Ты мой кошмар

Гермиона не сдержала судорожного вздоха, который коснулся его губ. Она скучала, но признавать этого не собиралась, даже находясь на последнем издыхании. Девушка ненавидела его, но почему-то сердце упрямо замирало в его присутствии. Оно отказывалось возвращаться в состояние покоя. В состояние «без Малфоя». Гермиона ненавидела себя только за подобные мысли, не говоря о том, что слепо верила ему и жестоко обожглась. Настолько, что ожоги до сих пор украшали всю её грудную клетку, а сердце было едва способно продолжать свою жизнедеятельность. Наверное, это были боль и счастье одновременно. Она действительно очень сильно скучала по нему. Хотелось поцеловать эти губы, но это означало предать себя. Снова. Грейнджер отступила назад, почти вжимаясь в стену за спиной. Глаза Драко сверкнули недобрым огнём, и губы его заметно дрогнули. Он не привык, что она от него бежит, раньше всё было с точностью до наоборот. — Как ты заманил меня сюда? — голос был чужой, не её, но Гермиона упрямо поджала губы, чтобы не показать и каплю эмоций. Любых. — Не понимаю, о чём ты, — Малфой хмыкнул и стал наигранно-заинтересованно оглядывать хижину. — Здесь мило. Он издевался. Ублюдок. Гермиона медленно закрыла глаза и сделала глубокой вдох, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Иначе произойдёт взрыв, равный по ущербу взрыву атомной бомбы. — Ты прекрасно знаешь, о чём идёт речь, Малфой. Как я попала сюда? И что ты сделал с Кингсли? Драко замер, выглядя со спины очень странно, но она была в замешательстве, чтобы в полной мере понять, что произошло. Он посмотрел на неё, и Гермиона сделала шаг назад, но отступать было некуда, поэтому она врезалась в стену. Его глаза были в бликах злости и ярости из-за её неаккуратных слов, только каких именно — она не знала. — Малфой? — он выплюнул собственную фамилию, надвигаясь на неё, как хищник, что долго голодал. Гермиона сглотнула и приподняла подбородок чересчур воинственно для этого разговора. Она всегда млела от ощущения своей хрупкости по сравнению с Драко, но сейчас ей было немного страшно, потому что эти полтора года могли изменить слишком много. Особенно это касалось «их». — Когда я перестал быть Драко, ммм? —Малфой опёрся локтем о стену рядом с головой девушки, наклоняясь слишком близко к её лицу. — Грейнджер, ты сделала мне больно, ты понимаешь? — В таком случае мы квиты, — было похоже на рычание. На крик от собственной боли. Драко смотрел в её глаза и о чём-то напряжённо думал. Он закусил левую часть нижней губы и опустил взгляд. Это заставило вновь задохнуться и прикусить себе язык, чтобы не потянуться к нему навстречу. Она не могла. Не после того, что он сделал. — Не думал, что это тебя так заденет, — он говорил шёпотом, но слова звучали как крик. Как нечеловеческий ор. — Лжёшь, — она шипела, словно змея, и случайно коснулась своими губами его, отчего они оба сглотнули. — Ты прекрасно понимал, что я никогда не смогу простить тебя. Никогда не смогу смотреть на тебя, как раньше. Ты сделал свой выбор. Ты выбрал Его и власть, о которой так мечтали ты и твой отец. Так что можешь не врать, что скучал. Я всё равно тебе не верю. И никогда больше не смогу. Драко злился ещё сильнее с каждым словом. Он тяжело вдыхал воздух, его глаза всё больше напоминали штормовое небо. Почти как раньше. Только раньше он не был убийцей и приспешником Волдеморта. Раньше он был человеком, который заставлял её жить, и тем, ради кого она просыпалась по утрам. Он был всем и жестоко оборвал её крылья, которые и так были слабыми и хрупкими. Драко стал её вечной ошибкой и напоминал об этом постоянно. Она не могла позволить ему сделать это ещё раз. Это будет слишком больно. — Тем не менее ты здесь, — он хмыкнул, видимо, наслаждаясь собственной изобретательностью. — И не надейся сбежать, Грейнджер. Пока мы не поговорим, ты никуда не уйдёшь. Я об этом позаботился. Предусмотрительный козёл. — Ты можешь не так громко меня оскорблять? — Драко посмотрел на неё из-под чёлки, выглядя при этом чересчур спокойным. Особенно если вспомнить его мгновенную злость минуту назад. — А ты не лезь в мою голову, — Гермиона сделала шаг навстречу и ткнула его пальцем в грудь. — Как часто ты такое проворачивал? — Всего один раз, — он не сводил глаз с неё. — Я сделал это всего раз, чтобы узнать о твоих чувствах ко мне. Гермиона фыркнула и опустила руку. — Врёшь, ты всегда врёшь, — она покачала головой, в груди всё горело только от одного взгляда на Малфоя. — Я не врал тебе, никогда не врал. Когда ты что-то спрашивала, я отвечал правду. Лишь несколько раз мне пришлось увильнуть от правдивого ответа. — Это и называется враньём! — она всплеснула руками, всё больше злясь в первую очередь на себя. — Это называется попыткой сгладить углы и желанием защитить тебя, — Драко проникновенно смотрел в её глаза, и раньше от Гермионы осталась бы лужа, она растаяла бы от его взгляда, как пломбир на солнышке. И сейчас… она была близка к этому состоянию, но держала себя в руках. Было ощущение, что ничего не изменилось. Что прошло не полтора года. Что они просто поссорились, что не было никакой войны и в помине. Но это был самообман, не более того. Гермиона хотела в это верить, хотела верить в подобное очень долгое время, пока не поняла, что Драко изменился и стал тем, кого она обязана ненавидеть. Не просто