***
Гермиона аккуратно закрыла за собой дверь, крепче сжимая палочку в левой руке. Чары невидимости надёжно скрывали её бегство с площади Гриммо, и оставалось только трансгрессировать в Малфой-Мэнор. Ты всегда сможешь прийти ко мне. Я открыл тебе возможность появиться здесь в любое время. Голос Драко разлился теплом в груди, и она стремительно спустилась по крыльцу, отходя немного подальше от защитных заклинаний дома. Гермиона сосредоточилась и представила кованые ворота с семейным гербом Малфоев. Тихий хлопок унёс её в представленное место, и Грейнджер огляделась, понимая, что действительно видит ненаносимый на карту Мэнор. Толкнув ворота, она ожидала какой-то проверки или ещё чего-нибудь, но они просто распахнулись, пропуская её в сад, который простирался перед домом. Осень выглядела красиво во владениях Малфоев. Цветы, которые, очевидно, выращивала Нарцисса, уже стали увядать, но делали это так эстетично, что казалось, так и задумывалось. Ели, пихты, клёны и множество других видов деревьев окрашивались золотыми оттенками от падающих лучей солнца. Дорога из гравия приятно хрустела под ногами, и Гермиона наслаждалась этими звуками. Она слышала, как ветер щебетал на ухо, разнося спокойствие вопреки происходящему. Толкнув дверь в Мэнор, она услышала тишину, пугающую своей пустотой. Внутри дома будто всё вымерло, не оставляя даже воспоминания. Гермиона прошла по коридору, цепляясь взглядом за комнаты, которые были ещё более безжизненные, чем весь дом. Драко не врал, когда говорил, что живёт здесь один. Было ощущение, что он существовал только в двух помещениях: гостиная и спальня. Такое осознание ещё больше подтолкнуло девушку найти Малфоя и помочь хоть чем-то. Просто увидеть его. В гостиной весело танцевали разноцветные узоры от света камина и слышался уютный треск поленьев. Гермиона прошла туда и увидела тихо сидящего Малфоя, смотрящего в одну точку. Он держал в одной руке полупустую бутылку огневиски, а другая свисала с подлокотника кресла, словно абсолютно безжизненная, как и он сам. Гермиона шокированно застыла, не зная, что делать. Она боялась пошевелиться, потому что тихий Малфой всегда страшнее злого. Грейнджер знала, что ей он ничего не сделает, но и дело было не в этом. Драко был разбит, и как ему помочь, девушка не представляла. Она сделала шаг и ещё один, пока не оказалась в метре от него, медленно касаясь его руки и переплетая их пальцы. — Драко, что случилось? — голос тихий, едва слышный, но Малфой посмотрел на неё с пустотой в глазах. — Нарцисса мертва, — абсолютно безразлично. И он снова отворачивается и смотрит в камин. Гермиона ахнула против воли, с трудом сдерживая слёзы. Она понимала, что сейчас главное — Малфой. И попытка помочь ему справиться с тем ужасом, который на него свалился. Сначала друг, потом мать. Ей было страшно представить, как он до сих пор не развалился от боли на этом самом месте. — Драко, мне очень жаль, — сказанные шёпотом слова были банальны, но они требовались. — Знаю, — равнодушный выдох. — Посмотри на меня, пожалуйста, — Гермиона присела на колени возле кресла, не отпуская его руку, которая не шевелилась. — Скажи что-нибудь. — А что ты хочешь услышать? — снова безразличие и пустой взгляд. — Что угодно. Расскажи, всё что захочешь, только не молчи, — она дёргала его руку, чтобы хоть как-то вывести на эмоции. В таком состоянии нельзя молчать. Кажется, что лучше оставить человека в покое, но подобное — самообман. В такие моменты нужно кричать, драться, пить, что угодно, но не молчать. Потому что это путь во внутренную агонию, из которой нет выхода. Почему у людей столько проблем? Потому что они их просто замалчивают. Всегда стоит выбирать разговор вместо пустого взгляда в одну точку. Гермиона смотрела в его лицо и не видела ничего. В глазах не было прежнего блеска, который удавалось увидеть, когда Драко бывал расстроен. Не было переливов серых волн и надвигающейся бури. Не было ничего, и это вгоняло в панику. Он закрывался и не собирался бороться. — Драко, пожалуйста, — она тряхнула его плечо, от чего бутылка огневиски с треском разбилась. Малфой моргнул в первый раз с тех пор, как она пришла сюда, и перевёл взгляд на неё. Гермиона поднялась на ноги и сжала кулаки и челюсть, приготавливаясь к взрыву, на который она выведет его в любом случае. Драко медленно встал, смотря ей в лицо сумасшедшим взглядом. Он надвигался, как коршун, с поднимающимся бешенством в груди. — Какого. Чёрта. Ты. Прицепилась. Ко мне? — отрывисто, раздельно, крича на неё. — Потому что я хочу помочь, — крик, отскакивающий от его сердца. — А с чего ты решила, что мне нужна это поганая помощь? — ор прямо в лицо. — Я вижу, что тебе плохо и ты ничего не делаешь и просто позволяешь боли сжирать себя! Так нельзя, Драко! — она упëрлась ладонями в его живот, отталкивая от