Ты мой кошмар

Драко трансгрессировал близ пляжных волн, шагая по рыхлому и мокрому песку. Ветер завывал и подкидывал мантию на плечах. Холод проникал в каждую клетку тела, заставляя ёжиться и ускорять ходьбу, чтобы быстрее оказаться в тепле. Он толкнул дверь и скинул мантию на рядом стоящий пуфик. Коридор освещался блёклыми огнями, создавая атмосферу уюта и тепла. Малфой очистил заклинанием ботинки и прошёл в гостиную, в которой приветливо горел камин и приятно звенели старинные часы. Вокруг было много антиквариата и других никому не интересных вещей. Вся комната была заставлена непонятными и экстравагантными экспонатами, которые когда-то жили в Малфой-Мэноре. Портрет Нарциссы висел над камином, взирая упрекающим взглядом на мужа. Она хмурилась и поджимала губы, как делала это при жизни. Драко прикрыл глаза, держа себя в руках. Он находился в странном состоянии и сам не знал, как его объяснить. Но что точно было ясно, так это его тоска по матери. Наверное, если бы всё произошло у него на глазах или Нарцисса помнила сына и жила в своей настоящей жизни, то было бы больней. Теперь же Малфой научился жить без неё. Он получал информацию о её жизни, но был посторонним наблюдателем. Возможно, Драко её давно отпустил, и поэтому он будто проходил через смерть матери во второй раз. И сейчас было не так больно. В Малфой-Мэноре не было портретов Нарциссы. Он уничтожил все до единого, когда собственноручно лишил её памяти. В ту же секунду пожалев об этом. Но так было необходимо и пришлось смириться. Уже позже Драко узнал, что Люциус забрал большую часть вещей, которые он выкидывал в состоянии бешенства на весь мир. Среди них и был портрет матери. А также ещё огромная куча разного барахла, которым Малфой-старший обставил чёртов дом. Драко вернулся в реальность и обратил внимание на отца, который сидел в кресле перед камином и что-то говорил себе под нос. Это была привычная картина, уже не так сильно режущая по сердцу. Малфой сделал несколько шагов, садясь на софу рядом с отцом. Интерьер в комнате был убогим, но Драко потакал прихотям отца и поэтому позволил ему сделать всё так, как тому хотелось. Везде были портреты его многочисленных родственников, которые не были приклеены заклинанием. Повсюду висели бесконечные вырезки из статей, касающихся Тёмного Лорда и семьи Малфоев. Люциус вёл своё собственное расследование, пытаясь понять, когда Лорд вернулся и почему он не зовёт его на службу. Когда Драко услышал эти бредни в первый раз, то сначала не поверил, а потом чуть не разгромил всю поганую халупу к чёртовой матери. Отца спас Снейп, который приходил по четвергам проверять его здоровье и память. Изменений никогда не наблюдалось. Драко всегда присутствовал при осмотрах. Он не знал зачем, но подозревал, что они помогали ему почувствовать себя причастным к жизни Люциуса. Малфой-младший приходил на час раньше, чтобы побыть с отцом наедине, но это… было без толку. Люциус если и узнавал его, то только как человека, который постоянно его навещает. Последний раз отец признал в нём сына в Азкабане два года назад. Дальше… сына у Люциуса не было. Драко пытался настаивать, заставлял себя вспомнить, но подобные попытки приносили только вред. Отец тогда замыкался в себе и прятался даже от эльфов. В конце концов Снейп запретил ему совершать любые вещи, способные навредить Люциусу. Теперь он только знакомый. Знакомый. Знакомый. Он ненавидел это слово. Драко посмотрел на отца, который что-то писал у себя в большой объёмной тетради, где обычно оставлял свои заметки о расследовании. Люциус бормотал себе под нос совершенно неразборчивые слова и иногда замирал, будто проваливаясь глубоко в свои рассуждения. — Люциус, здравствуй, — Драко протянул ладонь, надеясь, что в этот раз отец пожмёт её, но он даже не отреагировал, смотря расфокусированным взглядом в камин. Малфой опустил руку, делая глубокий вдох. Он уже отчаялся и не так сильно реагировал на такую боль. Страшно, когда родитель тебя не узнаёт. Геенна огненная покажется раем. Люциус перестал позволять к себе прикасаться, когда Драко на его глазах послал Круцио в домовика, о чём впоследствии сильно жалел. Тогда пришли известия о помолвке Нарциссы, и он сорвался. Был абсолютно неадекватным, за что поплатился сполна. — Люциус? — ещё одна попытка и взгляд в награду. Малфой-старший посмотрел на него и несколько секунд не моргал, будто не помня, зачем он повернул голову. Но через мгновение его губы дрогнули в слабой улыбке, и он кивнул, возвращаясь к своим записям. Драко на большее и не надеялся. Отец не разговаривал с тех пор, как «умерла» Нарцисса. Только она могла говорить с ним, и Люциус уже шёл на поправку, но Драко всё испортил. Он даже жалел, что решил спасти мать одну. Что не подумал об отце, злясь на него за все прошлые прегрешения. Что, возможно, испортил жизнь им обоим. Тоска по матери была огромной, но тупой, как ржавое лезвие ножа. Он много думал и вспоминал о ней. После ухода Грейнджер ему было сложнее держаться, и разбив пару напоминающих о их семье предметов, он смог взять себя в руки. Гермиона действительно была права, когда говорила, что разговор и выплёскивание боли поможет, но это недолговременный эффект. Всё возвращалось, только в виде нескончаемой вины. Драко никогда не думал, что подобное чувство может кого-то уничтожить, но сейчас он ощущал его в себе. Он был готов к тому, что самостоятельно себя сожрёт из-за воспоминаний о своих ошибках. Блейз. Мама. Отец. Это только начало списка. Если он хоть кем-то дополнится, Драко вряд ли сможет собраться во второй раз. Тьма примет его к себе и не отпустит. Вчера он убил какого-то мелкого Пожирателя просто так. Он раздражал Малфоя своим видом и изрекал что-то мерзкое о грязнокровках и предателях крови, и всё. Один взмах палочки, и ублюдок лишился головы. Прямо как Блейз. Тогда ему стало легче на одну секунду. Которая слишком быстро превратилась в жажду. Он скучал по прекрасному ощущению эйфории, которое его охватило, когда Пожиратель посмотрел на Драко в последний раз. Это было чувство триумфа и мести. Малфой может собственноручно истребить всех Пожирателей, оставив Реддла напоследок. Ему даже нестрашно умереть ради подобного. Он ещё никого и никогда так не ненавидел. И ненависть превратилась в манию, которая вполне могла сыграть с ним злую шутку. Драко посмотрел на портрет матери, и сердце сжалось. На нём ей было всего двадцать, почти столько же, сколько и ему. Она не отводила расслабленного взгляда от отца и легко улыбалась, будто наблюдала за любимым человеком. Наверное, так и было. В самом начале брак семейства Малфоев был настоящим и крепким. Нарцисса не раз рассказывала, насколько была счастлива в то время. Блондин отвёл взгляд, переводя его на отца. Длинные платиновые волосы были заплетены в хвост, но маггловская одежда превращала его в совсем другого человека. Мантии вызывали