недолюбливать, как школьного соперника и задаваку, а по-настоящему, люто, чтобы на поле боя рука не дрогнула, и она смогла произнести нужные слова. Наверное, она обречена. — И от кого ты хотел меня защитить, от самого себя? — Гермиона вскинула брови в саркастичном движении. — Ты знаешь от кого, — Драко снова приблизился к ней и попытался прикоснуться к щеке девушки, но она увернулась. — Ты сказал, что пока мы не поговорим, я не выйду отсюда, что ж прекрасно! — она сложила руки на груди. — Давай поговорим. Объясни мне, как я оказалась в этой глуши и почему Кингсли отправил меня одну? Он под Империо? Малфой хмыкнул слишком самодовольно и провёл рукой по волосам. Он точно издевался. — Ты у меня такая догадливая. — Прекрати паясничать, отвечай на вопрос! Драко был уверен, что она так отреагирует. Это было предсказуемо. — Да, он под Империо. Я потратил много времени, чтобы выследить его и наложить заклинание. Но не это было самое трудное, он сопротивлялся. И сейчас пытается, но я сниму заклинание, как только ты покинешь хижину, — он посмотрел на неё с какой-то тоской, но Гермиона не позволила себе поверить в подлинность того, что видела. — А это место? Ты его заколдовал, чтобы я не сбежала? — ей всё больше становилось неловко и хотелось сбежать туда, где она будет чувствовать себя уверенно. Взгляды Драко всегда что-то необъяснимое творили с её телом и головой. Всё будто начинало жить своей жизнью, и разум неизменно отключался. Гермиона была слишком влюблена. До сих пор. Поэтому становилось страшно от того влияния, какое Драко мог оказать на неё. Если бы по-настоящему захотел. — Да, — он грустно улыбнулся той самой улыбкой, которую видела только она. — Я заколдовал двух Пожирателей, чтобы они привели тебя сюда. Подозреваю, что увидь ты меня, то сразу бы сбежала. — Так и есть. — Поэтому я решил не рисковать и подождать тебя здесь. Создал антиаппарационный барьер и превратил лес в лабиринт. Должен признаться, придумать, как тебя сюда заманить, было нелегко. Я долго ломал голову, пока не наткнулся на раненого Кингсли во время одного из рейдов, и у меня возникла гениальная идея, — Драко ухмыльнулся, очевидно, гордясь своей затеей. — Я знал, что ты не сможешь проигнорировать приказ начальства, и вот ты здесь. Он посмотрел на неё плотоядным взглядом, в котором застыли капля одержимости и огромный океан собственничества. Гермиона нахмурилась и открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, но Драко её опередил: — Не волнуйся, никто не пострадал и не пострадает. — Это радует, я больше не знаю, что от тебя ожидать, — она разочарованно хмыкнула и обвела взглядом скудно обставленную хижину, чтобы только не смотреть на мужчину перед собой. — Я не изменился, Грейнджер, — Драко выглядел так, будто она кинула в него смертельное проклятие. — Раньше ты не был убийцей. Раньше ты не пытал людей. Раньше ты… — она запнулась, потому что была не уверена в его чувствах. — Раньше у тебя была я. — Я бы в любом случае потерял тебя, — он аккуратным движением положил руку на щёку девушки и огладил скулу большим пальцем. — Это был лишь вопрос времени, но я не жалею, что совершил это. Гермиона отшатнулась от него. Она не ожидала, что Драко скажет такое. Это было больно слышать. — Грейнджер, я должен был убить его, — он хотел приблизиться к ней, но девушка увернулась от его прикосновений. — Нет, — это было как чирк спичкой — секунда, и она загорится. — Ты… чего ты хочешь от меня? Это был очень интересный вопрос. Гермиона полтора года пыталась собраться по кусочкам, по крупицам, а теперь он появляется перед ней, как ни в чём не бывало, и чего-то хочет. Нет, это слишком. Она дала себе обещание — больше никогда не верить Драко Малфою. Больше никогда не позволять своему влюблённому сердцу бежать к нему навстречу. — Я хочу тебя, — в глазах Малфоя что-то вспыхнуло, но разобрать, что именно, было сложно. — Ты говорила, что моя и хочешь, чтобы всё было, как раньше. Пойдём со мной, ты будешь в полной безопасности. Ты ни в чём не будешь нуждаться. — Подожди, — Гермиона свела брови на переносице, пытаясь осознать услышанное, — ты хочешь, чтобы я сбежала с тобой? При этом надеясь, что я буду закрывать глаза на все твои убийства и пытки моих друзей, ты это серьёзно, Малфой? Она в шоке смотрела на Драко, но этот взгляд не оказал никакого влияния на его замысел. — Помнишь, что ты говорила мне? — он плотоядно улыбнулся, выглядя, как маньяк из фильма про серийного убийцу, но Гермиону напугало не это. — Прекрати… — злой шёпот был бесполезен. — Помнишь наши планы, о которых ты говорила голая в моих руках, помнишь? — Драко снова загнал её в угол и нависал стальной скалой. — Замолчи… — слёзы щипали глаза, но дать вырваться им — всё равно что признать своё поражение. — Ты прижималась ко мне и говорила: я самый лучший, что ты моя. Ты обещала мне — так будет всегда. Ты говорила, что тебе никто, кроме меня, не нужен, помнишь? — шёпот прорывался сквозь её баррикады, безжалостно круша всё на своём пути. — Это было давно, — это был её единственный аргумент, потому что все остальные были никчёмными и бесполезными. Драко плутовато улыбнулся: — Посмотри мне в глаза и скажи, что больше ничего не чувствуешь, что прошло слишком много времени, чтобы твои чувства сохранились. Но советую ответить честно, потому что я всегда могу проверить