себя, но он даже на миллиметр не сдвинулся. — Проваливай, — прошипел Малфой. — Что? — зло и шокированно. — Я сказал «проваливай»! — ор, который чуть ли не сбил её с ног. Драко отошёл от девушки и взял новую бутылку огневиски из трюмо, и, не удосужившись налить в стакан, он снова стал делать огромные глотки, чтобы хоть как-то почувствовать себя человеком. Он не чувствовал, что живёт. Сейчас у него перед глазами была просто пелена, которая застилала собой всё, что ещё могло иметь значение. Он даже не слышал слов Грейнджер, он едва узнавал её и огрызался по инерции. Гермиона зло вдохнула воздух и впритык подошла к Малфою, ударяя по лицу. — Ты должен прекратить! — она сама испугалась своего крика, особенно когда он повернул к ней голову со следом красного отпечатка на левой щеке. — Ты совсем охренела?! — шипя и смотря на неё с желанием придушить на месте. — Да, охренела, так же, как и ты. Драко! — она взяла его лицо в ладони. — Пожалуйста, не закрывайся, поговори со мной. Тебе станет легче. Пожалуйста… — Не станет, — он увернулся от её прикосновений и отошёл на безопасное расстояние, увеличивая между ними пропасть. Грейнджер предполагала, что будет тяжело, но с Малфоем всегда стоит рассчитывать на большее. В данном случае — на злость в десятикратном размере. Она сморгнула злые слёзы и снова посмотрела на него. Гермиона видела, что он сдерживается и из-за этого не позволяет себе хоть немного горевать о потере матери и друга. Но без подобного он сломается окончательно. Никогда нельзя закрываться в своей боли. — Посмотри на меня, это ты можешь сделать? — остро, потому что так нужно. Драко удивлëнно, насколько мог в своём состоянии, взглянул на девушку и увидел яростный блеск виски, такой же, как и на дне бутылки в его руках. — Нарцисса мертва, — он вздрогнул, как от удара, — и ты ничего не сможешь с этим сделать. Блейз мёртв. И ты тоже ничего не сможешь с этим сделать. Это жизнь. Это война. Такое возможно. Но у тебя есть возможность оплакать их и попытаться жить дальше. Ты хочешь навсегда унести это с собой? И к чему всё приведёт? — Гермиона всплеснула руками, видя нарастающую злость в штормовых бурях напротив. — Знаешь, чем всё закончится? Ты станешь таким же, как и твой хозяин… — Заткнись! — тихий рык и сильное сжатие горлышка бутылки, отчего стекло жалобно заскрипело. — …ты начнёшь убивать, чтобы почувствовать себя лучше… — Заткнись, Грейнджер! — …но это не будет помогать, и потом ты начнёшь искать способ избавиться от пустоты внутри, но уже ничего не будет помогать… — Я попросил тебя заткнуться! — снова ор и один шаг к ней. — … и тогда твоя душа окончательно умрёт. — Закрой рот! — рявкнул Драко и швырнул бутылку в камин. Огонь мгновенно вспыхнул, как и Малфой, через минуту продолжая переливаться красными и оранжевыми бликами, как раньше. Но Драко дёрнулся и упал на колени, ударяя кулаком по полу. А потом ещё и ещё, пока на паркете не стали появляться капли крови. Он затрясся всем телом и всхлипнул с сухими глазами, которые закрылись, чтобы не видеть собственного кошмара. Гермиона вытерла со щёк слезы и сбросила оцепенение. Она медленно опустилась рядом с ним и обняла со спины, кладя голову на дрожащие плечи. — Я не такой… я не стану таким… — Я знаю, — она поцеловала его шею у границы волос, — я знаю. Драко чувствовал, что комок, который застрял у него в груди со дня смерти Блейза, стал не таким ощутимым. Он будто рассасывался, и боль, хоть и небольшая её часть, скатывалась из глаз вместе с горькими слезами. Ему было холодно, и только тёплое тело Грейнджер, которое прижималось к нему, как к источнику света, не давало окончательно свалиться в ту темноту, которая ждала момента запустить в него свои когти. — Почему так больно? — шёпот, разбивающий ей сердце. — Потому что ты живой, — тёплое дыхание на его шее и лёгкое прикосновение к волосам. — Гермиона, это я виноват. Я не помог Блейзу, и мама… она… Голос сорвался, рот открывался и закрывался. Слова просто не складывались в предложения. Мысли собирались в кучу, формируя хаос. Драко плохо осознавал, где он. Было только ощущение, что его держат родные руки, и всё. Данного факта хватало, чтобы не свалиться в пропасть окончательно. Потому что она ждала его с шестнадцати лет. Терпеливо и жадно. А он уворачивался и убегал, выигрывая время. Которое тоже не вечно. Оно всегда просит что-то взамен. — Драко, это не так, — говорить громко у неё не получалось, но такое и не требовалось. Сейчас шёпот был важнее и чувственней, чем самые громкие слова. Он был родным и понимающим. — Ты ни в чём не виноват. Ты спас Нарциссу. Ты не виноват в том, что она погибла. Блейзу ты пытался помочь, но ты не виноват, что всё так сложилось… — Крам мёртв, — Малфой не хотел говорить об этом сейчас, но слова сами вырвались, и он проклинал себя за них. Гермиона