***
— Привет, Драко. — Привет, Даф, — коротко улыбнулся Малфой, проходя в дом. Гринграсс пригласила его в гостиную, садясь на диван, аккуратно скрестив ноги и сложив руки на коленях. Блондин устроился напротив на софе, упираясь локтями в колени. Комната была залита солнцем, будто в насмешку. Вокруг было много цветов разных размеров и видов. Тёплые оттенки мебели и стен создавали атмосферу покоя. Здесь хотелось остаться, но обстоятельства, из-за которых он прибыл сюда, слишком омрачали прекрасную погоду за окном и приятный воздух в помещении. — Даф, — начал Драко, потирая большие пальцы друг о друга, не зная, что сказать. — Не надо, правда, — брюнетка улыбнулась, едва сдерживая слёзы. — Он знал, что… чем это может закончиться. — Прости меня, я обещал помочь и не смог. Он рассчитывал на меня, и я… Малфой покачал головой, чувствуя резь в глазах. Он грубо моргнул, прогоняя влагу, но это ни капли не помогло унять жар в груди. Было так паршиво, что любые слова казались не теми. — Драко, тебе не за что извиняться. Ты пытался помочь и сделал всё от тебя зависящее, но, — она сглотнула, переводя взгляд на большие антикварные часы, которые своим видом ничего не вызывали, — я не думаю, что здесь хоть что-то зависело от кого-то из нас. Он не стал спорить, просто молчал, зная свою правду. Малфой постарался недостаточно. Не уговорил Блейза сбежать, когда был такой шанс. Пошёл у него на поводу. Забини всегда был глупцом в некоторых моментах, почти как гриффиндорец, и доверять ему было нельзя. Жизнь мулата была недолгой, и только Драко виноват в этом. — Я виноват в этом, — прошептал он, сам не понимая, что это вырвалось изо рта. Дафна зло нахмурилась и вытерла резким движением слёзы, которые стали безостановочно течь из глаз. — Знаешь, Драко, если кто-то и виноват из нас, так это я. Он же из-за меня стал Пожирателем. Хотя никогда не хотел. Блейз терпеть не мог этих сумасшедших идиотов, — девушка усмехнулась, качая головой, — но ради меня пошёл к Лорду и предложил свою кандидатуру. Малфой замер, не зная, как реагировать на такое откровение, но не стал давить или ещё как-то вмешиваться. Он понимал, как важно Дафне высказаться. Забини вскользь упоминал, что Гринграсс может начать винить себя, если с ним что-то случится, но блондин никогда не предавал большого значения его словам. Ему казалось, что мулат просто заботится о чувствах девушки и о том, что с ней будет без него. А сейчас… стало тошно от того, что он даже не поинтересовался мотивами друга стать убийцей. Дафна быстро моргала, стараясь сдержать слёзы, но эта идея оказалась абсолютно провальной, и она плюнула и позволила влаге заливать своё лицо. — Наверное, ты знаешь, что мой отец тоже придерживался взглядов Тёмного Лорда и что у него тоже была метка, — Драко кивнул, нахмурившись. — Но, когда он вернулся снова, папа решил, что присоединяться к нему не стоит. Это было глупым решением, потому что в том году он пришёл к нам в дом и чуть не убил маму, пытаясь узнать причину трусости отца, — Дафна облизала губы, смотря в одну точку. — Блейз тогда был у нас в гостях… и когда Тёмный Лорд захотел сделать меня Пожирателем, таким образом вернув долг отца, Блейз сказал, что готов заменить меня. Драко удручённо повесил голову, признавая, как услышанное похоже на Забини, который сначала делал, а потом думал. Хотя Малфой на его месте поступил бы так же. Он понимал, насколько такая ситуация безвыходная. — Закрыл меня собой, — шёпотом сказала Дафна, всхлипывая и начиная трястись всем телом. Драко не выдержал и пересел к ней на диван, обнимая, позволяя заливать его мантию слезами. Он сам едва сдерживал крик в груди. Перед глазами возникла картинка, как палочка рассекает воздух и голова… Малфой тряхнул головой, прогоняя воспоминая. Ему было страшно и горько от потери своего единственного друга. Драко боялся представить себя на месте девушки, которая вздрагивала и рычала от боли в его плечо, вцепляясь аккуратными ногтями в ткань его одежды. Если бы Грейнджер пропала, и он не знал, что с ней? А если бы он пытался