подлинность твоих слов, и ты это знаешь. Гермиона раскрыла в удивлении рот. Она не могла сказать правду, иначе Драко её не отпустит. Но дело не в том, что ложь вскроется в любом случае. Девушка хотела, чтобы он забрал её с собой и никогда не отпускал. Боже, она такая тряпка. Грейнджер клялась себе, что забудет этого мерзавца навсегда. Что даже имя его будет всегда вызывать у неё исключительно ненависть. А сейчас она стоит и мечтает о руках Малфоя. Это был крах. Ей казалось, что броня, которая окружала её с шестого курса, после всего произошедшего достаточно стальная, что пробиться через неё невозможно. Но… Это был такой бред. Она так и не избавилась от этих запретных чувств. Ничего внутри не изменилось, разве что обида, проросшая с конца шестого курса, напоминала о себе неприятным покалыванием. Эта эмоция несла за собой только одно: желание, чтобы всё стало, как раньше. Но это была иллюзия. Гермиона ещё никогда так себя не ненавидела, как в этот момент. Она должна бороться, должна оттолкнуть Малфоя, должна показать, что всё осталось в прошлом, но в итоге не могла связать и двух слов между собой, потому что хотела очевидного. Драко не отрывал от девушки шторма в глазах и едва сдерживал желание закинуть её на плечо и больше никогда не отпускать. И он знал, что это взаимно, но гордость, упрямство, обида и стерильная правильность не давали пойти на поводу у своих желаний. Это было так по-гриффиндорски, что резало зубы. Гермиона понимала, что в её глазах всегда всё написано. Он сразу поймёт, что она врёт, потому что никогда не умела это делать даже на уровне первокурсника. Но лучше попытаться. Что она точно знала, так это тот факт, что никогда с ним не пойдёт. Даже если это будет больно. Гермиона вернётся в Орден и будет жить так, как жила до появления Малфоя. Она не может больше позволить себе подобную слабость. Та обошлась ей слишком дорого. — Я ничего не чувствую к тебе, Малфой. То, что происходило между нами на шестом курсе, осталось в прошлом. Как я уже сказала, прошло слишком много времени. Ты мне не нужен, — она говорила тихо, смотря в его глаза, и понимала, что Драко не верит ей. Гермиона сама себе не верила. Уже давно. Она стала хорошей лгуньей, но только в своей голове. Малфой усмехнулся уголками губ и наклонил голову, соприкасаясь своим лбом с её. От этого трогательного жеста глаза закрылись сами собой. — Ты врёшь, Грейнджер, и сама это прекрасно знаешь, — его шёпот щекотал нервы и выбивал почву из-под ног. Это было чересчур жестоко. — Отпусти меня, пожалуйста. Это ни к чему не приведёт, — Гермиона сглотнула и поклялась себе, что не заплачет. — Ты не можешь хотеть этого по-настоящему. Ты сделал выбор, в котором не могло быть меня. — Я выбрал тебя, просто это пришлось сделать непредсказуемым путём, — Драко взял её лицо в ладони. — Ты думаешь, я не пытался забыть тебя? Думаешь, я не хотел оставить всё это в прошлом? Когда я не знал, что с тобой и где ты, я только об этом и мечтал, но жизнь — сука с извращённым чувством юмора, и она просто смеялась мне в лицо, когда я пытался выкинуть тебя из головы, — последние слова были подобны рычанию раненого зверя. Гермиона тяжело дышала, эти слова рушили всю её оборону, все её аргументы разбивали в прах. Она физически ощущала, что сдаётся, но, наверное, это гриффиндорское упрямство не давало сломить себя окончательно. — Нет, я не могу, — она вырвалась из его рук. — Не могу. Это всё… слишком. Нет! Девушка качала головой, как во время припадка, и отходила от Малфоя всё дальше во всех смыслах. — Отпусти меня, сейчас же! — Гермиона дышала как загнанная лошадь, она плохо осознавала, что с ней, но могла догадаться, что это паника тянула к ней свои руки. — Грейнджер, ты же понимаешь, что я не отступлю, — Драко был зол, но сдерживал себя из последних сил. — Я не оставлю тебя, и ты, рано или поздно, сдашься. Ты сама это прекрасно знаешь, не так ли? — Не дождёшься, Малфой, — шипение, на которое он просто ухмыльнулся, будто это было признанием. — Я отпущу тебя, сейчас, но… — он поднял указательный палец, — только сегодня. Нужно будет — я каждый день буду отправлять кого угодно, чтобы поймать тебя. Я просто предупреждаю — я не отступлю. — Мне без разницы, у тебя всё равно ничего не выйдет, — Гермиона сложила руки на груди, скорее, чтобы защититься, чем показать своё несогласие. Драко самодовольно хмыкнул: — Мы оба знаем, когда ты врёшь, Грейнджер, я лишь хочу, чтобы ты поняла некоторые вещи. Гермиона закатила глаза и посмотрела на дверь, потому что ещё один взгляд на Малфоя, и она проиграет. Это чувствовалось на нервных окончаниях, на ментальном уровне. И Драко это знал, он действительно давал ей время подумать обо всём. — Кингсли ничего не вспомнит, так что можешь не докладывать ему о своём задании. Пожиратели не будут тебя преследовать, и как только ты переступишь порог хижины, сможешь трансгрессировать, — Драко подошёл к ней со спины и прошептал на ухо, касаясь его губами. — Ты моя, Грейнджер, помни об этом. После этих слов по шее пробежали мурашки размером с крокодила. Она задохнулась и не знала, как заставить лёгкие снова работать. Драко обогнул её и вышел из хижины. Он повернулся и посмотрел девушке в глаза. Ухмыльнувшись, Малфой трансгрессировал. Гермиона осталась одна. Наедине с полным осознанием своего проигрыша. Она такая дура и слабачка.

