше не поддаваться суждению Гарри, с которым была не согласна. Она не станет лезть в это снова. Драко наблюдал, как девчонка сбегает, и радовался этому. Видимо, он всё же сумел отвадить каждодневные «приветы» от Поттера. Грейнджер не станет больше мешаться под ногами, он был в этом уверен. Откуда? Чёрт знает, просто Малфой каким-то задним чувством понимал, что угрозы ниже пояса для гриффиндорки хуже, чем пытки «Круцио». Это чувствовалось на каком-то ментальном уровне. А ещё Драко успел увидеть картинку в голове девушки, где она смотрит на него и начинает считать симпатичным. Это хороший знак, ведь если Грейнджер будет неравнодушной к нему, то Поттер помрёт от горя. Только за такую возможность Драко готов быть милым с грязнокровкой. Это можно пережить, если ему тем самым удастся избавиться от своего врага. Драко предвкушающе усмехнулся и продолжил путь в выручай-комнату. У него было ощущение, что Грейнджер поможет ему насолить Золотому мальчику, даже не догадываясь, что он придумал.

***

Гермиона волновалась. Гарри попросил встретиться недалеко от Чёрного озера, чтобы обсудить кое-что важное. То, что не должны слышать чужие уши. Они не помирились и всё так же не разговаривали, но, видимо, этого требовала ситуация, раз Гарри смог переступить через себя. Наверное, и Рон будет там, хотя с ним она также не общалась, но здесь инициатива была её. Потому что она просто не могла. Не могла забыть слова Рона и его жалостливый взгляд. Он посмотрел на неё, будто она была котёнком, которого он не может взять с улицы. Это унизительно. Гермиона эти пару дней, в течение которых они с мальчиками не разговаривали, всё больше уходила в себя. А вернее, в коридор, где состоялась беседа с Малфоем. Вот что по-настоящему её пугало. Поведение. Собственное. Зачем она вообще пошла за ним? Вот зачем? Это хорёк, от него никогда ничего хорошего или правдивого не услышишь. А она пошла узнавать причину его странного поведения. Идиотка. Клиническая дура. Девушка знала, что её накрутили. Постоянные разговоры о Малфое с Гарри, потом эта слежка, и в итоге у неё не остаётся свободного места в голове, потому что всё пространство занимает слизеринец. Он поселился у неё в голове на постоянное местожительство, как таракан, и никуда не собирался. А ей было некомфортно. Очень. За завтраком, обедом и ужином она думала о Малфое. На уроках она думала о Малфое. Даже в душе в мыслях мелькал исключительно Малфой. Что с ней произошло, раз теперь так клинит, было неизвестно. Может, это какое-то нервное истощение, или она заболела каким-то вирусом, и теперь у неё галлюцинации. Гермиона не понимала, но здорово переживала по этому поводу. Она не хотела думать о нём, но думала. Не могла найти причину и тем более объяснить. Это был какой-то кошмар наяву. Гриффиндорка обогнула лужи и продолжила путь к месту встречи с друзьями, с которыми умудрилась рассориться из-за глупостей. С Роном всё сложнее, но с Гарри действительно глупо получилось. Они оба услышали то, что хотели, и обиделись на эти слова. Нет бы поговорить нормально, всё обсудить, а сейчас они вели себя как первокурсники. Ей было стыдно перед друзьями. Они не были в курсе слов Малфоя, потому что она ничего никому не говорила по собственной тупости, другого объяснения нет. Гермиона могла пересказать все кичливые фразы хорька, это что-то изменило бы, но она предпочла смолчать. И не знала, было ли это правильным решением. Было чувство, что она ещё об этом пожалеет. Гермиона представляла, что может начаться, если она поставит в известность мальчиков об угрозах Малфоя. Это будет ужас, возможно, именно поэтому ей было страшно. Она не хотела конфликтов из-за себя, к тому же ничего не произошло. Малфой просто был в своём репертуаре: много говорил и ничего из этого не исполнял. Девушка замерла, когда увидела мальчишек, переговаривавшихся о чём-то. Она ощутила укол в груди, и это был сигнал, что она очень соскучилась по ним. Гермиона отмерла и медленным шагом приблизилась к камню, торчащему из земли, на