замерла, медленно закрывая глаза. Она не стала переспрашивать, потому что всё было очевидно. Драко не говорил о попытках связаться с ним, а когда девушка спрашивала, всегда уходил от ответа. Ей было безумно жаль, что она даже не могла попрощаться с ним. Виктор был хорошим другом и человеком. Они не были близки, но та связь, что существовала между ними, всё равно испытывала боль. Она тихо плакала внутри и снаружи хозяйки. Грейнджер уткнулась носом в спину Малфоя, которую обнимала рубашка, и пара слезинок намочила ткань. Драко ничего не сказал, лишь сжал руки, обнимавшие его талию. Тишина обволакивала их. Принимала в свои объятия. Дарила возможность пережить этот день. Только утро, а им уже хочется закрыть глаза и больше никогда не видеть солнце. Вокруг мир жил, он расцветал оттенками осени, а на душе у них была зима. Холодная. Стужа бушевала каждый день. Метель не прекращалась. Солнце полностью скрылось за облаками. Туман оплетал конечности. Снежная вьюга выла в душе. — Нарцисса… погибла во Франции. Снейп сказал, что она пыталась защитить ребёнка, мать которого убили. И в итоге она погибла сама, — тихо начал Драко, усмехаясь. — Чёрт, это так похоже на неё. Она очень любила детей и всегда болезненно реагировала, когда с ними происходило что-то страшное. Или, элементарно, какой-то мальчишка разбил коленку, а она переживает о нём целый день. — Думаю, она очень тебя любила, — Гермиона подняла голову, крепче сцепляя его и свои пальцы на мужском животе. — И к чему это привело, — жёстко сказал Малфой, резко выдыхая. — Так же и с Блейзом. Он погиб на моих глазах, и я ничего не сделал. — Мне кажется, это не так, —прошептала она. — Ты ничего не видела, — упрямо, сквозь зубы. — Ты можешь показать мне, — Малфой вздрогнул и немного повернул голову, смотря на неё краем глаза. — Что? Ты ведь можешь сделать это с помощью легилименции. — Грейнджер, это ужасно. Я не позволю тебе нечто подобное увидеть! — Тогда расскажи. Тебе необходимо поделиться этим. Иначе тебе всегда будет тяжело помнить что-то хорошее о своём друге. Да — это болезненно и ужасно. Но иногда открытие таких воспоминаний очень помогает, — Драко зло покачал головой в несогласии, и Гермиона выдохнула. — Мы с тобой вместе, Драко. Мы проходим через всё вместе. Если я не могу справиться самостоятельно со своей болью, ты придёшь ко мне? — слабый уверенный кивок. — Тогда почему я не могу сделать то же самое? Больше всего на свете я хочу, чтобы ты был счастлив, неважно с кем, — его пальцы напряглись, и челюсть сжалась с желанием поспорить. — Я уверена, ты для меня сделаешь всё, что я захочу. Почему я не могу сделать то же самое для тебя? Прекрати приносить свою жизнь на алтарь. Ты нужен мне. Пожалуйста. Я правда больше не смогу без тебя. Без сердца ведь не живут, — слабая улыбка сквозь слёзы. Драко разжал её руки и повернулся к ней, сгребая в объятия, с таким же мокрым лицом, как и у неё. — Прости меня, прости меня, прости меня… — Перестань, — Гермиона улыбнулась, проводя ладонями по его лицу. — Не извиняйся передо мной, иначе я начну делать то же самое, — короткий смешок, и тёплые губы поверх её. Поцелуй медленный, отчаянный, состоящий из боли. Но такой необходимый. Им обоим было больно. Каждому по-своему, но обоим. Так сильно, каждому друг за друга. Оторвавшись от её губ, Драко зашептал, находясь чуть ли не в полубреду: — Хорошо. Я расскажу, только не плачь, Грейнджер. Пожалуйста, не плачь. Я тогда точно не выдержу. Гермиона рассмеялась, облизывая губы от солёной воды, которая лилась из глаз. Она взяла его лицо в ладони и прислонилась своим лбом к его, дыша одним воздухом на двоих.***
Драко лежал у неё на животе, обнимая за бёдра. Они находились в его комнате, которая была такой же безликой, как и всё в этом доме. Гермионе казалось, что Малфой сознательно сделал особняк таким. Возможно, та атмосфера, что была здесь во время обитания в доме Волдеморта, напоминала ему обо всём, что тут происходило. — Почему у тебя почти нет вещей в комнате? — тихо спросила девушка, проводя рукой по его волосам. Действительно, спальня Драко вовсе не была похожа на своего хозяина. Из мебели здесь были только большая кровать и шкаф. Не было даже письменного стола или какого-то кресла. Всё было голо и серо. Серые стены, серый потолок, серая обстановка. Ничего выделяющегося. Не на что упасть глазу. — Я не люблю Мэнор, — приглушëнно ответил Драко, касаясь губами кожи её живота. Свитер задрался, обнажая немного привлекательного для глаз блондина. — Этот… дом хранит столько гнили, что его уже ничто не спасёт. Как только Реддл покинул нас и перебрался в дом убитого им же Яксли, я выкинул всё, к чему он прикасался. Так же, как и другие Пожиратели. Они чувствовали себя здесь хозяевами, а я был словно на побегушках. Поэтому я избавился не только от мебели и антиквариата, но