***
Гермиона сладко потянулась на кровати и открыла глаза. Она давно так не высыпалась, а самое главное то, что ей не приснилось ни одного кошмара. Это радовало и вдохновляло: что всё-таки может сделать с человеком здоровый и полноценный сон. Девушка резвыми движениями завершила утренние процедуры и, накинув на плечи мантию, спустилась в гостиную. Мальчики уже были внизу и о чём-то тихо переговаривались, склонившись друг к другу. Она присела рядом с ними и поздоровалась достаточно громко, чтобы они её услышали: — Привет, мальчики. Гарри вздрогнул, а Рон завертел головой, будто не мог понять, откуда исходит шум. Рыжий остановил на ней недовольный взгляд и нахмурился. — Гермиона, разве можно так пугать? — Извини, — она вскинула брови в негодовании, — а о чём это вы шепчетесь? Гарри наклонился к ней и заговорил так тихо, что ей пришлось повторить его движение, чтобы хоть что-то услышать. — Вчера я отнёс Дамблдору воспоминания, которые добыл у Слизнорта, и он сказал, что сегодня возьмёт меня с собой на поиск нового крестража. — Это хорошо, а во сколько вы отправитесь? — Гермиона посмотрела на часы, которые показывали начало девятого утра. — После обеда, я думаю, — Поттер свёл брови. — Дамблдор сказал, что отправит за мной человека или пришлёт записку. — Наверное, записку, так удобнее, и никто ничего не поймёт. Ведь то же самое он делал, когда звал тебя на «дополнительные» занятия, — Рон проглотил последнее слово, когда из спальни девочек вприпрыжку спустилась Лаванда. — Доброе утро, Бон-Бон, — она лучезарно улыбнулась Уизли и поцеловала его в щёку. Её колючий взгляд на секунду остановился на Гермионе, но тут же сменился на приветливый, когда столкнулся с глазами Поттера. — Привет, Гарри. Будто её тут вообще нет. Просто прекрасно. Ненависть Лаванды (или что это было) имела удивительные свойства. Она то есть, то её нет. Когда рядом Рон, Браун смотрит на Грейнджер как на таракана и вообще игнорирует её по всем фронтам, но когда Уизли занят своими делами, девушка превращается в саму добродетель. Гермиона не знала, пресловутая ли это женская логика, о которой так любят шутить мальчики, но факт оставался фактом — дружбы или какого-то принятия между ними не будет никогда. — Привет, Лаванда, — Гарри удивился и скованно улыбнулся. На самом деле, это больше походило на защемлённый нерв. — Ну, милый, пойдём на завтрак, — она торжествующе посмотрела на Гермиону и, взяв под руку Рона, повела его в Большой зал. Уизли лишь раскрыл рот. Поведение Лаванды вызывало смех. Столько времени прошло, казалось, целая вечность, а она до сих пор боится, что гриффиндорка уведёт Рона прямо у неё из-под носа. Будто он какая-то собачка. Гермиона хмыкнула, когда дверь за сладкой парочкой захлопнулась, и взгляд упал на Гарри. Странно замершего Гарри. После всего произошедшего, после того неудачно угодившего заклинания в Малфоя они мало общались. Поттер смог перебороть себя и извиниться, но искренности в этом было мало. Гермиона понимала, что признавать свою неправоту ему было сложно, как и большинству людей, но, видимо, Гарри — особый случай. Они помирились, но напряжение всё ещё витало вокруг них. Чаще всего с ними был Рон, который научился тушить пламя непонимания между друзьями. Но сейчас не было рядом Уизли, который мог неудачно пошутить, разрушая неловкую паузу. Грейнджер вздохнула и начала теребить кутикулу на большом пальце левой руки, чтобы хоть как-то себя занять. Видимо, Гарри надоела эта тянущаяся, как патока, тишина, и он заговорил: — Пойдём на завтрак? — он хлопнул себя по бёдрам и встал с дивана, выглядя слишком непринуждённо. Притворялся. — Да, идём, — она кивнула и улыбнулась уголками губ, следуя за другом. И почему она не могла пойти сразу вслед за Роном? Боже, такой идиотизм. Гриффиндорке не нравилось от слова совсем то, что происходило с их дружбой в этом году. Она будто разрушалась на почве взросления, расхождения путей и непонимания. Ей было страшно терять то, что у них было. Она и не представляла себя отдельно от них. Они настолько прикипели друг к другу, что даже простое предположение, которое показывало другой сценарий развития их отношений, пугало до дрожи. Гарри сел за гриффиндорский стол и, поджав губы, посмотрел на неё. Гермиона опустилась рядом и приподняла брови, ожидая вопроса, который