котором ребята и сидели. — Привет, — тихо произнесла Гермиона и оглядела парней. Гарри кивнул и уткнулся взглядом в озеро, будто её тут вообще не было. Рон скованно улыбнулся и коротко вздохнул, не зная, куда себя деть. — Садись, — Поттер слегка отодвинулся в сторону, освобождая ей место. Она аккуратно опустилась и сложила руки в перчатках на коленях. Образовалась густая и очень неприятная тишина. Они сидели и молчали, ощущая нависшее напряжение и тоску по былым временам. Если подумать, то у них каждый год происходили какие-то ссоры, которые ставили их дружбу под вопрос. И всегда они были в шаге от распада, но всё равно находили что-то, чтобы предотвратить раскол. Хотелось надеяться, что и в этот раз всё сложится именно так. Гермиона почему-то подумала о Малфое. Стало резко интересно, чем он может заниматься в эту минуту. Такие мысли уже стали чуть ли не нормой в её голове, и это пугало. Было совершенно ясно, что данная ситуация ничем хорошим не закончится, что это плохо — постоянно думать о враге, но что-то изменилось в её программном коде, раз она так чудит в собственном мозгу. Гриффиндорка будто решала какой-то ребус с участием Малфоя, будто она пыталась рассмотреть его под лупой, чтобы найти каждую клетку и изучить её. Такая внезапная одержимость была опасной. Ведь даже если девушка что-нибудь найдёт, далеко не факт, что это что-то изменит. И не факт, что она сможет рассказать об этом. — Я вчера был у Дамблдора, — начал Гарри тихим голосом, смотря на озеро, — и он разрешил рассказать вам о том, что мы с ним изучаем. Гермиона судорожно вздохнула и выжидающе посмотрела на Гарри. Рон отзеркалил её движения. — Дамблдор подозревает... даже не так, он почти на сто процентов в этом уверен, — Гарри замолк, и Гермиона была в шаге от того, чтобы начать трясти его для продолжения рассказа. Она переглянулась с Роном и на секунду будто попала в прошлое, где всегда было так. Где они с Роном или Гарри пыталась понять всё только с помощью взгляда друг на друга. — Что с Дамблдором, Гарри? — Рон не выдержал и спросил, за что Гермиона была ему благодарна. Поттер вздохнул и продолжил: — Он считает, что Реддл создал крестражи. — Крестражи? — шокировано повторила Гермиона, на что Гарри кивнул, а она уже запустила умственный процесс, пытаясь понять, что ей может быть известно об этом таинственном предмете. — Это же вещь, верно? Просто название очень сильно намекает на это. — Да, это вещь, — Гарри почесал нос, задумавшись. — Чтобы создать крестраж, необходимо расколоть душу. — А как раскалывается душа? — Рон нахмурился, плохо понимая этот поворот разговора. — Убийство, Рон, — просто ответила Гермиона ровным голосом. — Убийство — это преступление против природы, и именно оно раскалывает душу. Отрывает кусок, так скажем. — Жуть, — Уизли дёрнул плечами, жалея, что вообще задал этот вопрос. — Так вот, — Поттер нахмурился, его голос становился всё ниже с каждым словом, — эти крестражи были созданы ещё до и во время Первой магической войны. Дамблдор предполагает, что их несколько, точное число мы не знаем. Но точно больше одного. — Боже, — выдохнула Гермиона. — И чтобы уничтожить Реддла, необходимо сначала уничтожить все крестражи. Дамблдор поэтому пропадает из школы, он ищет их. И сумел уже найти и уничтожить один. — Серьёзно? — Рон выкрикнул, и ребята на него недовольно шикнули. Он заговорил гораздо тише: — А как ему это удалось? В смысле, наверное, есть способ? И как он смог его найти? — Не знаю, он ещё не всё мне рассказал, но я думаю, что скоро узнаю. Мы изучаем прошлое Реддла, пытаемся — я пытаюсь — понять, где могут быть другие крестражи. — Это очень умно. Чтобы победить врага, нужно узнать его слабые стороны. В данном случае, что привело Тома к сегодняшнему обличию, — Гермиона уже металась у себя в голове, решая, когда пойдёт в библиотеку, чтобы хоть чем-то помочь. — Да, мне то же самое и Дамблдор говорит, — Гарри посмотрел на неё и улыбнулся уголками губ. Гермиона, увидев это, расплылась в ответной улыбке, и