***

Разговоры на кухне не смолкали. Все члены Ордена обсуждали недавний рейд Пожирателей, и каждый был напуган неутешительными новостями, а особенно потерями в результате этой неудачной попытки. Никто не знал, откуда у них появилась информация. Поговаривали о закрытии некоторых безопасных мест. Начиналась паника. Все устали и выглядели истощёнными. Каждый хотел опустить руки и просто спокойно поужинать. Но это давно стало роскошью. Гермиона притаилась в тени на лестнице. Дом на площади Гриммо был переполнен, как всегда и бывало во время собраний. Половина народа разойдётся, и скоро станет легче дышать. Она понимала, что душили её вовсе не люди, а собственные мысли. Девушка думала о своей глупости под названием «Драко Малфой». Вернувшись на площадь Гриммо, она поняла, что он тщательно всё спланировал, и никто не заметил её отсутствия. Это помогло окончательно не расклеиться. За это Гермиона была благодарна Малфою. Что было смешно. Она была раздавлена и не знала, что с этим делать. Поганый хорёк вернулся, и девушка снова оказалась на перепутье. Только выход был очевидным, но Гермиона колебалась принимать решение. Она будто смотрела на всё со стороны, это напоминало фильм, который ты пересматривал миллионы раз, но главный герой по-прежнему совершал идиотские поступки, а ты возмущался и ничего не мог сделать. Ты был посторонним зрителем. Так же, как сейчас Грейнджер. Она смотрела на произошедшие события со стороны, не понимая, где свернула не туда. Хотя ответ опять же был очевидным. Всё началось с той ночи, когда они по пьяни поддались чувствам и одиночеству, которые их окружили. Эта ночь привела к тому, что она имела сейчас. Мясорубку в голове. Может, ей действительно стоило бросить всё и отдаться собственным чувствам окончательно? Тогда бы Гермиона точно не терялась в догадках, но совесть и вина не дали бы долго наслаждаться счастьем. Они бы уничтожили её, не оставив ничего, даже малейшего напоминания. Грейнджер бы стала пеплом, о котором вспоминать некультурно. Гермиона боялась собственной головы. Она плохо понимала, что можно и что нельзя. Однозначно нельзя любить Малфоя, но девушка это делала с рвением и жаждой. С желанием. Но сами эти чувства были ужасными, порабощающими, неправильными. Они с Драко были врагами в самом прямом смысле, так почему она не могла никак этого понять?! Почему, несмотря на то, что он сделал — на убийства, на пытки её друзей, на ужасные слухи, что о нём гуляли — Гермиона всё равно тянулась к нему?! Всё равно продолжает любить так же, как и раньше. Предательница. Вот кто она. Гермиона была предательницей на шестом курсе и осталась ею сейчас. Она не переставала ею быть. Даже когда не видела Малфоя, она всё ещё продолжала думать о нём и вспоминать каждую мелочь. Это было наваждением. Девушка не забывала про него ни на минуту. Грейнджер честно старалась отпустить слизеринца, но это не получалось сделать даже на грани между жизнью и смертью. Из задумчивости её вывели звуки отодвигающихся стульев и шуршание одежды. Она подняла глаза и заметила, что Кингсли и Люпин выходят из помещения, о чём-то на ходу переговариваясь. Гермиона проследила за ними, пока они не вышли из дома и не послышался хлопок трансгрессии. Малфой был честен с ней, Кингсли действительно выглядел как обычно и ничем не напоминал человека, на которого было наложено Империо. Как он всё провернул, для неё оставалось загадкой. Хотя это, наверное, к лучшему. Меньше знает — крепче спит. Конечно, это правило никогда не действовало в её случае, но, может, сейчас повезёт. — Гермиона, милая, иди ужинать, — Молли помахала рукой перед её лицом, и девушка вздрогнула. — Ты ничего не ела сегодня, совсем похудела. Миссис Уизли упёрла руки в бока и похлопала Гермиону по плечу, подгоняя к столу. Женщина закинула кухонное полотенце на плечо и вышла из комнаты, в негодовании рассказывая о чём-то своему мужу. Грейнджер села за стол и с полным отсутствием аппетита стала возить ложкой по картофельному пюре. Есть абсолютно не хотелось. Ей казалось, что если в неё попадёт хоть одна крошка еды, то её тут же стошнит. Гермиона неохотно заталкивала в себя еду только потому, что надо, и смотрела на домочадцев. Каждый занимался своим делом. Миссис Уизли руководила тысячной уборкой по счёту. Мистер Уизли мучил Гарри расспросами о маггловском телевизоре, что ворчал на всю гостиную. Это был