у Люциуса непонятный страх, который, возможно, был отголоском воспоминаний, связанных с пытками. Домовик с хлопком появился в метре от него и поклонился. — Здравствуйте, хозяин Драко, — прохрипел старый эльф. — Здравствуй, Пинт, как Люциус себя чувствует? — голос был полностью безэмоциональным, оно и не удивительно — Драко вчера всю ночь шатался по лесу, круша деревья, чтобы хоть как-то выплеснуть весь накопившейся гнев. Оттого и охрип. Лёгкая простуда и севший голос. Вчера ему было не до согревающих чар и целебных настоек, а сегодня… было просто плевать. — Хозяин Люциус эти три дня много пишет и читает газеты. Он плохо спит, часто вздрагивает по ночам и зовёт покойную хозяйку. Просит прощения. Ест хорошо, но иногда отказывается от фирменного печенья Малфоев. Говорит, что покойная хозяйка готовила его лучше, — домовик поклонился, ожидая поручений. — Хорошо, — Драко прочистил горло, — можешь идти, Пинт. Кивок и тихий хлопок трансгрессии. Малфой ненавидел этот дом. Он представлял собой все его кошмары. Здесь их семья останавливалась на праздники. Чаще всего летом, потому что волшебный пляж был неописуемо красив, и Нарциссе очень нравилось проводить часы напролёт, вырисовывая волны на холсте. Драко помнил, как носился возле неё, требуя внимания, и как постоянно звал посмотреть на нового червяка, которого он вытащил из земли. Люциус всегда на него за это ругался, а мать заступалась, говоря, что он ребёнок. Блондин сморгнул слёзы — злые-отчаянные-ненавистные — и прогнал прочь из головы картинки из счастливого детства. Которое длилось недолго. После десяти они уже никуда не выбирались, и Люциус сосредоточил большую часть своего времени на карьере в Министерстве. Нарцисса никогда ничего по этому поводу не говорила, но маленький Драко не раз слышал их споры за закрытой дверью. Он смотрел на отца и одновременно видел и не видел того человека, которым когда-то восхищался. Это было тяжело, особенно осознание, что все твои представления о человеке оказались неверными. Люциус был незнакомцем, а Драко не замечал подобного ранее. Забавно, что теперь они поменялись местами. Но одно осталось неизменным — сын по-прежнему тянулся к отцу, не получая в ответ ничего. Раздался скрип двери, и чёрной тучей в комнату вошёл Снейп. К счастью, сюда больше никто не мог попасть, как бы ни пытался. Защита магией крови ещё никогда не подводила. — У меня две новости, — начал без предисловий Северус, открывая свой раздражающий-всегда-помогающий-саквояж. — Вчера, во время собрания, на котором присутствовало более семидесяти процентов Пожирателей, твоя подружка проникла в Хогвартс. — Что?.. — Драко широко распахнул глаза, до конца не веря в услышанное. — Она бы не… — Не стала? Что ж, спешу тебя известить, видимо, стала, вместе со своей небезызвестной свитой, — сказал Снейп, скидывая тёплую мантию на софу, рядом с блондином. Октябрь не жаловал погодой в этом году. — Как они вообще смогли туда проникнуть? — шокированно выдохнул Драко, зарываясь ладонью в волосы, плохо представляя, что Грейнджер натворила. — Для начала — они связались с МакГонагалл, — резко и хлёстко, — это было, на самом деле, ожидаемо. Дальше я позволил им проникнуть через границу в Хогсмиде, и им оставалось лишь перебраться через деревню. К твоему счастью — это удалось сделать, — Снейп подошёл к Люциусу, подавая новую газету. Отец вскочил и радостно улыбнулся. Он взял бумагу в руки и притянул к носу, вдыхая её запах. После, ещё раз дёрнув губами, Люциус сел обратно в кресло и принялся читать новости, как ребёнок, который получил подарок на Рождество. Драко сдержал желание закричать о боли внутри и вернул внимание профессору, который сосредоточенно перебирал склянки в своём саквояже. — И что было дальше? — Они узнали у привидений информацию и пошли в выручай-комнату за одним предметом, — равнодушно, с полным безразличием к окружающему миру ответил Северус. — Крестраж, — прошипел сквозь зубы Драко, уже потом понимая, что чёртово слово выскочило изо рта непроизвольно и он посмотрел на удивлённого Снейпа, сжав челюсть. — Я так понимаю, мисс Грейнджер не умеет держать язык за зубами, — ядовито, продолжая раскладывать свои склянки. — Я сам узнал — через легилименцию. Она тут ни при чём, — Малфой чувствовал необходимость защитить Гермиону от нападок Снейпа. К тому же его слова были правдой. — Не сомневаюсь. Никогда бы не подумал, что у неё есть способность к такой науке, но это неудивительно, что взять с… — Хватит! — прошипел Драко, прекрасно зная уловки Северуса. — Как скажешь. Но ты меня не удивил. Я в курсе с самого начала. Неужели ты думал, что я поверю в то, что Поттер самостоятельно догадался ограбить Гринготтс, — Снейп приподнял брови, тем самым красноречиво выражаясь об умственных способностях Золотого мальчика. Люциус перевернул страницу, зашелестев бумагой, снова погружаясь в чтение. Его лицо выражало только радость и отсутствие забот. Иногда Драко ему завидовал, потому что это здорово — ни о чём не переживать. Но такие мысли быстро вылетали из головы, когда за ними вылезали последствия и чувство вины. — С ними всё нормально? — спросил Малфой после минуты молчания. — С ними или с ней? — ухмыльнулся профессор. — Слушай, завязывай. Это раздражает, — он дёрнул плечом, стараясь таким образом сбросить негатив, который его не отпускал. Северус передал зелье для восстановления памяти Люциусу, которым пичкал его уже чёрт знает сколько времени, и тот его послушно выпил, не отрывая глаз от строчек. — В порядке, — профессор сделал небольшую паузу, — но не все. Чарли и Перси Уизли погибли в выручай-комнате, когда Крэбб и Гойл использовали заклинание Адского пламени. Драко поднял шокированный взгляд на него и замер от услышанного. Они не были друзьями, но было… неприятно узнать о их смерти. Они провели почти всё детство вместе и большую часть школьных лет. — А Грейнджер? — судорожный вздох, потому что дышать становилось сложнее. — В норме. Они на Гриммо. Такого облегчения он давно не чувствовал, будто гора с плеч. Малфой закрыл ладонью глаза, чтобы дать себе секунду на передышку. Он убьёт Грейнджер. Собственными руками сожмёт её прекрасную и любимую шею. Вот почему, почему нужно быть настолько безбашенной, чтобы рисковать своей жизнью на постоянной основе? Драко ощущал страх за эту девчонку каждую минуту каждого дня, а она ещё больше подкидывала дров в пекло, видимо, чтобы довести его до сердечного приступа. Малфой сделал глубокий вдох и отнял руку от лица, смотря на Снейпа, который, казалось, и не обратил внимание на переживания крестника. Он отмерил пять капель какого-то зелья и передал Люциусу вместе со стаканом воды. — И что теперь? — тихо спросил Драко, следя за отцом. — Их ищут, но на Гриммо им не попасть, так что пока они в безопасности. Но менее защищëнные штабы Ордена сейчас находятся под большой угрозой. Уже уничтожили дом