на душе сразу полегчало. Внутри будто всё воспряло духом и появились силы на все дела, которые она откладывала. Она почувствовала, как напряжение потихоньку покидает её. Ей захотелось плясать от радости, настолько настроение подскочило вверх. Конечно, проблемы не решены, но начало положено. Они сделали крохотные шаги навстречу друг другу, и вопрос примирения уже был не таким невозможным, как вчера, например. — А когда Дамблдор расскажет тебе всё остальное? — озадаченно спросил Рон. — Не знаю, — Гарри пожал плечами, — он говорит, что всё должно быть постепенно. — Он прав. Чтобы ты смог всё понять и действительно в будущем уничтожить крестражи, нужно сначала во всём разобраться и узнать все нюансы. Сомневаюсь, что найти их все и уничтожить будет лёгким делом. Мальчики согласно кивнули её словам, уходя в раздумья. Гермиона переживала из-за новых известий. Они подтверждали, что война, которая уже началась, не будет короткой и в ней будет сложно победить. Она знала, что сделает всё для победы Гарри, как и большинство их знакомых, но хоть храбрость её не покинула, было страшно. Им всего по шестнадцать, а они собираются пойти против самого тёмного волшебника в истории, это даже звучит нереально. А ещё проскочила мысль о родителях. Ей необходимо будет их обезопасить, вот только как, пока не ясно. — Знаете, — Гарри хмыкнул слишком радостно, — я думаю, что пока с нами Дамблдор, нам нечего бояться. Он единственный волшебник, который способен одолеть Волдеморта, и когда это произойдёт, всё изменится.

***

Драко плотнее закутался в слизеринский шарф. На улице поднялся страшный ветер, хотя утром было солнечно и очень тепло, но зима, по-видимому, решила не баловать их хорошей погодой. Всего помаленьку. Он пробирался сквозь пургу в Хогсмид повидаться с матерью, которая неожиданно, даже очень, прислала ему сову с просьбой о встрече прямо за завтраком в Большом зале. Это пугало, ведь что-то случилось, раз мама наплевала на возможные последствия и прибыла в деревню. Драко боялся думать, потому что мысли неуклонно приводили его к самым ужасающим картинкам. Малфой предполагал, что это могло быть свидание перед смертью или ему дадут какую-то новую информацию. Какой-то бред воспалённой фантазии, но, несмотря на это, такое могло быть. Он уже ничему не удивлялся в этой жизни. Драко хотел увидеть мать, но страшился итога этой встречи. Наверное, во всём виноват стресс. Он порождал у него странные мысли касательно всего. И, хоть он и смог достаточно быстро починить Исчезательный шкаф, здоровье стало существенно отличаться от ещё прошлого года. Он сбавил в весе, лицо приобрело серый, мёртвый оттенок. Это ни капли не утешало и никак не внушало уверенности в успехе. На самом деле Драко стал всё больше бояться своих снов. Там начала происходить какая-то аномалия, отчего он погружался в состояние тревоги и полного непонимания. Это страшно — бояться своей головы, потому что от неё сбежать невозможно. А связано это было с одной громадной занозой в заднице. Грейнджер. Она поселилась в его снах весьма пикантного содержания. Причём такого, что у него пару раз случался мокрый сон. Это было позорище, ему уже давно не тринадцать, когда он выпадал в осадок, видя большой вырез на груди. Сначала Драко подумал, что у него просто давно никого не было. Неделя — это немного, конечно, но для него такой срок был достаточно большим. И он решил исправить сие недоразумение и нашёл однодневную девицу. Если бы всё на этом закончилось... но нет. Он хотел трахнуть именно Грейнджер. Это не было чем-то шокирующим, но приятного тоже мало. Драко подумал, что если он переспит с заучкой, то даже приобретёт от этого намного больше, чем можно подумать. Для начала Поттер. Мерлин, он уже предвкушал, как шрамоголовый краснеет, потом бледнеет и от сердечной боли сигает с Астрономической башни. А за ним и Уизли, а может, и Грейнджер. Получается, что он избавится от Золотого трио одним махом. Такое могло прийти в голову только гению, то есть ему. Малфой даже