подарок Кингсли, он работал от магии и показывал только один канал — новостной. Но этого хватало сполна, к тому же Молли терпеть не могла эту штуку и постоянно избегала разговоров мужа о нём. За этим всегда было забавно наблюдать. Джинни помогала матери с уборкой и была этому совсем не рада, но сегодня была её очередь, так что она не смела жаловаться. Рон с Чарли играли в плюй-камни и выглядели очень счастливыми. Это заставило её грустно улыбнуться. Друг редко сейчас бывал в хорошем расположении духа. Перси что-то читал, ни на секунду, казалось, не отрываясь от книжек. Лаванда пропала, и никто не знал, где искать девушку или её тело. Они узнали об этом в очередном выпуске Поттеровского дозора, и Рон тогда чуть не разрушил дом всплеском стихийной магии. Это было два месяца назад, и каких-либо новостей по этому поводу не имелось. Большинство отчаялось найти что-то. Уизли не был в этом числе, но надежду терял с каждым днём. Гермиона с юмором вспоминала свои чувства к другу, тогда они казались настоящими и глубокими, но загадывать не стоило, и уже через месяц она была по уши влюблена в Драко Малфоя. Возможно, это была насмешка судьбы. На площади Гриммо присутствовала на постоянной основе только семья Уизли. Остальные члены Ордена перемещались, для них это было более безопасно, насколько это вообще возможно в данной ситуации. «Нору» разрушили, когда Золотое трио смогло сбежать от Пожирателей в лесу. Приспешники Волдеморта надеялись найти их там, но потерпели неудачу и напоролись на абсолютно пустой дом. Тогда всё и произошло. Повезло, что Люпин посоветовал мистеру Уизли перебраться куда-нибудь, потому что тучи сгущались, оставаться в «Норе» было больше небезопасно. Все знали, что этот дом значит для Гарри и куда он мог отправиться в первую очередь, чтобы почувствовать заботу семьи. Ещё был коттедж «Ракушка», в котором теперь обитали Билл и Флёр, но там редко собирался Орден в настоящее время. Большинство членов решили, что про это место лучше знать немногим, оно должно оставаться менее известным, чтобы быть запасным вариантом безопасного укрытия. Гермиона смогла осилить лишь половину тарелки. Она встала, чтобы убрать за собой, но Джинни, словно огненный вихрь, выхватила у неё посуду. — Садись, сегодня моя очередь, — рыжая наклонилась к ней и заговорщически зашептала: — Пользуйся, пока можешь. Гермиона прыснула и покачала головой, садясь на место. В гостиной стало тихо, это означало, что все расходятся спать. Мальчики поднялись на второй этаж, предварительно махнув им на прощание. Мистер Уизли заглянул на кухню и оглядел девушек. — Вы спать собираетесь? — Да, пап, я только закончу, — Джинни показала тарелку отцу. — Хорошо, спокойной ночи, девочки, — он улыбнулся им и стал подниматься по лестнице на третий этаж. Дверь за ним захлопнулась, и Джинни повернулась к Гермионе с озадаченным видом. — Ну, рассказывай, — она прислонилась спиной к столешнице и сложила руки на груди, выглядя, как следователь на допросе. — Джинни, ты о чём? — Гермиона вскинула брови и непонимающе улыбнулась. — Не притворяйся, я знаю, когда ты погружаешься в себя. У тебя тогда взгляд, как у Трелони, ты будто не здесь. Что случилось? — последний вопрос она озвучила тревожным тоном, нахмурившись. Грейнджер вздохнула и провела ладонью по лицу. Это тоже мучило её — невозможность рассказать правду. Никто и никогда не поймёт этого, особенно сейчас. Когда Билл был ранен во время одной из миссий, оказалось, что именно Малфой пытал его Круцио и был в шаге от его убийства. Гермиона тогда не спала всю ночь, пытаясь заглушить все оставшиеся чувства к нему, но это предсказуемо не удалось сделать. И если рассказать Джинни или кому-нибудь другому о своём секрете, то это будет равносильно признанию в измене Ордену. Да так и было. — Я не знаю, Джинни, правда, — она ухмыльнулась как-то поломанно. — Я, наверное, устала, как и все. — Нет, это не так, — Уизли покачала головой, закатив глаза. — Вернее, это само собой, но тут дело в другом. Ты не доверяешь мне? — Боже, Джинни, что за бред? — Грейнджер постаралась улыбнуться максимально искренне. — Конечно, доверяю, — ложь,— но дело правда не в этом. Я действительно не знаю, может, это депрессия или я простыла, — она пожала плечами, не переставая искусственно улыбаться. Джинни прищурилась и посмотрела на неё подозрительным взглядом. Становилось неуютно и всё