МакГонагалл, в котором раньше собирались члены Ордена, но её не тронут. — Почему? — Она на хорошем счету лично у меня, и я уже попросил Лорда не трогать её. В конце концов, если уйдёт она, то весь Хогвартс поднимет бунт, а ему не нужно подобное именно сейчас. Он решил отложить её убийство на неопределённый срок, но к тому времени она трагически скончается, — удручённо-саркастично проговорил Снейп. — А она в курсе? — хмыкнул Драко, сразу понимая, что имеет в виду профессор. — Она догадывается, что со мной всё не так просто, и немного не доверяет, — недовольство было напускным, но блондин не стал делать на нём акцент, — и потом, МакГонагалл сильно верит в слова Дамблдора, а он за меня ручается даже после смерти. Это хорошо на неё действует. Драко сглотнул, когда речь зашла о бывшем директоре Хогвартса. Иногда он просыпался от того, что видит пронзительные голубые глаза, направленные на него, и после — разочарованное покачивание головой. Малфой не знал почему, но это являлось его кошмаром во снах. Он всегда подлетал с постели и не мог прийти в себя как минимум сутки после него. — А что Реддл планирует? — он начал потирать большие пальцы друг о друга, мельком отмечая, что это стало его привычкой. — Он догадался, что Поттер уничтожает крестражи, и когда они расправились с одним из них в выручай-комнате, он упал на пару секунд в обморок. А потом убил нескольких Пожирателей, которые просто посмотрели на него. Ничего нового, — усмехнулся Снейп, заканчивая перебирать свои склянки и прислоняясь спиной к стене, складывая руки на груди. — Значит, теперь убить змею стало во много раз сложнее? — осторожно спросил Драко, чтобы в будущем передать эту информацию Грейнджер. — Да, это стало практически невозможно. Он оградил её защитным куполом и ещё многими заклинаниями, связанными с его кровью. Это что-то наподобие магии крови, только принцип немного другой, — Северус нахмурился, погружаясь в свои мысли. Малфой пытался придумать, чем так сильно можно отвлечь Реддла, чтобы появилась возможность отрезать его зверушке голову. Но ничего на ум не приходило, кроме как использовать Поттера в качестве приманки. Тогда Волдеморт забудет обо всём на свете. — Есть шанс убить змею только во время боя, тогда он будет отвлечён и не так сосредоточен на её защите, — задумчиво сказал Снейп, проводя ладонью по подбородку, — но проблемой остаётся купол, который я пока не знаю, как разрушить. — А меч Гриффиндора не подойдёт для этой цели? — Сомневаюсь. Магию крови ведь не разрушить ударом меча, правильно? Значит, и здесь нужно искать решение глубже, а не на поверхности, — Северус внимательно следил за бликами огня в камине, затем резко переведя взгляд на Драко. При этом фирменно ухмыляясь. — Можешь передать новости мисс Грейнджер. Надеюсь, у тебя получилось вытянуть из меня всю полезную информацию. Малфой закатил глаза: — У меня что, на лице всё написано? — Почти, — фыркнул профессор, — но не сейчас. Ты ослабил защиту, и я смог уловить твои мысли. — Сколько раз повторять: не лезь в мою голову, — недовольно и зло сказал Драко, поднимаясь и подходя к камину, облокачиваясь о кирпичную кладку. — Если бы я не лез в твою голову, то ты давно бы был мёртв, — раздражённо ответил он. — Ты расслабляешься, когда думаешь о ней, а такого категорически нельзя делать. Хочешь закончить, как твой дружок Забини? — Не надо! — рыкнул Малфой, поворачиваясь к нему лицом. — Не надо говорить о Блейзе, — уже более спокойно договорил он, выдыхая ярость вперемешку с воздухом. — Тогда держи себя в руках! Контролируй свои мысли, иначе убьют не только тебя, — прошипел Снейп, тоже злясь на его несносный характер. — Или тебе напомнить, что бывает с дорогими людьми, когда ты чем-то разочаровываешь Тёмного Лорда? — Я понял, ясно? — Драко выдохнул, проводя рукой по лицу. — Мне на собрания вход заказан? — Он зол на тебя и, учитывая твою выходку во время убийства Забини, неудивительно. Ты ещё жив, а это о многом говорит. Поэтому не советую тебе пока высовываться. Вызовет — придёшь. Малфой сжал зубы едва ли не до скрипа и подумал о том, как убьёт поганого ублюдка или хотя бы поможет Избранному Поттеру это сделать. Он отомстит за всех, кого потерял и мог. Данная мысль заставила вспомнить об одном обстоятельстве, которое ему было необходимо обсудить со Снейпом. — Мне нужно вывезти Дафну Гринграсс из страны, — Драко посмотрел на крёстного, уже приготавливаясь к взрыву. — У тебя запросы, как у… — Я обещал Блейзу, — он сделал акцент на имени погибшего друга, не отрывая проникающего в каждую клетку взгляда. Северус закатил глаза и сквозь зубы сказал: — Прежде чем что-то обещать, нужно подумать головой. — Пожалуйста, — Драко редко говорил такие слова, но они всегда действовали, и этот раз не стал исключением. Снейп прищурился, раскусив его уловку, но недовольно-раздражённо вздохнул. — Ладно, но мне понадобится минимум неделя. Раньше не получится. Сейчас по большей части переправы через границу контролирует Беллатриса, и с ней договориться, как, например, с Долоховым, я не смогу. Малфой нахмурился, прикидывая, насколько сильно его тётка дорожит памятью о сестре, чтобы помочь ему. К сожалению, он приходил к неутешительным выводам. В который раз. — Я попробую с ней поговорить, но шансов, что она поможет, катастрофично мало, — Драко провёл рукой по волосам, окончательно их растрёпывая. — Если она согласится на это, то я даже решу, что у неё не всё человеческое умерло внутри, — хмыкнул Снейп, поворачиваясь к своим вещам. — Мне пора. Я дал Люциусу все необходимые зелья на неделю, передай их домовику. И, Драко… — он остановился на выходе из гостиной, уже натянув мантию. Его взгляд был до странности необычным и незнакомым. Будто переживающим. — Не делай глупостей. Я помогу со змеёй. Не лезь на рожон. — Ладно, — Малфой удивлённо кивнул, провожая глазами профессора, который стремительно удалился из дома. Он тряхнул головой, прогоняя непонятные взгляды крёстного, и посмотрел на отца. Люциус водил пальцами по строчкам в газете, будто хотел понять, из чего они сделаны. Его взгляд был направлен на портрет Нарциссы, и он улыбался ей, шепча что-то. Драко пытался понять, что он говорит, но слов не было слышно. Отец просто шевелил губами. Малфой вздохнул, возвращаясь на софу, и поставил локти на колени, подпирая подбородок. Он смотрел на отца, и ему было стыдно, потому что в голове проскочила мысль о его убийстве, чтобы он не мучился. Драко не знал, способен ли он на подобное, но проверять даже не собирался. К сожалению, если бы встал выбор между отцом и… возможно, он… Нет! Малфой закрыл глаза, сжимая большими пальцами переносицу. Он окончательно двинулся, раз подумал о таком. А Люциус смотрел на Нарциссу и говорил, как им повезло с сыном и как сильно он его любит. Жаль, что Драко так никогда и не услышал этих слов. Жаль и никогда — такие сильные и горькие слова.