переживёт тот факт, что придётся спать с грязнокровкой. Это того стоит. Но почему-то он думал не только о теле девчонки, что для него большая и невозможная редкость. Драко нравились её глаза. Такие большие, с золотой крапинкой, похожие на крепкий виски или горячий шоколад, — то, что он очень любил в повседневной жизни. Эти глаза вызывали в нём что-то необъяснимое и пугающее своей новизной-непривычностью. Слизеринец редко задумывался о характере своих «девушек», он, как правило, и имена их не запоминал. Принципиально. Но тут было другое. Он думал о Грейнджер, анализировал её поступки и слова. Пытался залезть в её черепную коробку и покопаться там. И Малфой решил одну вещь: после того, как воспользуется Золотой девочкой для устранения Поттера, он здорово повеселится в её голове. Должен же он утолить свой интерес, потому что иначе казалось, что ещё минута промывки собственных мозгов на эту тему, и он упадёт замертво от больших умственных усилий, или у него пойдёт пар из ушей. Драко остановился возле слегка обветшалого здания и покосился на вывеску. Это была захудалая гостиница в Хогсмиде, в которой Нарцисса сняла самый лучший номер на пару часов, чтобы они смогли поговорить без лишних ушей. Войдя в помещение, он стряхнул с плеч снег и размотал шарф, которым плотным кольцом оберегал горло. Внутри было достаточно пусто, только парочка на ресепшене что-то выясняла с сотрудником. Стены и пол были сероватых оттенков, и глазу не на чем было задержаться. Какие-то цветы в углах и ковры, чтобы постояльцы чувствовали себя как дома. Драко расстегнул пальто и посмотрел по сторонам в поисках матери. Она сидела в углу на обшарпанном кресле и выглядела как снег летом. Слишком выделялась на таком убогом фоне. Малфой преодолел между ними расстояние и с улыбкой наклонился к Нарциссе: — Привет, мам. Миссис Малфой немного вздрогнула от столь неожиданного вмешательства в личное пространство и оторвала глаза от журнала. Взгляд был таким родным и любимым, что Драко даже растерялся от светлых чувств, пронзивших нутро. — Драко, милый, — женщина стремительно встала и сжала его в объятиях, что было сделать достаточно тяжело, ведь слизеринец давно был выше матери на целую голову. — Я так скучала по тебе. — Я тоже, мам, — Драко уткнулся носом в её волосы и втянул такой родной аромат. Розы, что росли в поместье Малфоев, и молоко, которое Нарцисса очень любила и добавляла куда только можно. — Ну пойдём, — она отстранилась и повела его в свой номер. Комната оказалась такой же убогой, как и фойе. Кровать и стол со шкафом, больше ничего. Даже штор на окнах и то не было. Драко брезгливым взглядом окинул номер, и Нарцисса одёрнула его: — Милый, не привередничай, это же только на пару часов, чтобы мы могли спокойно поговорить. Малфой кивнул и, предварительно стряхнув с постельного покрывала пыль, сел на край и посмотрел на мать, устроившуюся за столом на перекошенном табурете. — Ну, как у тебя дела? — Нарцисса смотрела на его лицо, будто не видела целую вечность. — Ты похудел, — её голос окрасился недовольными нотками. — Всё хорошо, мам. Ты лучше скажи, что случилось, раз ты неожиданно захотела встретиться. Женщина наклонила голову в раскаивающемся жесте и взяла его за руку, начав гладить костяшки. Она выглядела подавленно, голубые глаза стали прозрачными, а румянец, что был присущ ей, совсем пропал. — Мам? — волнение в голосе подействовало, и Нарцисса неуверенно улыбнулась. — Ты не принимаешь помощи от Северуса, Драко. Малфой страдальчески вздохнул и закатил глаза. Он так и знал, что Снейп нажалуется. — Потому что мне не нужна его помощь, вот и всё, — Драко старался спрятать раздражение, он не хотел вымещать злость на матери. — Драко, — Нарцисса потянулась к нему и положила ладонь на щёку, — я понимаю, что ты хочешь быть самостоятельным и взрослым, но это не тот случай, когда стоит показывать характер. Он поможет тебе выполнить задание, и всё будет хорошо. — Как с отцом? — яд уже начал пузыриться в крови, но это не поддавалось