найти её, но всё было бы безрезультатно? Он закрыл глаза, понимая, что уже был в таком состоянии, только ему было известно, что Гермиона под защитой. Абы какой, но не одна. Грейнджер была боевой и не давала упасть духом своим близким, а Поттер только и требовал повышенного внимания к своей персоне, которое девушка беспрекословно ему давала. Она прыгала за ним в любое пекло и вытаскивала живым. И Драко ненавидел за это поганого ублюдка, но признавал, что Поттер также перегрызёт за неё глотку. Как и недалёкий Уизел. Гермиона была не одна, и такие мысли спасали его от сумасшествия, когда Малфой думал, что она умерла. Если бы это оказалось правдой… Ему стало плохо от одной такой мысли, и он не мог даже представить, насколько тяжело и больно Дафне, чьи опасения подтвердились. Все её страшные кошмары сбылись, и у неё не получится проснуться, чтобы повернуть голову и увидеть рядом с собой живого Блейза, которой обнимет её и скажет, что всё хорошо. Кошмар стал реальностью. Ужасной и безжалостной. Драко зажмурился, держа влагу, которая хотела пролиться из глаз, под контролем. Он набрал в грудь побольше воздуха, надеясь, что это лучше поможет держать свои эмоции в узде. Но его окклюменционные стены, которыми он так гордился, стали давать сбои. Они тряслись, как во время землетрясения, и разрушались гораздо быстрее, чем можно было представить. Дафна судорожно дышала, хрипя и морщась от болезненных ощущений по всему телу. От всепоглощающей боли внутри. Живот покалывало от стольких сжатий, и лёгкие ныли из-за трудности получить новую дозу кислорода. Девушка отстранилась от плеча Малфоя, вытирая красные щёки. Лицо опухло, и глаза стали казаться меньше. Она представила, что бы сказал Блейз. Наверняка, что она самая красивая в мире даже в таком виде. Это заставило по новой разреветься. Драко больше не трогал её, давая время на успокоение. Он смотрел на большое выпуклое зеркало над камином и вспоминал Забини. Подобное уже стало происходить непроизвольно, и все заканчивалось одним и тем же. Сначала Малфой хмыкал или улыбался, а потом хотел уничтожить весь мир подчистую со слезами на глазах. — Извини, — хрипло сказала Дафна, пытаясь привести себя в порядок. — Всё нормально, — прошептал Драко, переводя на неё взгляд. Гринграсс вздохнула, будто набиралась сил. Она сложила руки в замок на коленях, часто моргая. — Это правда, что ты был там… во время… — Да, — он не дал договорить ей это. Ему самому было жутко произносить данную фразу. — Он не мучился? Круцио. До этого неизвестно сколько времени пыток и повреждений физического характера. Сломанные конечности. Отрубленная голова. Змея… — Он не мучился. Это было быстро, — уверенно сказал Драко, прекрасно зная, что такие подробности она не выдержит. Да и не всегда стоит знать всю правду. Иногда лучше блаженное неведенье. — Спасибо, — сдавленно прошептала девушка, кладя ладонь на его руку, легко сжимая. Малфой кивнул, сдерживая себя, чтобы не подлететь тут же и не сбежать. Он точно не заслуживал её благодарности. Драко не мог позволить поверить себе, что он не виноват. Он уже свыкся с этой мыслью. Она проникла в его кровь и обросла вокруг его тела и сознания, будто заросли противного кустарника, от которого не знаешь, как избавиться. Драко сжал ладонь девушки, надеясь, что он сможет выполнить последнюю просьбу Блейза. Он спасёт её и поможет начать новую жизнь вдали от этого места.***
Гермиона нахмурилась во сне, когда кровать прогнулась под весом ещё одного человека. Она повернулась на другой бок и открыла глаза, видя перед собой крайне серьёзную Джинни. — Ты чего? — Грейнджер протёрла глаза, немного поднимая голову, чтобы посмотреть на будильник. — Четыре утра. — Всё потому что ты пропадаешь на сутки и обещаешь, что объяснишь. А потом возвращаешься и сразу заваливаешься спать. Я не знаю, что и думать, — Уизли свела брови на переносице, возмущённо буравя её взглядом. Шатенка вздохнула. Она не могла сказать, что легла сразу спать, потому что до этого не спала всю ночь… занимаясь важным делом с Малфоем. Но