***

Гермиона повернулась на другой бок, раздражённо выдыхая, стараясь расслабить голову и уснуть. Но, как назло, перед глазами мелькали картинки вчерашнего дня, и сон ускользал от неё всё дальше. Она пыталась поймать его за хвост, но это оказалось бесполезным занятием. Скинув одеяло в ноги, девушка встала с кровати и тихо, чтобы не разбудить Гарри и Джинни, вышла из спальни, спускаясь на кухню попить воды. Последняя ступенька противно скрипнула, и Гермиона выругалась себе под нос, обнимая плечи руками. Перешагнув порог нужной ей комнаты, она замерла. Рон сидел за столом с бутылкой огневиски и, кажется, был жутко пьяным. Грейнджер нахмурилась, не зная, стоит ли ей давать знать о своём присутствии, или лучше вернуться в кровать и постараться заснуть. Но второй вариант был мало осуществимым. Как только Драко снова появился в её жизни, у Гермионы больше не получалось крепко и долго спать. Только с Малфоем она чувствовала себя в безопасности и могла засыпать, без страха закрыв глаза. Рон с громким стуком поставил почти пустую бутылку на стол, от чего девушка вздрогнула и немного пискнула. Уизли услышал приглушённый звук и повернулся к ней лицом, смотря неадекватным и абсолютно пьяным взглядом. — Привет, Рон, — тихо произнесла Гермиона, слегка побаиваясь оставаться с другом наедине. Дело было не в самом Уизли, а в ситуации. С тех пор как они вернулись из Хогвартса, он ни с кем не разговаривал и молча поднялся к себе в комнату, не выходя оттуда до сегодняшнего дня. До данного момента. И Гермиона плохо представляла, что могла ему сказать. Ей было страшно подводить друзей, и она это сделала. Чувство вины уже давно срослось с ней и стало частью её личности, но теперь его значение приобрело немного другие оттенки. Оно окрасило всё в серый, изредка помечая особо драматичные моменты чёрным. Если честно, она уже и не помнила, когда в её жизни был белый мазок краски. Всё давно перемешалось, превращаясь в кашу. — Привет, — с булькающим звуком сказал Рон и, прикрыв ладонью рот, прыснул от своего же приветствия. Гермиона поёжилась и решила, что в том, чтобы налить себе воды, нет ничего предосудительного. Она подошла к кухонному гарнитуру и налила из графина в стакан воды, стоя к Рону спиной, чувствуя его взгляд на лопатках. — Знаешь, а это я виноват, — пробурчал он, водя указательным пальцем по горлышку бутылки. — О чём ты? — она повернулась к нему лицом, делая глоток. Рон мёртво ухмыльнулся, будто выдавливал слова из себя: — Ну как же? В том, что мы не вместе. Гермиона удивлённо вскинула брови вверх, плохо понимая смысл его слов. Она открыла рот с желанием переспросить, но её опередили: — Ты такая красивая, а я взял и отшил тебя. Из его груди вырвался смешок, переросший в горький смех. Гермиона смотрела со страхом в глазах на друга, начиная всерьёз его опасаться в таком состоянии. Она никогда не видела Рона пьяным и настолько подавленным. И какими ужасными могут быть последствия его поведения, девушка знать не хотела. — Рон, давай ты пойдёшь спать, — Грейнджер ломано улыбнулась, протягивая руку, чтобы забрать бутылку у Уизли, но он увернулся и возмущённо посмотрел на неё. — Не трожь! Это моё, — воскликнул он, а затем пробормотал: — Единственное, что у меня осталось. — Рон, ну зачем ты так, это же просто виски, — Гермиона села за стол, стараясь наладить с ним контакт, чтобы поскорее отправить его спать. — Нет, Гер-имо-на, — он еле выговорил её имя и качнул головой, прогоняя дрёму, — ты не права. Я всё потерял. Девушку, — Рон всхлипнул и сделал большой глоток огневиски, вытирая рукой подбородок, на котором осталось несколько капель, — братьев… — Рон… — она в жесте раскаяния свела брови на переносице, не зная, что сказать. — Это так. Это я виноват, — горько, шёпотом. — Это был мой план. Я надоумил Гарри насчёт Хогвартса. Я. И вот, — он развёл руками, искусственно улыбаясь, — смотри, как весело всё получилось. Гермиона отвела взгляд, не став настаивать на том, что они все виноваты. Каждый по-своему. Они сполна поплатились за свои обиды и упрямство. Только люди не должны были страдать из-за этого, особенно близкие. Девушка не знала, как смотреть в глаза Артура и Молли. Они поднялись наверх вскоре после трагичных известий и не спускались даже на обед или ужин. Вообще, эти полтора дня никто не думал о еде. Все закрылись в комнатах, пытаясь принять и осознать смерть Перси и Чарли. — Он же меня спас, — сказал Рон, смотря в одну точку на столе. Его зрачки увеличились, что говорило о том, как сильно он был пьян. — Что ты имеешь в виду? — Гермиона нахмурилась и незаметно постаралась забрать бутылку из рук Уизли, но он сжал горлышко крепче, и она сдалась. — Перси. Он толкнул меня и, получается, спас. Хотя мог бы и не делать этого. Я вёл себя с ним, как с дерьмом, — Рон подпёр подбородок рукой. — Он же мой брат, а я вечно на нëм срывался. Просто так. Я даже ненавидел его, представляешь? — Наши близкие — такие же люди, как и мы. Они тоже способны ошибаться и поступать неправильно. В этом нет ничего страшного, если ты не всегда испытываешь к ним только светлые чувства — нормально иногда злиться или обижаться на них, — Гермиона потянулась к бутылке, но её попытка снова провалилась. — А нормально ненавидеть себя? — Рон жёстко ухмыльнулся, поднимая бутылку и чокаясь с кем-то воздухе, затем опустошая её. Гермиона уже хотела обрадоваться, когда обжигающий напиток закончился, но Уизли потянулся и поднял с пола ещё одну. Она раздражённо вздохнула и перекинула косу, которую заплетала на ночь, на спину, складывая руки на столе. — Меня всегда бесил Перси, он вечно был таким правильным, — Рон качнул бутылкой в сторону девушки, — прям как ты. Он постоянно всех поучал и когда бросил нас ради карьеры в Министерстве, я просто решил, что больше никогда не посмотрю на него, как на брата. — Но ты ведь жалеешь о своих поступках, — шёпотом, чтобы не разрушить атмосферу откровений. — А какая теперь разница — его нет, и это ничто не исправит. Когда он вернулся… не