и от воспоминаний. — А где ты обычно проводишь свободное время? — новый невидимый узор на бледной коже шеи. — Здесь, — хмыкнул Драко. — Мне больше некуда пойти. А светиться в каких-то других местах я не хочу. Бывает, я наведываюсь к отцу, но меня хватает только на один день. Он стал совсем невыносимым. Наверное, я не сжёг дом только из-за него, — выдохнул Малфой. — Он иногда просит перенести его сюда, пообщаться с отцом. На это трудно смотреть, потому что наши предки меня не жалуют и не хотят идти на контакт, когда я рядом с Люциусом. Но оставить его одного я тоже не могу. — А кто за ним приглядывает в его доме? — Гермиона провела по едва заметному шраму на лице Драко, ведя пальцем по уху и обратно. — Домовики, они верны ему и не дают совершать глупости. Он как ребёнок. Иногда боится собственное отражение в зеркале. — Что с ним случилось? — она почувствовала, как Малфой на секунду замер и закрыл глаза. Кожей живота девушка ощутила, как ресницы дёрнулись, когда веки поднялись. — Реддл издевался над ним после провала в Министерстве. Несколько дней пытал Круцио почти без перерыва, а потом отправил в Азкабан, где близость дементоров сделала своё дело. Подозреваю, что он на этом не успокоился и навещал отца, пытаясь узнать хоть что-то о пророчестве, но подобные встречи были всего лишь прикрытием. Ему просто нравилось издеваться над ним, — Драко замолчал, крепче сжимая её бёдра. — Я злюсь на отца, потому что он даже не сопротивлялся. Просто позволил себя сломить и убить, — раздражённый хмык и закатывание глаз. — А я ещё так хотел походить на него. И теперь стал таким же. — Нет, не стал. Ты сильнее, ты до сих пор борешься. Не сравнивай вас, вы абсолютно разные люди, хоть и являетесь одной семьёй, — уверенно проговорила Гермиона, замолкая. Она поджала губы, сомневаясь, стоит ли спрашивать то, что вертелось на кончике языка. Но потом она вспомнила о том, что Гриффиндор у неё в крови. — Почему ты никогда не говоришь о нём? — Потому что мне стыдно, — спокойно ответил Драко, немного смещая голову и поднимая на неё глаза. — Он был моим идолом, я мечтал стать таким, как он, а оказалось… что я стремился стать оболочкой не самого лучшего содержания. Ещё я безумно злюсь на него. Мы с …с… мамой были его семьёй, а он просто предал нас ради этого конченного психа. Гермиона провела большим пальцем по его губам, шёпотом прося: — Расскажи мне о ней. Какой она была. Малфой горько улыбнулся и зажмурился, погружаясь в воспоминания. — Она была… удивительной. Совершенно необыкновенной. Очень сильно выделялась среди других матерей чистокровного сообщества. Большинству из них плевать на своих детей, так же, как и на мужей. В особенности на них. А Нарцисса по-настоящему любила Люциуса. Она принимала его всегда и никогда не жаловалась, хотя было на что, — Драко сглотнул, распахивая веки и смотря в потолок. — Я сам несколько раз видел, как они ссорятся. В детстве. И не придавал этому такого значения. Но теперь я знаю, что мама постоянно боролась с его идеями о власти. Которые превращались в параноидальные. Я слишком восхищался отцом в детстве и практически не видел, как много делает мама, чтобы держать его в узде. Если бы не она… он бы давно чокнулся и превратился в Беллатрису. — Чем вы с ней похожи? — Своим упрямством, — с усмешкой сказал Драко, и Гермиона засмеялась. — Это, видимо, фамильная черта Блэков. Она всегда говорила мне, что, когда я злюсь, вылитый Сириус и Регулус. В детстве они были дружны, пока война не разделила их. На минуту они замолчали, слишком хорошо понимая, насколько та ситуация идентична сегодняшней. Раньше их родители ошибались и выбирали неверные решения. Шли вразрез со своей природой. И теперь их дети повторяют те же ошибки. Совершают тот же круг, у которого нет конца. Но, возможно, кто-то из них — сегодня — сможет разорвать этот порочный круг раз и навсегда. Они выиграют войну и смогут научить своих детей совсем других вещам и показать другой пример. — Мама просто обожала садоводство. Она часто шутила, что если бы не родилась аристократкой, то сделала бы его своей профессией, — он улыбнулся, чувствуя облегчение от того, что эти воспоминания и картинки в голове не померкли после известия о её смерти. Они всегда будут с ним. — Ещё её любовью было молоко. Боже, пить столько молока просто незаконно. Она добавляла его в чай, в кофе, практически в любой напиток, который только позволял такие издевательства. Отец даже шутил, что в прошлой жизни она была каким-нибудь молочником, — Драко хмыкнул, проводя носом по её животу. — Она любила читать, не так, конечно, как ты, но библиотека была её любимым местом в доме. Мама была слишком нежной для нашей семьи. На людях она совсем закрытый человек, но я знал её другой. — Это самое главное. Это твоя правда, которая останется неизменной, — Гермиона