и промолчать или нагло соврать она тоже могла. Чёртов замкнутый круг просто издевался над ней. Гермиона вздохнула, не представляя, как выкручиваться. Она села на кровати по-турецки и посмотрела на шкаф, в котором лежало напоминание о вчерашней ночи. Порванное платье, которому не посчастливилось во второй раз нормально расстегнуться. Джинни легла на живот, подпирая подбородок руками, и не отрывала своих лисьих и хитрых глаз от Грейнджер. — Я была с… — наверное, стоило сказать что-то другое, но это первое, что пришло в голову. К тому же она действительно не хотела сильно врать подруге, — с мужчиной. Брови Уизли как по команде подскочили вверх, и рот замер в букве «о». Она была как минимум шокирована. Особенно тем, что это слова Гермионы. От кого угодно можно ожидать такого развития событий, но от неё… — Я знаю, насколько всё…необычно, но мы были вместе, — шатенка теребила края одеяла, боясь поднять глаза. — Обалдеть, — выдохнула Джинни, — это… боже… просто… обалдеть. Очень красноречиво и хорошо описывает ситуацию. Гермиона улыбнулась, не представляя, что ещё можно сказать, но Уизли опередила её: — А вы с ним… ну, — протянула рыжая, игриво на неё поглядывая. — Да, — Грейнджер закатила глаза, совершенно не удивляясь тому, что девушку интересовала именно физическая сторона вопроса. — Ничего себе, — снова выдохнула Джинни, принимая уже более вдумчивый вид. — А как так получилось? Это на одну ночь или что? Тупик. Вот что почувствовала Гермиона после вопроса девушки. Такой простой вопрос и никакого, даже приблизительного, ответа. Она понимала, что могла положиться на Джинни, когда ей нужно было уйти с Малфоем. Но последствия, которые стали вырисовываться, — вполне ожидаемо — были ударом под дых. Гермиона всегда плохо врала, хоть и усовершенствовала данный навык на шестом курсе. Поэтому она плохо понимала, что делать дальше. Ведь слов уже не вернуть. Да и если бы это было возможно, что бы она сказала? Не было варианта, где ей не приходится объясняться перед Уизли. Грейнджер знала, что, если попросит, Джинни никому ничего не расскажет, но её осуждение или отторжение самой подруги станет серьёзным препятствием. — На одну ночь. Мы познакомились на вечеринке и решили провести время вместе, — Гермиона хотела сгореть от стыда и вины, но такой вариант произошедшего был самый безопасный. — О, ну ладно, — протянула Джинни, потухнув, — но он тебе понравился? — Да, не переживай, меня никто не заставлял. Но не думаю, что подобное повторится, он не знает, кто я. Уизли расстроенно кивнула, смотря перед собой. Гермиона не очень хорошо представляла, почему девушка так быстро погрустнела, и легко толкнула её в плечо, выводя из состояния задумчивости: — Что с тобой? Она пожала плечами, закусив губу. — Не знаю, просто я подумала, что у тебя кто-то появился. Ты заслуживаешь хоть немного счастья. С тех пор как всё началось, я даже не помню, когда ты по-настоящему улыбалась, — Джинни перевела взгляд на неё, будто видела всю её боль. Грейнджер открыла рот, чтобы оправдаться или сказать что-нибудь утешающее, но её опередили: — Не надо врать, Гермиона. Я знаю, когда ты улыбаешься, а когда ты только делаешь вид, чтобы не портить настроение своими проблемами, — Уизли спародировала её интонацию и закатила голубые глаза. — Ты вечно кого-то спасаешь, прям как Гарри. Но разница в том, что у него есть я, а ты всегда одна. Шатенка моргнула, прогоняя тоску, проникшую через поры в её сознание, пытаясь абстрагироваться от комка в груди, который никогда не покидал её. Она вспомнила прощание с Драко и едва сдержала слёзы от того, как сильно она скучала по нему. Он будто вспарывал её мёртвое тело, заставляя его оживать. Возможно, то же самое и она делала с ним. И это ещё больше их привязывало друг к другу. — А насчёт… Лаванды нет новостей? — ей было тяжело говорить, но нужно было держать себя под полным контролем, иначе не ровен час, и она рванёт, забирая с собой всё, что окажется в радиусе пяти километров. Джинни грустно опустила подбородок на одеяло, не отстраняя кулак от