знаю, я не поверил ему. До последнего сомневался в том, что он сделал это искренне. И сейчас…когда его не стало, мне стыдно, — Рон поднял захмелевшие глаза на неё и посмотрел с такой горечью на дне, что у Гермионы навернулись слёзы. — Перси так извинялся, что ему все поверили, а я не мог. Не знаю почему. — Ты был обижен на него, и, возможно, именно обида не дала тебе сил простить его, — она дотронулась рукой до ладони Рона, сжимая в дружеской поддержке. — Ты сейчас так нужна мне, — он прошептал эти слова, поднимая на неё странный взгляд. Гермиона убрала руку, нахмурившись: — Рон? — голос зазвенел от напряжения. Стало неуютно находиться рядом с ним. — Прости, что я тогда выбрал не тебя. — Ты полюбил Лаванду, здесь нет ничего страшного, я понимаю, — захотелось уйти. Резко. — И пожалел об этом, — зло прохрипел Уизли, делая очередной глоток. — Рон, не говори так, утром тебе будет стыдно за свои слова, — Гермиона провела рукой по плечам, чувствуя, что мурашки побежали по коже не от холода, а от напряжения. — А может, уже не будет никакого утра? Может, я сопьюсь здесь, и все будут только рады? — он саркастично-радостно улыбнулся, раскидывая руки в стороны. — Рон, перестань, — она видела, что друг уже плохо соображает и не понимает, что говорит. Его кидало с темы на тему, а он даже не замечал. Его волновала только бутылка огневиски. — А почему я должен заканчивать своё веселье, а? Если мне хорошо, — он хмыкнул, качая головой. — У всех всё по-нормальному, а у меня какая-то хрень постоянно. Сначала Лаванда… пропала, а я даже не знаю, жива ли она сейчас. Теперь Перси с Чарли из-за моего плана погибли, чёрт. Гермиона не стала ничего говорить. Она прекрасно понимала это состояние, когда ты можешь только винить себя. Больше делать что-то невозможно. Ты сосредоточиваешься на данной мысли и самостоятельно роешь себе могилу, чтобы однажды провалиться в неё и не заметить. Это петля на шее, с которой они все жили уже столько времени, должна однажды сомкнуться. Сонная артерия не выдержит и взорвётся, окрашивая всё густой чёрной кровью. Такой же, как их мысли и поступки. — Может быть, нужно было остаться в Хогвартсе, чтобы не видеть потом, как мама… она винит меня. Она всегда говорила мне быть как Перси, а теперь?.. Мама очень любила его, возможно, больше меня, — Рон бормотал себе под нос не связанные между собой предложения, и Гермиона всё сильнее убеждалась, что алкоголь в таком состоянии не лучший помощник. Но единственное, в чём он помогает, — человек становится открытой книгой, и его легче понять. — Рон, послушай меня, пожалуйста, — она заглянула ему в глаза, вынуждая его поднять голову, — ты не виноват в том, что случилось, — он хотел возразить, но девушка не дала ему начать говорить. — Это правда. Если и винить кого-то, то нас всех. Мы с Гарри виноваты не меньше тебя. Слишком поверили в свои силы и везение, совершенно забывая о последствиях, понимаешь? Никто не знал, что всё так сложится. Никто. Поэтому не стоит убивать себя изнутри алкоголем и упрёками, которые загоняют тебя только в пропасть. Гермиона вздохнула, смотря на Уизли, стараясь улыбнуться. Она искренне надеялась, что её слова смогли быть услышанными. Девушка боялась представить, насколько больно членам семейства Уизли, потому что потеря родного человека всегда ужасна. А потеря брата или сына — это неописуемый кошмар. Такое никому не пожелаешь. Она наблюдала за лицом друга, и некоторые микроизменения её пугали. То у него дёрнулся уголок губы. То закрылись глаза. То распахнулись и впились в бутылку, будто надеясь, что она даст ответы на все вопросы. То сжались кулаки, и дрогнули уголки губ. То он поднял взгляд и стал глубоко дышать, казалось, задыхаясь. — Рон? — Гермиона непонимающе нахмурила брови, стараясь не волноваться от такого пристального внимания, которое оставляло липкий слой не самых приятных чувств на коже. — Ты права, — прорычал он, — это вы виноваты. — Что ты?.. — Это вы виноваты! — Рон стукнул кулаком по столешнице, от чего девушка подпрыгнула на стуле от страха и побелела, становясь похожей на бледную поганку. — Это вы во всём виноваты! Ты! Гарри! Это из-за него! — Рон, пожалуйста, послушай. Всё не так, — Гермиона пыталась достучаться до него, говоря спокойным и тихим голосом. — Мы твои друзья, мы никогда не желали зла тебе или твоей семье, мы… — Нет! — рявкнул Уизли, буравя её бешеным взглядом. — Заткнись! Ты ни черта не понимаешь. Ты никогда никого не теряла. Ты не знаешь, каково это. Поэтому не смей говорить, что ты понимаешь. Ты не умнее всех! Грейнджер сморгнула слёзы и сдержала всхлип в груди. Слова Рона были болезненными и острыми, как тысячи кинжалов. Она готова была разреветься от его выкрика, но не стала, потому что он был прав. Как никогда. А она всего лишь затолкала свои обиду и боль, которые не идут ни в какое сравнение с его скорбью. — Хорошо, — она прокашлялась, вставая из-за стола. — Я пойду спать. Гермиона вышла из кухни и поднялась в спальню в каком-то коматозе, будто ничего не видя перед глазами. Она уже хотела толкнуть дверь в комнату, как услышала шëпот Гарри и Джинни. Девушка замерла, понимая, что помешает им. Она опустила ладонь, которая коснулась ручки, и решила подняться на чердак, чтобы вылезти на крышу. Однажды Гермиона уже так делала, когда не могла справиться со своими эмоциональными качелями и тоской по Драко. Она тогда поднялась туда и всю ночь смотрела на звёзды, ища созвездие Дракона. Сегодня девушка поступила точно так же. Пробравшись через хлам на чердаке, она толкнула створку бокового окна, которое открывало путь туда, куда ей хотелось. Гермиона села на шифер, накладывая на себя согревающие чары. С тех пор как Драко убил Дамблдора, она всегда носила палочку с собой. Боялась своей чрезмерной доверчивости и того, к чему она привела. Гермиона подтянула к подбородку колени и сложила на них руки. На небе удивительно ярко сияли звёзды. Особенно полярная. Так и маня к себе, говоря, что у неё и вовсе нет забот. Иногда девушка