наклонила голову, целуя его в лоб. Малфой выпустил из рук её бедра и, пока она не успела сориентироваться, подмял под себя. Грейнджер коротко хохотнула и прижалась к его губам, оставаясь там на несколько секунд, затем отстраняясь. Она убрала чёлку с его лица и заглянула в глаза: — Как ты? Драко закрыл глаза, прислоняясь своим носом к её, начиная игриво тереться. — Больно, но… я будто смог понять то, что она всё ещё со мной. Я понимаю, что мои воспоминания о ней никто не заберёт. Но сама мысль, что её больше нет… я… просто стараюсь не задумываться об этом, потому что я боюсь не сдержаться. Сейчас я контролирую себя. — Драко, это нормально. Даже суток не прошло, как ты узнал о произошедшем. Эта боль будет с тобой всегда, но со временем ты сможешь жить и вспоминать свою мать с тоской и любовью. Сейчас воспоминания омрачает боль, но так и должно быть. Ты потерял мать и смог взять себя в руки — это колоссальное усилие. Поверь мне, оно о многом говорит, и такое не каждому под силу. Я всегда рядом с тобой, и, если ты хочешь крушить всё, что попадётся под руку, — что ж, пускай. В таком состоянии я тебя не оставлю. Я никогда тебя не оставлю, что бы ни произошло. Малфой смотрел на неё с такой жаждой, что могло даже напугать. Но Гермиона лишь улыбнулась ему в губы и соприкоснулась с его лбом своим. — Тебя не будут искать? — Драко положил руку ей на горло, легко сжимая и ведя ладонь вниз, касаясь углубления ключицы. — Сомневаюсь, — она усмехнулась, понимая, что Гарри не захочет видеть её несколько дней. Грейнджер оставила на своём месте гору подушек, надеясь, что Джинни не станет трогать её и скажет всем, что ей нездоровится. Уизли была свидетелем не самого приятного разговора и должна понять, что сегодня для неё общение с остальными будет тяжёлым испытанием. Гермиона очень на это надеялась и плохо знала, что будет делать, если всё сложится по-другому. — Что у вас там происходит? — он озадаченно заглянул ей в глаза, не прекращая выводить руны на её шее. — Ничего, просто… слишком много непонимания, — девушка вдохнула, когда Малфой задел чувствительное место возле подбородка. — Ты в порядке? — Да, Драко, всё хорошо, — не самая искренняя улыбка, которую без труда распознаёт блондин. Его невозможно этим обмануть, он не Гарри. — Грейнджер, — угрожающие нотки, требующие правды. — Драко, правда, просто мои взгляды стали расходиться со взглядами Гарри… и других. Мы все изменились, и такие изменения затронули и нашу дружбу. — И что это значит? — он нахмурился, от чего между бровей образовалась складка, которую Гермиона разгладила одним движением пальца. — Только то, что, когда мы выиграем, когда всё это закончится, я пойду с тобой. Куда захочешь, только с тобой. Я сделала выбор. Я выбрала тебя, — она посмотрела ему в глаза и увидела собственнический блеск, который обволакивал, как тёплый любимый напиток в стужу. Малфой наклонился ближе, практически вжимая её в матрац, и прошептал, касаясь губами её уха: — Ты понимаешь, что я тебя не отпущу? Это самое последнее предупреждение. Гермиона обвила его спину руками, проводя по позвонкам и вжимаясь своей грудью в его. — Об этом я тебя и прошу, — тихий выдох, оставляющий ожог на сердце обоих. Драко поцеловал её в лоб и перевернулся на спину, устраивая девушку на своей груди, обнимая так, что любой попытавшийся её оторвать от него потерял бы как минимум одну половину тела. Обнимая, как самое родное и ценное. Обнимая, как своё.***
Гермиона спустилась на кухню, желая чем-нибудь перекусить. На ужин она опоздала и, несмотря на то, что есть хотелось уже тогда, не решилась идти в комнату, где все начнут спрашивать её о самочувствии. Драко с трудом её отпустил. Она осталась бы подольше, но он сам настоял, чтобы Гермиона вернулась на Гриммо. Им не нужны лишние неприятности. Но это её беспокоило в последний момент. Главное – состояние Малфоя. Когда она уходила, он был почти в порядке. Но было ясно, что данное облегчение – временное. Он держался ради неё. Они разговаривали весь день, который она провела с ним, и Драко не чувствовал себя одиноким и запертым в этом жутком доме. Сейчас же он остался там один, снова наедине с болью и виной. Гермионе уже стало плевать, узнает ли кто-нибудь об их связи или нет, но здравый смысл победил, и она уговорила себя не творить глупости. Малфой сильный, он справится. И если что, он сможет связаться с ней через Кикимера, который обитал в Хогвартсе. Она выдвинула ящик, где Молли хранила разные сладости. На ночь есть такое несомненно вредно, но Гермиона никогда не страдала диетами и не ограничивала себя в еде. Открыв мешочек с мятными пряниками, девушка поставила кипятиться чайник. Ей было тяжело представить, как сложится её жизнь после всего происходящего. Наверное, она могла бы стать целителем. Мадам Помфри не раз говорила ей о