него, и приглушённым голосом ответила: — Говорят, что ей удалось сбежать, но Рону об этом ничего не известно. Потому что если он поверит в её скорое возращение, а потом всё окажется ложью, он… — Не переживёт, — закончила Гермиона, смотря на свои руки. — Да, только не говори ему, — девушка кивнула, и Джинни продолжила разговор о ней: — Ты забыла о себе, а так нельзя, тем более сейчас. Каждая минута на счету, и ты никогда не знаешь, когда жизнь может оборваться. — Ты права, просто я стараюсь по-другому, наверное, — тихо сказала Гермиона, чувствуя ужасную сонливость. Грейнджер нахмурилась, совершенно сбитая с толку откровениями Джинни. Она никак не ожидала, что её внутренние проблемы так сильно отражаются на лице, но, видимо, некоторые вещи просто невозможно скрыть. — Ты когда-нибудь влюблялась, Гермиона? — Уизли посмотрела на неё с каким-то слепым ожиданием положительного ответа. — Да. А почему ты решила спросить? — Просто, я подумала, — она закусила губу, не зная, как сказать то, что хотела, — может… у вас с Роном бы получилось. Гермиона хмыкнула, качая головой. Она прекрасно знала, что между ней и Роном никогда по-настоящему не существовало возможности стать хорошей парой. С её стороны была только привязанность и чувство надёжности, которое внушал Уизли, потому что они давно общались и знали друг друга. Знали, что могут положиться в любой ситуации. А Рон всегда был неуверенным с девушками, и Гермиона казалась самой близкой, когда другие были недосягаемы в какой-то степени. Между ними не было любви, только желание быть нужными. — Нет, Джинни, не получилось бы. Я не была влюблена в Рона тогда и тем более сейчас. Так же, как и он. Рон любит Лаванду, и жестоко пытаться заставить его отвлечься, когда он не знает, жива ли она, — шатенка сложила руки в замок, потирая большие пальцы друг о друга в нервном движении. Рыжая нахмурилась, говоря оправдывающимся голосом: — Я же не с каким-то плохим намерением это предполагаю, а просто, если ты бы к нему что-нибудь чувствовала, может, у вас и…срослось. — Я знаю, что ты ничего плохого не имела ввиду, — Гермиона улыбнулась уголком губ, — но это не выход. Даже если выяснится, что Лаванда… дай ему время, чтобы оплакать её. Джинни сникла окончательно и, закрыв глаза, глубоко вздохнула. — Я была к ней так строга, а сейчас очень хочу извиниться и не могу. Грейнджер понимала, что слова рыжей не требуют ответа. Она положила ладонь на худое плечо Уизли и легонько сжала в дружеской поддержке. Несколько минут тишины ранним утром сентября. Осень уже окрасила за окном листья в причудливые оттенки красного и жёлтого, радуя глаз. Вопреки событиям, погода за окном была волшебной. Природа с удивительной скоростью восстанавливалась тогда, когда война ещё не подошла к концу. Потому что ей всегда всё равно на разборки людей, она существует сама по себе, а не для них. Дверь скрипнула, и девушки синхронно повернули головы, видя сначала взъерошенные волосы Гарри, а потом и его лицо. Он заглянул в открывшуюся щёлку и, просунув голову, шёпотом спросил: — Можно? — Входи, — Джинни сползла с кровати Гермионы и перелезла на свою, радостно улыбаясь. Гарри закрыл дверь с обратной стороны и взмахнул палочкой, накладывая заглушку на комнату. Сев на кровати к Джинни, он притянул её к себе для быстрого поцелуя в губы и повернулся к Гермионе, немного смущённый. — Прости, я по привычке. Грейнджер усмехнулась, поднимая руки в сдающемся жесте: — Надеюсь, только поцелуй у вас по привычке. Вы хоть ничего не делаете, пока я как ни в чём не бывало сплю? — Боже, Гермиона, конечно нет, — воскликнул Гарри, становясь пунцовым от стыда и неловкости. Джинни улыбнулась, обнимая его за шею и что-то шепча на ухо. Шатенка, посмотрев на их милования несколько секунд, отвела взгляд, чувствуя, как в груди начинает ныть. Видимо, подобное никогда не пройдёт, пока она не будет приклеена к Драко. Только в таком случае Гермиона не будет так сильно скучать по нему и хотеть просто увидеть, даже мельком. Они настолько впитались друг в друга, что отделить их