хотел сорваться с языка Поттера. Брюнет нахмурился и прочистил горло прежде, чем заговорить: — Гермиона, я… я сожалею, что всё… так. Я не хотел с тобой ссориться или говорить тебе некоторые слова, просто я вспылил, и вот. Он фыркнул и поднял на неё виноватый взгляд. Девушка трогательно взлохматила волосы друга и коротко обняла его. — Всё хорошо, Гарри, я на тебя не злюсь. Вот только это было наглое враньё. Она злилась и ненавидела себя за это. Поттер был хорошим человеком и ещё более хорошим другом, и тем страшнее выглядело её предательство. Оно было ужасающим, никто и никогда не простит ей этого. Гермиона знала, что должна была отказаться от Драко. Задушить свои чувства ещё в зародыше. Бороться изо всех сил. Но ничего из этого не было сделано, так что виновата она одна. Предательница. Она услышала это голосом Гарри, но знала, что это только её подсознание. Поттер спокойно поглощал свой завтрак и переговаривался о чём-то с Дином. Грейнджер действительно предала его, мальчика, который первый протянул ей руку дружбы, который всегда был рядом, который стал ей братом. И она предала его. Всё происходящее было больше, чем просто ссора или разногласия с другом, это был вопрос стороны, которую она выбрала. И проблема в том, что она запуталась. Знала и не знала одновременно. На одной чаше весов — друзья, семья, принципы, а на другой — чувства к человеку, к которому априори ничего не должно быть. Казалось бы, выбор очевиден, так почему она застряла в комнате без дверей и окон, ничего не понимая и не представляя, как оттуда выбраться? Она сама во всём виновата, только она. Гермиона посмотрела на пирожные и едва сдержала в себе тошноту. Есть совершенно не хотелось.***
Драко искал глазами непослушную гриву каштановых волос и раздражённо хмурился, потому что она всё не появлялась. Грейнджер имела удивительную привычку бесить его на пустом месте, даже находясь на большом расстоянии. В Большом зале её не было, в библиотеке тоже, в выручай-комнате тем более, а где она ещё может быть, он плохо представлял. Все основные места Малфой обошёл и не понимал, как девчонка могла пропасть у него из-под носа. Гриффиндорка промелькнула во дворе школы, и слизеринец выругался сквозь зубы. И где она шлялась? Драко преодолел расстояние между ними и схватил озадаченную девушку за запястье, толкая в нишу. — Драко, ты чего? — она смотрела на него широко распахнутыми глазами и хлопала ресницами, будто не понимала. — Ты где была? Я весь замок обошёл, — его голос звучал резко, он сам этому удивился. — Я… Какая разница? — Гермиона фыркнула и сложила руки на груди, принимая оборонительную позицию. Ей не понравился ни его тон, ни претензия. Малфой не сводил взгляда с её лица, хотя и сам осознавал, что является полным придурком. Слизеринец не мог объяснить, что за херня с ним произошла. Мозг просто отключился, и осталась паника. Он испугался, потому что подумал, что Грейнджер сбежала от него или с ней что-то случилось. Драко закрыл глаза и обречённо вздохнул, прислоняясь ко лбу гриффиндорки своим. Он просто перенервничал. Это было достаточно ожидаемо, учитывая ситуацию, но Драко не был к этому готов. Ещё и на девчонку сорвался. — Ты чего? — Гермиона взяла его лицо в ладони и заглянула в глаза. — Прости, настроение ни к чёрту, вот и сорвался, — Малфой притянул её к себе за талию и положил руку на горло в привычном жесте. — Нестрашно, — она улыбнулась и поцеловала его в уголок губ. Это заставило улыбнуться. Его девочка. Такой и останется. На секунду стало легче, будто все тяготы мира, что висели у него на шее, покинули его тело, а свежий воздух заполнил лёгкие свободой. Драко не перестанет удивляться этому чувству, которое всегда возникало в присутствии Грейнджер. Она вытаскивала из него всё мерзкое и тёмное, превращая его в послушную домашнюю собачонку. Это было против его правил — становиться настолько зависимым и в какой-то степени податливым. Но ей было плевать на всю эту чушь, и Гермиона обращала его внутренности, которые были в дёгте из презрения-ненависти-злости, в чистое и светлое чувство под названием «надежда». Она дарила ему надежду на новое начало и на что-то пока не опознанное, но своё. Он не отпустит её. Надо будет — из-под земли достанет, но Грейнджер навсегда его. — Увидимся сегодня? — гриффиндорка