том, что у неё есть к этому способности. А может быть, она стала бы работать в Министерстве. Эта мысль заставила скривиться. Грейнджер больше не представляла себя в кресле Министра или в кресле управляющего каким-нибудь отделом. Она видела слишком много и столько же знала о работе в сфере политики. Ей больше не хотелось окунаться в эту грязь. Её и так хватало в жизни девушки. Но что она точно знала о своей жизни, что в ней будет Драко. Гермиона, наверное, стала чересчур сентиментальной, а может, война показала, как необходим ей Малфой. На лестнице стали поскрипывать ступеньки, и она встрепенулась, наклоняя голову и выглядывая через проём двери наверх. Силуэт мужской… и их два. Гермиона сразу поняла, что это мальчики. Поступь слишком знакомая. Быстрая и стремительная — Гарри. Тяжёлая и суматошная — Рон. Мальчики застыли в проёме, когда увидели её. Гарри почти не смотрел на девушку. Просто мазнул глазами и прошёл вперёд, садясь за стол. Рон улыбнулся ей и сказал: — Мы как раз хотели поговорить. Сначала посмотрели в комнате, но тебя там не было. — Мне захотелось поесть, — спокойно сказала девушка, краем глаза следя за Поттером. «Мы», конечно же. Ну разумеется. — Как ты себя чувствуешь? — Рон увидел пряники и взял один из мешочка, откусывая. — Всё хорошо, просто голова болела. А о чём вы хотели поговорить? — Гермиона не отрывала глаза от Поттера, который смотрел на свои руки, будто никогда до этого их не видел. — О крестраже, — шёпотом сказал Рон, наклонившись ближе к ней через стол. Грейнджер достала палочку из кармана джинсов и наложила на кухню заглушающее. Уизли посмотрел на дверь, прислушиваясь, но там ничего не произошло, и он снова принял решительный вид. Раздался свист закипевшего чайника, и девушка встала, наливая всем чай. Поставив кружки на стол, она получила благодарные кивки. Рон сделал глоток и начал рассказывать: — Так вот. Крестраж. Не считая змеи — он последний? — Гермиона кивнула. — И мы никак и нигде не могли найти его. Почему? — Потому что мы посмотрели почти все места, связанные с Реддлом, — озадаченно ответила она. — Вот именно, — Рон довольно улыбнулся. — Все, кроме одного. — Хогвартс, — догадавшись, произнесла девушка, смотря во все глаза на Рона. — Но как?.. — Я всё продумал, — начал он уверенно. — Хогвартс всё ещё является школой. Там много учеников, хоть и чистокровных. И поэтому туда будет гораздо проще попасть. — Но как, Рон? Наши лица на всех плакатах розыска. Мы не можем просто залезть под мантию-невидимку и рассчитывать, что, как раньше, пронесёт, — Гермиона нахмурилась, плохо понимая план друга. — Можно договориться с МакГонагалл. Она точно поможет, — подал голос Гарри, поднимая глаза. Грейнджер перевела взгляд на него, смотря на парня с открытым ртом. Она понимала, что их дружба висит на самом тонком волоске, но почему-то внутри была уверена, что это неизбежно. Они всегда отличались друг от друга и сейчас, когда спасение мира подходит к завершению, все их различия всплывали наружу. — Да, мы напишем МакГонагалл, и она проведёт нас в замок, — воодушевлённо подхватил Рон, безумно собой гордясь. — Хорошо, мы проникли в Хогвартс, и нас не поймали, что дальше? Где нам искать крестраж? Мы даже не знаем, что за предмет нам нужен, — Гермиона сложила руки на столе, оглядывая мальчиков. — Мы можем поговорить с привидениями. Гарри не раз разговаривал с Ником, и тот всегда был готов ему помочь. Мы спросим у него, как найти что-то очень хорошо спрятанное в Хогвартсе. И можем попросить, чтобы он нас познакомил с призраком башни Когтевран. — Рон, всё, конечно, вполне реально, но ты слишком сильно полагаешься на случай. Нам не всегда везло. Иногда мы были на волоске от смерти, и сейчас рисковать нельзя вообще. И ладно, Ник попытается нам помочь, но это потому что мы гриффиндорцы. Нет никаких гарантий, что Серая Дама станет с нами разговаривать, — строго проговорила Гермиона, стараясь не быть чересчур пессимистичной. — Другого выхода нет, Гермиона, — грустно, но сухо сказал Рон. — Мы снова сидим здесь и почти ничего не делаем. В тот раз мы также не знали, где может быть крестраж, а потом смогли найти и уничтожить его. Хотя даже не думали о Гринготтсе. Сейчас придётся рисковать, иначе мы так и будем сидеть в четырёх стенах и не представлять, как выигрывать войну. Уизли очень сильно вырос и закалился войной. Он стал гораздо мудрее и сдержаннее. Не было больше того мальчика, неуверенного в себе и своих силах. — Рон прав. Мне самому не нравится идея идти туда на свой страх и риск, но… выбора действительно больше нет. Мы смотрели везде, где только могли, и остался Хогвартс. Больше мы не знаем, где может быть крестраж, и если там мы его не найдём, то… я просто не знаю, что нам делать дальше, — отчаяние скользило в словах Гарри, как вода в ручье. Так же непрерывно и