дрессировке. — Отец здесь ни при чём, — Нарцисса сглотнула и отвела глаза от его лица. — Ты не должен этого делать, это слишком опасно… — А если я хочу это сделать? — он решительно посмотрел на мать и увидел такой незамаскированный ужас, что сам удивился своим словам. — Ты не можешь... Что ты… Как тебе вообще могло… Нарцисса качала головой в неверии и никак не могла сформулировать необходимые слова. Она была в шоке. — Я сделаю это, мам, тогда всё станет гораздо лучше. Это поможет нам, — Драко взял её за руки и легонько сжал тонкие пальцы. — Ты не должна всё время заботиться обо мне, я уже давно не ребёнок, ты можешь положиться на меня. — Драко, — она всхлипнула, и пара слезинок скатилась по щекам, — ты понимаешь, что тебе нужно убить человека? Я не могу допустить этого, — с каждым словом голос дрожал всё больше, и Малфой сгорал внутри из-за этого, — ты мой единственный сын. Прошу, пускай Северус поможет тебе, а дальше мы что-нибудь придумаем. Слизеринец вытирал слёзы матери и понимал, что тот, кто придумал эти солёные капли, вытекающие из глаз, должен гореть в аду. Потому что смотреть на женские слёзы невыносимо. И становится ещё хуже, если это дорогой тебе человек. — Мам, я принял решение, этого не изменить. Тебе придётся смириться с ним, — Драко прислонился ко лбу матери своим и пытался спокойно донести до неё свои соображения. — Ты будешь в полной безопасности, ты сможешь уехать, я договорюсь, но для этого нужно заслужить хоть какое-то уважение. — Драко, я твоя мать, я должна защищать тебя, а не наоборот, — она уже плакала навзрыд, отчего лицо стало красным. — Но ты тоже не должна вечно это делать, — он улыбнулся и поймал каплю кончиком пальца. — Я убью его, и это решение, которое я не изменю, ничто меня не остановит.

***

Гермиона разгладила складки на юбке и страдальчески вздохнула, когда из гостиной раздался голос Кормака. Она так пожалела, что согласилась на его приглашение, что появилось желание притвориться страусом и воткнуться головой в песок. Но, к сожалению, это было неосуществимо, так что придётся идти. Платье было персикового цвета и имело красивый, но для неё непривычно глубокий вырез. Юбка доходила до колен, но Гермиона всё равно чувствовала себя голой. Дело было в кавалере: он точно не упустит возможности сделать сальный комплимент. Всё время, что оставалось до вечеринки у Слизнорта, Кормак не трогал её, только отвешивал какой-нибудь комментарий по поводу их совместного вечера в будущем и иногда пошло играл бровями, когда их взгляды пересекались. После этого хотелось отскоблить мылом всё тело, ведь он нагло оценивал и разглядывал его. Гермиона взяла маленькую сумочку с комода и, послав своему отражению мученический взгляд, спустилась по лестнице в гостиную, где её ждал Кормак. Он был одет чересчур пафосно, но когда он сказал, что она хорошо выглядит, девушка не стала заострять внимание на его внешнем виде, а просто тихо поблагодарила. Двигаясь в сторону подземелий под руку с Маклаггеном, Гермиона думала о мальчиках, о домашних заданиях, даже о Малфое — о чём угодно, кроме своего спутника. Она понимала, что сглупила, но найти кого-то другого не получилось и пришлось наслаждаться тем, что имели. Хотя наслаждаться слишком громкое слово, больше подойдёт — терпеть, сжав зубы. Кормак говорил о своём небезызвестном дяде, о своих успехах в квиддиче, о том, что любая девчонка захотела бы оказаться на месте Грейнджер, а она просто молча кивала, потому что не знала, о чём говорить с человеком, который целует своё отражение. Об этом ей Гарри рассказал ещё до ссоры. Наверное, даже Малфой не настолько одержим своей внешностью. Опять он. Чёртов хорёк опять пробрался к ней в голову совершенно неожиданно. Причём это стало происходить с пугающей постоянностью. Гермиона уже на полном серьёзе хотела пойти в больничное крыло, чтобы мадам Помфри дала ей какую-нибудь настойку, которая могла помочь выкинуть человека из головы. Но такой пока не существовало, да и признаваться, кто портил ей нервные