посмотрела ему в глаза, продолжая поглаживать подбородок кончиками пальцев. — Сегодня не получится, тренировка по квиддичу, — Драко зарылся рукой в волосы девушки и приблизился к её лицу. — Лучше завтра, хорошо? — Хорошо, — Гермиона кивнула и привстала на цыпочки, чтобы соединить их губы. Наверное, это никогда не изменится. Малфой всегда будет хмелеть от этого ощущения, которое доставляли ему губы Грейнджер. Может, он стал лириком или слишком сентиментальным, но теперь слизеринец понимал всех этих поэтов, писателей и музыкантов. Стало ясно, почему они так восхваляют это чувство, что оставляло приятное послевкусие на языке и в сердце. Стало ясно, почему все так его ждут и хотят испытать. Ответ прост: от этого сносит крышу. И возвращаться на круги своя не захочется никогда. Гермиона отстранилась и посмотрела в штормовые глаза, в которых плясали чёртики и плескалось возбуждение. Она улыбнулась и ничего не могла с собой поделать — хотелось взлететь от ощущения кристального счастья в груди. — Грейнджер? — Драко сжал её талию, проникновенно-обезоруживающе разглядывая каждую черту. — Да? — Ты моя, — от этого тона и взгляда пробежали мурашки по всему телу. Она должна бежать без оглядки, должна закончить всё это, забыть. Гермиона должна прекратить любить Малфоя навсегда, иначе будет обречена. Она должна всё это сделать. Но не сделала. Вместо этого она потянулась к губам Драко, молчаливо выражая согласие с его словами. Девушка подалась навстречу и выгнулась в пояснице, углубляя поцелуй. Ещё больше загоняя себя в ловушку и испытывая бесконечное чувство вины перед друзьями. Предательница. Это мысль была как никогда актуальной. Она подчёркивала всё, что в ней было хорошего, и то, что она выбросила по собственной воле, начав отношения с Малфоем. Гермиона потеряла себя старую в этих чувствах и найти себя новую без него не могла. Грейнджер совершила ошибку многих, растворившись в человеке. Но проблема была в том, что это не вызывало ненависти или чего-то негативного, наоборот, она получала точно такую же отдачу в плане чувств, которые сама дарила, и наслаждалась этим. Драко был злом, в которое гриффиндорка влюбилась. Ты влюблена во зло. Слова Полумны ещё никогда не были настолько правдивы. Это была суровая действительность, к которой Гермиона отнеслась халатно. Она наивно надеялась, как и большинство девушек в подобных ситуациях, что он изменится. Станет лучше. Со мной он другой. Да, так и есть, но это не отменяет того, что он сделал или мог сделать. Гермиона надеялась, что метка ничего не значит. Ей хотелось, чтобы это было так. Она верила, что Драко неплохой человек и не способен на по-настоящему страшные вещи. Это была слепая вера на фоне чувств, на фоне первой любви. Как раз в то время, когда люди совершают много ошибок. Гермиона не знала, насколько страшна её ошибка, но точно понимала, что она не могла полюбить монстра. Драко, даже не стараясь, дал ей то, о чём она всегда мечтала. Свободу и счастье. Он был для неё маяком, к которому она тянулась. Отстранившись, Малфой удовлетворённо хмыкнул и провёл рукой по углублению над её ключицей. Девушка закрыла глаза от мягкости этого прикосновения, молясь, чтобы это не прекращалось. Никогда. Она не заметила каких-то изменений в Драко. Он вёл себя как обычно, не вызывая каких-либо подозрений. Гриффиндорка не понимала, что слизеринец прощался и одновременно клялся. Обещал ей, что вернётся, заберёт. Наверное, если бы она знала, то испугалась, заподозрила что-то неладное, предупредила бы кого-нибудь, но… Этого не произошло, и она снова потянулась к его губам.***
Гермиона переживала за Гарри. Он отправился с Дамблдором неизвестно куда, отчего в животе появилось тревожное чувство. Она как раз проводила его за ворота школы, когда её схватил Драко. А потом она забыла обо всём. Девушку даже пугала такая его особенность — отправлять её в состояние невесомости и полного абстрагирования от реального мира. Причём Малфой даже не пытался манипулировать ею или сделать ещё что-то в этом роде. Гермиона сама отдавалась в его власть, испытывая от этого радость, удовлетворение и счастье. Возможно, она просто сошла с ума. Это многое бы объяснило. Грейнджер волновалась за Поттера и не знала, куда себя деть. Это ощущение было новым, она будто была в ожидании опасности, и поэтому