более неловко. Гермиона решила спросить одну вещь, прежде чем окончательно закрыться в своей тайне: — Джинни, ты… — она даже не знала, как задать этот вопрос, ведь просто представить это достаточно дико. — Ты бы смогла простить Гарри, если бы он убил человека? Брови Уизли подскочили вверх — она явно была удивлена. Джинни нахмурилась и не могла подобрать слов, открыв рот. Это было неожиданно, потому что эта девушка всегда знала, что сказать, и никогда не лезла за словом в карман. — Я не… — рыжая сглотнула и с трудом взяла голос под контроль. — Наверное, смотря почему он это сделал. — В каком смысле? — Гермиона подалась вперёд всем телом. Это было непроизвольное движение, но оно описывало всю её надежду услышать хоть малую толику поддержки. — Ну… не всегда убийство во время войны может быть только по желанию. Я не оправдываю такой поступок, но, опять же, во время войны бывают разные ситуации и… — Джинни посмотрела вниз и пожала плечами, — И я думаю, что иногда стоит рассмотреть причины. Может быть, в опасности были его близкие люди. Или от этого зависела его жизнь. Знаешь, я бы предпочла, чтобы он вернулся ко мне живой, нежели мёртвый, но герой и святой мученик. Гермиона опустила веки, чтобы не дать слезам вырваться наружу. Она не плакала полтора года с того самого момента, когда поняла, что сделал Драко, но сегодня… видимо, было крайней точкой. Сегодня она весь день сдерживает рыдания, которые разрывали грудь. — И твои чувства к нему остались бы прежними? — она с трудом произнесла эти слова, потому что даже голос отказывался слушаться. Джинни коротко улыбнулась: — Я не знаю, это не тот вопрос, на который можно дать однозначный ответ. Многие вещи, с которыми ты сталкиваешься по жизни, заставляют нас поступать всегда по-разному, в этом и смысл. Загадать невозможно, но я могу предположить, что я бы поняла. Возможно, это было бы нелегко. Возможно, понадобилось бы время. Но если чувства настоящие и причины весомые, можно попробовать. Не факт, что всё станет, как раньше, но если ты не дашь ему шанс, то будешь жалеть до конца жизни. И гадать, —Джинни посмотрела на потолок и вздохнула. — Наверное, я бы дала Гарри шанс. Я люблю его и знаю, что он бы меня простил за многое. У нас это взаимно, как мне кажется. Уизли увидела, что Гермиона едва ли не в слезах, и, сделав к ней пару шагов, обняла. Грейнджер положила руки на плечи девушки и зажмурилась. Было больно, внутри всё горело. Джинни отстранилась и, поджав губы, сказала: — Ты просто спросила или есть кто-то конкретный? — Я просто расклеилась. Мне стало интересно, знаешь, я смотрю на вас с Гарри, на Рона, который места себе не находил, и тоже мечтаю о чём-то подобном, — Гермиона выдумывала ответ прямо на ходу, но он убедил даже её саму. — Ох, Гермиона, ты чего? — Джинни трогательно нахмурилась. — У тебя всё будет, не переживай так. Видимо, ты действительно расклеилась, у тебя был плохой день. — Чертовски отвратительный день, — она улыбнулась, и Джинни коротко засмеялась. — Ну ладно, — Уизли упёрла руки в бока, напоминая свою мать. — Пора спать, завтра сложный день, а как говорит мама: «здоровый сон — отличный день». — Она, как всегда, права. — Это точно, только ей это не говори, — Джинни ухмыльнулась и закатила глаза. Уизли пересекла кухню и остановилась в проходе, задумчиво посмотрев перед собой. — Знаешь, любовь придумали не Боги, а Дьявол. Гермиона замерла от правдоподобности этих слов, а также от их жуткости. — Вернее и не скажешь. — Нашло что-то, — Джинни махнула рукой. — Ты идёшь? — Да, через пару минут, не жди меня, — Гермиона натянула улыбку на лицо. — Как хочешь, спокойной ночи, — Уизли взмахнула волосами и поднялась по лестнице на второй этаж. Гермиона вздохнула и спрятала лицо в ладонях. Она больше не могла бороться. Она больше не могла жить с этими чувствами и сжирающим ощущением вины. Это разрушало её изнутри. Это было похоже на медленно прогрессирующее сумасшествие, которое сначала незаметно, а потом внушительно стало прорастать в мозгу. Грейнджер задыхалась без него, но позволить себе быть счастливой — равно стать изгоем и предателем по-настоящему. Боже, на шестом курсе ей казалось, что нет боли сильнее, чем от разбитого сердца. Как же она ошибалась. Есть, и её разновидностей ещё миллион и маленькая тележка. Вопрос был только один: выдержит ли она? Ответ был неутешительным. Он был трагичным.