завидовала звёздам: они были так далеко, и их ни капли не волновали людские проблемы. Им было абсолютно всё равно, сколько умерло сегодня, а сколько вчера. Ей казалось, что гораздо проще, когда тебе нечего терять. Ты неуязвим и слабых мест у тебя нет, но ирония заключалась в том, что именно эти слабые места делают тебя человеком. Иначе судьба любого человека была бы похожа на судьбу Реддла. Насколько его изуродовали собственные мощь и сила. Только он это сделал с собой, и алчность, и жажда могущества. А ещё страх смерти. Смешно, но смерть и стала слабым местом Тома. Она пугала его до изнеможения и вытягивала весь здравый смысл вместе с человеческими качествами. Когда Гермиона оставалась наедине со своими мыслями, то часто думала о том, как всё забавно сложилось. Том рос без родителей, без любви. Его главным желанием стали отмщение и власть. Он пришёл в школу с открытыми, полными жаждой знаний глазами, и всё равно ему было этого мало. А потом Реддл почувствовал вкус убийства, и уже не было пути назад. Гермиона думала, как бы всё сложилось, если бы его кто-то полюбил. Если бы он был способен на чувства. В таком случае она сейчас не сидела бы здесь и не сдерживала слёзы, когда вспоминала взгляд Перси, которым он будто просил позаботиться о Роне. Ей было тошно, потому что Рон был прав. Она никого не теряла и не знала, что это такое. Конечно, подобное замечательно, но после того, как её ткнули в очевидный факт носом, Гермиона больше не могла чувствовать себя хорошо. Она не вспоминала о родителях. Не позволяла себе совершать такое, потому что всё и всегда неизменно заканчивалось слезами, а ей хотелось быть сильной. Жаль, что это были только мечты. И теперь, когда Рон напомнил ей о страхе потерять близких, девушка задыхалась от предположения, что и её родители могут быть мертвы, а она даже не узнает об этом. Было жутко представлять такую картину, но воображение сделало своё дело, и солёные капли покатились из глаз. Как обычно против воли. Она ненавидела плакать, но делала это с завидной регулярностью.

***

Драко внимательно смотрел в окно, расслабленно потягивая огневиски. Он думал обо всём произошедшем, и мечтал наконец увидеть Грейнджер, и высказать всё, что он думает о её мозгах. Этой ночью ему не спалось. Он вернулся от Люциуса и от эмоциональных потрясений сразу упал в кровать, забываясь быстрым сном. Однако просыпаясь через несколько часов и дрожа всем телом от кошмаров, атаковавших его разум. Ему снилось, как Грейнджер умирала или как её брали в плен. Все данные страхи были связаны с известием о её безрассудстве. И когда начало светать, Малфой решил, что увидится с ней во что бы то ни стало. — Кикимер, — приказал Драко, и через минуту перед его глазами предстал дряхлый, старый эльф с отвратительным характером. — Хозяин Драко вызывал меня, — он поклонился, почти касаясь своим острым и длинным носом пола. — Да, мне нужно, чтобы ты перенёс сюда Грейнджер с Гриммо, — развернувшись к нему лицом, Малфой предупреждающе произнёс. — И не дай Мерлин, ты скажешь ей хоть одно недоброе слово. — Как скажете, хозяин, мисс Грейнджер скоро будет здесь, — Кикимер снова поклонился и трансгрессировал с тихим хлопком. Драко поставил стакан на стол и оглядел гостиную. В последнее время он проводил здесь свои дни на постоянной основе. В спальне как никогда чувствовалось одиночество. Оно пугало своей перспективой остаться с ним один на один, и Драко бежал от него как от огня. Он не боялся оставаться наедине с собой, но это другое. Малфой смотрел на пустые стены и комнаты, вспоминая свою жизнь здесь, когда была жива Нарцисса и когда Люциус был в своём уме. Когда Блейз приезжал к нему на каникулы и во время каких-то празднеств, они подглядывали за девчонками. Драко смотрел на семейное фото и на колдо с друзьями и умирал внутри. Этот дом иногда высасывал из него слишком много. Не давая восстановиться. Проведя рукой по волосам, Драко вздохнул и прошептал заклинание Инсендио, которое зажгло поленья в камине и сделало тёмную и пустую комнату более уютной. В коридоре, а затем и в холле послышались шаги, и он поднял глаза от созерцания огня на вошедшую девушку. Вернее, вбежавшую. Грейнджер положила руку на грудь, пытаясь взять дыхание под контроль. Её глаза были влажными и едва не выскакивали из глазниц. Она открыла рот, не зная, как выразить свои мысли словами. Драко нахмурился и сократил между ними расстояние, кладя ладони на хрупкие плечи, легонько сжимая. — Грейнджер, что такое? — голос звенел от напряжения, и Малфой начинал переживать. — Ты… Кикимер ничего не объяснил, и…я подумала, я испугалась, — она судорожно вздохнула, цепляясь за его плечи и приподнимаясь на цыпочках, крепко обняла, зарываясь носом в шею. Яблоки. Шоколад. Цитрус. Всё родное и говорящее о безопасности. Гермиона глубже вдохнула его запах и закрыла глаза, успокаиваясь и одновременно злясь на свою эмоциональность. Она только спустилась с крыши, потому что жутко замёрзла, и вошла в комнату, чтобы переодеться из пижамы с медвежатами во что-то повседневное. Повезло, что там никого не было, иначе бы вопросов по поводу появления Кикимера было не избежать. Домовик аппарировал прямо перед шкафом, из-за чего Гермиона от неожиданности резко отступила и упала на кровать. — Хозяин Драко хочет, чтобы я перенёс Грейнджер к нему, — недовольно прохрипел эльф, пренебрежительно на неё взирая. — Драко? С ним что-то случилось? — страх в голосе был настолько чётким, что ей самой сделалось не по себе. Может, это было последствием случившегося. Может, она просто перенервничала. Может, это всё чёртов стресс. Но в тот момент она едва не поседела от ужаса, который стал просыпаться от картинок, замелькавших в голове. — Хозяин просил перенести Грейнджер, — всё более зло прошипел Кикимер и будто старался быть с ней обходительным. Гермиона оставила записку, что ей нужно прогуляться, зная, что сегодня за подобное мало кто станет её отчитывать, и взяв за костлявую руку домовика, была трансгрессирована им с