Гермиона пошла в библиотеку, чтобы хоть как-то себя отвлечь и чем-нибудь занять. Книги всегда ей в этом помогали, но в этот раз всё пошло не по плану. Она читала и даже не понимала, о чём речь. Буквы расплывались перед глазами, сфокусироваться совсем не получалось. Гермиона пыталась насильно сконцентрироваться на тексте, но выходило только хуже, и она ещё больше погружалась в свои мысли, которые не были радужными. Гриффиндорка не знала, как описать это чувство. Внутри будто всё сжалось, а когда это пройдёт — неизвестно. Гермиона раздражённо закрыла книгу и опустила веки, потирая виски указательными пальцами. Голова не болела, но это хоть как-то успокаивало и приносило видимость какого-то занятия. Пусть и глупого. Её заставило открыть глаза тихое покашливание. Гермиона подняла голову и увидела перед собой неуверенно мнущегося Кормака. Он жутко выглядел, весь в царапинах и синяках. Казалось, на нём живого места нет. Это так удивило её, что рот замер в букве «о». — Прив-е-е-т, Г-ерми-она, — его голос дрожал, как и он сам. Это напугало не на шутку. Девушка кивнула, пребывая в шоке. — Я хо-те-л из-ви-н-и-ть-с-я, — Кормак сглотнул и будто боялся поднять на неё глаза. Он напоминал живого мертвеца. — За что? — она так растерялась, что с трудом понимала, что он говорит. — За тот сл-у-ч-ай в п-п-е-р-еу-лке, — Маклагген вздрогнул и продолжил, спотыкаясь на каждом слове: — Я… ид-и-о-т и не дол-ж-ен был ле-зть к те-б-е, прости меня, п-ож-а-л-у-й-ста. — Хорошо, я прощаю тебя, — Гермиона поднялась со стула и встала напротив юноши, пытаясь посмотреть ему в глаза. Но он отводил их, будто боялся её или… Его. — Кормак, что с тобой случилось? — сердце замерло в груди в ожидании ответа, она так хотела, чтобы её предположения оказались неверными. Это была надежда, которая висела на волоске. — У-п-а-л с метлы, — он кивнул и развернулся к выходу, с трудом шагая. Хромота бросалась в глаза, и она, по всей видимости, была болезненной, потому что Кормак морщился при каждом движении. — Кормак? — Гермиона последовала за ним и положила руку ему на плечо. Он вздрогнул и отскочил как ошпаренный. Она не стала зацикливать на этом внимание и задала вопрос, который её мучил: — Кормак, ты не виделся в последнее время с Малфоем? Его губы дрогнули, едва заметная тень пробежала по лицу. Он будто готовился соврать, и весь его вид кричал о лжи. — Нет, я же г-о-в-орю, у-п-а-л с мет… — он задрожал и не смог выговорить последнее слово, но Гермиона поняла всё без этого. Она кивнула на вопросительный взгляд юноши, давая понять, что он может идти. На глаза наворачивались слёзы, и она, не сдержавшись, всхлипнула и закрыла себе рот ладонью, заглушая крик и боль, что рвались наружу. Ей ещё никогда в жизни не было так больно. Все собственные предостережения, все слова друзей о том, что Драко не тот человек, оказались чистой правдой, а она не верила. И жёстко обожглась. Внутренности горели адским пламенем. Гермиона вернулась за стол, за которым сидела до этого, и захлёбывалась в рыданиях. Ей было трудно пошевелиться. Казалось, что каждый нерв оголён и ждёт возможности ударить в самый неподходящий момент. Гермиона вытирала покрасневшие и мокрые щёки, но это было бесполезно. Влага катилась из глаз, не собираясь заканчиваться. Он соврал. Смотрел ей прямо в глаза и врал. Она могла понять, почему Драко это сделал. Мотивы его были ясны, но совершенно сбивала с толку подобная жестокость, которая ни разу за время их общения не вылезла наружу. С ней он действительно был другим. А может, это было просто манипуляцией или замечательной актёрской игрой — в этом и была проблема, девушка не знала. Ничего не знала. Ей казалось, что она хорошо его изучила, но никогда ещё не было так больно падать с небес. Она не знала ничего и лишь сейчас поняла это. Гермиона не знала, чему теперь верить. Гриффиндорка запуталась и осталась одна. Грейнджер была уверена, что Малфой снова ей соврал. Он не был ни на какой тренировке по квиддичу. Вот только где мог быть Драко, она и не догадывалась. Она не простит себе ошибку. Она разбилась вдребезги, упав с Астрономической башни, и спасти её было нельзя. Слишком поздно.***