стало невозможно. — У меня есть новости, — начал Гарри, отрываясь от Джинни, — Кингсли рассказал мне вечером, как они планируют вывести войска Реддла из-под контроля. — И как же? — нахмурилась Гермиона, ощущая тяжесть в животе, догадываясь, что ей не понравится данная новость. — Они распространили информацию, что некоторые Пожиратели собираются свергнуть Реддла. Организуют группы, в которых обсуждают его слабости и так далее. Уже несколько мелких Пожирателей поймали и убили свои же только из-за такой информации. Скоро они все друг друга перебьют, — Поттер улыбнулся с каким-то тёмным торжеством. — Это здорово, — Джинни радостно обернулась к Гермионе что-то сказать, но замерла с открытым ртом. — Это ужасно, — она в шоке смотрела на друзей, не узнавая их. — Они такие же люди, нельзя просто подставлять их и наслаждаться. — А когда они так делают, ничего? — грубо спросил Гарри, меняя свой взгляд с тёплого на колючий. — Мы не в детском саду, чтобы рассуждать подобным образом. Не все Пожиратели полные ублюдки. Мне казалось, что я смогла донести до тебя эту мысль, Гарри. — Тебе показалось, — прорычал Поттер. — То, что тебе помог Малфой один единственный раз, ни о чём не говорит. У тебя нет доказательств, которые доказывают безвозмездность его поступка. — Ты издеваешься сейчас?! — Гермиона широко распахнула глаза, глубоко дыша через нос, плохо соображая из-за злости в венах. — Это звучит смешно! — Это твои доводы звучат смешно, Гермиона! — Гарри всплеснул руками, зло сверкая глазами. — Они убивают наших людей! Издеваются над ними. Я боюсь представить, что они ещё делают с ними, а ты защищаешь их. Ты просто послушай себя! — Я. Никого. Не защищаю, — отрывисто сказала Гермиона, чувствуя огромный комок бешенства внутри себя. — Я пытаюсь донести до тебя, что не нужно равнять всех под одну гребёнку. — Нет, ты защищаешь, — упрямо выплюнул Поттер, — только я не могу понять почему. Решила, что если этот ублюдок-Малфой один раз поступил по-человечески, то всё, его можно считать святым? — При чём здесь вообще Малфой? — прорычала она, всё больше хмурясь. Обстановка накалялась. Разговор принимал абсолютно непредсказуемый оборот, и дыхание застревало в груди. Каждый в комнате был прав по-своему, но при этом не пытался поставить себя на место другого человека. Из-за чего возникали непонимание и конфликт, который решить простым, обычным путём не удастся. — Не знаю, ты же его всё время защищаешь, вечно говоришь, какой он молодец, раз помог тебе. Но, Гермиона, это было давно! — крикнул Гарри. — Это было ещё в школе, даже до того, как он убил Дамблдора. Он убил Дамблдора, Гермиона! Убил Слизнорта! Этих людей мы знали. Они были нашими учителями, а теперь ты говоришь, что не стоит судить его, как и всех остальных Пожирателей. Ты просто вдумайся, как это звучит! Голос Поттера нарастал с каждым словом. Это были попытки достучаться — по его мнению — до чрезмерно сердобольной подруги, которая жалеет каждого угнетённого, даже если этот угнетённый — убийца. Грейнджер же знала всё, чего не мог знать Гарри. Мотивы, причины поступков, раскаянье. Малфой был гораздо сложнее, чем можно представить, и поэтому точно не вписывался в какие бы то ни было рамки. Он не был злодеем в прямом понимании данного слова. Его с натяжкой можно было назвать хорошим человеком, но подобное и не делало его монстром. Наверное, поэтому она осознавала, насколько мир различен по своей природе. Девушка давно перестала смотреть на всё под призмой «чёрное-белое». Она жила в серости и видела всё только в этом оттенке. Иногда чьи-то решения могут повергнуть в ужас. Иногда человек, который тебе дорог, может сильно ошибиться. Иногда невозможно предсказать то, что будет дальше, и из-за такого можно совершить непоправимое. Это не оправдывает ужасные поступки Драко. Это делает их понятными и объяснимыми. Возможно, если бы Малфой не жалел и не признался в своём раскаянии, Гермиона бы так не защищала его перед друзьями, но сейчас всё изменилось. Она видела, насколько сильно его искалечила война. Она