площади Гриммо. И сейчас она зарывалась носом в шею и волосы Малфоя, ликуя, что её дурацкие предположения оказались просто выдумкой больного воображения. Драко сжал тело Грейнджер в объятиях и запустил руку в её волосы, распуская косу. Наклонив голову, он прижался к её лбу своим: — Если бы что-то случилось, я бы не стал тебя тревожить. И прости, что выдернул тебя сегодня… — Перестань так говорить — это бред. Всё хорошо, я очень хотела тебя увидеть, просто сильно перенервничала, и вот, — она ломано улыбнулась. — Иди сюда, — Драко взял её за руку, и сев на диван, притянул к себе на колени, прижимая к груди. — Что случилось? — он намотал её кудряшку на палец, давая ей возможность всё рассказать самой. Гермиона вздохнула, прикрывая глаза, чтобы собраться. Она чересчур раскисла, а когда оказывалась в руках Малфоя, совсем теряла контроль над своими эмоциями. — Мы уничтожили крестраж. Им оказалась диадема Кандиды Когтевран и как раз в Хогвартсе, она и была там всё это время, — она шмыгнула носом, чувствуя, что немного простыла, сидя поздней осенью в пижаме на крыше. — Я слышал, что случилось в выручай-комнате, — прошептал Драко, проводя рукой по её спине. — Неудивительно, — Гермиона горько усмехнулась, — кажется, уже все знают, что произошло и кто погиб там, — девушка покачала головой и неуверенно посмотрела на него. — Мне жаль Крэбба и Гойла… — Грейнджер, — Малфой закатил глаза, удивляясь её наивности, — я понимаю, что ты переживаешь за всех в этом мире, но уж точно не сейчас нужно жалеть своих врагов, которые были причастны к смерти твоих друзей. И потом, ты не питала к Крэббу и Гойлу никаких чувств, тебе не должно быть стыдно за безразличие к их судьбе. — Наверное, ты прав, но я по-другому не умею. Как ты и сказал, мне действительно жалко всех. Я у любого человека найду, в чём ему посочувствовать, — её плечи расстроенно поникли, когда Гермиона сплела их пальцы. — Перси спас Рона. Чарли — самый старший из них — был сильно ранен, и мы несли его до двери, но пламя разбушевалось, и Рон помог мне выйти из комнаты и стал вытаскивать Чарли вместе с Перси. Когда огонь уже подбирался к выходу, Перси вытолкнул Рона наружу, и двери захлопнулись. Она даже не разревелась, что было успехом. Но если опустить самоиронию, то Гермиона просто смирилась с их смертью и теперь горько переживала за то, что будет с семьёй Уизли. И о том, что устроить похороны для погибших мужчин не получится. Грейнджер видела смерть не раз, но сейчас она хоть немного хотела справиться с душившей её болью. — Грейнджер, ты же не винишь себя? — Драко озадаченно нахмурился, вглядываясь в шоколадные глаза. Гермиона повела плечом, будто желая скинуть печаль со всего тела. Она отводила взгляд и всё больше хмурилась, боясь, что он увидит все ответы. Малфой растерянно вздохнул, беря лицо девушки в ладони и заставляя её посмотреть себе в глаза. Кожа щёк под его руками была нежной, и он едва сдержался, чтобы не провести кончиками пальцев по её губам. — Грейнджер, не смей этого делать! — тихо, потому что шёпот всегда заставляет лучше прислушиваться и вникать. — Драко, тебя там не было, ты не знаешь… Он остановил неразборчивый лепет, встряхнув девушку, сидящую на его коленях. Гермиона замолчала, часто моргая, видимо, чтобы не дать волю слезам. — Ты никого не убивала, так? — строго спросил он. — Драко… — Так, Грейнджер?! — Так, — прошептала Гермиона, вытирая скатившуюся по щеке солёную каплю. — Ты не причиняешь людям боль. Сознательно ты никогда подобного не делала. Ты хороший человек, Гермиона. Ты лучше многих и не смей себя винить за чью-то смерть. Ты не предсказатель и не всегда можешь всё продумать — это не только твоя ответственность, понимаешь? Ты не убийца. Поверь мне, я знаю, когда человек загнивает изнутри – это видно. И когда ему просто больно, и он желает исправить собственные ошибки. Ты точно не первый вариант, слышишь? — Драко вытирал большими пальцами слёзы, которые стали безостановочно бежать по щекам девушки. Грейнджер закрыла глаза, слыша на подсознательном уровне все слова, которые ей сказал Рон. И теперь Малфой стал заглушать их своим тихим, но резким голосом, который всегда мог произнести правильные слова и вывести её из болота, когда она могла туда упасть. Сейчас она даже не злилась на себя из-за слёз. Ей становилось легче, будто вместе с солёными каплями из глаз вытекали сожаление и печаль. Гермиона распахнула веки и посмотрела в штормовые глаза. Там всегда было столько всего, что иногда дыхание спирало и сил бороться с обжигающими чувствами попросту не оставалось. Гермиона потянулась к его губам, обнимая за шею. Поцелуи с Малфоем всегда творили с ней что-то необъяснимое. Она провела языком по его нёбу, углубляя поцелуй и зарываясь в платиновые волосы. Драко сжал её бедра в крепкой хватке, притягивая девушку ещё ближе, практически вжимая в себя. Дыхание сбилось, и в голове не оставалось никаких лишних мыслей. Он провёл рукой по её шее, кладя ладонь на горло в привычном собственническом жесте. Она оторвалась от губ Малфоя, начиная оставлять свои метки у него на шее, цепляясь пальцами за пуговицы рубашки. Гермиона терпеть не могла эти бесполезные куски ткани, которые оказывались на нём в самый неподходящий момент. Ей хотелось разорвать эту тряпку, потому что она всегда скрывала слишком многое от её глаз. — Грейнджер, ты, кажется, не в порядке, — Драко остановил её руки, которые расстёгивали мелких бесенят с какой-то нервной одержимостью. — Драко, ты серьёзно сейчас… — Ты только что рыдала у меня на коленях, а теперь хочешь всё это перекрыть сексом. Думаешь, будет легче? — он нахмурился, чувствуя себя идиотом, остановившим девушку на самом интересном, но Грейнджер и её прихоти уже давно встали у него на первое место. И сейчас она была слегка не в себе. — Я в порядке, — Гермиона упрямо расстегнула пуговицы рубашки и медленно распахнула её, проводя ладонями по многочисленным шрамам Малфоя. — Честно, всё хорошо, просто я… — Чокнулась? — он усмехнулся, едва