Драко накинул пиджак на плечи и взглянул на своё отражение. В глазах было отчаяние и сомнение. Было полно сомнений. Он не знал, откуда они взялись, но их бесчисленное количество сводило с ума. Малфой нахмурился и отвёл взгляд. Такого дерьмового настроения и предчувствия у него давно не было. В последний раз это ощущение вторглось в его жизнь, когда он вернулся домой после пятого курса. Драко как сейчас помнил озноб и страх, парализующие тело. Он тогда только перешагнул порог дома с улыбкой на губах и отличными новостями для матери, как раздались душераздирающие крики из гостиной. Слизеринец замер, и все внутренности застыли перед ожиданием чего-то страшного. Тогда Беллатриса вышла к нему навстречу и с радостной, удовлетворённой улыбкой на губах положила ему руку на плечо, а затем отвела в ту комнату, из которой доносились вопли боли и ужаса. Драко запутался в собственных ногах, когда увидел, кого пытали на полу величественного зала. Амелия Боунс. Тётя его однокурсницы. Это было ударом под дых. Он знал Сьюзен. Они, конечно, не были друзьями, но во время патрулирования коридоров или на собраниях старост приходилось перекидываться парочкой слов. У них был одинаковый цвет глаз. Драко вздрогнул от тихого покашливания возле уха и поднял взгляд на тётку, которая смотрела на него осуждающе и ждала, когда племянник отомрёт. Малфой сделал несколько шагов по направлению к матери, которая стояла белая как мел с расслабленным и безэмоциональным лицом. В их семье это означало только одно — жизнь родных может стоять на кону. Слизеринец встал по правую руку от матери и сразу ощутил, как Нарцисса прикоснулась к его ладони, подбадривая и одновременно предупреждая. Она убрала руку, как только Тёмный Лорд повернулся к нему лицом. Драко тогда впервые в жизни понял, что такое страх, и даже посочувствовал Поттеру. В чём никогда в жизни не признается. — А вот и наш Драко, — Реддл шипел и в считанные секунды оказался возле его лица. Малфой сглотнул и попытался расслабить лицо, но каждый нерв натягивал кожу против воли. — Да, Повелитель, — Белла поклонилась и с обожанием уставилась на Тома, будто он был светом в оконце. Драко кивнул и склонил голову, на большее он не был способен. Мать тряслась рядом с ним, но это заметил только слизеринец, потому что очень хорошо знал её. Драко тогда боялся скорее за неё, чем за себя. — Готов ли ты, Драко, исправить ошибку своего отца и верно служить Тёмному Лорду? — Реддл смотрел на него свысока, пытаясь подавить его окклюменционные стены. Но Малфоя слишком хорошо выдрессировали в этом вопросе. Он сам иногда удивлялся своим способностям, наверное, это всё же был природный талант. Драко знал, что не может отказаться. Рычаг давления на него стоял рядом и был готов броситься на его защиту. Это был вопрос без выбора. С заранее обречённым ответом. Он мог представить, какая судьба ждёт Нарциссу, какая судьба ждёт отца, который и так сидел в Азкабане и больше не представлял никакой ценности. Он слишком хорошо мог представить судьбу своей семьи. Доказательство лежало перед его глазами, оно показывало, что бывает, когда идёшь наперекор Реддлу, и Драко не хотел проверять это на себе и дорогих ему людях. Может, это было трусостью, а может, рациональным решением, без разницы. Важен был лишь его ответ. — Конечно, Повелитель, я сделаю всё, чтобы искупить грехи своего отца, — он снова склонил голову и посмотрел прямо в красные щёлки, что вызывали дрожь по всему телу. Где-то он слышал фразу, что «дети не должны расплачиваться за грехи отцов», но в его случае всё было с точностью до наоборот. Том удовлетворённо хмыкнул: — Похвально. Надеюсь, хоть кто-то в вашей семье не разочарует меня. Реддл развернулся, взмахнул чёрной мантией и переключил всё внимание на женщину, которая лежала на полу и не шевелилась. О том, что она жива, говорила неровно вздымающаяся грудь. Она была на грани жизни и смерти. — Не хочешь ли ты извиниться перед Тёмным Лордом, Амелия Боунс? — Том остановился возле ног женщины и мерзко ухмыльнулся, предвкушая новое убийство. Амелия Боунс лишь бросила на него презрительный взгляд и отвернула голову, показывая своё отношение к такому предложению. Её глаза уткнулись в Малфоя, и он замер от парализующего ужаса. — Что ж, — Волдеморт наигранно-печально хмыкнул и с кровожадным упоением произнёс смертоносные слова: — Авада Кедавра! Амелия Боунс вздрогнула, и её взгляд, так и оставшийся прикованным к Драко, остекленел