клетки, не было никакого желания. Гриффиндорка боялась ложиться спать, потому что там её ждал Малфой со своими пугающими интонациями и пробирающим до костей взглядом. Больше всего её цеплял именно его взгляд серых, как буря, глаз. Где он научился так стрелять ими, для неё было загадкой, но желание узнать это завладевало остатками здравого разума. Гермиона так и не решилась рассказать мальчикам о произошедшем. Они только начали разговаривать и потихоньку оттаивать по отношению друг к другу, а тут она с «приятными» новостями. Да и потом она же ничего не узнала. Ну поугрожал ей Малфой, что с того, это не было чем-то необычным, скорее — привычным. А то, что он много времени проводит в выручай-комнате, так они это давно знали. Радовало только, что Гарри немного успокоился и теперь всё больше пребывал в задумчивости касательно крестражей. Гермиона выполнила своё обещание и сходила в библиотеку, но ничего не нашла. Ничего. Для неё это было шоком, обычно в библиотеке, в книгах, она всегда могла найти ответы почти на все интересующие её вопросы. А тут… — Мы почти на месте, — Кормак приторно улыбнулся, будто позировал на камеру. Она снова кивнула, просто потому что не знала, что сказать. У неё было ощущение, что после этого вечера голова отвалится от бесконечного количества кивков. Шею уже подёргивало. Они подошли к двери, что вела в апартаменты Слизнорта, и Кормак постучал в дверь. Не прошло и пяти секунд, как та распахнулась, а их взглядам предстал профессор зельеварения, точнее, сначала его объёмный живот, а потом и он сам. — Ах, а это наши дорогие мистер Маклагген и мисс Грейнджер. Проходите, дорогие, проходите, — Слизнорт распинался и несколько минут пожимал руку Кормаку. Гермионе на секунду стало его жаль. Она оглядела помещение и подумала, что оно больше похоже на место сводничества, чем на празднование наступающего Рождества. Повсюду была омела, куда ни ткнись, и это напрягало, потому что целоваться с кем попало она не хотела. Стены были обвешаны тонким тюлем, закреплённым с помощью магии. Стояло несколько круглых небольших столиков с закусками. Была ниша для поцелуев, и Гермиону это заставило еле заметно скривиться. Она обернулась и увидела, что Кормак всё ещё о чём-то толкует со Слизнортом, попутно встречая новых гостей. Придурковатый позёр. Обычно Гермиона не позволяла себе думать о людях плохо, но в этом маленьком правиле было небольшое исключение как раз для таких людей, как Маклагген. Ну или Малфой. Боже, ну сколько можно? Это уже походило на манию. Гриффиндорка не хотела всего этого, не хотела присутствия этого человека у себя в голове, но было ощущение, что своим разумом она уже не управляет. Он отстранил её от руководства и взял всё в свои руки, а она могла только бесконечно возмущаться по этому поводу, не меняя ничего. То, что она стала беспомощной — убивало. И вызывало презрение к собственному сознанию. Как так можно вообще?! Пара стычек, и Гермиона пытается проанализировать врага и понять, когда он успел так вырасти во всех смыслах. Он был очень симпатичным. Так! Стоп! Это уже не смешно. Она тряхнула головой, дав себе возможность собраться и начать веселиться. — Не скучаешь? — Кормак тихо подкрался к ней со спины и резко схватил за талию. Гермиона взвизгнула от неожиданности и быстро обернулась к нему лицом. — Кормак, ты чего? — она прижала свободную от сумочки руку к груди, восстанавливая сердечный ритм. — Я просто хотел пошутить, — он наклонился к ней, пытаясь поцеловать, но она в последний момент увернулась. Слава Мерлину. — Не делай так больше, ладно? — Гермиона не хотела злиться в самом начале вечера, но что-то ей подсказывало, что дальше будет только хуже. — Как скажешь, котёнок, — Кормак пошло ухмыльнулся, совсем непривлекательно — не для неё — и прошептал: — Буду иметь в виду, что ты такая пугливая, — он легонько щёлкнул девушку по носу и отошёл к Слизнорту. Гермиона в шоке раскрыла рот и не понимала, как сможет продержаться с ним до полуночи. Вечеринка начиналась в девять, но