видела, как сильно он хотел всё исправить. Она видела его боль, которую понимала. И всё это приближало её к нему и отдаляло от друзей. Наверное, так и происходят расколы в дружбе. Когда ваши взгляды начинают отличаться. Когда вы больше не интересуетесь одним и тем же делом. Когда ваши жизненные приоритеты меняются. То же самое сейчас происходило в данной комнате. Гермиона считала, что Гарри слишком озлоблен на весь мир, и понимала, что объяснять мотивы действий Драко просто бесполезно. Это как стучаться в закрытые двери. Гарри считал, что Гермиона заигралась в добродетель и просто не видит, что за окном война. Каждый прав по-своему, и договориться невозможно. — Гарри, ты просто не пытаешься услышать то, что я тебе говорю, — голос звучал спокойно, но внутри бушевала буря. — Я не говорю, что ты ошибаешься во всём, ты смотришь на всё только с одной стороны. Ты не видишь дальше своего носа! Гарри, мир не делится на чёрное и белое, пойми ты это наконец, — отчаянно сказала Гермиона, всплёскивая руками. Поттер всё сильнее сводил брови на переносице, из-за чего на лбу показалась глубокая складка, немного меняя форму его знаменитого шрама. Он фыркнул, отвернувшись от неё, смотря в стену. Грейнджер не хотела превращать их разговор в такой серьёзный конфликт между ними, но теперь сделать шаг назад не получится. Она не должна была так реагировать, но молчать тоже осточертело. — Я знаю разницу, когда ты защищаешь близких и когда ты просто не хочешь признавать действительность, — жёстко сказал Гарри, поворачиваясь к ней и остро смотря девушке в лицо. — Я знаю разницу между страхом и трусостью. Малфой — трус. Он решил пойти по лёгкому пути, и что это ему дало? Он жалок, а ты просто до конца веришь в добро во всём мире и не хочешь выглянуть в окно. Они заслуживают смерти, каждый из них. Малфой, Забини, любой другой наш однокурсник, который выбрал данный путь. — Почему ты упомянул Забини? — плохое чувство осело внизу живота, и она не могла пошевелиться. — Он мёртв. Кингсли сказал, что это первый шаг на пути к разрушению порядка внутри армии. Теперь каждый будет подозревать друг друга, и дисциплина развалится к чертям. — Его…убили согласно вашему плану? — севшим голосом спросила Гермиона, надеясь, так надеясь… — Да. К тому же это будет серьёзным ударом для Малфоя. Они вроде общались, — сухость в голосе Гарри пугала её, но больше всего ей было страшно за Драко. Она не могла здесь находиться. Это как оказаться в пекле без возможности выбраться. — Что с тобой случилось, Гарри? — шёпотом, смотря прямо в зелёные глаза. Джинни, молчавшая всё время, непонимающе нахмурилась и с удивлением посмотрела на Грейнджер. Она не могла осознать, насколько сильно данный вопрос отдалил за миллисекунду двух лучших друзей. Они будто отлетели друг от друга из-за мощного взрыва, оставаясь каждый на своей стороне. На какой стороне была Гермиона? Этот вопрос никогда у неё не возникал, но теперь она не знала ответа. Ещё бы месяц назад девушка ответила чётко, без капли сомнений, а сейчас… стало страшно. Гарри был в шоке. Он раскрыл рот. Замер. Сжал губы и посмотрел на неё, как на врага. Может и это «как» скоро исчезнет. — Ничего со мной не стало. На войне иногда приходится действовать жёстко. Здесь нет времени думать о том, что хорошо и плохо. Мораль здесь теряется. Возможно, раньше я был против таких методов, но теперь… после смерти Люпина, я готов на всё. Нужно будет — я убью самолично каждого Пожирателя, если он станет угрожать близким мне людям. Я устал прятаться, Гермиона. Я давно из этого вырос, и сейчас нужно думать не о том, что некоторые из них были нашими одноклассниками, а о том, что они – убийцы. Которые убьют тебя при первой же возможности. Она смотрела на него и боялась. Поттер стал тем, кем никогда не хотел. Он утратил ту наивность, с которой жил бок о бок столько лет. Гарри больше не был напуганным мальчиком из чулана, который только увидел новый мир. Он стал мужчиной, но война заострила некоторые черты, превращая его в бойца, а не в человека. Наверное, ей