навсегда. Слизеринец чувствовал, что тошнота подбирается к горлу, и её сложнее сдерживать с каждой минутой. Это было первое убийство, совершённое на его глазах. Первое, но не последнее. Он ощущал, как дыхание сбивается и всё плывёт перед глазами, ещё минута, и Драко упал бы в обморок, но помощь пришла оттуда, откуда не ждали. Беллатриса подхватила его под руку и поставила на ноги, пока Реддл был занят своим очередным триумфом. Драко знал, что даже для такой сумасшедшей, как Белла, семья значит много, но он не ожидал поддержки от неё сейчас. Малфой успел лишь бросить на неё благодарный взгляд, как Том вернул всё внимание ему. Честное слово, тогда он хотел только одного — умереть, чтобы не испытывать больше никогда такого ужаса и злости одновременно. Он не был к такому готов, но это никого не интересовало. Его просто бросили в пекло, гадая, насколько его хватит. Драко сам не знал насколько, он до сих пор держался на последней капле, которая была готова вот-вот сорваться. Он был в шаге от того, чтобы сорваться в пропасть, но в тот момент рядом стояла мать, дрожа от страха за него, и Малфой забыл про всё, что его могло напугать. Он смело шагнул вперёд и преклонил колено в знак признания своей верности и службы. Том подошёл к нему, смотря удовлетворённым и торжествующим взглядом прямо в глаза. — Закатай рукав. От этой жуткой интонации по телу пробежали уже не мурашки, а целые гиппопотамы, переворачивая всё на своём пути. Драко послушно закатал рукав чёрной рубашки и ждал адской боли. Почему именно адской? Потому что то, что произошло дальше, невозможно охарактеризовать иначе. Круцио и рядом не стоит. Он знал, о чём говорил. Боль завладела всем телом и разумом, не оставляя ничего. Каждая молекула, каждый атом были в ужасе от того, что происходило. Конечности не слушались, и Драко сделал колоссальное усилие над собой, не свалившись под ноги чудовищу. Перед глазами заплясали белые точки, а изо рта вырвался крик. Он не мог больше себя контролировать и рухнул на колени, рыча сквозь зубы от агонии внутри каждого органа, но больнее всего было именно предплечью левой руки. Кожу жгло, словно от кислоты. Мысли не собирались в кучу. Он был не в состоянии даже дышать, из груди вырвались хрипы вперемешку со стонами от покалывания по всему организму. — Вот и всё, Драко, теперь ты один из нас, — Реддл с удовольствием наблюдал за его судорогами по всему полу гостиной. — А сейчас я хочу озвучить твоë задание, чтобы ты смог показать себя и проявить все качества, которыми так гордится семья Малфоев. Драко смотрел в глаза монстра и уже знал, что в эту самую секунду прозвучит его приговор, который разделит жизнь на до и после. Единственное, чего он особенно боялся, это попытки матери что-нибудь исправить или вызваться вместо него. — Ты должен убить Дамблдора, тогда я пойму, что ты чего-то стоишь, что достоин носить метку моего последователя. И самое главное, — он ухмыльнулся на этих словах, зная, как слизеринец мог отреагировать, — что ты лучше своего отца, достойнее его. Реддл взмахнул чёрной мантией, которая черканула по подбородку Драко, и бесшумно удалился из комнаты, даже не взглянув на неподвижное мёртвое тело. Малфой с трудом смог вспомнить своё имя, он потерял сознание там же, напоследок услышав всхлип матери и слова Беллатрисы, призывающие её успокоиться. Драко очнулся утром следующего дня в своей кровати от лёгкого прикосновения к руке. Он открыл глаза и посмотрел на Нарциссу, которая была бледнее обычного и выглядела так, будто не спала всю ночь. Она увидела, что слизеринец проснулся, и улыбнулась сквозь слёзы. Её взгляд был ласковым и виноватым одновременно. — Драко, милый, прости меня, пожалуйста, — она вытерла слёзы изящным движением ладони и взяла его за руку. — Я предлагала себя, но Тёмный Лорд сказал, что я совершенно бесполезна и от меня не будет никакого толку. Прости меня, сынок, я так виновата перед тобой… Малфой не мог смотреть на женские слёзы, он сгрёб мать в объятия и проигнорировал жгучую боль в левой руке. Нарцисса заливала влагой его ночную рубашку, постоянно вздрагивая, а Драко думал, как жизнь повернулась к их семье задницей. Он осознавал, что выхода теперь нет, ему придётся это сделать. Правда, Драко плохо представлял себя в роли убийцы, но это уже никого не волновало. Было