сдержав стон, когда её руки стали расстёгивать ремень брюк. — Если и так, то давным-давно, — девушка потянулась и поцеловала его шею, выводя узоры на мужской груди. — Чёрт, — прошипел Драко, когда женские ладони коснулись члена и сжали его сквозь плотную ткань. Он резко подмял Грейнджер под себя, с трудом понимая, как ему удалось провернуть подобное на диване. Малфой поцеловал её, сжимая в руках упругую грудь и помогая ей стягивать с себя смешную пижаму с медвежатами. Гермиона выгнулась, скидывая футболку с длинными рукавами и швыряя её в неизвестном направлении, тут же хватаясь за полы чёрной чёртовой рубашки Драко, стягивая её, отбрасывая ткань в сторону. Она протяжно застонала, когда губы Малфоя сомкнулись на соске. Драко скинул брюки, совершенно не соображая, и коснулся резинки пижамных штанов, медленно снимая, словно издеваясь. Девушка притянула его голову к себе, резко впиваясь в губы, прикусывая нижнюю в отместку за его медлительность. Он помог снять проклятую ткань с потрясающих ног и глубоко вздохнул, когда эти самые ноги обернулись вокруг его талии. Драко поцеловал Грейнджер за ухом, посасывая чувствительную кожу и оставляя там засос. Она выгнулась дугой, раздражённо шипя ему на ухо: — Хватит издеваться. — Грейнджер, я даже не начинал, — с усмешкой, с трудом себя контролируя. Гермиона недовольно что-то пробормотала и, зарывшись ладонью в его волосы, снова глубоко поцеловала, ногами притягивая ближе к себе. Драко, не выдержав, провёл рукой по её груди и резко толкнулся, прикрывая глаза от ощущений. Секс с Грейнджер всегда заставлял чувствовать себя Богом. Он будто становился властителем мира, и всё остальное уходило на второй план. Малфой сделал ещё один резкий толчок, следя, как Гермиона закатывает глаза, и чувствуя, как поджимаются пальцы на её ногах. Следующий толчок был медленным, таким, от которого она застонала, вцепляясь короткими ногтями в его плечи. Драко поцеловал её в щёки и стал ускоряться, не упуская возможности смотреть на её лицо, которое всегда выглядело по-другому во время секса. Грейнджер будто сбрасывала маски и всю свою хвалёную гордость, становясь ласковым котёнком. И он млел от этого чувства и вседозволенности, которую она поощряла. Каждый толчок сопровождался поцелуем, который выворачивал наизнанку. Каждый чувственный всхлип переворачивал внутренности. Каждый вздох был наполнен чем-то сокровенным и интимным. Уже после этого, когда они оба сходили в душ, Драко, едва не засыпая, перебирал волосы Гермионы, которая лежала на его груди и задумчиво смотрела в потолок. Он с трудом держал глаза открытыми — нега распространялась по телу со стремительной скоростью, но Малфой не хотел терять эфемерный момент, желая насладиться присутствием Грейнджер рядом с ним в полном объёме. — Осталась только змея, — шёпотом сказала девушка, касаясь мизинцем левой руки его шрама на груди. Драко нахмурился, понимая, что она говорит о крестражах, и, прислонившись подбородком к её макушке, пробормотал в длинные и спутанные волосы: — Здесь я вряд ли смогу помочь. Во время казни Блейза я немного отличился, и теперь моё положение в армии висит на волоске. Сейчас я не знаю, прощён или нет. Гермиона молчала и выводила какие-то руны, аккуратно обходя каждый мелкий шрам. Она привстала на локте и посмотрела ему в глаза. — Я и не хочу, чтобы ты рисковал, просто… мы так близко к тому, чтобы уничтожить его, что я ни о чём не могу думать, — она свела брови на переносице, отводя кофейного цвета глаза. — Чем можно уничтожить крестраж? Меч вашего Гриффиндора, Адское пламя, и ты говорила, клык змеюки, которую убил Поттер в Тайной комнате, — Драко смотрел в потолок свой спальни, прикидывая варианты, но все они заканчивались его смертью. — Да, но меч Гриффиндора может взять только гриффиндорец, а Адское пламя… это самый последний вариант, который можно предложить, — Гермиона тряхнула головой, прогоняя ненужные сейчас мысли, и закуталась в одеяло, потому что по плечам неприятно сквозило. — Значит, клык змеи, — пробормотал Драко. Он нахмурился, припоминая разговор со Снейпом. — Я говорил со шпионом… — Это ведь Снейп, верно? — Гермиона выглядела так, будто они снова очутились в школе и она подпрыгивает на месте, чтобы её обязательно спросили. — Десять очков Гриффиндору, — Малфой закатил глаза, сдерживая смешок в груди. — Снейп сказал, что змея огорожена многими защитными чарами, включая что-то похожее на магию крови. И Реддл повсюду носится с ней как курица с яйцом. — Это… плохо, — она вся поникла и ушла в свои мысли. — Это гораздо больше, чем плохо. Я не знаю, что можно придумать, кроме как вытащить Поттера на поле боя и заставить Реддла бегать за ним, чтобы он забыл о змее. — Знаешь, а это не такой уж и плохой план, — Гермиона серьёзно посмотрела на него, поправляя волосы. Драко сглотнул, когда глаза автоматически переместились ниже, и он даже забыл, о чём они говорили, пока Грейнджер не ударила его ладошкой по груди. — Ах да, ты сказала что-то про отличный план, верно? — он принял самый невинный вид, как бы с не менее невинными намерениями кладя руку на её бедро. — Такое может получиться, только нужно всё продумать, иначе... — девушка осеклась, чтобы не вспоминать о том, что произошло, когда они слишком сильно полагались на случай. Она почувствовала, как рука Малфоя, на которую не обращала внимание, поползла выше, в то время как другая наматывала её волосы на кулак. — Драко, мы, вообще-то, разговариваем, а ты… — Я всего лишь помогаю тебе расслабиться, нельзя столько думать, Грейнджер, — он так серьёзно её отчитывал, что Гермиона не выдержала и прыснула. — Тебе смешно, да? — напускная злость на лице Малфоя ещё больше рассмешила девушку, и она захохотала, понимая, что её нервы оставляют желать лучшего. Когда Гермиона успокоилась и виновато посмотрела в глаза Драко, он улыбаясь сказал: — Знаешь, лучше ты будешь смеяться в моей постели, чем рыдать. И поцеловал, будто скрепляя своё обещание, которое было замаскировано в безобидных словах.