***

Драко откинулся на спинку стула и сжал челюсти. Смотреть на очередные пытки в исполнении Беллатрисы становилось невыносимо с каждым днём всё больше и больше. Он с трудом выдерживал эти крики и не самое приятное зрелище. Малфой, как всегда, старался абстрагироваться во время собрания, но сегодня его мысли скакали, и окклюменционные стены трещали по швам. Это было плохо, потому что без этих стен он давно бы был мёртв. Драко даже не помнил, когда не жил с постоянной защитой разума. Страх окружал его, как купол, лишая кислорода. Поэтому единственным выходом было спрятать всё, что могло вызвать подозрения. То есть Грейнджер. Однажды Драко чокнется, потому что эта девчонка умела сжигать нервные клетки вместе с мозгом, который уже отчаянно просил о помощи, но равнодушный хозяин просто плевал на него с высокой колокольни. Драко прекрасно осознавал, что с Грейнджер не будет просто. С ней априори не может быть просто. Это всё равно что попытаться разгадать сложный ребус на испанском языке, при этом не имея под рукой даже словаря. Безнадёжно, в общем. Он хотел вернуть её, хотел, чтобы она снова была рядом с ним. Но проклятые гриффиндорские упрямство и гордость не давали его девочке сделать то, что она по-настоящему желала. Драко видел в её глазах все ответы, для этого не была нужна даже легилименция. Это было очевидно, вот только легко вернуться в его руки Грейнджер не могла себе позволить. В итоге страдали они оба. Иронично. Малфой скучал по ней, как проклятый, но Гермионе этого было мало. Оно и понятно: Драко убил их обожаемого директора и ничего не сказал ей о своих планах — он понимал, почему она злится. Блондин тоже бы злился на её месте, но зачем всё выворачивать так, как делала Грейнджер, он не мог понять. Там не было никакой логики. По крайне мере, для него. — Ты знаешь, где находится штаб Ордена?! Отвечай! — Беллатриса буйствовала, потому что какой-то член Ордена не отвечал на её вопросы. Она вообще стала гораздо раздражительнее и безумнее, если это вообще было возможно. И всё после смерти Нарциссы. Фальсифицированной. Драко потратил полгода, чтобы продумать до мелочей план, как вывезти мать из страны. Одну. Без него она бы не поехала, Малфой даже не успел бы рассказать всё, что задумал, как Нарцисса бы встала в позу и отказалась куда-то ехать. Одна. Ему пришлось применить Обливейт и убить свою мать для общественности и Тёмного Лорда. Реддлу было до лампочки, что Нарцисса умерла, и это сыграло Драко на руку. Он отправил её в Америку под защиту МАКУСА, организовав всё, что только было возможно. Нарцисса Малфой умерла, и родилась Аманда Макфолл. Эта женщина переехала в новую страну, чтобы начать жизнь с чистого листа, потому что на родине ничего не складывалось. С мужем развелась, детей у них не было, поэтому её больше никто не держал в нелюбимом городе. Она не общалась с родителями при их жизни, а после смерти не собиралась держаться за прошлое. Аманда устроилась в свадебное агенство и работала организатором. Ей нравилась её работа, которая приносила не только заработок, но и удовольствие. Сейчас она смогла накопить на собственную квартиру и активно искала подходящие варианты. В личной жизни у неё тоже всё было хорошо. Аманда встретила мужчину, который работал в фирме по связям с общественностью, собственно, там они и познакомились. В настоящее время думают о том, чтобы съехаться. Драко знал, что мать счастлива. Это было видно на каждом снимке, что ему присылали агенты с отчётом. Конечно, ему приходилось тщательно заметать любые следы и сжигать все фотографии, но это того стоило. Она была в безопасности и светилась от счастья — остальное неважно. Люциус после Азкабана стал жалким, окончательно потеряв последнюю каплю уважения Драко. Он стал никчёмным и бесполезным. Малфой-младший даже не мог смотреть на отца без сожалений и жалости. Ему было стыдно, что он его сын. Скажи такое Драко раньше, он бы заавадил любого на месте. Но у жизни очень извращённое чувство юмора. После «смерти» Нарциссы Люциус стал походить на тень. Он ни с кем не разговаривал несколько дней подряд. Драко даже винил себя за такую отчаянную попытку спасти только мать, но после ни на грамм не пожалел о своём решении. Люциус обвинял сына в смерти Нарциссы, крича оскорбления тому в лицо. Это стало окончательной точкой в отношениях между ними. Малфой-старший перебрался в особняк поменьше и стал отшельником, появляясь только на особо важных собраниях, таких, как сейчас. Драко остался один в Малфой-мэноре и был этому рад в какой-то степени. А потом, в один прекрасный день… Драко известил домовик, что с Люциусом что-то не то. Он стал походить на ребёнка и всё больше сходил с ума, теряя себя со стремительной скоростью. Тогда ему стало стыдно, и Малфой начал заботиться об отце более трепетно и относиться к его закидонам не так эмоционально. От его семьи осталось только название. Волдеморт обзавёлся собственной крепостью, где они и находились. Ему наскучили хоромы Малфоев, и он позаимствовал новые у Яксли, которого убил на шестом году обучения Драко. Что случилось с семьёй Яксли — нетрудно догадаться. Насколько Драко знал, жену убили сразу, а дочь отдали замуж за какого-то мелкого Пожирателя, который тогда чем-то отличился. Малфою был жаль девчонку, Луиза была неплохой, учитывая, что росла в атмосфере, подобной его. Что