страшно, и в этом не было никакой сенсационной новости. Это было очевидно, так что осталось продумать план, в котором он становится своим отцом, которым восхищался на протяжении всей жизни. Что сейчас он к нему чувствовал — неизвестно. Но точно не любовь. Малфой словно вынырнул из своих воспоминаний и увидел своё бледное отражение. Он отвёл взгляд от зеркала и посмотрел в окно: там уже небо окрашивалось в золотые и розовые оттенки. Пора. Драко сглотнул и провёл рукой по волосам, пытаясь сосредоточиться и не позволить панике завладеть его разумом. Он взял палочку в руку и почувствовал уверенность. Малфой набрал в грудь воздуха и вышел из спальни, спускаясь в гостиную. Там были ребята из команды по квиддичу, которые обсуждали прошедшую тренировку. О которой он соврал Грейнджер. Чёрт, только этого не хватало. Он игнорировал и запирал все мысли о гриффиндорке в самый дальний угол своего сознания. После того, как он попрощался с ней, Драко больше не позволял себе думать о девчонке. Он не хотел этих мыслей и воспоминаний, которые обязательно повлекут за собой ещё больше сомнений. Ему нельзя сомневаться. Малфой шёл по коридору, который вёл к Астрономической башне. Он узнал, что Поттер вместе с Дамблдором должны вернуться с какого-то задания, возможно, от Ордена, но это его волновало в последнюю очередь. Драко специально подослал Крэбба и Гойла, чтобы те следили за каждым шагом Избранного и докладывали ему. Кто же знал, что надежда всего магического мира такое трепло. Но это было только на руку. Драко поднимался по извилистой лестнице, держась за перила. Наверху ещё никого не было. Слизеринец наложил на себя чары невидимости и облокотился руками о парапет, смотря на закат. Вчера он думал, что в последний раз видит подобную красоту, но, как оказалось, это было ошибкой. Он мог сейчас в последний раз смотреть на небо, вспоминать и анализировать свою жизнь, в которой на удивление не было ничего светлого до появления Грейнджер. Драко хмыкнул. Даже сейчас она не давала ему покоя, который в эту самую минуту был так необходим. Драко боялся предположить, как его жизнь может сложиться после надвигающегося события. Он понимал, чем всё это может обернуться, но не в полной мере. Это были только догадки слишком самоуверенного и наглого подростка. Солнце полностью спряталось за горизонт, и становилось всё темнее. Он спустился на восьмой этаж и открыл шкаф для перемещения. Было жутко, потому что через пару минут может осуществиться то, что планировалось на протяжении всего года. Он вернулся на Астрономическую башню и обновил чары невидимости, прислоняясь к колонне, ожидая возвращения директора. Это произошло через полчаса, и после хлопка аппарации в организме наступил покой, а следующая мысль, проскочившая в голове, принесла решимость. Он сможет. Он должен. Дамблдор отправил Поттера за Снейпом, а затем, оперевшись о стену, посмотрел прямо на него. — Добрый вечер, Драко, — голос старика, кроме жалости, не вызвал ничего. Полуживой. Малфой снял с себя чары и прямым взглядом выражал полное спокойствие. Он направил палочку на Дамблдора и обезоружил его. — Экспеллиармус! Древко выскочило из рук старика и угодило в руку слизеринцу. Он положил палочку в карман брюк, не сводя глаз с жертвы. — Какой прекрасный вечер, верно? — Дамблдор прислонился к стене спиной, едва стоя на ногах, его голос был весел, но звучал чересчур измученно. В другой обстановке Драко предложил бы ему помощь. — Верно, — ответил безэмоционально Малфой. — Не думаю, что ты этого хочешь по-настоящему, Драко. Не совершай ошибку, о которой пожалеешь в будущем. — Вы не знаете, чего я хочу и на что способен, — Драко чувствовал, что тянуть нельзя, но почему-то слушал слова старика. — Ошибаешься, — он коротко улыбнулся и схватился за бок, будто ему сложно было дышать, — знаю. Например, я знаю, что ты хочешь свободы, как и каждый человек. Ты хочешь защитить мать и отца, верно? — Это очевидно, каждый в этой чёртовой школе знает, что для меня значит семья, — он ощущал непонятную вибрацию в голосе, это напоминало надвигающуюся злость. — Я могу помочь тебе защитить их, Драко, только позволь, — Дамблдор смотрел на него умоляюще, но он молил не о милосердии, а о принятии помощи. — Мне не нужна ваша помощь, — Малфой проговорил это чётко, едва сдерживая