прошло всего пять минут с тех пор, как они пришли, а это значит, что ещё более двух часов гриффиндорка вынуждена будет терпеть своего кавалера. Она точно сойдёт с ума, и ей потребуется палата в Святом Мунго. Может, её положат с кумиром — Златопустом Локонсом. Её детская влюблённость будет счастлива. Первый час прошёл сносно. Кормак забыл про неё и вовсю заводил полезные знакомства с лёгкой руки Слизнорта. Всё это время она провела с Гарри и Луной, и это было каким-то подарком, посланным свыше. Потому что потом начался ад. Кормаку либо надоело сверкать белоснежной улыбкой, что вряд ли, либо он совершенно внезапно вспомнил, что пришёл сюда не один. Какой из вариантов был верным, Гермиона не хотела знать: она мечтала сбежать, а остальное её не волновало. Маклагген не отставал от неё ни на секунду весь следующий час, а учитывая, что он уже немало выпил, это стало ещё более невыносимым. Гермиона всё время пыталась отлепить от себя его руки, которые постоянно норовили сползти ниже талии. Когда это произошло в очередной раз, девушка отскочила от Кормака и полчаса бегала от него по комнате. Она спряталась в нише для поцелуев, надеясь, что там её никто не найдёт. Ни одна парочка, за то время что она здесь пряталась, не появилась, так что, можно сказать, Гермиона осталась наедине с самой собой. Ещё месяц назад она бы радовалась такому раскладу, учитывая, что ей всегда было тяжело переносить людей. Но сейчас это было катастрофой. Потому что в голове снова появились мысли о противном слизеринце с самыми удивительными глазами. Она и вправду никогда не видела таких глаз. И они как-то быстро её заворожили. Боже, это было смешно, наверное, это из-за того, что она немного выпила шампанского. Ей вообще нужно было очень мало, чтобы напиться или захмелеть, но сегодня это был вопрос жизни и смерти. Главное, чтобы она смогла спокойно дойти до гостиной, а всё остальное можно пережить. Ей нужно продержаться всего час. Гермиона удивлялась своей способности всегда трезво соображать, даже когда она находилась в состоянии алкогольного опьянения. Она всё так же могла назвать все годы, относящиеся к войнам между магическими существами. И всё так же отлично отвечала за координацию, что в обычной жизни было иногда для неё проблемой. Тюль резко отдёрнули, и девушка вздрогнула. — А, вот ты где, — Кормак пьяно улыбался, его слегка покачивало. Это заставило насторожиться. — Кормак, ты пьян, — она медленно поднялась с пуфика и чуть не задохнулась от запаха алкоголя, который витал вокруг Маклаггена. — Совсем чуть-чуть, — он показал маленькое расстояние между пальцами и сам же засмеялся от собственной шутки. Гермиона закатила глаза и попыталась пройти мимо него. Давно нужно было уйти, чего она ждала — непонятно. Народ ещё веселился, и, кажется, никто пока не покинул вечеринку. Отлично, она будет первой. Кормак не пустил её, загородив проход рукой. — Знаешь, а ты так и не дала себя поцеловать. Я шёл сюда с определённым настроем, нехорошо так людей обманывать, Гермиона, — он выдохнул ей на лицо, и она зажмурилась от этого амбре. — Это уже твои проблемы. Меня абсолютно не волнует, чего ты там хотел. Дай пройти, — она столкнула его руку со стены, но парень тут же обхватил её за талию и прижал к своей груди. Сейчас стало уже страшновато. — Не убежишь, — он засмеялся и стал приближаться к её губам. Гермиона понимала, что не переживёт этого, поэтому изловчилась и пнула его коленом между ног. Кормак, скрючившись, тут же упал на колени. Стоны вырывались из его рта, и это привлекало внимание. Гриффиндорка стала аккуратно пробираться сквозь толпу и наконец выбежала в коридор. Было холодно, отчего плечи тут же покрылись мурашками. Растирая руки, она пошла в сторону гриффиндорской башни, чтобы поскорее лечь спать и забыть всё это, как страшный сон. Коридор освещался отблесками луны и факелами, висевшими на стенах. Было уютно в это время, но тревожное чувство немного портило картину. Она редко бродила одна так поздно, с ней всегда были рядом