с ней сейчас — Драко не имел понятия. Но вряд ли что-то хорошее. — Ты просто бесполезный кусок дерьма! — глаза Беллы сверкнули, и она занесла палочку для нового заклинания. — Не стоит, Белла, — равнодушный голос ворвался в помещение, и все присутствующие повернули головы на этот звук. Реддл ухмыльнулся подобием губ и чёрной тучей шагал по столовой, держа наготове палочку. Это стало его постоянной привычкой. Видимо, появился страх, что даже жалкие Пожиратели могут восстать против него. И это не было безосновательно. Орден не сдавался, проигрывал не так часто, как ранее ожидали все Пожиратели. Их вера в Поттера и свет не угасала, и Тому это не нравилось от слова совсем. Драко не мог предположить, сколько ещё будет длиться война, но эти полтора года высосали из него слишком много. Он держался только по одной кудрявой причине. Малфой чувствовал себя стариком и плохо представлял себе спокойную жизнь. Он мог думать только о том, чтобы пережить следующий день. — Повелитель, но… — Белла нерешительно опустила палочку и, склонив голову, сделала шаг назад. Том поднял руку, прерывая возражения Лестрейндж: — Белла, не стоит убивать нашего пленника сразу, можно же узнать много интересного. Он направил палочку на мужчину и тихо произнёс: — Легилименс. Мужчина заорал. Каждый Пожиратель был в шаге от того, чтобы заткнуть себе уши: настолько этот крик был оглушительным. Драко закрыл глаза и возвёл мощные окклюменционные стены, через которые не могла пробиться даже его тётка. А это о многом говорило. Жаль, что Снейпа сегодня не было — какое-то важное задание — он бы смог подсказать одним взглядом Драко, что делать. Северус становился для него гораздо ближе с каждым днём, в какой-то степени он заменял Малфою отца. — Как жаль, что ты ничего не знаешь, — Том разочарованно выдохнул. — Видимо, ты мелкая пешка, которую ни во что не посвящают, для Ордена это хорошо, а вот для тебя… Авада Кедавра! Зелёная вспышка озарила столовую своим ярким светом, и Драко открыл глаза. — Займи своё место, Белла. Женщина суматошно села на стул и уставилась на Реддла с рабским-влюблённым выражением лица. — Что ж, друзья мои, — Волдеморт обвёл взглядом стол, за которым восседали Пожиратели. — Вы разочаровываете меня. И мне это не нравится. В зале стояла мёртвая тишина, никто не смел пошевелиться. Темнота сгущалась вокруг каждого, начиная обугливать их конечности от страха. — Я не вижу результатов, друзья мои, — продолжал Реддл, не сводя красных жутких глаз со своих приспешников. — Где все победы, о которых вы мне толкуете? Где все положительные результаты ваших рейдов и облав? Где всё это?! — последний вопрос был криком, от которого разбились вазы у дверей. Звон осколков — вот единственное, что посмело разрушить пугающую тишину. Драко замер, стараясь полностью отключиться. Он нигде не провинился, но это редко останавливает Реддла, когда ему нужно на ком-то отыграться. Показать свою злость и власть. — Вы стадо бесполезных баранов! Макнейр! — Том резко посмотрел на Пожирателя, заставляя того подскочить со стула. — Да, повелитель? — голос Пожирателя дрожал, и глаза бегали по помещению. Он был в ужасе. — Почему в Румынии мы отступаем? Почему мы только умножаем потери, а не прибавляем победы? Отвечай! — Мой Лорд… — Круцио! Новый крик разогнал столб ужаса, добавляя жути. Все замерли, когда Макнейр начал рвать свои связки, моля о пощаде. Никто не дышал. — Ты говорил мне, что всё под контролем, а теперь я узнаю, что Орден налаживает там связи, — Реддл приблизился к стонущему Пожирателю, нависая смертельной угрозой. — Ты можешь сказать хоть что-то в своё оправдание? — тихо, шипяще, вводя в дрожь. — Повелитель… я клянусь, что пытался… мы просто не успели. Орден… он… кто-то помогает им, мы не смогли определить, но… — Ясно, — Том поднял голову от скулящего мусора и посмотрел на других, подобных этому куску дерьма. — Долохов! — Да, повелитель, — он поднялся и склонил голову. — Румынию поручаю тебе, и учти — это наша последняя попытка найти там союзников. Если не справишься — займёшь место нашего дорогого Уолдена, — Волдеморт перевёл взгляд на Макнейра. — Авада Кедавра! Макнейр неестественно выгнулся и замер с ужасом в глазах. — Ты понял меня, Антонин? — Том пронзительно посмотрел на него. — Да, повелитель. — Тогда отправляйся сейчас же, — Долохов кивнул и, низко поклонившись, покинул столовую. Драко чувствовал, что у него сводит скулы от чрезмерного сжатия челюсти. Он знал, что его лицо не выражает совершенно ничего, но страх, порождённый в нём в пятнадцать лет, когда он вернулся домой и застал пытки, не отпускал его до сих пор. Малфой всегда боялся, что на вот таком собрании будут пытать маму или Грейнджер, а он будет просто смотреть и ничего не делать. Это было его самым страшным кошмаром. Реддл обвёл взглядом столовую и выплюнул: — Проваливайте. Никому не нужно было повторять дважды. Пожиратели стали медленно, стараясь слишком явно не показывать своего облегчения, вставать со своих мест и покидать помещение. Через половину минуты в комнате не осталось почти никого. — А ты… Драко, задержись, — его ноги замерли на пороге, и сердце остановилось. Он не знал, чего ожидать. Малфой не мог даже приблизительно представить, зачем он понадобился Волдеморту. Драко сглотнул, восстановив свою броню, и вернулся обратно, закрыв за собой двери.