показалось. Подобное непринятие её самой, но Гермиона впервые в жизни так остро почувствовала себя чужой. Ненужной. Бесполезной. Другой. Предательница. Вот что было написано в глазах Гарри. И он даже не догадывался о настоящем её секрете. — Я тебя не узнаю, Гарри. Вообще, — выдохнула Грейнджер, смотря на него совершенно иначе. Она даже не знала как. — Гермиона, я перестал тебя узнавать давным-давно. Наверное, ещё с шестого курса, но я молчал об этом, — грустная ухмылка на губах. — Ты стала другой. Та девочка, которая починила мои очки и которая боялась нарушать правила, — давно в тебе умерла. Во мне тоже многое умерло, но ты… ты изменилась, и я больше не узнаю тебя. Только внешне ты кажешься прежней. Это было больно. Хлёстко. Честно. Честно, потому что это была чистая правда. И от того стало так кошмарно внутри. — Наверное, Гарри, ты прав, — смех в груди был беззвучным, потому что он был исключительно в её голове, где она кричала на весь поганый мир, — но только не жди, что я ещё когда-нибудь поддержу тебя в каком-то решении. Не стоило говорить последнее предложение, но было поздно. И страшнее всего — ей даже не было стыдно и не хотелось брать свои слова назад. Поттер сузил глаза за стёклами очков и резко встал с кровати, направляясь к двери. Исчезнув из комнаты, он поселил здесь тишину, которая резала не хуже ножа. Джинни шокированно смотрела на неё, теряясь между злым взглядом и тяжёлым ударом по голове, чтобы помочь ей прийти в себя. — Что с тобой происходит? — сипло, с ужасом в голосе. — Гарри прав, Джинни, мы все изменились. Я тоже, только, видимо, не в самую лучшую сторону, как думает он, — ухмылка, которая прячет вакуум из несочетаемых чувств внутри. Где в горле стало першить от желания заплакать, но Гермиона с лёгкостью сдержала предательский импульс. Она не будет лить слезы из-за разрушенной дружбы с Гарри при Джинни. Она больше никому не доверяла. И это стало открытием, болезненно ударившим в солнечное сплетение, полностью лишая возможности дышать. Уизли осуждающе покачала головой и вышла из спальни, направляясь к Гарри. Она закрыла дверь с тихим хлопком, оставляя девушку одну. И впервые за всю свою жизнь она не ощутила пугающего одиночества. Это была свобода. Которую мог разделить с ней только один человек. Вспомнив о словах Гарри по поводу Забини, Гермиона нахмурилась, не зная, как попасть к Драко посреди ночи, когда Гриммо опечатывали мощными заклинаниями, которые снять могли только те, кто накладывал. Она могла подождать до утра, но что-то в груди вопило о необходимости придумать что угодно, лишь бы попасть к нему. К сожалению, Гермиона легла на матрац, который мягко принял её в свои объятия. Ей не удавалось уснуть — мысли кружили вокруг новости, касающейся Блейза и того, что она нужна Малфою. Но в голову ничего не приходило, и она с трудом позволила себе дождаться утра. Зря.***
Драко аппарировал к особняку Лестрейнджей, недовольно стиснув зубы. Голова последние пару дней просто раскалывалась, и ничего не могло утихомирить эту боль. Возможно, это последствия проклятья, которое наслал на него неумёха Нотт. А может быть, Малфой просто устал. Двигаясь по дороге из каменной плитки, он смотрел на неприветливый дом и гадал, зачем его снова могли вызвать. Было тошно от того, что его могло там ждать. Драко надеялся, что выслушает просто очередную лекцию от Рабастана и не более. Потому что больше он не выдержит. Последние два дня высосали из него все соки. Сначала… смерть Блейза, потом встреча с Дафной. Это были адские два дня, которое он выдержал на какой-то невообразимой силе воли или ещё хрен пойми на чём. Малфой прошёл через вмиг распахнувшиеся перед ним двери и сразу стал подниматься на второй этаж. Знакомый кабинет встретил его тусклым светом и запахом табака. Рабастан сидел в своём кресле, затягиваясь сигарой. Было удивительным фактом, что Рудольфус позволял брату жить в своём доме и занимать его апартаменты. Видимо, статус генерала армии Волдеморта действовал как рычаг на всех. Драко остановился напротив стола и