мальчики, что давало чувство защищённости и уверенности. А сейчас этого не было, и поэтому становилось жутко. Гермиона чувствовала, как три бокала шампанского дают о себе знать. В голове появлялись лёгкость и веселье. Она подпрыгнула, когда услышала звон бьющегося о стену стекла. В темноте кто-то сидел на подоконнике и, кажется… Пил. Девушка в нерешительности замерла, а потом, наплевав на все свои предыдущие страхи и мысли, направилась к нарушителю спокойствия. Медленные шаги были почти бесшумными, и в коридоре был слышен только звук глотков. Гермиона остановилась от шока, когда поняла, кто перед ней. Драко обернулся, почувствовав чьё-то присутствие, и удивлëнно вскинул брови. — Грейнджер? — его голос был слегка захмелевшим и не таким ядовитым как обычно. — Привет, Малфой, — она не знала, что теперь делать. Был вариант уйти, но он почему-то всплыл в самом конце непрекращающихся мыслей. Драко хотел рассмеяться от абсурдности происходящего, сам будучи в шоке от увиденного. Он был пьян, и, наверное, именно это послужило катализатором для следующих слов. — Будешь? — он качнул бутылкой с огневиски. Гермиона неуверенно топталась на месте и не понимала, почему до сих пор находится здесь, а не у себя в спальне. Она посмотрела под ноги и увидела пустую бутылку. Выходит, Малфой пьёт уже вторую. Гениальная мысль посетила её пьяный мозг. Что если пьяный Малфой разговорчивее трезвого Малфоя? Это, может быть, пусть и маленький, но шанс его разговорить и узнать, был ли у него какой-то тёмный замысел, о котором без устали говорил Гарри. — Давай, — это вырвалось раньше, чем голова приняла решение. Гермиона села на свободное место на подоконнике и взяла бутылку из рук Малфоя, делая щедрый глоток. И это учитывая, что она не умеет пить. Блестяще. Драко хмыкнул и притянул бутылку к себе, не отрывая глаз от Грейнджер. — Ты была на вечеринке у Слизнорта? — он чувствовал себя жутко пьяным, но всё равно умудрялся ворочать языком. — Да, еле вырвалась из объятий кавалера, — Гермиона приняла бутылку и снова сделала обжигающий глоток. Она уже переставала соображать, хотя всегда считала, что её мозг даже в таком состоянии не подведёт. Видимо, она недостаточно пила. — Ах, ну да, малыш Кормак, — Драко коротко рассмеялся, припоминая то убогое приглашение в библиотеке. — Малфой, вот почему парни хотят только одного? — её уже уносило, да так быстро, что она не осознавала, что вырывалось изо рта. — Почему если ты согласилась составить компанию, то автоматически должна раздвинуть ноги? — Ну я точно не советчик в этом вопросе, — Драко впал в ступор от таких типично женских вопросов. — И я сам так делал, так что… — А ты пытался кого-нибудь принудить? — Нет. — Вот видишь, в этом и разница, — Гермиона грустно опустила брови и уголки губ, слёзы уже начали наворачиваться на глазах. — Грейнджер, только не реви! — Драко вытаращил глаза и был готов убежать на край света, лишь бы не видеть женские слёзы. — Хорошо, — она вытерла щёки и нахмурилась, внимательно смотря на Малфоя. — Что? — он растерялся от такого изучения, что для него было нетипично. — Ты стал гораздо добрее на вид, обычно ты как бледная поганка, но сейчас похож на живого человека. — Ну спасибо, — он сардонически ухмыльнулся и сделал глоток. Они продолжали молча передавать друг другу эстафету. Время замерло, Гермиона не знала, сколько прошло минут с тех пор, как она оказалась здесь. Она уже не помнила свой план, не помнила, что он вообще был, и хотела только спать, неважно где. Драко краем глаза изучал черты гриффиндорки, а пьяный мозг подкидывал ему весьма пикантные картинки. Он опустил взгляд и тяжело сглотнул. Её грудь медленно и спокойно вздымалась, а он быстро плыл. Захотелось уткнуться в эту притягательную ложбинку. Что-то изменилось в воздухе — теперь в нём витало желание. Гермиона видела, что Малфой смотрит на неё, и, повернувшись к нему, задохнулась от похоти на дне его глаз. Во всём был виноват алкоголь. Только он. А кто потянулся первым навстречу другому, было непонятно.