нескончаемо. Гермиона выдохнула, соглашаясь с Поттером. У них и правда больше не было вариантов. Крестраж если и находился в Англии, то только в Хогвартсе. И стоило попытаться наконец найти его и уничтожить к чёртовой матери. Эта война длилась и так дольше, чем планировалось. И пора отправить Волдеморта туда, где ему самое место. Под землю. — Хорошо, но нужно всё продумать, иначе попадём в неприятность. — Гермиона, наши планы хоть раз срабатывали? Почему-то всегда весь план идёт насмарку, — усмехнулся Гарри. — Ну да, — улыбнулась девушка, чувствуя небольшую ностальгию по тем временам, когда они планировали свои операции и выбирались из неприятностей по обстоятельствам. — Так когда мы отправимся? — Можно через два дня, — задумчиво почесал подбородок Рон, делая глоток чая. — Кингсли говорил, что у Пожирателей будет собрание и многие могут отсутствовать на постах. Вообще, во время собраний все Пожиратели очень дёрганые, потому что Реддл в последнее время какой-то нервный. — И мы сможем этим воспользоваться, — сказал Гарри, обнимая ладонями горячую чашку. — Реддл стал всё более невнимательным. Он перестал опасаться, что мы разгадаем его секрет. Нам повезло, что в Гринготтсе нас не поймали и никто не догадался, что мы там делали. Он не чувствует крестражи. — Но разве в пророке не писали о нашем ограблении банка? — Гермиона смотрела на Гарри и видела мелькнувший стыд на его лице. — Гарри? — Я заглядывал в его сознание. Он обеспокоен победами Ордена, хаосом в армии, но до сих пор не понял, что мы охотимся за крестражами. Том всегда был слишком самовлюблённым и высокомерным, он не может представить, что кто-то разгадал его тайный замысел о вечной жизни. — Значит, он не догадывается, что мы взяли в Гринготтсе? — спросила девушка. —Да, он думал, что нам нужны деньги. Поэтому и проникли в банк. Хранилище Беллатрисы не осматривали. Обливиэйт и Империо сделали своё дело. — Хорошо, это значительно упрощает дело. У нас есть небольшая фора, и как будем действовать? — Гермиона свела брови на переносице, чувствуя какое-то странное возбуждение. — Сегодня пишем МакГонагалл письмо, через два дня трансгрессируем в округ Хогсмида, и она проводит нас в Хогвартс. Мы встречаемся с привидениями — узнаём у Серой Дамы о том, что может ещё принадлежать Когтеврану, чтобы из него сделать крестраж —находим его и уничтожаем, — сказал Рон, надкусывая второй по счёту пряник. — А как мы пройдём через Хогсмид незамеченными? Разве там не обитают теперь дементоры? — спросила Гермиона, чувствуя огромную брешь в плане Уизли. — С дементорами мы справимся, а Пожиратели не проблема. Можем попробовать кислотные бомбы, которые изобрели Фред с Джорджем, — начал Гарри, попивая чай. — Они дадут нам специальные маски, и мы без проблем проберёмся в хаосе к замку, пока они все будут подыхать. — Гарри, почему ты так сухо об этом говоришь? Тебя совсем не задевает, что это жестоко? — Гермиона знала, что говорила глупость, но слова сами вырвались, и теперь она жалела о сказанном. Она осознавала, что они на войне и Гарри был по-своему прав, говоря, что некоторые Пожиратели заслуживали смерти. Некоторые. И всё равно ей не нравилась такая сухость в словах, когда Поттер отзывался о смерти Пожирателей. Гермиона просто очень сильно боялась, что Драко может оказаться в данном числе, а Гарри даже и глазом не моргнёт и наоборот будет рад, что Малфоя не стало. — Ты опять начинаешь? — брюнет поставил кружку на стол с тихим стуком, недовольно смотря на неё. — Я не начинаю, просто хочу сказать, что план с таким убийством людей не слишком корректный и он привлечёт много внимания. Нужно думать ещё, — жёстко сказала Гермиона, тоже чувствуя раздражение в груди. — Это хороший план. Мы уничтожим крестраж и очистим мир от парочки Пожирателей. Может быть, среди них окажется Малфой, — хмыкнул Гарри. Теперь она прекрасно поняла, что Поттер ни капли не оттаял и не забыл ту ссору в их с Джинни спальне. Он тоже ждал подходящего момента, чтобы ужалить. Гермиона злилась на него и себя, потому что раскрыла рот и сама полезла в полемику. Это было глупо, но сердце просто не давало спокойно слушать, как её друзья не прочь убить дорогого ей человека. Иррационально и абсолютно нелогично так себя вести и так реагировать, но она слишком сильно устала контролировать свои слова и взгляды относительно некоторых проблем. У неё тоже есть мнение, которое она не собирается замалчивать, боясь обидеть чувства Гарри. — Реддл сразу поймёт и соединит все ниточки, когда мы нагло проникнем в Хогвартс. Он нас там и похоронит. Разрушит школу и под завалами устроит нам могилу. Нам нужно не привлекать к себе так много внимания, а массовое убийство Пожирателей делает именно это, — Гермиона вдохнула, добавляя, — и подобное бесчеловечно. Грейнджер фактически бросила красную тряпку, и Гарри — в роли рассерженного быка — бросился атаковать. — Я не могу понять, какого чёрта ты их всё время защищаешь? — прошипел Поттер, наклоняясь вперёд. — Я тебе миллион раз говорила, что никого не защищаю, заруби это на носу, Гарри. Я устала слушать твои бесконечные нападки по данному поводу, — сквозь зубы сказала девушка, с трудом себя контролируя. — Ребят, вы чего? — шокированно спросил Рон, непонимающе смотря на каждого из них по очереди. Было неудивительно, почему Уизли настолько перепугался, видя их злые взгляды и слыша ярость в голосе. Он никогда до этого не наблюдал их ссоры и не участвовал в них. Ему было тяжело представить, что его друзья способны так ругаться. — Просто Гермиона нынче прониклась сочувствием к Пожирателем и вечно их защищает, как будто они домовые эльфы, — язвительно сказал Гарри, кидая на неё тяжёлый взгляд. Зелёные глаза блестели и пылали яростью. Он с трудом себя сдерживал, но у него плохо получалось оставаться спокойным в такой момент. — Гарри, это просто невозможно! — воскликнула девушка, всплёскивая руками. — Я тебе сказала, что нужно думать над другим способом проникновения в Хогсмид, а ты зацепился за несколько слов. Реддл не дурак, и он поймёт, что мы уничтожаем крестражи. И тогда мы никогда не доберёмся до змеи. Нам везло, потому что он ни о чём не догадывался, но как только он всё осознает, нам конец. Придётся сразу идти и убивать змею, а следом и его. Ты готов это сделать через два дня, абсолютно неподготовленный? Гермиона ощущала сжатие лёгких, когда выдохнула последние слова. Они жили своей жизнью и вылетали изо рта без воли хозяйки. Она провела рукой по волосам чересчур нервно и опустила глаза на свои руки, сжимавшие кружку с остывшим чаем. На кухне стояла тишина. Мальчики просто смотрели на неё, ничего не говоря и не двигаясь. Рон был слишком удивлён, чтобы что-то говорить. Он вообще боялся пошевелиться, потому что напряжение в комнате едва не сверкало огненными бликами на поверхностях. Грейнджер пылала от злости, как костёр, который удобрили хорошей порцией бензина. Она чувствовала, что начинает жалеть об этой глупой ссоре, но не винила в ней только себя. Конечно, Гарри никогда не промолчит, если с ним не согласны, и поэтому ругань между ними была предсказуема. — Ты совсем ничего не понимаешь, — прошипел Гарри, — это война. Девушка едва сдержалась и не закатила глаза. Если ей ещё кто-нибудь скажет эти слова, она просто выкинется из окна. Её уже раздражали нравственные речи членов Ордена о том, что нужно не забывать о времени, в котором они живут. И проблема в том, что она как раз хотела забыть. Она устала и мечтала, чтобы всё поскорее закончилось. Гермиона слишком ярко увидела, что больше не подходит данному месту и людям, обитавшим здесь. Она действительно стала предательницей. Белой вороной на площади Гриммо. — Гарри, я это понимаю, но ты всегда набрасываешься на тех, у кого мнение с твоим расходится. Ты никогда не прислушиваешься к мнению других и потом набиваешь шишки. Так нельзя, сколько бы всего удалось избежать, если бы ты хоть иногда всё продумывал, а не бросался в пекло, — медленно проговорила Гермиона. — Кажется, речь совершенно о другом. О том, что ты жалеешь этих ублюдков, — с едва контролируемой яростью сказал Поттер. — Ты забыла, что это Пожиратели постоянно убивают членов Ордена?! Ты забыла, что они убили Люпина и Симуса?! — Гарри, ты слишком озлоблен на весь мир и теперь поддаёшься тьме точно так же, как сделал Реддл! Ты просто злишься, и из-за этого происходят вспышки внезапного гнева, которым ты уже не состоянии управлять! — Гермиона вскочила со стула, чудом не перевернув кружку с чаем. Рон после её слов задумчиво-подозрительно посмотрел на Гарри, кажется, соглашаясь со словами девушки. — Гарри, ты не чувствуешь, что Гермиона права? — с опаской спросил он, боязливо смотря на друга. — Нет, Рон, не чувствую, — прошипел Поттер, складывая руки на груди. Было ясно, что сейчас раздастся взрыв. — Я себя отлично контролирую и не ощущаю того, что Реддл проникает в моё сознание. Я просто злюсь на то, что Гермиона достала со своей бесконечной защитой ущербных. Это просто невозможно слушать. «Пожалеть Пожирателей», — Гарри фыркнул, — такой бред. Никто из них никогда бы нас не пощадил. — Хорошо, — Грейнджер вскинула руки в сдающемся жесте, — ты победил. Я больше не буду ничего говорить. Делайте, что хотите. Я пойду с вами, мы уничтожим крестраж, но я не поддерживаю твоё мнение, Гарри. Никогда не смогу. Ты просто не понимаешь, что уподобляешься им такими мыслями. Я не против убивать Пожирателей. Я против садизма и того, как ты реагируешь на моё мнение. Гермиона вышла из кухни и быстро поднялась по лестнице в спальню, закрыв дверь. Это было какое-то идиотское окончание дня. Глупая ссора, которая переросла в настоящий конфликт. Идиотизм.