кашлянул, привлекая к себе внимание. Рабастан поднял на него глаза и потушил сигару в пепельнице, выдыхая дым через рот. Лицо со шрамом было немного бледнее, чем обычно, и блондин догадался, что это как-то связано с событиями двухдневной давности. — Боюсь, у нас проблемы, Драко, — хрипло сказал генерал, беря в правую руку стакан с огневиски. — Это из-за моих слов? — уточнять или говорить более прямо даже не требовалось, и так было всё ясно. — Не только, — протянул Рабастан, задумчиво хмурясь. — Орден в последнее время стал чересчур активным. У нас в армии появились дезертирство и предательство. Раньше такого я не наблюдал, — он замолчал на секунду, подбирая слова, — в таком количестве. Могу предположить, что именно Орден причастен к смерти Блейза. Воздух застрял в груди, образуя комок. — В каком смысле? — прошипел Драко сквозь зубы. — Видишь ли, я не спорю с решениями Тёмного Лорда, но каких-либо доказательств о деятельности Блейза в Болгарии нет. Я связался с нашими людьми на границах, и там не знают ни о каких переворотах, ни о вербовании. Это больше похоже на уловку — станет ли Тёмный Лорд истреблять Пожирателей, основываясь исключительно на слухах, — Рабастан сделал глоток обжигающей жидкости, перекатывая вкус на языке. — Я категорически не одобряю твою выходку, но… боюсь, твой друг не был виноват. — Ты сам его отправил в Болгарию, — шипел Драко, едва сдерживаясь, чтобы не пульнуть в него Аваду. — Ты сам отказал мне в просьбе пощадить его за те неосторожные слова. Это ты отправил его на смерть. — Я сожалею, но он проявил неуважение к своему генералу. Такое расценивается как предательство, — спокойно сказал Рабастан. Малфой фыркнул, зарываясь в волосы. Он не знал, кого ненавидеть. Появилось слишком много претендентов. — Нам нужно найти тех, кто сеет смуту в войсках, иначе головы полетят у всех, — протянул он, выразительно смотря на племянника. — Орден нашёл способ путать наши планы. Каким-то образом они украли важные документы прямо из моего кабинета, и теперь Тёмный Лорд крайне недоволен сложившимся положением. — А Блейз участвовал хоть в одном из сражений, которые были спланированы на этих бумажках? — сердцебиение ускорилось, и всё тело замерло в ожидании ответа. — Да, его поймали как раз на одном из них, когда мы проигрывали. Он должен был вернуться с докладом — как мне доложили — но ему пришлось отложить его и… вот что получилось. Драко сначала хмыкнул, а потом засмеялся. Эти планы он отдал Грейнджер, и через несколько дней Блейз погибает на его глазах из-за того, что Орден согласно чёртовым бумажкам стал выигрывать. Боже, это было смешно. Ему стало так жутко внутри. Он подставил Забини, пытаясь помочь Грейнджер и её поганому Ордену. Он хохотал и не мог успокоиться. Рабастан смотрел на него, как на сумасшедшего, и, заметно волнуясь, потянулся к палочке. Драко закрыл глаза, выдыхая. Он распахнул веки и посмотрел на генерала, озадаченного его состоянием. — Можно мы договорим в другой раз? Я не в себе, — отрывисто, плохо соображая. — Ладно, — быстро сказал мужчина, — всё основное я сказал, твоя задача — найти крысу. — Конечно, я найду, — ухмыльнулся Малфой, потому что эта самая крыса была внутри него. Он крутанулся на каблуках, пребывая в жутком состоянии надвигающегося безумия. Драко улыбался, как чокнутый, до места аппарации и улыбался, когда входил в ворота Мэнора, поднимаясь по крыльцу и попадая в дом. Там кто-то был, и ему пришлось сдержать ор, который так хотел выскользнуть из груди и взорвать всё к чёртовой матери. Почему-то было чувство, что там, где находится сердце, всё затухает, как спичка, которая слишком долго горела. Было больно так сильно, что колени подгибались. Но приходилось передвигать ноги, чтобы пройти в гостиную, где ласково горел камин, подзывая к себе. Драко вошёл в комнату, и Северус развернулся к нему лицом, выглядя крайне встревоженным. Его вид колыхнул предчувствие, и блондин кивнул в знак приветствия, не осознавая своих действий. — Драко, боюсь, у меня плохие для тебя новости. И что-то с треском разбилось.