ярость. На весь мир. Дамблдор улыбнулся уголками губ, и очки-половинки съехали по кривому носу. Он поднял на него странный взгляд: — А она вас простит? Почему-то Драко сразу понял, о ком речь. Даже палочка в руке дёрнулась. Он не ожидал, что кто-то может знать о них с Грейнджер. — Откуда вы знаете? — голос был словно раскалённый металл. — Я директор этой школы, и у меня есть много методов узнавать правду, — Дамблдор пожал плечами и тут же едва заметно скривился от боли. — Она… простит, — губы дрогнули, потому что это была ложь. Он прекрасно понимал, что на прощение рассчитывать не стоит. Это маловероятно. — Я уже встречал одного мальчика, который сделал неправильный выбор. В конечном итоге он горько пожалел об этом и не смог спасти девушку, что была ему дорога. Более того, её смерть гложет его до сих пор. Не совершай подобной ошибки, Драко, она тебя не простит, и ты будешь ненавидеть весь мир, пока не поймёшь, что сам виноват в своих прегрешениях. Дамблдор становился всё бледнее, эта речь забрала у него слишком много сил. Малфой яростно вдыхал и выдыхал воздух. Он не хотел слышать что-то подобное, потому что в груди начинало твориться чёрт знает что, и всё из-за озвучивания страха, который преследовал его по ночам уже давно. Драко сглотнул — внезапно в горле образовалась пустыня — и поднял тяжёлый взгляд на старика. В нём проснулась чистая, первозданная ярость к этому человеку. Она пузырилась в каждой клетке и требовала выхода. Рука с палочкой приняла более уверенный вид, и два слова уже были готовы сорваться с губ. — Драко, прошу тебя, не надо, — Дамблдор покачал головой, смотря на него разочарованным взглядом. Но было плевать, что он кого-то там разочаровал. Малфой захотел, чтобы эти глаза закрылись навсегда и никто больше не слышал этих заумных трогательных речей. Слова были готовы, и оставалось лишь произнести их. — Драко… ты пожалеешь… — Нет! — жёстко и хлёстко, а дальше… — Авада Кедавра! Дамблдор упал на пол Астрономической башни и больше не дышал. Двери открылись, и в помещение ворвались Пожиратели во главе с Беллатрисой. Она замерла, когда увидела труп старика. Драко, не отрываясь, смотрел на него и чувствовал, как внутри что-то умерло. Он буквально ощутил, как от него оторвался кусок души. — Ни черта себе! — Фенрир присвистнул и во все глаза смотрел на Малфоя, будто он был как минимум Богом. — Я не ожидала, — Алекто Кэрроу выдохнула и посмотрела на не менее шокированного брата. — Ещё бы не ожидала, ты ведь говорила, что мой племянник ничего не сможет, — Белла яростно оскалилась и перевела взгляд с тела на женщину, впрочем, ненадолго. Она подошла к парапету и запустила в небо Чёрную метку, радостно крича. Опустив палочку, Лестрейндж посмотрела на Драко торжествующим взглядом. И в её чёрных глазах было только одно — безумие. — Молодец, Драко, — она сделала шаг к нему навстречу и поцеловала в щёку. Раньше он бы скривился, но сейчас Малфой ничего не чувствовал. Он будто умер и больше не мог испытывать эмоции. В его силах было только смотреть на тело старика и понимать, что желание жить его покинуло. — Пора уходить, — Роули оглянулся на запертую дверь, в которую кто-то ломился. — Уходим, мы и так всё сделали, — Белла удовлетворённо хмыкнула и начертила в воздухе послание. Они стали спускаться по лестнице, когда Бомбардой вышибло дверь, и все, кто был за ней, отлетели к стене. Перед глазами мелькнула рыжая макушка, но Драко не обратил на это внимание. Он вообще был больше не способен на это. Белла выкрикивала заклинания, как и другие Пожиратели. Малфой даже палочку не поднимал, он смотрел себе под ноги, ничего не осознавая. Его защищали, будто он был хрустальным и слишком ценным. Наверное, учитывая, что он сделал, так и было. Драко не замечал ничего вокруг, но когда он почувствовал знакомый трепет, который возникал неизменно от взгляда Грейнджер, то поднял голову и пошатнулся. Она смотрела на него и плакала. Ей, как всегда, ничего не нужно было объяснять. Вокруг летали проклятия, которые магическим образом не задевали их. Это походило на волшебство, только в достаточно извращённой манере. Драко знал, что это значит, тут не нужно быть гением. Она всё поняла. И когда узнает, что он сделал, это будет конец и кошмар в одном флаконе. Хотя конец уже наступил. А кошмар только начался.